Легионер. Дорога в Помпеи – 2

Глава 18

— Что вы творите бесстыдники? — кричал, надрываясь ланиста Назон.

Предположу, что мужик ещё попросту не понимал, что произошло. Он выглядел разъяренным и сжимал кулаки так, будто готов собственноручно задушить гладиаторов, вышедших из повиновение.

— А ну немедленно прекратить! Остановитесь безумцы, иначе свершиться неисправимое!

На самом деле, зря он это удумал. Сидел бы в уголку, рот на замок закрыл и может на него никто бы даже внимания не обратил. Глядишь и выжил бы. Но, скорее всего, жить ланисте надоело. Другого объяснения его поведению я просто не находил.

— Успокой… — Назон хотел выдать ещё что-нибудь воодушевляющее, но заткнулся.

Раз и навсегда.

Клинок одного из гладиаторов вонзился ланисте в гортань. Удар был настолько мощный, что острие кинжала прибило несчастного к стене.

— Заткнись, сын волчицы, — зашипел гладиатор убийца, с каким-то особым, понятным только ему удовольствием, проворачивая лезвие почасовой стрелке. — Долго же я терпел твое нытье!

Он резко выдернул кинжал из убитого и тело Назона сползло на пол недвижимой кучкой. Озверев, гладиатор-убийца бросился на второго ланисту, пятившегося к стене. Решил устроить резню. И лежать ланисте бездыханно рядом с братом, но я решительно перегородил убийце дорогу.

— Остановись! — процедил я глядя в его безумные глаза.

Лезвие моего кинжала коснулось быстро вздымающейся груди гладиатора. Больно, но мне нужно было немножечко осудить его пыл. Иначе на воротит дел.

— Ты чего? — зашипел он. — Этот урод заслужил смерть! Я его убью! Отойди сейчас же.

Гладиатор попытался меня обойти, но я надавил острием кинжала сильнее. На груди начала растекаться пятно крови.

— Его мы возьмем в заложники, — проскрежетал я. — Остуди пыл, брат.

Гладиатор вряд ли оценил мою задумку, его ноздри расширились и он со свистом втягивал прелый воздух каупоны. На щеках убийцы вспыхнул румянец, а саму физиономию перекосило от гнева, как театральную гримасу. Однако частичка оставшегося разума все же заставила его подчиниться моей воле. Уверен, по моему лицу было наглядно видно, что я не буду останавливаться и вгоню кинжал ему в грудь.

Нам действительно были необходимы заложники, чтобы иметь твёрдую переговорную позицию с властями. Кроме того, за заложников можно будет потребовать что-то взамен на их освобождение. Так что терять потенциальную прибыль и выгоду на ровном месте — смысла нет.

Жалости к ланисте я не испытывал, и рассматривал его исключительно, как разменную монету. Того же не могу сказать про нашего наставника, к нему я испытывал уважение. Наставник, зажатый в углу каупоны, бился с несколькими противниками одновременно, как разгневанный лев защищающийся от стаи гиен. Гладиаторы, которым было интересно на практике взглянуть, как работает все то, чему чил этот человек, теперь получили такую возможность. Наставник умело отражал натиск противников, которые тоже отнюдь не были мальчиками для битья. все они были из числа гладиаторов, проваливших кровь на песке арены.

— Тебе нечего делить с нами! — я попытался его отговорить. — Это не стоит того, чтобы умирать!

Такого опытного воина, как наставник, надо ещё поискать днём с огнём. Хотелось верить, что я смогу склонить его на нашу сторону.

— Ты можешь присоединиться к восстанию против господ! — продолжил я. — У тебя есть отличный шанс стать по-настоящему свободным человеком!

Он не отвечал, но продолжал с остервенением отбивать выпады нападавших. Бой против противника, превосходящего тебя в числе, опасен ещё и тем, что расходуется в разы больше энергии, чем в схватке один на один. Я понимал, что наставник рано или поздно начнёт проседать функционально, тем более он был ветеранам с сединой висках. Понимал это и он сам, поэтому после очередного выпада, резко отступил, разрывая дистанцию. Я прекрасно понял, что он хочет сделать, но не имел возможности это пресечь. Наставник, одарив меня ненавистным взглядом, выгнал кинжал себе в живот, по самую рукоять. Издав последний вздох, он замертво завалился на пол каупоны. Нападавшие остановились.

— Идиот… — сорвалось с моих губ.

