Кровавая Мэри

Глава 37

– Доктор Юрчик, сколько операций на головном мозге вы провели за восемнадцать лет работы хирургом?

– Таких операций я выполнил несколько сотен, – доктор Роберт Юрчик ответил низким, зычным голосом, излучающим авторитет.

– Была ли одна из них сделана подсудимому, Барри Фуллеру?

– Да.

– Каково было его состояние в тот момент?

– Его доставили с экстрадуральным кровотечением в результате попадания пули в верхнюю правую часть черепной кости. После сканирования выяснилось, что у пострадавшего имеется новообразование в лобной доле.

– Не могли бы вы объяснить поподробнее, для неспециалистов?

– В результате попадания пули произошел разрыв внешних менингов. Менинги – это мембранные слои, покрывающие мозг. При повреждении этих тканей началось кровотечение, кровь попала в пространство между мозгом и черепной костью. Поскольку череп представляет собой закрытый объем, кровь давила на мозг, в результате чего могла бы наступить смерть, если бы не была сделана трепанация черепа.

– Значит, чтобы снизить давление крови на мозг, пришлось сделать трепанацию?

– Да.

– Тогда же вы и удалили опухоль в лобной доле?

– Да.

– Насколько велика была опухоль, доктор?

– Приблизительно сорок граммов, два сантиметра в ширину.

– Ваша честь, присяжные заседатели, я хотел бы представить вам вещественное доказательство «Ф», – опухоль, удаленную из головы Барри Фуллера.

Со стола защиты принесли стеклянный сосуд, в котором плавал в формальдегиде небольшой серый предмет. По залу прошел шум, судебный пристав начал передавать сосуд по кругу.

– Это та опухоль, которую вы удалили у подсудимого, доктор?

– Кажется. Да, она.

– Сколько подобных операций вы проделали? Трепанаций черепа я имею в виду.

– Сотни.

– Были ли в вашей практике случаи, когда после трепанации черепа, выполненной для снижения давления крови после травмы, у пациентов наблюдалась амнезия?

– Да. Почти восемьдесят процентов пациентов с подобным кровотечением страдают амнезией. Более того, после таких операций пациентов некоторое время следует держать под наблюдением, потому что они могут проснуться, не зная, где они и что с ними произошло.

– Бывали ли случаи, когда пациент не помнил событий нескольких последних дней или даже недель?

– Да. И более того. Был один пациент, доставленный с экстрадуральным кровотечением после автокатастрофы. Так вот, у него выпали из памяти пять лет жизни до аварии. Он не помнил, что был женат, и не узнавал своих детей.

– Но память все же вернулась к нему?

– Лишь небольшая часть утраченных воспоминаний.

Да, кажется, наша команда продувала.

– Я бы хотел задать вопрос об изменении личности. Как вы считаете, доктор Юрчик, может ли новообразование в лобной доле мозга вызвать столь значительное изменение личности, что человек обретает необходимую потребность к совершению убийства?

– Да, может.

Перешептывание по всему залу. Гарсиа с довольным видом повернулся к присяжным. Либби бросила на меня короткий выразительный взгляд.

– Пожалуйста, продолжайте, доктор.

– Лобная доля отвечает за осознание человеком самого себя. Я сталкивался более чем с дюжиной случаев, когда повреждение лобной доли мозга – в результате аварий или появления опухолей – вызывало такое изменение личности, что даже члены семьи не могли узнать этого человека.

– Известны ли случаи, когда травма головы вызывала такое изменение личности, что человек совершал убийства?

– Таких случаев много. Известный серийный убийца Генри Ли Лукас, лишивший жизни более ста человек, в молодости перенес несколько серьезных травм головы. Джон Уэйн Гейси, Ричард Спек, Чарлз Мэнсон – у всех них отмечались серьезные травмы головы.

– Значит, возможен такой вариант, когда обычный член общества, как, например, я или вы, под влиянием опухоли в лобной доли претерпевает такое изменение личности, что может совершить убийство?

– Учитывая, что часть мозга, отвечающая за сознание ценностей и норм морали, повреждена, – да, такой случай возможен.

– То есть в результате разрастания опухоли в лобной доле законопослушный гражданин, совершенно не склонный к насилию, может подвергнуться такому изменению личности, в результате которого возможно возникновение серьезных инцидентов?

– Да.

– А если удалить эту опухоль, вызывавшую проявление жестокости, как вы полагаете, личность человека вернется в нормальное состояние?

– По моему мнению, да.

– Благодарю вас, доктор. У меня пока нет вопросов.

Либби встала, но даже не потрудилась выйти из-за стола, и спросила вызывающе:

– А лично вы когда-либо имели дело с пациентами, имевшими опухоль в лобной доле и ставшими убийцами?

– Нет.

– Будучи одним из лучших в мире специалистов в области хирургии головного мозга, часто ли вы сталкивались со случаями, когда опухоль в лобной доле мозга приводила к такому изменению личности, что человек начинал убивать?

– Нет.

– Часто ли вы сталкивались с опухолями мозга за всю вашу практику, доктор?

– Несколько тысяч раз.

– Пожалуйста, не могли бы вы сказать громче?

– Несколько тысяч раз.

– Итак, несколько тысяч случаев мозговых травм, и тем не менее ни в одном из этих случаев ваши пациенты не были склонны к патологическим убийствам. Больше вопросов нет.

От повторного опроса Гарсиа отказался.

Я посмотрела на присяжных: казалось, что их мнение после острых вопросов Либби не очень-то изменилось. Черт, не знай я, что Фуллер лжет, я бы тоже вряд ли изменила свое мнение. Когда ведущий специалист в области хирургии головного мозга говорит, что опухоль может стать причиной жестоких убийств, в это легко веришь.

– Благодарю вас, доктор. Вы свободны. А мы прервемся на обед. – Тейлор ударил молотком. – Объявляю перерыв.

Либби помрачнела.

– Проигрыш этого дела плохо скажется на моей карьере. – Когда мы вышли из зала суда, она взяла меня под руку. – У меня есть копия пленки, которая вчера была у Гарсии. Он говорит, что она пришла по почте в чистом коричневом конверте без адреса отправителя и подписей. Даже конверт мне отдал. Я все проверила, но ничего не обнаружила.

– Полагаю, там не было признания Фуллера.

– Гарсиа говорит, что он прокрутил в суде всю запись до конца. Но этот скользкий хитрый уродец, как мы знаем, честностью не отличается.

– Ты проверяла пленку?

– Ее проверяют сейчас, но уже ясно, что записывалась она другим устройством. Я сравнила ее с твоей записью – качество звука совершенно разное. Эта запись лучше, голос Фуллера более четкий, чем на твоей. Скорее всего, микрофон был с его стороны.

– Наверное, это кто-то из тюрьмы. Ты знаешь надзирателей лучше, чем я. Порасспрашивай, может, кто-то последнее время не появлялся на работе. К примеру, охранник, который казался больным, или кто-то вроде того.

– Сегодня займусь.

Я сменила тему:

– Кажется, я знаю, как заставить Рашло говорить правду. – И вкратце рассказала ей, что узнала. Либби нахмурилась.

– Не очень люблю этим заниматься, но посмотрю, что можно сделать. Нужно во что бы то ни стало спасти этот тонущий корабль. Бумаги будут готовы завтра. Окружная тюрьма находится вниз по этой улице, во время обеда можно туда заглянуть.

Я улыбнулась, но это не прибавило мне оптимизма. Мне по-прежнему было страшно до спазмов в животе.