Крестьянка в наказание

Глава 2

Фрейлины делали вид, будто заняты исключительно своими вышивками, изо всех сил стараясь не привлекать внимания разгневанной госпожи. За то время, что королева осчастливила дам своим вниманием, каждая успела не раз и не два пожалеть о стремлении стать поближе к молодой властительнице.

Да, двор за два года успел прочувствовать характер её величества.

Казалось бы, принцесса захолустного королевства, которую облагодетельствовал король едва ли не самого процветающего и большого королевства, должна вести себя тише воды ниже травы… Но, поди ж ты, высокое положение вскружило прелестную голову и теперь двор превращался, медленно, но верно, в место склок и интриг.

В это утро к королеве пришла с жалобой её любимая фрейлина и подруга ещё по детским проделкам. Жалоба была невообразимой, но королева приняла её очень близко к сердцу. Сейчас её величество сидела, постукивая тонкими пальчиками по подлокотнику кресла, и думала. Думала, как же поступить. В том, что король выполнит желание молодой супруги, она не сомневалась. Вопрос — каким образом наказать строптивого советника…

Фрейлина, вылив море слёз на голову королевы, сейчас устроилась на низенькой банкетке у ног царственной подруги и, тихо, но очень явственно всхлипывая, утирала кружевным платочком невидимые слёзы в уголках глаз. Глазки ярко поблёскивали под опущенными ресницами. Девица уже предвкушала — королева заставит негодного советника жениться на ней… Это будет прекрасно! Какую свадьбу она устроит! Она будет властвовать, пусть и не при королевском, но при герцогском дворе! Она станет второй после королевы в государстве дамой!..

— Придумала! — отвлекла королева свою подругу от "страданий".

— И? — вскинулась та.

— Я накажу герцога!

Королева кивнула своим мыслям и стукнула кулачком по подлокотнику.

Герцог поплатится! Наивная Теллис даже не будет знать — брак с ней станет местью королевы самому советнику. Уж она-то знает, насколько может эта красотка отравить жизнь любому. Это будет прекрасное наказание! А потом… Этот гордец вынужден будет склонить голову!

Опустив взгляд на фрейлину, королева усмехнулась — как та взбудоражена! Уже представляет себя в герцогских фамильных драгоценностях!

— Я найду ему самую отвратительную невесту в королевстве!

— Но… Ваше величество?! — вскинулась леди Теллис.

— Не страдай! Я найду ему невесту, какую он не решится взять в жёны! И тогда будет вынужден склониться передо мной и просить отменить этот брак. Я буду строга, но снисходительна, прощу этого мужлана за поведение с тобой… Прощу при условии — он женится на тебе!

Леди Теллис радостно вскрикнула и восторженно захлопала в ладоши.

— Ах, ваше величество, это замечательный план! — и тут же погрустнела. — Но король…

— Глупая! Я не буду сообщать королю об этом плане! И если хоть одна из вас, — окинула она взглядом съёжившихся фрейлин, — распустит язык, накажу всех!

Посмотрев на испуганные кивки женщин, королева обратилась к самой старшей из них:

— Леди Ласноу, подскажите, какие в нашем государстве правила подбора невест для высокородных господ. От какой невесты герцог отказаться не сможет?

Присев в коротком реверансе грузная пожилая дама начала перечислять:

— Высокородный уровня герцога никогда не сможет жениться на не имеющей возможности родить ему наследника, и в ком нет благородной крови, дающей магию детям. Это основные запреты. Если в женщине течёт хоть капля благородной крови и родить она может… Брак допустим.

— Отлично! — её величество хлопнула в ладоши. — Благородная кровь, говорите… Но у бастардов тоже есть благородная кровь… Бастард подойдёт?

Слегка поморщившись, леди Ласноу кивнула.

— Прекрасно! Значит, нам нужна девица, живущая в какой-нибудь глуши, не имеющая воспитания и образования, бастард, но обладающая требуемым уровнем силы в крови и возможностью родить герцогу наследника. Желательно не красавица. И да, воспитания не должно быть никакого, девица из пансиона не подойдёт! — на миг королева задумалась, потом продолжила: — Все присутствующие сейчас же сбрасывают силу в мой амулет. Я должна провести ритуал поиска!

Вставшие со своих мест дамы покорно отправились к большому кристаллу, лежавшему на отдельном столике. Леди Ласноу внимательно следила за уровнем силы, отдаваемой дамами.

Когда кристалл ярко засиял, королева отпустила фрейлин и, оставшись наедине со своей подругой, начала ритуал поиска подходящей для советника короля невесты…

Его светлость ворвался в дом, с яростью грохнув дверью. Слуги затаились — попасть под горячую руку не хотелось никому.

