Круг перемен

Бали, 2019 год

Тёмную балийскую ночь разрывали потоки света из дискотеки. Музыка была экзотически необычной и пронзительной. В руках костлявого парня с наголо бритой головой монотонный стук барабана время от времени замирал, чтобы дать возможность расслышать тонкий и жалобный плач флейты. Звуки флейты походили то на стон ветра в листьях пальмы, то на журчание струй водопада с высокой скалы. Под тростниковой крышей мигали гирлянды и разноцветных лампочек. Из нескольких медных курильниц в углах зала растекался сладковато-терпкий запах восточных благовоний.

— Здесь существует негласное правило — никакого спиртного! — перекрикивая общий шум, сообщил Леонид, который горделиво улыбнулся, словно зона трезвости входила в его ответственность и он показывал гостье товар лицом.

После разговора с Софьей Германовной и особенно с Максимом самое горячее желание Анфисы воплощалось в идею добраться до гостиницы, принять очень горячий душ и ещё раз перебрать в памяти каждое слово рассказа о Вере Беловодовой. Но прямо перед входом в гостиницу околачивался Леонид. При виде её он вылез из длинного старомодного автомобиля, похожего на лакированный пенал с антенной на крышке:

— Опаздываешь! Я битый час тебя поджидаю. — На вопрос Анфисы «зачем?» Леонид удивлённо поднял брови: — А кто обещал съездить со мной в Убуд? Ты ведь помнишь, что там столица мировых практик самопознания и йоги? Побывать на Бали и не заглянуть в Убуд — такое же преступление, как в Москве не дойти до Кремля, а в Питере не увидеть Медного всадника. — Он кивнул на машину и с обидой вздохнул. — Я ради тебя раритет у приятеля занял, думал, ты захочешь прокатиться на ретроавтомобиле. Посмотри, разве он не прекрасен?

— Хорошо, поедем, только занесу в гостиницу аппаратуру, — сдалась Анфиса. — Но ненадолго. У меня завтра очень насыщенный день, и, кроме работы, я хочу разыскать Инну, о которой я тебе рассказывала; мне прислали её адрес и телефон, но я не хочу звонить. Лучше приду знакомиться лично.

— Завтра будет завтра, — неопределённо хмыкнул Леонид, — до него ещё дожить надо. А сейчас откидывай в сторону дневные заботы и айда на тусовку. Завьём, как говорится, дым верёвочкой!

Клуб йоги располагался в живописнейшем месте около озера с круглыми листьями лотосов на тёмной поверхности, похожей на ночное небо. Озеро стерегли несколько скульптурных дракончиков с выпученными глазами и широкими гребнями зубцов на мраморных хвостах. Дорожки подсвечивали круглые светодиодные фонарики, словно бусины, рассыпанные по парку то здесь, то там.

Анфиса посмотрела в центр танцпола, где на подиуме сидела высокая тонкокостная женщина в тёмном обтягивающем трико и белой маечке с блёстками. Перекрывая плач флейты, в мелодию вступил барабан, и его биение заполнило собой всё пространство. Женщина на подиуме пошевелилась, подняла вверх руки и вдруг неуловимым движением встала на голову и сомкнула ноги кольцом.

Она двигалась очень органично, без малейших усилий, и лёгкость её действий создавала иллюзию, что любой может повторить так же. Подобный уровень мастерства достигается долгими изнурительными тренировками до седьмого пота, когда даже ночью ум продолжает анализировать работу мышц, продумывая каждую секунду следующего занятия.

Музыка сменила ритм, и женщина, извернувшись, приняла сложную позу с опорой на колени. По спортивной привычке Анфиса обратила внимание на размеренное дыхание и отточенную пластику движений танцовщицы.

