Кто убил Оливию Коллинз?

Оливия №4

Сначала я проживала здесь одна, без соседей, в доме без номера.

Никогда не мечтала жить на выселках в одиночестве! Просто так сложились обстоятельства. Купить дом в центре, близко к центру и даже вдалеке от центра мне было не по карману. Я работала детским логопедом в департаменте здравоохранения и получала вполне приличную зарплату, но, увы, не настолько приличную.

Родительский дом я выкупить тоже не могла, поэтому в один прекрасный день 1988 года села в машину и отправилась за мост, в дивные леса — красу и гордость родного графства.

На опушке, перед полями, где начинались владения Джона Берри, стоял одинокий домик. Владелец умер несколько месяцев назад, а его сын, на тот момент нелегальный иммигрант в Штатах, домой, по слухам, не стремился. Зачем нужен дом, когда в округе нет работы, хоть тресни? Да и вообще, попав в Америку, оттуда мало кто возвращается.

Оставалось только позвонить агенту по недвижимости и сообщить, что нашлись желающие избавить его от этой обузы. Дом достался мне за символическую плату, плюс обещание выслать почтой вещи.

— Пустая Долина? — переспросила мать с ужасом. — Что ты там потеряла, что за бред?

— Не потеряла, а нашла! — рассмеялась я в ответ. — Все остальное мне не по средствам.

Мои родители слыхали про Долину — известная в здешних местах история. В начале двадцатого века некий фермер, не иначе как в приступе пьяного энтузиазма, решил полностью искоренить вредителей на своей земле и опрыскал всю территорию мышьяком. Результат несколько превзошел ожидания: все живое на полях увяло и погибло.

— Это ж черт знает где, — возмутилась мать. — А как мы тут будем одни, без тебя?

— Всего несколько минут на машине, — ответила я. — К тому же мне уже двадцать шесть, сколько можно жить с родителями!

На самом деле, переезжай хоть на Луну, все равно пришлось ежедневно по дороге с работы заглядывать к родителям до тех пор, пока они оба не умерли, что произошло через десять лет, в течение одного года.

Немного погоревав, я осознала, как чудно ехать с работы прямо домой, нигде не задерживаясь. Одинокая жизнь на отшибе поначалу меня вполне устраивала, особенно после изматывающей суеты с больными родителями. Заходишь после работы в свой уютный чистый дом, прихватив по дороге ужин, диск с фильмом и бутылку вина. Ни забот, ни хлопот, чего еще желать? Меня это радовало, ну, не знаю, как минимум год.

Но, как говорится, к хорошему быстро привыкаешь, и в конце концов такая жизнь начала приедаться. Становилось одиноко.

У меня нет ни братьев, ни сестер, ни близких друзей, оставаться старой девой я никогда не мечтала. Меня вовсе не распирало от радости по поводу того, как замечательно складывается жизнь и как прекрасно мне живется самой по себе. Если на то пошло, я с детства представляла себе свою cемейную жизнь вполне обычной, как у всех нормальных людей.

Я не блистаю красотой и элегантностью, но далеко не уродина и никогда не испытывала недостатка внимания со стороны противоположного пола. Но, увы, мне так и не встретился тот, с кем или для кого хотелось бы жить. Что ж, стало быть, такая судьба.

Тем не менее я никогда не чуждалась общения.

Так что, когда в 2001 году Джон Берри огорошил меня известием, что земля под моим домиком на самом деле принадлежит ему и он продает ее под застройку, я обеспокоилась исключительно о неприкосновенности своего жилища.

— Какие разговоры! — заверил он. — У тебя нет полных прав собственности на землю, но дом принадлежит тебе, ты же его купила. Застройщику пришлось бы его у тебя выкупать, но он это делать не собирается — будет строить вокруг. К тому же он особо не безумствует. Всего несколько домов, а дальше как пойдет. Хочет построить элитный поселок — большие навороченные дома для серьезных состоятельных парней, которые не любят, чтобы их беспокоили. Пустая Долина, совсем рядом с Марвудом, городок в двух шагах. Раскупят сразу.

— Неужели он и правда не собирается менять название? — с изумлением переспросила я. На рубеже столетия по всей стране там и сям возникали подобные проекты, копии американских предместий для привилегированного меньшинства. Им непременно давали названия из лос-анжелесского телефонного справочника: Холмы, Высоты, У озера.

— Нет, не собирается, — ответил Берри. — Он в полном восторге, ему кажется, что это придает уникальный шарм. Рассчитывает заткнуть за пояс всю округу своими ценами.

Дома росли на моих глазах, один за другим: все как один огромные, но не одинаковые. Благодаря их непохожести мой скромный маленький домик не так уж сильно бросался в глаза. А потом застройщик пригласил ландшафтных дизайнеров, и те устроили вокруг всех домов живую изгородь, точно такую же, как вокруг моего. Он решил таким образом сохранить исторический облик Долины.

Увы, на этом застройщик, видимо, перенапрягся, и вкус ему изменил. Вместо первоначального замысла он решил устроить «закрытый» поселок и обнес все забором, а перед въездом повесил огромную кованую вывеску, на случай если кто заблудится в поисках Пустой Долины — единственного населенного пункта между Марвудом и следующей деревней на другой стороне леса.

Вот так мой скромный одинокий домик на выселках нечаянно оказался членом элитного клуба.

Я искренне обрадовалась, что у меня наконец-то появятся соседи. Дома пронумеровали от одного до семи, и мой домик, после некоторых сомнений застройщика относительно его места на участке, стал номером четыре. В самой середине.

Одни приехали и обосновались надолго, другие не задерживались, соседи менялись. Но для меня все они были новенькими.

Я старалась дружить со всеми. Надеюсь, они это помнят — я действительно очень старалась.

Полицейские, которые суетятся сейчас вокруг моего трупа, не знают обо мне ровно ничего. Да и вообще еще ничегошеньки не поняли. Последние двадцать четыре часа у них ушли главным образом на борьбу с оккупировавшими дом насекомыми и не столь заметными, но оставившими зримые следы своего присутствия грызунами. Об их деятельности красноречиво свидетельствовали мои обгрызенные пальцы на руках и ногах. Удивительно, как от меня вообще хоть что-то осталось.

Это все жара виновата. Благодаря необычно холодным весне и началу лета поначалу мои дела шли не так плохо — сидела себе в кресле и не спеша разлагалась. В том самом кресле, к которому в вечер моей смерти Рон из №7 пригнул меня и три с половиной минуты предавался бурной страсти, а потом ушел, засунув в карман мои скомканные трусики.

Надеюсь — его же пользы ради, — он уже успел от них избавиться.

Но вот наступил конец мая, и погода встала с ног на голову: началась жара, и у меня в гостиной стало оживленно.

Потрясающе, как долго никто не обращал на это внимания — ох уж эти соседи. Никто, ни один не зашел проведать. Даже Рон. А Крисси удосужилась позвонить в полицию, только когда мой домик уже стал напоминать улей.

Неужели они меня так ненавидели?

Бедные детективы, мне их даже немного жаль. Ни в жизнь не докопаются, кто меня убил.