— Немедленно вызови лорда Итори. Пошли верхового, — бросил его светлость в пространство.

Тут же раздался топот. Юный слуга помчался выполнять приказ господина. Вальяжный мажордом, не подавая виду, что чувствует себя не лучшим образом рядом с разъярённым хозяином, принял плащ и, слегка поклонившись, спросил, пользуясь правом слуги не первый десяток лет живущего в семье:

— Прикажете подать напитки?

Герцог приостановился на первой ступени широкой лестницы и кивнул.

— В кабинет, там подожду Гэдвина.

Мажордом опять чуть склонил голову и прошествовал вглубь дома.

В доме царила тишина, все знали крутой нрав его светлости, а ещё знали — он и маг далеко не из последних. Встрянешь неосторожно и будешь расплачиваться до последних дней. Нет, герцог хозяин справедливый. Никогда не обидит зазря. Но… Маги они такие. Вспыльчивые, горячие. Сначала сделает, после пожалеет, да поздно будет.

Напитки господину отнёс сам мажордом. Он не стал бы так утруждаться, в его-то годы, но уж очень хотелось из первых рук узнать, что довело обычно сдержанного хозяина до ярости. Да ещё и вернулся не откуда-нибудь, а из королевского дворца. Это должны быть очень серьёзные причины. Уж точно не его величество довёл своего ближайшего (а по сути — единственного) друга до белого каления.

Его светлость поблагодарил мажордома и перестал метаться по кабинету, грозя тому разрушениями. У стены в углу уже поблёскивали осколки безделушки, которые некогда расставляла по кабинету ещё матушка его светлости, стараясь привнести женский уют в "царство закоренелого холостяка". Безделушки любящий сын берёг, но иногда какая-то из них заканчивала бренную жизнь во время подобных кризисов.

В кабинетную дверь громко и резко стукнул кулак и, не дожидаясь ответа, дверь распахнулась, пропуская высокого мощного молодого мужчину.

— Ну, из-за чего переполох?! — с насмешкой бросил он, устремляясь к столу с напитками. — Ради чего меня вытащили из объятий Марибеллы?

Мажордом и вошедший вздрогнули от неожиданности, когда раздался рык герцога.

— У-у, всё настолько плохо? — гость поставил графин, из которого плеснул мимо стакана. — Погоди-погоди… — он вдруг рассмеялся. — Тебя заставляют жениться?! Слухи о том, будто её величество подыскала тебе невесту, оказались правдой?

— Тебе весело?!

Его светлость одним глотком осушил почти полный стакан.

— Мне лично не до смеха! Ты хоть знаешь, что она задумала? Берн меня поставил в известность!

Ухватив графин, его светлость зло кинул пробку, скатившуюся на пол, и снова наполнил свой стакан почти до краёв.

Мажордом тенью скользнул к столу и подобрал пробку, бережно обтерев её платком, положил рядом с графином. Всё это беззвучно, стараясь не привлекать внимания и не пропустить ни слова.

Не получилось. Его светлость уставился на слугу так, словно увидел привидение.

— Свободен!

Ничего не оставалось, как с поклоном удалиться. Да и о чём говорить? Скандальный нрав её величества уже широко известен. Можно представить, какую невесту подобрала она хозяину. Королева его терпеть не могла за верность даже не королю, а короне. Что с неё взять — иностранка. Она думает о своей выгоде, а герцог о благе государства.

Выйдя из кабинета, старик огляделся — никого поблизости нет. Прильнул ухом к двери, стараясь расслышать хоть что-нибудь ещё.

А в кабинете разговор продолжался.

— И кого же тебе подобрала её величество? Отвертеться не получится?

— Не получится. Ты же понимаешь — Берн не пойдёт против её желания сейчас, когда она носит наследника. Нам ещё долго терпеть её выходки. А кого подобрала — никто пока не знает.

— Это как? — откинулся на спинку кресла удивлённый лорд Итори.

— А так! Она провела магический поиск. Вот скажи мне — женщина носит ребёнка и занимается магией. Это нормально?!

— Это не нормально, но не отвлекайся. Поиск проведён, не важно кто и как проводил. Но почему имени невесты нет?

— Есть у меня подозрения. Но одни подозрения…

Его светлость отпил из стакана, немного успокоившись, и устроился напротив гостя в большом кресле.

— Не томи! Что за привычка! — взмутился тот.

— О желаниях леди Теллис знаешь?

— О них не знает исключительно слепоглухой не бывавший при дворе. О, королева намерена женить тебя на этой?! — лорд поперхнулся. — Король этого не допустит!

— Не допустит, если я сам не пойду на это. Берн заботится об усилении магических родов, а не об их угасании. В леди Теллис магии практически нет. Так что, несмотря на все её желания, силой на ней меня не женят. А вот сделать так, чтобы я женился добровольно…

— Нет, нет и ещё раз нет. Каким образом она может добиться добровольности?

