«Звезды русской провинции»

Всякие мысли гуляют насквозь:

В желтом автобусе сон — проездной,

Осень в провинции — пасмурный гость,

Дождь в ее книжке чертил записной.

Трубы ее издают голоса,

Музыка ружей звучит духовых,

Под одеялом в глухих небесах

Спит жаворонок в объятьях совы.

Вольно Декартом давать дефиниции,

Малость какую-то не объяснишь…,

Пуговка в снег от твоей амуниции

Падает, точно дымящийся пыж.

Запахом крови и веры наследника.

Если незыблем на страже закон,

Вечером спишь над страницей учебника,

Утром проснешься — и ты под замком.

Вечерами после смены

В парках, пышущих жарой,

Как игла в густую вену,

Солнце входит за горой

В реку, полную прохлады,

Тьмы с восточного крыльца,

Дома медленной услады,

Как цветочная пыльца.

Дремлют пчелы трудовые

Под коробкой черепной…

В те минуты гробовые,

Точно дождь несет грибной

Нам забвение и отдых,

Запах розы голубой

Завоеванной природы

Каждодневную любовь.

Посмотришь без дела на праздный

Снежок нескончаемый твой —

Как будто дорожные язвы

Присыпаны манной крупой….

И милость Господняя с нами,

Но будь терпелив, как Иов,

И помни за всеми делами

Отечества злую любовь.

Тогда, монументы воздвигнув

И против судьбы ополчась,

Бывает особенно видно

Меж ними чудесную связь:

Идут караваном верблюды

В иголки стальное ушко,

И ангел, летая повсюду,

К тебе успевает пешком.

Сегодня мы погружены

В туман неявного соблазна:

Так видится со стороны

Грядущее — оно прекрасно.

Допустим, мы сейчас глядим

В иллюминаторы каюты,

Но с палубы, а впереди

Следят последнюю минуту

До айсберга. И сей момент

Нам представляется киношкой,

И кажется, что смерти нет,

И грустно оттого немножко.

Иллюминатор, как глазок

Проектора, наполнен светом.

Мы от судьбы на волосок,

Но наши мысли не об этом.

Небеса покаянья. Звезда Рождества.

Убиенный младенец не помнит родства,

Розу держит в холодной воде, пустяки —

Загуляли опять до утра пастухи.

Что-то царствие крепко, исход не тяжел,

И Спасителя терпит в дороге осел,

А душа, отлетая, глядит свысока,

Как в осоке плутает и чахнет река.

Прощевай, христианка, грызи фиолет:

У тебя наизнанку тулупчик надет…

Не то чтоб, очутившись в чаще,

Где сумерки, мы ищем света,

А ветер, аки зверь рычащий, —

Мы ждём развития сюжета.

Взрослея возвращаться надо,

Когда б не дрожь в листве, в коленках,

Детей уставших клоунада —

Что б им задуматься маленько?

Змея, кусающая хвостик,

Когда за стрелкой ходит стрелка,

И всякий шаг — кому-то мостик,

А прочим — сущая безделка.

И в тенях узнанный Вергилий

Пронзил и вывернул наружу

Земную суть: мы так любили,

Что Рим ограблен и разрушен.

Декадентские сумерки. Вечер исполнен сил

И умения барином мимо гулять с собачкой.

На чернеющем небе, куда он звезду влепил,

Завывают от холода маленькие полячки,

То есть, ведьмы поплоше, могущие с метлой

Полетать с полминуты и разве что вызвать бурю,

Сняв дырявый носок, а когда уже снят другой,

Ничего не бывает и зрителей обманули, —

Улетают колдуньи. Фонарики стих скрипят,

И внимание улицы переключается на прохожих,

Я иду (по Челюскинцев где-нибудь) от тебя

И стараюсь быть вовремя дома, хотя по коже

Проползают мурашки с палец величиной.

У меня за душою жетончик для телефона.

Только чудится роза над мёртвою и чумной,

Неподвижною в грязном снегу вороной…