— Роза сегодня в ударе, — повернулась к Анфисе какая-то дама в возрасте за пятьдесят. Ажурная вязаная кофта персикового цвета болталась на ней, как половая тряпка на швабре, а на обтягивающих лосинах посверкивали золотистые нити. Чёрные глаза дамы не мигая уставились на Анфису. Чеканя фразы, она пояснила: — Вы поняли, что танец состоит из асан йоги? Шикарно, правда? Вы практикуете йогу?

— Нет, — честно призналась Анфиса.

— Сразу видно. У вас расхлябанная фигура человека, далёкого от спорта. — В голосе дамы прозвучало осуждение. Жестом фокусника она вытянула между пальцев визитку красного цвета. — Чтобы привести себя в форму, рекомендую обратиться в нашу студию. Кроме формирования своего тела, вы научитесь изменять сознание и вызывать осознанные сновидения, чтобы взаимодействовать со вселенскими информационными потоками. Надеюсь, вы знаете, что подобные знания — ключ к жизненному успеху и стоят того, чтобы озаботиться их получением! Наш девиз: не стоит прозябать, пора действовать!

Она заметила подошедшего Леонида и расплылась в широкой улыбке.

— Привет, Лёнчик, давно тебя не видела.

Он слегка пожал плечами и чмокнул даму в щёку.

— Привет, Элоиза. Летал по делам в Россию. Вот, кстати, моя попутчица Анфиса, познакомься.

Взгляд у Элоизы показался Анфисе не самым дружелюбным. Дама подхватила с подноса у барной стойки высокий стакан с белёсой жидкостью типа размятого банана, но Анфисе не предложила. Сделав большой глоток, она острым язычком облизала с губ остатки коктейля:

— Надолго к нам?

— На несколько дней, — ответила Анфиса, и на лицо женщины набежала гримаса понимания.

— Значит, туристка?

— Нет, я фотограф. Меня попросили сделать на Бали несколько снимков. Как только справлюсь, сразу поеду обратно.

Анфиса не стала вдаваться в подробности, но Элоизу они, судя по всему, не интересовали. Подхватив Леонида под локоть, она повисла на нем всем телом и принялась что-то горячо нашёптывать ему на ухо.

Народу на танцпол прибывало, и вскоре Анфиса потеряла Леонида из поля зрения, потому что разноголосая толпа закружила её, втянула в свою орбиту и вынесла наружу к небольшой беседке-пагоде на красных лакированных столбах.

Густые кусты с продолговатыми листьями приглушали громкие звуки музыки, настраивая на минуты созерцательного одиночества. На фоне тёмного неба загнутые вверх углы крыши прорисовывались чёрными силуэтами. Ветер доносил издалека неясные звуки то ли птичьего крика, то ли лая собаки — не разобрать.

Анфиса вошла в беседку и на ощупь опустилась на низенькую скамью с широкой спинкой. Только сев, она поняла, как устала за сегодняшний день, который начался в пять часов утра. Завтра последняя съемка. Остаётся лишь отыскать Инну, распрощаться с Софьей Германовной и рвануть домой, к Максиму, в октябрьский петербургский холод с заморозками и первым хрустким ледком в осенних лужах, о которых из балийского тепла думалось с особой нежностью.

Она прикрыла глаза, отдаваясь на волю дневной усталости, и вздрогнула от резкого женского вскрика:

— Нет, пожалуйста, не надо! Не говори так!

— А как мне прикажешь говорить, если ты меня достала! Реально достала! — прозвенел в ответ мужской голос, искажённый ненавистью. — Мне остаётся только поменять номер телефона или вообще уехать. Неужели не понятно, что если человек не отвечает на вызовы, значит, он не желает общаться!

Звук шёл из-за беседки, из самой гущи высокорослого тростника у искусственного озера. Голоса то приближались, то удалялись. Не зная, как поступить, Анфиса замерла, чтобы переждать, когда ссорящаяся пара пройдёт мимо.

Невидимая женщина всхлипнула и сдавленно забормотала что-то неразборчивое и торопливое.