— А зачем магический поиск невесты проводить? Не для того ли, чтобы я не смог жениться на девушке из приличной магической семьи? Уверен, её величество решила подобрать мне такую невесту, что я предпочту леди Теллис, да ещё и умолять буду, чтобы та за меня замуж вышла.

— Ну-у… А знаешь, возможно. У этой прынцессочки ума и злобы на такое хватит… И надо было его величеству выбрать себе такое "сокровище".

— Ты прекрасно знаешь — договоры, кровь, государственные интересы… — отмахнулся герцог. — Родит наследника или двух и отправится служить богам. Тогда Бернгард и даст нам нормальную королеву. Кто ж мог знать, что из тихой овечки, какой она поначалу казалась, вылезет такая змеища.

— Скорее бы, — буркнул лорд Гэдвин. — Ладно, у нас сейчас другая проблема. Твои планы?

— Я тебя вызвал вот для чего. Что-то говорит мне, её величество действительно подготовила порядочную гадость с этим браком. Завтра будет подписан указ, обязующий меня жениться на идеально подходящей невесте в кратчайшие сроки, максимум — два месяца. За это время её величество может мою невесту или спрятать, или так обработать… Жизни мне точно не будет. Мы должны найти девушку раньше посланцев её величества.

— Э, погоди… Ты уверен, её ещё не нашли?

— Уверен. Поиск проведён буквально сегодня ночью. Я ощутил вспышку женской магии во дворце, но не знал к чему это. Нам придётся провести поиск самим, немедленно. Сил у нас двоих точно хватит. Сам знаешь, зона поиска будет указана очень приблизительно. Поэтому ты отправишься с отрядом для поиска на местности, а я сделаю вид, будто жду, когда её величество сообщит мне имя невесты. Надо опередить людей королевы. Согласен?

— Спрашиваешь! Ты же знаешь, такие развлечения как раз по мне.

Гость усмехнулся. Давно он хотел насолить королеве, заставившей его сестру покинуть столицу и сидеть в дальнем поместье. И из-за чего, казалось бы? А всего лишь девушка выглядела на одном из балов лучше её прекраснейшего величества. Никто не имел права затмевать "саму королеву". Дали тебе боги больше, чем блистательнейшей, будь любезна — скрой это. И сидит теперь молодая красавица в глуши вместо того, чтобы искать жениха на столичных балах или учиться в магической школе при её-то талантах.

— Но ты мне скажи — ты всерьёз намерен жениться на неизвестно ком? А если это побирушка какая-то? Если она страшнее смертного греха?

— Знаешь, женюсь не раздумывая. Ты же понимаешь — отправить супругу служить богам мне никто не помешает. Подожду, людской век недолог. А если родит наследника — могу отправить даже вместе с её величеством… Не получится с первого раза с ребёнком — отправлю в поместье, выжду приличное время, а после в храм.

Мужчины переглянулись, одновременно подняли стаканы и угрожающе усмехнулись. Ждёт её величество сюрприз…

Мы пробирались лесом, едва неся тяжёлые корзины. Сестра ворчала без остановки. Заставили идти в такую даль по ягоды, так теперь приходится с тяжестью тащиться обратно.

А мне невольно вспомнилась Рулана. Вот уж счастье, теперь она с нами не ходит. Иначе простым ворчанием бы не отделалась. Стало смешно, когда вспомнила вредный вспыльчивый характер сестрицы, то и дело подставлявшей меня перед родителями.

Эх, всё закончилось в тот день, когда Рулана ушла жить в дом старосты, в дом своего мужа.

Выдавали её замуж весело и богато. Кто мог ещё два года назад помыслить — девчонка простого крестьянина, не нищенствовавшего, но и не состоятельного, сможет стать женой старостиного сына? Рулана, конечно, вздыхала по всегда весёлому Матику, да толку-то, если приданого у неё было только то, что смогла сама срукодельничать…

Но два года назад поездка в город резко перевернула всю нашу жизнь. В первую очередь мою.

Вспомнилось, возвращение с торгов.

Батюшка тогда загнал нас с Руланой спать, но тонкие стены каморки дали возможность слышать их с матушкой разговор. Я услышала — батюшка брякнул толстеньким мешочком с разменянными остатками золотого, выплаченного богатым господином за кружево. Матушка аж охнула, когда заглянула, увидев даже несколько серебрушек среди медяков.

— Это… Это откуда же столько?

Невольно представила, как дрожат матушкины руки и хочется ей с перепугу вцепиться себе в голову. Даже голос стал хриплым, горло перехватило, хотя обычно говорила она звонко и громко.