Один из гладиаторов был рванул в падшему, чтобы добить, но я остановил его, схватил за плечо.

— Он уже мертв, он выбрал свою дорогу, — сухо испытывая тяжесть в груди, сказал я.

Сожалеть больше времени не было, хотя наставник был достоин того, чтобы проводить его в последний путь. Увы…

— Тигран! — я позвал своего верного соратника. — Бери в заложники ланисту и владельца этой дыры. Ты ответственный за то, чтобы с их головы не упал не один волос.

— Сделаю! — подтвердил гладиатор.

Я тут же захлопал в ладоши, привлекая к себе внимание бывших невольников.

— Э! Мужики!

Сейчас это была разъярённая толпа, по повадкам скорее похожая на стаю бешеных собак. Они будут кидаться на каждого, кто встретится на их пути. Первоочерёдно следовало остудить пыл этих людей, пока они не сотворили не поправимого. Для этого

необходимо провести восставшим краткий инструктаж. От того насколько они меня услышат, будет зависеть дальнейший успех нашего предприятия.

— Меня слушай! — заревел я. — Если мы хотим уйти из города живыми, то зарубите себе на носу — без надобности мы никого не убиваем! Мы не имеем права превращать восстание в резню. Кто хочет убивать, насиловать и грабить — уходят от нас сейчас и дальше сами по себе. Тем, кто пойдёт с нами дальше и ослушается, я лично выпотрошу кишки! Все понятно⁈ Есть желающие уйти?

Я обвёл толпу невольников взглядом, полным решимости. Ответом стала гробовая тишина и впившиеся в меня яростные взгляды гладиаторов. Желающих отколоться от восстания уже сейчас не нашлось. Оно и понятно, настал тот момент, когда гладиаторы ещё не до конца поверили в обретенную свободу. Среди них наверняка присутствуют те, кто в дальнейшем проявится себя не с лучшей стороны. Те, от кого придется отказаться. Но в данную минуту уходить никто не собирался. Хотя по рожам некоторых я понял, что они жаждут насилия и крови. Впрочем, о судьбе тех, кто ослушается — я предупредил. Моя рука не дрогнет, когда настанет время наводить дисциплину. Посмотрим, насколько меня услышали. Полагаю, что восставшие это тоже понимали.

— Предлагаю держать оборону из каупоны! — подал голос один из гладиаторов из «конюшни» Назона.

— Как ты это себе представляешь? — спросил Тигран.

Он успел связать нашего ланисту и хозяина заведения. У тех хватило мозгов не сопротивляться, иначе быстро бы разделили судьбу Назона.

— Каупона имеет всего два выхода, нам хватит людей, чтобы контролировать оба, — пояснил идею гладиатор. — Еды и вина здесь полно, взять нас на измор у них тоже не получится. А пока эти идиоты будут думать, что с нами делать, мы выроем подкоп и свалим отсюда. Мы можем проголосовать, кто за?

Он поднял руку, оглядывая восставших. Ещё с десяток гладиаторов поддержали предложенную идею. на первый взгляд идея звучала заманчиво., но существовали нюансы которые я выявил сразу же.

— Нет, долго тут не продержаться, это дерьмовая идея, — я медленно покачал головой. — Нас тут подпалят, как куропаток, и выкурят. Произойдёт это задолго до того, как мы успеем сделать подкоп.

— Он прав, — послышался шепот. — У нас нет инструмента для подкопа…

На самом деле, обсуждать тут было действительно нечего. Как только городские силы поймут, что штурмом нас из здания не выбить, а осада непродуктивна, они начнут искать другие варианты развития событий. И самым очевидным среди них видеться вариант с выкуриванием восставших. Каупону подожгут, что логично, а чтобы не сгореть заживо восставшие начнут выбегать на улицу, разбегаясь, как тараканы от дихлофоса. Там невольники и встретят свою смерть.

Всё это я объяснил гладиаторы. Записываться в самоубийцы я не собирался. Как и большинство здесь присутствующих. Однако за то, чтобы остаться в каупоне, всё-таки проголосовала меньшая часть.

— Куда тогда? — последовал логичный вопрос. — Что делать дальше?

Правильно, главное правило любого грамотного руководителя: отвергая — предлагай. Я хорошо понимал, что для половины присутствующих восстания стало чем-то сродни грома среди ясного неба. Гладиаторы Назона вовсе ничего не знали о наших планах. Для них мы были по сути чужими людьми… как следствие, у этих людей не было ни малейшего представления о том, что следует делать дальше.

