Кто убил Оливию Коллинз?

Фрэнк

— Одна дойдешь, провожать не надо?

Фрэнк не смог сдержаться. Въевшиеся старомодные джентльменские предрассудки восторжествовали над ценностями феминизма.

Комплекс многоквартирных зданий, где обитала Эмма Чайлд, выглядел вполне цивильно. Дорогое жилье, вылизанное, с видом на бухту. В то же время от него веяло духом анонимности и одиночества, и Фрэнк невольно озаботился: как же она пойдет одна, мало ли кто притаился на лестнице?

Удивительно, что сегодня он впервые подвез ее до дома, обычно они прощались в участке. Однако до Пустой Долины путь не близок, и они единогласно решили отправиться по домам не заезжая на работу. Фрэнк ухитрился скинуть большую часть бюрократической работы на других; завтра предстоит еще один тяжелый день.

— М-м-м, да я уж как-нибудь сама, — сказала Эмма, открывая дверь машины. — Спасибо, что подвез.

Она вышла и зашагала ко входу в комплекс.

— До завтра, — крикнул Фрэнк ей вслед через окно, разворачивая машину. Она уже пропала из виду.

У него вокруг дома кипела жизнь. Кучка подростков пинала на газоне мяч, соорудив ворота из своих худи. Несколько девчонок сидело на соседской ограде, делая вид, что совершенно не интересуются игрой, взвизгивая, хихикая и теребя волосы. Все жесты стратегически просчитаны.

А вот мальчишки и правда не обращали на них внимания, увлеченные игрой.

Сосед Фрэнка намывал машину в неверном свете мерцавших в наступающих сумерках лампочек на солнечных батарейках.

— Только вернулся? — жизнерадостно констатировал сосед, когда Фрэнк запарковал задним ходом машину у дома. — А мы завтра уезжаем на две недели, покатим во Францию на пароме. Вот, решил машину привести в божеский вид. Присмотришь за домом, пока нас нет? Когда будет время, конечно.

Фрэнк подошел к стене между их участками.

— Без проблем. С детьми едете?

— Не тебе же их оставлять.

Фрэнк улыбнулся.

— Придется везти засранцев с собой. Когда уже придумают для них камеры хранения? Едем в кемпинг в Нормандии, там бассейны, детские площадки, увеселения для детей и все такое. А сами тем временем по красному вину и блинчикам, но строго с десяти утра до часу дня. Загрузимся винищем на обратном пути, если, конечно, моя не забьет всю машину барахлом. Весь день пакуется, уже четыре чемодана напихала! Я ей говорю — это ж, блин, машина, а не космический корабль!

Сосед приостановился в раздумье.

— Хм-м-м. Ведь можно же бросить там полотенца и белье, правда? Хоть немного места освободится. У нас такая куча полотенец, она и не заметит. — Он задумчиво прищурил глаза и вопросительно посмотрел на Фрэнка.

— Полотенца могут пригодиться вино завернуть на обратном пути, — сказал Фрэнк. — А то еще растрясет.

— Тоже верно. Привезу тебе бутылку красного. И, кстати, постой-ка, не уходи.

Сосед бросил губку в ведро с мыльной водой, нырнул в дом и вскоре появился с пластиковым пакетом и тарелкой, завернутой в фольгу.

— Ивонна для тебя приготовила. Сделала целую кастрюлю карри, а то в холодильнике оставалось полно курицы. Там в пакете хлеб и карри. Мы утром на пароме позавтракаем. Не пропадать же добру.

— Это точно, — сказал Фрэнк, принимая передачу.

Он вставил ключ в замочную скважину под первые звуки вечернего хора матерей, сзывающих детей по домам ужинать.

Дом встретил тишиной и прохладой. Несколько лет назад Фрэнк установил стеклопакеты. Тогда он работал в ночную смену, отсыпаться приходилось днем. Не заставишь же соседей весь день соблюдать тишину, пока он не выспится! Уж лучше принять превентивные меры, чем возненавидеть род человеческий.

Он прошел на кухню и разобрал оставленные ему продукты: полбуханки хлеба, яблоки, литр молока, упаковка ветчины, четыре детских йогурта.

— Йогурты, ну нихера себе! — произнес Фрэнк и тут же добавил: — Извини, Мона.

Ивонна, видимо, просто прикололась.

Зато карри у нее что надо. Умеет женщина готовить, не поспоришь. Он развернул фольгу, засунул посудину в микроволновку и направился в гостиную за ноутбуком. В коридоре он остановился у фотографии Моны в день свадьбы и, благо руки освободились, приложил пальцы к губам, а потом коснулся ее лица. Этот ритуал он повторял каждый день, уходя из дома и возвращаясь. Временами он разговаривал с ней, просто чтобы нарушить тишину.