— А это за Рушкины кружева. Не всё, но большая часть, — едва не шёпотом пробурчал батюшка.

— Да ладно тебе… — начала матушка.

Батюшка остановил:

— Говорю тебе — золотой дал господин!

В тишине наступившей после этих слов, было слышно только хриплое дыхание матушки и то, как она резко опустилась на лавку.

— Ты вот что, — батюшкин голос тих, но говорил он строго, было ясно — решение окончательное, — Рушку от полевых работ освободишь! Неча руки портить. Пусть по хозяйству что-ничто делает, но время дашь на рукоделие её. Тот господин, что кружево скупил, сказал и дальше покупать будет! Но вот ниток пришлось городских, машинных, набрать…

— Дак как же это!.. — не сдержалась матушка, представив, сколько стоят такие нитки.

— Цыть! — по столу хлопнула тяжёлая ладонь. — Пусть попробует! Если этот господин доволен будет, нам дешевле работника нанять, всё одно от Рушки на тяжёлой работе толку мало.

Батюшка вздохнул и опять пристукнул по столу, видать матушка хотела возразить.

— Ты того, с сестрицей своей поговори лучше! Она за Рушкину работу медяшки жалкие привозила. А тут господин с первого взгляду, несмотря, что матерьял не тот, всё скупил да за такие деньжищи! Пускай объясняет, почём она раньше работу продавала!

— Ох, и правда, — зашептала матушка. — Это ж получается — сестрица нам головы дурила?

Они долго ещё обсуждали способы заставить тётушку признаться в грехе, мне было уже не важно. Главное — батюшка велел время для моей работы дать… Сладко зажмурилась, представив, как буду сидеть у оконца с рукоделием… С тем тогда и уснула.

Расчет батюшки оправдался. Осенью я отправилась с ним в город с новым рукоделием. Руланку и Олену оставили торговать под присмотром соседа, отправившегося на торг в нашей телеге, мы же пошли к тому самому важному господину. Несла рукоделие, дрожа всем телом, стараясь не отстать от быстро шагавшего батюшки, успевавшего спрашивать дорогу у прохожих и присматривать за мной, чтобы не отстала.

Шли долго, остановились перед большим сияющим в осеннем свете окном с выставленными товарами — разными сумочками (и куда такие, в них и не положить ничего), дивной формы шляпками, перчатками (эх, и крошечные же ручки у городских барышень). Были там и два волшебных платья… Я встала, словно вкопанная, разглядывая этаку красотищу, пока батюшка не дёрнул за рукав и не втащил в дверь.

Тихо звякнул колокольчик, дверь мягко закрылась и мы оказались в дивном царстве. Такого не видела даже Рулана! Ткани, кружева, готовые наряды на деревянных вешалах, словно привидения…

Долго рассматривать не дали. Из двери за высоким прилавком выплыл важный молодец, изменившийся в лице, едва увидел нас с батюшкой.

— Любезные, а дверью вы не ошиблись? — с недовольной гримасой процедил он, окидывая нас взглядом.

Мне сразу стало стыдно и за потрёпанные ботинки, и за платье, казавшееся дома прекрасным, а теперь ставшее… Линялым и некрасивым… И за батюшку в его простых штанах и рубахе с жилетом. И за его выпачканные дорогой сапожищи…

Но батюшку не смутить. Раз уж он пришёл, значит, добьётся своего.

— Ты, молодец, гонор прибери. Зови нам хозяина.

— Хозяина?!

От молодого щёголя, казалось, сейчас дым повалит. Ох, выгонит и пропала вся моя работа…

Огорчиться и пролить закипавшие на глазах слёзы не успела — из двери за прилавком вышел тот самый важный господин. В этот раз его костюм был ещё красивее, только брови нахмурены…

— Тис, что за шум?! — резко бросил он молодому щёголю, не обращая на нас с батюшкой никакого внимания.

— Так вот, пришли, орут, как у себя в деревне!

Мне захотелось оправдаться за батюшку. И не орал он вовсе, голос у него густой да громкий… Но слова вставить не решилась.

Батюшка начал сам:

— Вы, господин хороший, летось кружево у дочки моей купили. Да велели наплести из ниток хороших. Сказали, всё купите. Или что, передумали уж?

Господин окинул нас взглядом, а я вдруг поняла — забыл он обо мне и моих кружевах! Я старалась, плела иной раз ночами при свете дорогущей свечи… А он и не ждал нас… Батюшку в разорение ввела…

Заплакать не успела.

Господин окинул меня взглядом, остановился на коробе, прижатом к груди…

— А-а, ученица Маниты?!

Молча, сглатывая закипевшие было слёзы обиды, закивала головой.

— Ну, показывай! — скомандовал господин, отодвинув молодого щёголя.

