Пришло Рождество. Затем наступил Новый год. Потом День святого Валентина…
Бейнс отказался принять мое заявление об отставке, поэтому я получала скромный еженедельный чек. Потребности у меня были довольно умеренные. Я справлялась.
Эрба повысили до сержанта, и когда он заходил ко мне, то велел называть его не иначе как «сержант». Он поменял «камаро» на «крайслер», они с Бернис провели двухнедельный отпуск в Напа-Вэлли, навещая старых друзей.
Состояние моей мамы улучшалось очень медленно. Она еще не вышла из комы, но уже, казалось, слышала меня. Я говорила с ней каждый день. Даже тогда, когда мне не очень хотелось разговаривать.
– Помнишь, что ты сказала мне, мам? Что нет медалей за хорошо прожитую жизнь? Я думала об этом. О том, что никто не выигрывает. Как ты сказала, выиграть невозможно, потому что финиш – это смерть.
Я погладила мамину руку:
– Так в чем же смысл? В чем цель жизни? Почему мы все так упорно боремся друг с другом в забеге, который никто никогда не выигрывает? И все же ты сказала: мы должны бежать как можно лучше. Смысл не в победе. Смысл в беге. И ты знаешь, мам… я думаю, ты права.
На следующий день я забрала заявление об отставке и вернулась на работу в полицейское управление Чикаго.
И – побежала дальше.