Кто убил Оливию Коллинз?

Оливия №4

У меня и в мыслях не было обижать Соланке.

Может быть, кому-то покажется, будто я делала это намеренно, но нет, это не так. Я не безгрешна, но никогда не стала бы манипулировать ребенком. Тем, кто использует детей, падать дальше некуда, так я считаю.

Вся эта история началась летом прошлого года. Я раскладывала на участке таблетки в стратегических местах вокруг далий, чтобы потравить слизняков (эти мелкие гады все жрали их и жрали, пока цветы не дорастали до шести дюймов в высоту), и вдруг на грядку, где я трудилась, упала тень. Я подняла голову и увидела близнецов, которые смотрели на меня, перевесившись через низкую живую изгородь у ворот.

Мне и раньше приходилось с ними общаться, но разговоры сводились к глупой болтовне, как обычно с детьми, ничего серьезного. «А почему у тебя такой маленький дом? Ты больше собак любишь или кошек? Сколько тебе лет? Какая ты старая!» Примерно так.

— Что ты делаешь? — спросил Вулф.

— Яд раскладываю, слизняков травить, — ответила я. — А то они съедят мои цветы.

— Ой, ужас какой, — пискнула Лили-Мэй, тряхнув головой, и бусинки у нее на косичках возмущенно звякнули.

— Не бойтесь, эти голубые таблетки убьют всех вредителей, — ответила я. — Только смотрите, ни в коем случае не берите их и не кладите в рот, это очень опасно.

Лили-Мэй выкатила свои большие карие глаза.

— Но… но я хочу сказать, что эти голубые таблетки просто ужас. Наш папа говорит, что надо с землей обращаться бережно, уважать ее. Как-то раз один глупый человек разбросал здесь яд, и потом долго-долго в долине вообще ничего не росло.

Я присела на корточки. Пришлось прикусить язык: сложно не поддаться искушению ответить, что ее папаша, при его-то работе, похоже, больше печется о земле, чем о людях.

— Я знаю эту историю про яд, Лили-Мэй. Но от этих таблеток земле вреда нет, они только против слизняков, которые портят мои цветы. Ведь цветы очень красивые. Что, по-твоему, нужно делать, чтобы слизняки не съели их все?

— Разве ты не можешь их собрать?

— Цветы?

— Нет, слизняков.

Я сдержала смех. Какая чувствительная маленькая девочка. Чувствительная и немного туповатая.

— Или, — сказал Вулф, — можно их солью засыпать. Чтоб они засохли и передохли все.

— Вулф! — жалобно вскричала Лили-Мэй.

— Ну а что, ты же сама сказала, что яд тебе не нравится, — пожал он плечами. — Не может же она стоять тут всю ночь и собирать этих слизняков. — Он кивнул в мою сторону.

Я улыбнулась. Мне понравился ход его мыслей, несмотря на неосуществимость предлагаемого решения.

— Боюсь, у меня на кухне не хватит соли, чтобы сделать как ты предлагаешь, Вулф.

Он снова пожал плечами.

— А печенюшки у тебя есть?

— Вполне возможно.

— Угостишь нас?

— Ты всегда такой непосредственный?

— Не попросишь — не получишь.

Лили-Мэй, которая стояла рядом с Вулфом, занервничала.

— Наверное, не стоит… — сказала она. — Ты же знаешь. Мамочка может рассердиться.

— Вам что, нельзя есть печенье? — спросила я.

Видите? Я действительно спросила. Я знаю, многие родители очень переживают насчет сахара. Глупость, конечно, но за свою жизнь мне приходилось сталкиваться с самыми странными родителями.

— Нам можно, — сказал Вулф. — Лили-Мэй думает, что наша мама может расстроиться, потому что я попросил у тебя что-то, не дожидаясь, пока мне предложат. Это очень невежливо. Ну, мама так говорит.

— А, понятно. Что ж, мне не кажется, что это так уж невежливо. Думаю, ты прав: не попросишь — не получишь. Пойдемте, найду для вас что-нибудь.