Сдвинул лежавшие на прилавке ткани, освободив место.

Трясущимися руками выставила короб. Пальцы дрожали, не смогла даже узел крышки развязать. Господин сам управился, откинул крышку и заглянул в короб…

Его холёные руки доставали моток за мотком. Молча рассматривал, пропуская между пальцами плетение… Дошёл до кружева, сплетённого из дивных ниток настоящего шелока…

Взялся за край кружевного полотна и одним движением раскинул его на прилавке. Достал стёклышко и принялся рассматривать едва не каждую пядь кружевной полосы…

Рассматривал долго, первым не выдержал батюшка. Глянул на моё помертвевшее лицо и прогудел:

— Ну, так что, господин хороший…

Господин договорить не дал.

— Беру. Всё беру! Когда ещё наплести сможешь? — повернулся ко мне.

Нерешительно глянула на батюшку. И что сказать? Дело-то не быстрое, да и не мне решать, когда в город опять приеду… Батюшка ответил недоумённым взглядом.

— Весной, — решилась я. — Быстро не наплету, а зимой мы в город не ездим…

— Раньше надо, — качнул головой господин. — А если я своего человека пришлю?

Повернулась к батюшке — решать ему… Тот в ответ пожевал губу.

— Присылайте. Но не быстро, у неё и без того дел хватает…

— Хорошо платить буду! — остановил его господин. — Пусть плетёт только. К Новолетью барышни наряды заказывать будут, мне кружево нужно!

Батюшка повернулся ко мне и огорошил:

— Ну, что, Рушка, когда наплести сможешь?..

Так с тех пор и повелось. Я плела, младшие сестра с братишкой помогали наматывать нитки на челноки да коклюшки, за что батюшка выделял им малую монетку. Иногда даже Рулана помогала, особенно когда заказ был дорогой, из шелока. Такую нитку детворе не дашь, уж больно дорого, если порвут.

Олена помогала мне и с плетением. Оказалось, у неё ручки ловкие, кружево получается ровненькое. Одна беда — никак не давалось ей свои рисунки придумывать. Ну, да я ей сколки Маниты давала и простое кружево из хлопковых и шерстяных ниток она ловко навострилась плести.

Семья теперь не бедствовала. Рулану богато выдали замуж, Олене приданое уже такое приготовили, хоть сейчас замуж выдавай. Да и мне приданое приготовили, хотя и не было у меня парня. И красоты у меня не больно-то прибавилось, разве подросла, да волосы опять слегка потемнели. А вот по гулянкам ходить некогда было, да и не интересно. Наверное, уж смирилась с судьбой приживалы у Руланы или Олены… Даже то, что теперь и сама себя прокормить могу, не изменило моего нежелания покидать отчий дом.

Батюшка нанял несколько помощников, скотину в городе хорошую купил, жизнь стала сытной и радостной, чего ж мне с места срываться… Не красавица, приданое есть, но кто знает, какой мужик подвернётся? А ну как заставит кружева бросить… Или наоборот — посадит плести день и ночь? Я уж лучше дома, где даже матушка меня бездельницей безрукой звать перестала…

Воспоминания перебил топот копыт, раздавшийся с дороги, на которую мы, наконец, вышли. Теперь до дома рукой подать!

Сама не знаю, почему, опустила свою корзинку на землю, дёрнула детей вниз, заставив спрятаться за кустом. По дороге мимо нас промчалась группа всадников, сопровождавших важного нарядного господина. Господин, похоже, очень богатый. В таком платье путешествовать у нас даже староста не стал бы, надевал исключительно по большим праздникам.

— Ты чего? — возмутилась Олена.

— Не хочу с ними встречаться!

— Ну, бабы, — заворчал братишка и встал, отряхивая коленки. — Чего ты их испугалась?

— Сама не знаю, — поднялась и я на ноги, взяла корзинку. — Ладно, пошли задами, что бы нас не видели.

С тяжким вздохом малолетки подчинились.

Мы прошли кругом деревни позади огородов до самого дома. Надо же такому случиться, именно в наш дом всадники и приехали!

Всё, что успели увидеть, прежде чем схоронились за плетнём, это недовольного батюшку, стоявшего загораживая двери и уперев руки в бока. С возмущённым видом он слушал важного господина. Господин говорил тихо, а вот батюшкин ответ прогремел, казалось, на всю округу:

— Ну, господа хорошие, девок моих дома нет. Ни Рушки, ни малой. Старшая моя замужем. Это вам надо идти к старосте, она теперь при муже живёт. А на дочек завтра приходите смотреть, вечереет уж.

Господин поморщился и что-то сказал. Батюшка кликнул одного из работников:

— Отведи господ к старостиному дому!