— Как ты вообще здесь оказалась? Ты ведь никогда не ездишь в Убуду?

— Подруга сказала, что ты здесь будешь, вот я и приехала.

Тихий ответ женщины поглотил порыв ветра, зато слова мужчины прозвучали громко и хлёстко, как удары бича о кожу:

— Я прекрасно помню, что должен тебе кучу денег. Но сейчас у меня их нет. Я что, должен пойти воровать?

— Я не прошу денег, — заплакала женщина. — Я просто хочу понять, что с тобой происходит и почему ты прячешься от меня?

— Я ни от кого не собираюсь прятаться, а ты со своими истериками можешь катиться ко всем чертям. И не цепляйся за меня, я занят!

Женский плач перешёл в сдавленные рыдания. Стараясь остаться незамеченной, Анфиса выбралась из беседки и пошла искать Леонида. Дискотека достигла апогея. Музыка забивала уши не хуже отбойного молотка. Шум голосов смешивался со смехом и шутками. Танцовщица асан уступила место на подиуме молодому мужчине с волосами до пояса. Судя по отрешённому виду, он пребывал в нирване и не реагировал на окружающий шум. Анфиса поискала взглядом Леонида, нигде не нашла, вздохнула и вызвала такси, благо сообразила заранее узнать номер телефона.

Инна не знала, в какую сторону двигаться. Просто брела по обочине и мечтала, чтобы в неё на полном ходу врезалась машина какого-нибудь мажора. Как в ту девушку, Анфису Низовую, которую сбил Олег. Только надо так, чтоб сразу насмерть. И тогда больше не будет ни слёз, ни оскорблений, ни унижений от Леонида. Она немного подумала: а если бы Леонид сейчас догнал, обнял, попросил прощения, пошла бы за ним снова? Она смахнула слёзы со щек и твёрдо сжала губы: нет! Не пошла бы! Хватит! Мама сказала бы: «Где твоя гордость?» А и вправду, где?

Инна прибавила шаг и понеслась вперёд, чтобы убежать от мыслей, переполнявших голову, иначе пришлось бы честно признаться, что у неё не осталось ни гордости, ни радости, ни любви, ни дружбы, ни денег — ничего! Если бы можно было, как в детстве, с рёвом кинуться к маме на руки и знать, что мама утешит и успокоит. Но мама далеко, у неё муж и маленький ребёнок, а неминучая беда здесь, на Бали, семенит рядом и скалится весёлой улыбкой победительницы.

Проезжавшие мимо скутеры заполняли пространство настырным стрёкотом и тарахтением. Пожилая негритянка тащила на голове стопку одеял. Сухощавый старик в жёлтом саронге стоял в дверях продуктовой лавчонки и с интересом смотрел на прохожих. Над его головой качался на шнуре круглый фонарь из зеленовато-жёлтой бумаги.

На перекрёстке у дороги занял место мраморный пузатый божок с продолговатыми глазами дикой кошки. Инна села на придорожный камень и обхватила голову руками. Что делать? Пешком до дома не дойти, на такси денег нет, но возвращаться обратно на дискотеку и просить, чтобы кто-нибудь довёз до дома, стыдно и унизительно.

Она подняла голову к небу, глядя на равнодушный свет звёзд, и с отчаянием всхлипнула:

— Господи, где же Ты? Хоть бы кто-нибудь меня услышал и помог!

Рядом остановилось такси. Незнакомая девушка приоткрыла дверцу и начала говорить по-английски, но после небольшой запинки перешла на русский:

— Я еду в Чангу. Вас подвезти?

Инна не смогла припомнить, видела ли эту девушку, но раз она заговорила по-русски, они вместе были на дискотеке. Она благодарно вздохнула:

— Да, спасибо.

По идее, требовалось придумать хоть какое-то объяснение, как она оказалась одна, ночью, посреди дороги, но сил не было.