Они пошли за мной, и я дала им тарелку шоколадного печенья и по стакану молока. В то время я не держала в доме соков. Зачем они, если я живу одна. Это потом уже стала затариваться.

Я включила им телевизор. Просто чтобы они почувствовали себя как дома. Раз уж мать отпускает их одних гулять на улицу, то она не будет возражать, если они посидят у меня в гостиной. Я же видела, что они постоянно пасутся у Крисси по соседству.

Я только неделю как ушла на пенсию из департамента здравоохранения и все еще находилась в процессе сдачи дел. Неожиданно выяснилось, что я совершенно незаменимый сотрудник, как я подозревала и раньше, хотя благодарности особой не видела. Пока дети смотрели телевизор, я сидела у компьютера и отвечала на многочисленные письма своей преемницы по электронной почте (главным образом, пытаясь ей втолковать, что я уже там не работаю и ее бесконечные вопросы не по адресу). Закончив это занятие, я немного полистала Фейсбук и Твиттер под музыкальное сопровождение мультфильмов из телевизора.

Окно в гостиной было открыто; если бы мать позвала детей, я бы услышала.

Близнецы просидели у меня целый час, практически молча, полностью поглощенные мультиками.

Потом Вулф спросил, сколько времени, и сказал, что им пора домой — и они ушли. Уходя, он поблагодарил меня. Какой вежливый мальчик! Всегда все точно и правильно. Я столько лет учила детей, как говорить точно и правильно, поэтому он мне сразу понравился.

Так сложился наш обычный распорядок в то лето. И Лили Соланке ни разу не приходила их разыскивать.

Увы, мне с самого начала не понравилась Лили-Мэй. Она слишком много говорила и при этом норовила все критиковать и делать высокомерные замечания. Вулф совсем другое дело — сообразительный. И умел шутить, хотя часто это получалось ненамеренно. Иногда скажет что-нибудь, а я потом вспоминаю и хохочу до слез.

Шутки всегда состояли из двух фраз: «Почему курица перешла через дорогу? Потому что зеленый человечек». Нарочно не придумаешь.

Лили знала, что я работала с детьми, видимо, поэтому ее не особенно беспокоило, что дети бывают у меня дома. Она рассердилась только из-за телевизора.

Вот видите, как я могла знать?

Это, конечно, Лили-Мэй настучала. Вулф уж точно не сказал бы ни слова. Я вообще сомневаюсь, что он охотно приводил с собой сестру, но, поскольку они близнецы, их родителям хотелось, чтобы они всегда играли вместе. У Вулфа с сестрой было меньше общего, чем у Лили-Мэй с Холли Дэли, вдвое старше ее.

В тот первый раз, когда она пришла ко мне, ничего особенного не произошло.

— Оливия, хм… ты разрешала моим детям смотреть телевизор? — спросила Лили, когда я провела ее в дом.

— Я… Да, разрешала. Насколько я понимаю, ты же знала, где они?

— О, конечно. Мы стараемся давать Вулфу и Лили-Мэй побольше свободы. Очень важно, чтобы они почувствовали самостоятельность и научились вести себя ответственно. Потом, в Долине безопасно, и мы знаем, что им ничего не угрожает.

Я обратила внимание, что она все время говорила «мы». Как будто она и Дэвид составляли одно целое. Интересно, она сама-то это замечала?

— Мы не против, если они зайдут к кому-то в гости или иногда съедят что-то сладкое, если это никого не раздражает, конечно, — продолжала она. — Но, Оливия, телевизор им разрешается смотреть только в определенное время, один час в день. А они сначала смотрят час дома, а потом идут к тебе и часами смотрят дальше.

— Ноя…

— Разве тебе не показалось странным, что они приходят и просто сидят и смотрят телевизор? Обычно дети хотят, чтобы взрослые с ними поговорили. Разве не подозрительно, что они молча просиживают по нескольку часов?