Парень кивнул и поспешил со двора, уводя за собой незваных гостей. Господин не стал садиться верхом, а взял коня в повод и поспешил за работником.

Дождавшись, пока всадники скроются из виду, огородом прошли к задней двери. Матушка встретила, всплеснув руками:

— Да где ж вас носило?

— Да вот, Рушке чего-то привиделось, — проворчал Ольдив. — Уж не знаю, какое ей в голову втемяшилось, повела нас задами, а не дорогой.

— И хорошо, что задами, — пробасил батюшка, входя в двери. — Рушка, Олена, приведите себя в порядок! И оденьтесь поприличнее, чего-то моих дочерей ищут, кто его знает, принесёт их ещё сегодня…

Мы с Оленой переглянулись, пожали разом плечами и отправились к рукомойнику.

Умывшись, Оленка переплела мне косу, постаравшись заплести как можно туже, чтобы кудрявые волосы не выбивались. Переодели чистые платья. Понимая — батюшка не просто так велел привести себя в порядок, надела почти новое, всего два раза надёванное в храм, которое мне очень нравилось.

Стали ждать гостей. Те появились ближе к ужину. Мы с Оленкой накрывали большой стол, когда, едва стукнув в дверь и не дожидаясь отклика, порог перешагнул высокий красивый господин. Сразу узнала — это его сопровождали охранники. Следом порог перешагнул и один из стражей.

Богатый господин так и впился в нас с Оленой глазами, достав из кармана камушек на цепочке. Камушек весело блеснул. Мужчины переглянулись. Мы с Оленкой тоже переглянулись, не понимая чего ждать от гостей.

Со двора вошёл батюшка.

— Господа хорошие, больно часто в мой дом заявляетесь. Сказал же — завтра.

— Нам нужно сегодня! — сказал, как отрезал стражник. — Не обессудь, на твоих дочерей посмотрим сейчас.

У меня оборвалось сердце — что значит посмотрим? Чужие мужики на нас смотреть будут? Чего им надо-то?

Батюшка недовольно скривился, но спорить с господами не решился, позвал только:

— Мать, поди сюда!

Матушка вошла, неся на вытянутых руках большой горшок с приготовленной к ужину картоплей и едва не выпустила его из рук, увидев пришлых гостей:

— Вечера доброго, господа хорошие, — нерешительно проговорила, окинув гостей взглядом и явно прикидывая — не придётся ли и их кормить ужином.

Господ картоплей с молоком не накормишь.

Ужином кормить не пришлось.

Господин шагнул вперёд и вытянул руку с камушком. Глянул на блестевший камушек, на нас с Оленкой, прижавшихся друг к другу, скомандовал:

— Разойдитесь!

Мы переглянулись и прижались теснее. Похоже, и сестрёнке не хотелось отходить от меня. Не нравились нам пришлые, которым невесть чего надо.

— Эй, девки! Делайте, что говорят! — грубо рявкнул стражник.

Батюшка нахмурился, у матушки, едва поставившей горшок на стол, затряслись руки… Я давно приметила — не любила матушка посторонних. Всегда старалась к приезжим даже не выходить. А тут ещё и орут!

Захотелось выпрямиться и загородить её. Не успела.

Господин кинул на стражника один лишь взгляд и тот закрыл рот.

— Девушки, с вами ничего не случится. Мне нужно просканировать вас по отдельности… — господин запнулся и заговорил ласково, как с дитятей: — Мне надо, чтобы этот камушек каждой из вас по отдельности коснулся. Отойдите друг от друга.

Мы с Оленкой переглянулись. Я чувствовала — руки сестрёнки впиваются в мою ладонь и сама невольно вцепилась в неё покрепче. Казалось, отпущу — мир перевернётся и никогда прежним не будет…

— Рушка, Оленка, разойдитесь, — скомандовал батюшка. — Господин хороший, давай поскорее, чего ты там хочешь сделать, да ступайте, день к ночи идёт. Отдыхать пора.

Господин поморщился, глядя как мы с трудом расцепляем пальцы. Разошлись на пару шагов.

Подошёл сначала к Олене, помахал перед ней камушком, коснулся им лба. Ничего не произошло. Но стоило сделать широкий шаг в мою сторону, камушек ярко блеснул, а я, взвыв, схватилась за плечо — огнём полоснуло то место, где два года назад появился небольшой ожог, полученный от богини Судьбы и о котором я давно уже забыла.

— Покажи плечо!

Отскочила, чуть не сшибив лавку, к столу. Заголяться перед мужиком?! Да не бывать этому! Пусть убивают, не стерплю позору!

Батюшка по моим глазам понял — исполнять команду не буду. Это же понял и стражник.

— Девка! Делай, что говорят!

