Кто контролирует интернет? Иллюзии безграничного мира.

7.2. Рождение программы Kazaa

Летом 2001 года Napster окончательно закрылся, исчерпав свои силы. Но сразу началась гонка за повторением успеха Napster. Миллионы студентов вернулись в свои комнаты в общежитиях в поисках новых способов решения своих проблем по обмену файлами.

В то время программа под названием Gnutella была самой известной альтернативой Napster, и все пользователи массово мигрировали в нее. Однако через несколько месяцев сеть Gnutella начала разрушаться. Правительство США смогло закрыть Napster, потому что она была централизованной, на едином сервере хранилась музыка и сама программа активно помогала пользователям незаконно скачивать файлы. Gnutella, напротив, была радикально децентрализованной альтернативой Napster без центрального каталога файлов. Вместо этого она предоставила всю власть пользователям, которые отправляли в сеть специализированные поисковые пакеты для поиска музыки на других компьютерах. Но без каких-либо промежуточных серверов для перенаправления трафика объем поисковых запросов пользователей Gnutella увеличился в геометрической прогрессии с увеличением числа пользователей, подключенных к сети. Gnutella сохраняла работоспособность с небольшим количеством пользователей, но рухнула под давлением большего количества запросов.

Новые претенденты на обмен файлами возникали в течение 2001 и 2002 годов, поскольку такие компании, как Aimster, AudioGalaxy, Limewire и Bearshare, боролись за то, чтобы стать следующей Napster. У каждого было какое-то своё решение проблем. Но гонку выиграла программа Kazaa, созданная Зеннстремом. Совместное использование Napster ограничивалось музыкой, но Kazaa могла обмениваться любыми видами медиа - песнями, фильмами, фотографиями, фотографиями и даже документами Word. Что еще более важно, система Зеннстрема Kazaa выбрала взвешенный путь развития между централизованной системой обмена файлами Napster и радикально децентрализованной системой Gnutella. Он создал гениальную систему «супер-пиринговых» серверов. Супер-пиры были специально выбранными пользователями Kazaa, чьи компьютеры выполняли функции центрального каталога Napster, но в децентрализованном формате. Система супер-пира означала, что, в отличие от Napster, обмен музыкой в программе Kazaa не осуществлялся под её руководством.

Конструкция супер-пира Kazaa также оказалась более надежной, чем другие файлообменные сервисы после Napster. На практике Kazaa обрабатывала запросы от тысяч, а затем от сотни тысяч и, наконец, от миллионов активных пользователей. К лету 2002 года победитель был ясен. Kazaa выроса даже больше, чем Napster в лучшие годы. К началу 2004 года программа Kazaa была загружена больше, чем любое другое программное обеспечение в истории - 319 миллионов раз.

Наблюдая за тем, как Казаа восстает из пепла Napster, звукозаписывающая индустрия решила обратиться в суд. 2 октября 2001 года, через семь месяцев после появления Kazaa, RIAA подала иск против Kazaa и нескольких дружественных ей компаний, включая компанию «Grokster», которая лицензировала программное обеспечение Зеннстрема для Kazaa. «Обвиняемые создали Никласа Зеннстрема 21-го века, соучредителя Kazaa», обвиняла RIAA, «где незаконный обмен защищенными материалами происходит через огромные просторы Интернета». Индустрия использовала ту же стратегию, которая работала против Napster. Kazaa, настаивали представители интернет индустрии, несёт ответственность за незаконные действия своих пользователей, и правительство должно немедленно запретить использование этой программы.

Архитектура Kazaa была полностью выстроена за пределами Соединенных Штатов, чтобы избежать принудительных полномочий властей США, и ни Kazaa, ни Зентстрем не участвовали в иске к Grokster. Но остальные обвиняемые, которые использовали программное обеспечение Зенстрема, появились в деле, чтобы защитить его законность. Они наняли талантливую команду юристов, в основном из фирм в Сан-Франциско, а также юристов из Фонда электронных границ (EFF), организации, основанной Джоном Перри Барлоу.