Я озвучил восставшим свой план. Нам во чтобы то не стало было необходимо пробраться к городскому арсеналу. Сделать это будет возможно только тогда, если мы воспользуемся эффектом неожиданности. В городе не ждали восстания, беспорядки свалились на них как гром среди ясного неба. А арсенал — это то, что надо защищать в первую очередь. И если мы ещё немного промедлим, то встретим там серьезное вооруженное сопротивление. Рассчитывать на то, что в городской магистратуре были идиоты, я бы не стал. весьма опасная самонадеянность и ни к чему хорошему она никогда не приводит.

Возражений не последовало, но для пущей убедительности, я добавил:

— Когда к восстанию захотят присоединиться другие невольники, мы должны обеспечить их оружием и снаряжением, — я обвёл взглядом присутствующих и сделал важное уточнение. — Если мы хотим победы, то уже сейчас должны посеять ростки.

— Смерть врагам! Смерть Римской республики! — отсалютовал Тигран.

Под покровом ночи, мы выбежали из каупоны. Темнота стояла такая, что выколи глаз. Я обратил внимание, как выбегая на улицу, некоторые гладиаторы закидывают головы и страстно втягивают свежий воздух. Готов поклясться, свобода пахла одурманивающе и запросто могла свести с ума. А еще, прохладный ночной воздух действовал отрезвляюще. Тем лучше. Многие восставшие перебрали с вином, а алкоголь нам сейчас плохой союзник. И чем быстрее протрезвеет народ, тем меньшей опасности будет подвергнуто наше дело.

— Каупону надо поджечь, — я начал показывать пример остальным, хватая стоги сена из стойла для лошадей. — Хорошо обкладываем, чтобы все здание сгорело к чертовой бабушке!

Про чертову бабушку — вырвалось впопыхах. Но никто не стал уточнять кто это такая, видимо мужики подумали что черт — это мой какой-нибудь знакомый. Гладиаторы бросились выполнять поручения и таскать стоги сена, которыми обкладывали каупону по периметру. Я же переключился на другие задачи, не менее важные.

На стенах домов на другой стороне улицы, которая не должна будет пострадать от пожара, я приметил места для частных объявлений-граффити. Так называемые альбумы, покрытые белой известью и разделенные на равные прямоугольники, в каждый из которых углем и краской вписывался текст объявления.

«Продается молодой раб. Прекрасно слышит и видит, в пище воздержан и неприхотлив, честен и поведения покорного», — прочитал я одно из них.

Впечатление было такое, что речь в объявлении о домашнем питомца. Замени слово «раб» на ' на пёс, хомяк или крыска' и логика объявления от этого не поменяется. К рабам здесь относились, как какой-то утвари. и я до сих пор не мог к этому привыкнуть.

Здесь же на стене были указаны расценки за нанесение таких информационных объявлений: угольные граффити стоили на порядок меньше, чем выполненные краской. Впрочем, я и не собирался платить. Подбежав к альбуму, я обнаружил там молодого раба, которого события застали за нанесением надписи углем. Он тряся, как кленовый лист, а под и его ногами стояла все, что мне было нужно — краска, угли и известковый раствор.

— Хочешь жить? — просипел я без всякого вступления.

Тот отрывисто закивал. Мальчишка был перепуган настолько что наверняка был готов сделать все, чтобы я не попросил. Жизнь всё-таки такая интересная штука, ценность которой проявляется лишь тогда, когда она может оборваться.

— Тогда присоединяйся к нашему восстанию! — сказал я.

Я велел робкому пареньку замазывать известью уже нанесённые объявления. Тот только покивал и бросился выполнять поручение. Пока он справлялся с поставленной задачей я взглянул на стены соседних домов. На одном из них обнаружил надпись:

«Запрещается наносить надписи здесь. Горе тому, чье имя будет упомянуто здесь. Да не будет ему ни в чем удачи».

Суевериям в Риме отводилось заметное место и к подобным предупреждением народ относился крайне серьезно. Подчас в суеверия верили куда больше, чем в самих богов. Поэтому моё распоряжение, чтобы следом была закрашено и эта стена, паренек воспринял с опаской.

— Но ведь у того, кто это сделает, не будет удачи… — озадаченно прошептал он.