Он подскочил ко мне и развернул плечом к себе, ухватившись за ворот платья и пробуя разорвать…

Я взвыла, дёрнувшись из грубых рук…

Матушка кошкой ринулась на солдата, вцепившись в него скрюченными пальцами…

— Отпусти! Отпусти! Не тронь! — завизжала она.

Этот визг на другом конце деревни, верно, услыхали!

Господин резким рывком откинул солдата к двери:

— Не смей прикасаться! Никаких прикосновений к ней!

Попытался успокоить матушку. Она вся тряслась, загородив меня, и батюшку, стиснувшего кулаки и двинувшегося уже вперёд:

— Никто вашу дочь не тронет!

— Уходите! Уходите! Уходите…

Ничего другого матушка не говорила, внезапно упав на пол и начав биться в падучей. Я бросилась к ней, прижала голову к груди, не дав биться затылком об пол…

— Матушка, матушка, миленькая, успокойся!

Матушка никак не успокаивалась. Она всё билась, билась, билась… Я прижимала её голову, надеясь, она не ударится сильно об пол. Батюшка бросился к нам, затем к солдату, не зная за что хвататься…

Господин сделал шаг вперёд, глянув предостерегающе на дёрнувшегося в его сторону батюшку, положил руку на лоб мечущейся и кричащей матушки. Рука на какое-то мгновение осветилась… Матушка обмякла, глубоко вздохнула и придавила меня к полу всем весом, помертвев, словно неживая. Батюшка бросился к нам…

— Не волнуйтесь, сейчас придёт в себя. Я её немного успокоил, — проговорил господин выпрямляясь.

Батюшка подхватил матушку и отнёс её на лавку.

— Уходите! Уходите отсюда, — обернулся к незваным гостям.

— Мы не можем уйти. Девушка, покажи мне своё плечо, — вернулся к своему приказу господин, поворачиваясь ко мне и протягивая руку, чтобы поднять с пола.

Я поползла на заду, стараясь избежать любых его прикосновений, в ужасе думая, сейчас меня заставят-таки раздеться… Да ни за что!

Батюшка поднял и задвинул за широкую спину.

— Господин хороший, ты что ж себе позволяешь?! Что творишь-то?!

— Мне надо посмотреть её плечо, — решительно проговорил господин. — Я должен это сделать!

Он повёл в мою сторону рукой и плечо опять обожгло. Схватилась за него, стараясь не выглянуть из-за батюшкиной надёжной спины. Батюшка обернулся, услышав всхлип.

— Негоже это, господин, — повернулся к гостям. — Девку позорить…

— Мы не собираемся её позорить. Мы хотим всего-навсего осмотреть плечо, — прервал господин, покосившись на стоявшего у дверей недовольного стражника, с какой-то брезгливой гримасой взиравшего на всех нас.

— Не дамся! Батюшка, не дамся! — всхлипнула, чувствуя — на глазах закипают слёзы унижения.

Слёзы полились по щекам, едва вспомнила, попытку солдата разорвать ворот платья…

Батюшка решительно подвёл к столу, ухватил нож и одним движением разрезал рукав!

Ох! Заплакала ещё горше — это же почти новое платье. Всего два раза надела и теперь оно испорчено!

Тем временем батюшка раздвинул ткань и повернул меня к гостям.

Сквозь слёзы рассмотрела — на плече светится ожог в виде странной руны, заключённой в витиеватый круг.

— Собирайте вещи вашей дочери. Завтра с утра она должна будет уехать с нами.

— Не пущу, — решительно выпрямился батюшка во весь свой рост. — Господа хорошие, вы что ж творите? Я девку с вами не отпущу!

Господин посмотрел на него внимательно и решил снизойти до объяснений.

— Ваша дочь невеста герцога Отеро.

Батюшка ажно отшатнулся. Я ухватила его за руку и прижалась крепче. Что такое говорит этот человек?!

— Так решено Судьбой. Завтра мы её забираем и отвезём в столицу, где состоится бракосочетание!

— Ну уж нет, господин хороший, — батюшка аж задохнулся от возмущения. — Дочь свою на поругание не отдам!

Господин полыхнул глазами.

— Какое поругание?! Она станет герцогиней!

— Нет, господин хороший, что бы ты ни говорил, а дочь свою не отдам! Вы её увёзёте, а у меня трое детей останется. Малую вон, замуж выдавать надо, сына женить, у Руланки второй скоро будет… На детей позор ляжет — девку отдали в чужие руки!

— Вам заплатят хороший выкуп, — рявкнул господин.

— Ещё лучше, — в ответ рявкнул батюшка. — Что б я свою дочь продал? А вы её по рукам пустите? Не бывать тому! Пусть ваш герцог приезжает и забирает её, но через храм! Иначе не отдам. Хоть убивайте всех нас!