— Честно говоря, я не задумывалась на эту тему, — ответила я. — Они ничего не говорили. Думала, им просто нравится здесь, потому что я угощаю их печеньем и соком.

Меня насторожил ужас, промелькнувший на лице Лили, когда я упомянула про сок. Можно подумать, что я сказала «кола и Макдоналдс», такую мину она состроила.

— Извини, им что, и сок нельзя давать?

— Я… нет, думаю, иногда можно, ничего страшного, зубы сразу не выпадут. Просто когда работаешь в школе, постоянно получаешь эти циркуляры о том, что из еды детям рекомендуется, а что нет. Пугают, что от этих разбавленных концентратов один вред. — Лили улыбнулась, дескать, ничего страшного, но я-то видела, что она действительно всполошилась.

В тот день Лили застала меня врасплох. Я не собиралась с ней ссориться. Мне нравилось, что Вулф заходит ко мне, и не хотелось, чтобы мать ему это запретила. Так что я сочувственно покивала и пообещала, что не буду больше разрешать им смотреть телевизор, однако всегда буду рада, если дети зайдут просто поговорить.

— Что ж, на следующей неделе опять начинаются занятия, а потом начнет рано темнеть, и им в любом случае не удастся так подолгу гулять, — сказала она.

Я постаралась не выдать разочарования, но она, видимо, заметила что-то на моем лице.

— Оливия, я знаю, что ты не нарочно. Правда. Я не собираюсь запрещать им приходить к тебе иногда, но не хочу, чтобы они торчали тут каждый день и пытались получить то, что дома им не разрешается. Дети, они же хитрые, понимаешь? — Она снова улыбнулась.

Мне эта снисходительность показалась обидной. Она же знала, что я тоже профессионально работала с детьми и разбираюсь в их поведении. Впрочем, вслух я ничего не сказала, просто улыбнулась в ответ, так сильно прикусив язык, что чуть не пошла кровь.

Может, ей и казалось, что она контролирует детей во всем, но на Вулфа этот контроль не распространялся. Он пришел уже на следующий же день. На этот раз один, без Лили-Мэй. Наконец-то до него дошло, и от этого он мне понравился еще больше.

— Извини, Вулф, не могу включить тебе телевизор, — ответила я. — Вчера приходила твоя мама, она была немного недовольна. Ты бы мог и сам сказать, что вам не разрешают его подолгу смотреть.

Он пожал плечами.

— Я не рассказывал ей, что мы тут делаем. Это Лили-Мэй. И я прихожу не для того, чтобы телевизор смотреть, а потому что ты хорошая тетя. Можно мне что-нибудь поесть?

— А мама знает, что ты здесь?

— Она сказала, что нам нельзя ходить сюда каждый день смотреть мультфильмы.

Я вгляделась в его лицо в поисках намеков. Готова была поспорить, что Лили сказала близнецам обходить мой дом стороной. Наверняка прочитала им длинную нотацию, но Вулф, очевидно, услышал только то, что его устраивало.

— Одну минуту, — ответила я.

Я позвонила Лили.

— А, привет, Лили. Просто на всякий случай — Вулф у меня, хочу убедиться, что ты не против. Меня лично это не напрягает. Дам ему краски и бумагу, он сможет порисовать. Телевизор включать не буду.

На этот раз уже я застала ее врасплох.

— Хм, да, конечно, — сказала она, отвечая вежливостью на вежливость. — Просто скажи ему, чтоб вернулся домой через час.

Я повесила трубку и улыбнулась Вулфу.

— Можешь оставаться, — ответила я.

— А поесть? — спросил он, глядя своими большими глазами снизу вверх.

— Может, на этот раз не печенье и сок, — ответила я. — Как насчет сэндвича?

— Спасибо, — сказал он.

И я сделала ему сэндвич с ветчиной.

С тем же успехом я могла обвязать его динамитными шашками, такой вышел скандал.