Странный сегодня день, — сказал он. — И жаркий. Удивительно, как у Эммы штукатурка на лице не расплавилась.

Он нашел ноутбук на журнальном столике рядом с недопитой чашкой утреннего кофе. У Фрэнка все всегда находилось там, где он это оставил.

За исключением жены, которую он оставил дома в постели тем утром и больше никогда не видел живой. Поздним вечером, на пути домой с двенадцатичасовой смены в больнице, где она работала медсестрой, Мона повстречалась с пьяным водителем. Когда опрокинутую машину вытащили из заполненной водой канавы и поставили на колеса, тело с трудом можно было опознать.

Он потерял свою Мону пятнадцать лет назад.

Фрэнк решил поужинать карри на кухне. Мона не любила, когда они ели в гостиной, поставив тарелки на колени. Слишком неопрятно, говорила она, именно с этого начинается распад брака.

— Думаешь, мы в конце концов разведемся, если будем есть перед теликом? — смеялся Фрэнк. — Неужели у нас так все хрупко?

— Во-первых, мы смотрим за едой телевизор, вместо того чтобы разговаривать. Потом начнем сидеть на отдельных креслах, а не рядом в обнимку. Потом засыпать с книжкой, вместо секса. Потом раздельные постели. Дальше отдельные спальни, потому что мне невыносим твой храп, и мы уже все равно не спим вместе. Затем у кого-то из нас начнется кризис среднего возраста, и захочется человеческого тепла, которого нет в браке. Начнутся измены. И вот уже он ужинает со мной и разговаривает. И мне придется бросить тебя и уйти к нему.

— Постой, почему это у тебя появляется любовник? Вот ты какая, изменщица!

— Сядь за стол, дорогой, и не придется волноваться в будущем о моей добродетели.

Фрэнк достал пиво из холодильника, и тут же звякнула микроволновка. Он вытащил контейнер, присел к столу и принялся радостно поедать курицу с рисом, одновременно открывая веб-сайт с сегодняшними ставками.

Только он устроился, как зажужжал мобильный телефон. Звонила Амира из отдела криминалистики. Судя по окружающему шуму, она разговаривала с ним, стоя на улице у паба.

— Тебе патологоанатом еще не звонил? — спросила она.

Она говорила медленно, язык заплетался, поди, приняла три джин-тоника, а то и четыре.

— Пока глухо, — сказал Фрэнк.

— Я тут в баре.

— Я уже вывел это методом дедукции.

— Пьянствую с Беном из патологоанатомии.

— Вот как? — заинтересовался Фрэнк. — И что ж он говорит?

— Я так понимаю, завтра его божественность самолично отправит тебе отчет. Надеюсь, он не растерзает Бена, за слив информации.

— Надеюсь, Бен сливает только тебе, а то я сам его замочу, без участия начальства.

— Ну да, ну да. Если тебе интересно, то это был инфаркт. Спровоцированный вдыханием угарного газа. Но произошло все очень быстро. Бен говорит, яда в организме было столько же, как обычно бывает при смерти от отравления. Оказывается, у нее был недиагностированный порок сердца, поэтому оно сразу остановилось. Иначе сначала началась бы головная боль, тошнота, дурнота, и, возможно, она бы поняла, что творится неладное. Скорее всего, когда она звонила в полицию, у нее уже случился инфаркт, а утечку она так и не заметила.

— Понятно, — сказал Фрэнк. Он потер подбородок, переваривая услышанное. — Стало быть, если ей не диагностировали проблемы с сердцем, никто не мог о них знать.

— Очевидно. А что? Думаешь, кто-то поковырялся у нее в котле, но не собирался ее убивать? Надеялся, что она поймет, что происходит, и отделается легким недомоганием?

— Если кто-то, кроме самой Оливии, ковырялся в этом котле.

— Да брось ты, Фрэнк, ты все еще на что-то надеешься? Зачем ей нам звонить, если она собиралась покончить с собой?

— Может, передумала?

Амира фыркнула.

— Давай-давай. Мечтать не вредно. Ладно, сам-то чем занимаешься? Не хочешь присоединиться?

— Я работаю, — сказал Фрэнк.

— А я что делаю, по-твоему?

— Приятного вечера, дорогая. Бену привет.

Он сбросил звонок.

— Мы просто друзья, — заверил он Мону, проходя мимо фотографии по дороге в туалет. — Просто друзья.