Господин стиснул зубы и сжал кулаки, на миг показалось — камень сейчас раскрошится в руке.

— Хорошо! — решился он. — Готовьте дочь, я сегодня же напишу герцогу. Не обессудь, возле дома выставлю охрану, что бы ваша дочь никуда не исчезла. Так, вдруг!

— Некуда ей уходить, — покачал головой батюшка. — Здесь её дом. Из этого дома её законный муж заберёт и перед богами ответ за неё держать будет. Раз уж вашему герцогу так это… — он хотел сказать грубое слово, глянул на стенку, за которой притихла Олена. — Рушка, ступай к себе!

Я мышью шмыгнула в каморку.

Олена сидела на кровати, забравшись на неё с ногами и обхватив колени руками. Глаза стали огромными, как у филина.

— Рушка! — с восторгом прошептала, глядя на меня. — Это что же делается?!

— Не знаю, — так же шёпотом ответила я. — Тише, гости пусть с батюшкой разбираются.

Раздались шаги. Похоже, батюшка не хотел дать нам услышать разговор с гостем и вывел его на двор.

Через некоторое время решились выглянуть из своей каморки. Матушка так и лежала. Я поманила Олену и мы бросились к матушке. Брызгали ей в лицо студёной колодезной водой из ведра, стоявшего при входе у двери.

— Матушка, матушка!

Она слабо застонала и открыла глаза. Увидела меня, Олену.

— Отец где?

— С гостем пошёл. Матушка, они говорят я замуж должна выйти! За ихнего герцога…

— Да-да, — подтвердила Олена.

Матушка поднялась, села на лавке и обхватила голову руками.

— Вот и пришла беда в наш дом.

Я протянула кружку с водой. Она попила, обмыла водой бледное лицо, утёрлась платом.

— Эх, девки… — тяжко вздохнула и, пошатываясь, пошла к столу. — Оленка, позови мужиков!

Сестричка махнула косой и побежала к задней двери, за которой слышался смех работников и братишки, пропустивших визит гостей.

— Хорошо, хоть их тут не было, не то сцепились бы с этими… Эх, Рушка, не повезло тебе.

Я опять посмотрела на разрезанный рукав и слёзы закипели на глазах. Да уж, не повезло.

— Переоденься, приведи себя в порядок, — резким голосом скомандовала матушка, явно приходя в себя.

Дверь открылась. Вернулся батюшка.

Бегом вернулась в коморку и натянула старое платье. Ещё раз с жалостью посмотрела на испорченный наряд. Да, не долго поносила.

Олена вернулась быстро. За ней топали работники. Сестричка, похоже, уж успела всё рассказать. Глаза у парней были круглые и смотрели на меня, как на диво речное. Быстро она. Что ей. Для неё это сказка, дитё ещё совсем. Ничего не понимает. Не за ней же приехали чужаки, не её увезут в столицу и невесть что сотворят…

Ужинали в молчании. Пару раз брат пытался открыть рот и начать разговор, но батюшка шарахнул ложкой по столу:

— Всё, хватит! Заканчивайте дела и спать. Кто знает, что завтра будет…

Я вертелась, никак не могла заснуть. Всё время мелькало перед глазами произошедшее. Рядом вертелась Олена. Похоже, и ей не спалось.

— Руш, — услышала я шёпот сестрёнки. — Не спишь?

— Нет.

— А ты представляешь — ты теперь в богатом доме жить будешь. С господами каждый день за столом сидеть. Как в сказке! А мне платье городское пришлёшь?

— Пришлю, если денег дадут, — буркнула я.

Представилось вдруг, приеду я в столицу и войду в богатый мужнин дом…

Сердце замерло…

Представила, захожу такая в своём платье… В богатых домах так и прислуга не одевается. Как-то ко мне отнесутся совсем чужие люди? Дома я, пусть и не красавица, и незавидная невеста, а это дома. Здесь всех знаю и все знают меня. Случись что, на помощь всегда придут. А в столице? Там совсем одинёшенька буду. Вспомнились барышни на улицах города — красивые, нарядные, беззаботные, аки птички… И встало перед глазами моё лицо в зеркальце… Сердце замерло теперь от недобрых предчувствий…

— …и познакомишь меня хоть с каким господином. Мы с ним влюбимся…

Поняла вдруг — Оленка совсем раскатилась в своих мечтаниях и пребывала уж совсем в сказке… Не хотелось обрывать сестрицу, но пришлось:

— Хватит мечтаний, спи, давай. Я ещё замуж не вышла и жениха не видала даже, а ты уж в столицу перебралась и кавалера себе приготовила!

Олена обиженно засопела, но замолкла. Эх, совсем у девчонки ветер в голове, сказочница!