Я видел как бледнеет его лицо, превращаясь в подобие застиранной простыни. Пришлось объяснять что удача дама крайне капризная, и если он прямо сейчас не выполнит того, что я говорю, то один из очень добрых дядей, вооруженных клинком, перережет несчастному глотку.

— Про удачу мы у них спрашивать не будем! — я расплылся в улыбке.

Других доводов не потребовалось, озвученный оказался веским. Закончив с первой стеной, парень с усердием принялся за вторую. Пока восставшие обкладывали каупону сеном, чтобы как следует полыхнуло, паренек успел нанести на стенах крупные надписи лозунга нашего восстания. Последний я придумал на ходу, вспомнив бессмертные заветы Ленина. Кто знал, что они будут актуальны за две тысячи лет до Октябрьской революции.

— Пролетарии объединяйтесь! Свергнем господ! — диктовал я пареньку, усердно выводившему слова на стенах

— Все готово, — доложил один из гладиаторов, и увидев надписи изогнул от удивления брови. — Вот это я понимаю! Как с языка снято!

Приготовление по поджогу купоны были закончены. Стогов сена вполне хватило для того, чтобы хорошенечко обложить заведение со всех сторон. Дело оставалось за малым — бросить спичку и город заполыхает. Спички правда ещё не были изобретены, поэтому одному из восставших пришлось возвращаться внутрь зала за факелом.

— Поджигай! — распорядился я.

Гладиатор бросил факел на стог сена. Повалил густой дым и через несколько минут каупона загорелась красным пламенем, столб которого устремился в звёздное небо. Пожар был мне нужен не просто так. С его помощью я хотел озадачить городские власти, которые будут вынуждены тушить возгорания, а значит рассеивать свое внимание. В такие напряженные моменты главное — не дать противнику организоваться иначе пиши пропало. Как только городским властям удастся взять ситуацию под контроль, восстание будет подавлено за короткое время. Но пока местный магистр рассредоточены, даже у пары десятков вооруженных гладиаторов есть отличные шансы поставить привычный уклад с ног на голову. Ну а воспользуемся мы этим или нет, покажет время.

Полыхало так, что место пожара наверняка было видно далеко за чертой города. Я удовлетворенно отметил, как неконтролируемый огонь перекидывается на рядом стоящие постройки. Я отдавал себе отчёт в том, что к утру эта улица выгорит дотла, если власти не примут экстренные меры. Но победителей не судят, слишком многое стояла на кону, а ставки были слишком высокие. Расчёт был на то, что горожане сбегутся к месту пожара. Во первых, это отвлечёт внимание от наших дальнейших действий. А во вторых это отличная возможность распространить новости о нашем восстании по округе. Те, кто захотят к нам присоединиться, должны знать о том, что сегодня ночью произошло. Для этого и нужны надписи на стенах. В отсутствии интернета, радио и телевидение, альбумы — отличный способ донесения информации до масс.

— За мной!

Я свернул на ближайшую улицу и снова личным примером показал, что делать дальше:

— Смерть господам! Вернем свободу! — кричал я, передвигаюсь по ночному городу.

Лозунги подхватили другие восставшие и улицы наполнили полифонией наших голосов с революционными призывами. Я рассчитывал не столько на то, что восстанию начнёт присоединяться народ, сколько на то, чтобы внести смуту и посеять панику. Конечно это ее агитационные вагоны времён борьбы красных и белых, но я рассчитывал, что прием сработает эффективно. Много кто высовывался на улицу, но тут же прятался обратно. Некоторые гаражами при виде вооруженных гладиаторов приходили в ужас и пытались звать на помощь. Я пару раз одёрнул моих бойцов, которые решили закрыть перепуганным горожанам рты. Пусть орут сколько влезет, это лишь привлечёт внимание к происходящему.

Встречавшиеся на пути рабы впадали в ступор и не понимали, что делать, хотя наши лозунги были более чем ясны. Однако находились и смельчаки. Такие, толком не разобравшись, выбегали на улицу и, вооружившись тем, что попадало под руку, присоединялись к нам. И надо сказать, что число наших сторонников стремительно росло и арсенал нам был нужен, как воздух.

Чтобы вырваться из города, нам нужно было экипироваться. Предположу, что придётся прорываться через наспех возведённые оборонительные редуты.

На одной из улиц мы столкнулись лоб в лоб с группкой вооруженных горожан. Предположу, что те были из числа магистров, осуществляющих custodia urbis, что можно перевести как «общая забота об охране внутреннего гражданского мира и порядка». Смекнув, что нас подавляющее большинство, и им не остановить толпу взволнованных рабов, мужики бросились наутек, только пятки засверкали.