В салоне такси девушка внезапно обернулась, вгляделась в её лицо и сдержанно ахнула:

— Ты Инна? Наконец-то я тебя нашла! — Она положила руку Инне на плечо и легонько сжала пальцы: — Я Анфиса. Анфиса Низовая. Помнишь?

Несколько мгновений в голове у Инны царил сумбур, потому что сознательно выкинутые воспоминания всплывали в памяти не сразу, а отдельными фрагментами из прежней жизни.

— Анфиса Низовая, — повторила девушка, — ты оставила мне фотокамеру и деньги.

Анфиса… Откуда ни возьмись, прошлое восстало из пепла и обрушилось на Инну запахом петербургских улиц, где она искала Анфисин дом, тусклым маревом предыдущего вечера, когда она дрожащими руками складывала в пакет фотокамеру и деньги, вырученные от продажи дорогих украшений.

Внезапно вспомнилось, в чём она была одета, и длинный узкий коридор коммунальной квартиры с велосипедом без колёс на стене. А ещё была синева Смольного собора в конце Шпалерной улицы, набухшие почки на ветках деревьев в Таврическом саду, серая невская вода в каналах и сумрачный дух города, возникшего и выжившего вопреки всему.

Инна постаралась подавить дрожь в голосе:

— Это было так давно, что кажется неправдой. Конечно, я тебя помню. Зачем ты меня искала?

— Чтобы поблагодарить, — отозвалась Анфиса. — Ты даже не представляешь, что для меня сделала! Буквально перевернула мою жизнь. — Она вздохнула, как вздыхают с облегчением оттого, что тяжёлое время осталось позади. — Когда ты нашла меня в коммуналке, я была на грани отчаяния, хотя боролась как могла. После травмы моя жизнь рухнула в одночасье, буквально оставив одну на груде обломков. Я ведь была спортсменкой… Учёбу в спортивном вузе пришлось оставить, ни своего жилья, ни стабильной работы, ни заработков. Я превратилась в нелюдимую одиночку. И главное, я не понимала, куда двигаться дальше. Спасалась как могла — книгами, прогулками, тренировками, но всё это вместе взятое не прибавляло уверенности в себе. Я тонула в болоте. И вдруг ты!

Знаешь, у каждого человека есть встречи, которые меняют судьбу. Вместе с фотокамерой ты подарила мне надежду на новую жизнь, и представь: оказалось, что фотография — это моё призвание. И деньги твои я не проела, не истратила впустую, а заплатила за учёбу. Ты стала моим спасением.

— А меня некому спасти, — беззвучно шевельнула губами Инна, но Анфиса каким-то чудом услышала её и крепко взяла за руку железными пальцами:

— Рассказывай!

Если бы не темнота в машине, Инна вряд ли рискнула бы поделиться тем, в чём стыдно признаться даже самой себе. Но сил сопротивляться не оставалась. Она покосилась на шофёра-малазийца, не понимавшего по-русски, и слова полились сплошным потоком вперемежку со слезами.

— Леонид? Неужели? — поразилась Анфиса, когда Инна поведала о разговоре на дискотеке. — Я не узнала его голос. Думала, он всегда мягкий, обходительный.

Инна горько усмехнулась:

— Со мной он тоже поначалу был обходительным. И я, дура, поверила. В него все женщины влюбляются.

— Ну, положим, не все, — пробормотала Анфиса и погладила Инну по коленке, обтянутой джинсами. — Не знаю, чем тебя утешить, но уверена, что ты должна поехать домой, в Россию.

— Домой? Ты шутишь? — Инна опустила голову и вытерла нос дрожащими пальцами. — Я вся в долгах, мне не на что купить билет, понимаешь? Я нищая, безработная и никому не нужная.

— Глупости. — Анфиса нахмурилась. — Значит, так: завтрашний день тебе на сборы, а послезавтра летим в Россию, и не возражай. Больше я тебя от себя не отпущу, там более что мы уже подъехали к гостинице.