EFF и другие юристы привели два важных аргумента. Первый был основан на известном деле Sony Betamax 1984 года, когда Верховный суд США постановил, что видеомагнитофон Sony является легальным продуктом, хотя его можно использовать в незаконных целях, таких как копирование передач с телевизора для создания домашней библиотеки. Верховный суд США пояснил, что действительно законно производить стандартизированные технологии (например, видеомагнитофон, или фотокопировальный аппарат, или даже карандаш), которые используются как для нарушения авторских прав, так и для законных целей, если технология «может быть использована законопослушными пользователями». Один из ведущих адвокатов EFF, молодой юрист из Стэнфорда по имени Фред Фон Ломанн, «имел серьезные основания полагать, что дело Грокстера станет решающей битвой в будущем понимании прецедента Sony Betamax» . Он и компании соответчики утверждали, что Каzаа подпадает под прецедент Sony Betamax , потому что это была управляемая пользователями, универсальная технология, которая имела значительное легальное использование, как и видеомагнитофон. Как и Sony, но в отличие от Napster, Kazaa не контролировал действия своих пользователей.

В дополнение к этому правовому аргументу, Фон Ломанн и другие попытались представить дело как одну из будущих технологических инноваций. Медиа-индустрия, как они утверждали, пыталась остановить новую и важную технологию по той простой причине, что это ставит под угрозу их способ ведения бизнеса. Суды, применяющие закон об авторском праве, утверждал Фонд EFF, должны быть осторожны, чтобы не убивать технологические инновации во имя сиюминутного соблюдения авторских прав. Закон об авторском праве всегда был достаточно гибким, чтобы позволить новым технологиям выходить на рынок, и то же самое должно быть в эпоху Интернета.

Эти аргументы заставили истцов защищаться. Окружной судья Уилсон хотел знать, «делают ли [обвиняемые] что-либо, кроме распространения программного обеспечения, для того, чтобы активно содействовать нарушению авторских прав, и могут ли они сделать что-нибудь, чтобы это остановить?». Программное обеспечение Kazaa было разработано таким образом, что на эти вопросы пришлось ответить отрицательно. Kazaa, в отличие от Napster, не играла никакой роли в облегчении пользователем обмена музыкой.

Таким образом, EFF утверждала, что Kazaa ничем не отличается от видеомагнитофона, фотокопировального устройства и любой другой технологий, которую используют как в законных, так и в незаконных целях. Аргументы EFF вряд ли были пуленепробиваемыми. Компании-ответчики знали, что программное обеспечение Kazaa преимущественно использовалось в незаконных целях. Действительно, они рекламировали себя как замену Napster и зарабатывали деньги на том же бизнесе, что и ранее запрещённая Napster. Но, тем не менее, аргументы были достаточными и убедительными для судьи Уилсона. 25 апреля 2003 года он вынес решение, в котором отверг иск RIAA, полагая, что он полностью полагается на дело Sony Betamax и подчеркивает важность новых технологий. Цитируя дело Sony Betamax, он писал: «Разумная политика, а также история поддерживают наше постоянное уважение к мнению Конгрессу, когда важные технологические инновации изменяют рынок копирайта ».

Ассоциация RIAA посчитала решение Уилсона странным и поспешно подала апелляцию. Но, к удивлению многих, в августе 2004 года федеральный апелляционный суд в Калифорнии пошел еще дальше, чем судья Уилсон. Повторяя язык экономистов-новаторов, таких как Джозеф Шумпетер, судья Сидни Томас сообщил о грядущей гибели современной звукозаписывающей индустрии в вихре креативного хаоса. «Внедрение новых технологий всегда наносит ущерб старым рынкам, сказал суд, особенно тем владельцам авторских прав, чьи работы продаются через хорошо отлаженные рыночные механизмы». Его ответ был прост – надо верить рынку. «История показала, сказал судья Томас, что время и рыночные силы часто обеспечивают равновесие в балансе интересов, будь то новая технология: пианино, копировальный аппарат, магнитофон, видеомагнитофон, персональный компьютер, караоке-машина, или MP3-плеер».

Kazaa и Grokster потирали руки, полагаясь на пророчество Джона Перри Барлоу в 2000 году, что «в будущем в киберпространстве не будет никакой собственности». Некоторое время казалось, что правительство отказалось от соблюдения авторских прав и мы по выражению профессора права Тулейна Глинна Ланни стали свидетелями «Смерти авторского права».