Как бы не так.

Я в несколько шагов догнал одного из них, сделал подсечку и несостоявшийся защитник кубарем полетел по камню, стесывая локти и колени. Остальных поймали гладиаторы, причём далеко не так гуманно, как я. Например, Тигран попросту метнул в одного из убегавших кинжал, лезвия которого вошло бедолаги в икроножную мышцу. Раненый завопил, как поросенок на убое, но Тигран прервал вопль, наступив подошвой своих сандалей на его горло.

— Отведи нас к арсеналу и ты останешься жив! — я приподнял мужика за край тоги, и заглянул в перепуганные глаза. — Отведешь, тогда останешься жив. Нет — пойдёшь на корм червям.

Мужик отрывисто закивал, показывая, что согласен. Тяжело не согласиться куда уж там.

— Веди!

Чтобы в голову не приходили дурные мысли, я толкнул мужика в руки ближайшего восставшего и приказал зарезать его в случае малейшего неповиновения. Гладиатор сразу прислонил кинжал к его шее, обеспечивая тёплый прием. Далее мы двинулись по пути, который указывал пленник.

Как бы мне не хотелось, но тут и там слышались вопли и крики. Бывшие невольники охотно пускали в ход оружие, а уследить за всеми не получалось. Однако я прикладывал усилия, чтобы восстание ни скатилось в балаган и акты вандализма, которые в определённой момент выйдут из-под контроля. Кого-то приходилось пресекать грубым словом и взглядом. Кого-то за шкирку вытаскивать из домов, которые они намеревались грабить. Но некоторым этого было явно недостаточно. И тогда я принимал куда более жёсткие меры.

— Ты че творишь, козел!

Я подскочил к одному из присоединившихся к нам рабов и наотмашь въехал рукоятью кинжала в солнечное сплетение. Тот пытался вытащить из одного из домов совсем юную девчонку, лет двенадцати. Цель, которую преследовал невольник была ясна, как божий день.

Девчонка, заплаканная опустилась на колени. Боялась, что я её убью.

— Это дочь хозяина, — пытаясь отдышаться, начал оправдываться раб. — Она заслуживает мучительной смерти…

Объяснять ему, что дети не несут ответственности за грехи родителей, я не видел особого смысла, вместо этого схватил его за нос и провернув переносицу пальцами, усаживая на пятую точку.

— Что если я отрежу то, что у тебя между ног, — зашипел я. — Ты подвергаешь опасности наше дело!

Воззвать к разуму, которого у насильника попросту не было, не вышло. Он, воя от боли, попытался нащупать на камнях упавших кинжал и меня ударить.

М-да.

Урод, таких не должно быть в обществе. Не все заслуживают второй шанс, кто бы что не говорил. Понимая, что это чудовище не изменится, и дальше будет в вытворять неприемлемое, я перерезал ему глотку и оттолкнул.

— Беги, — шепнул я заплаканной девчонки, — Беги и не оглядывайся.

Совсем ещё юная, девчонка бросилась прочь. Я проводил её взглядом, удостоверившись, что ей удастся уйти. Излишней героизм здесь тоже был ни к чему. Увы, каждого не спасёшь, а силы и время потратишь. От мыслей меня отвлёк громогласный голос:

— Именем римской республики приказываю остановиться!

Дорогу нам перегородил отряд вооруженных рабов, ведомых своим господином. Всего порядка двух десятков человек. Все крепкие, и явно умеющий обращаться с оружием. Я припомнил, что видел этого господина на играх. тогда народ аплодировал ему стоя. Видимо большая шишка по городским меркам. А вооруженные рабы — его личная охрана. Клинки в их руках определённо внушали опасения. Сам господин был в летах, но надо отдать ему должное, тоже держал меч в руках. Его лицо было перекошено в праведном гневе и излучало уверенность. Но, судя по на дрогнувшему лицу, мужичок явно не ожидал увидеть такое количество восставших. Число наших сторонников меньше чем за полчаса выросла в вдвое.

Рабы из охраны господина решительно перегородили нам проход. Глядя на их каменные лица, я понимал, что невольники полны решимости исполнять любой приказ своего господина. И были не прочь за него умирать. Терять людей и размениваться на ненужные стычки с другими невольниками, в мои планы не входило. Земля полнится слухами, и нам совершенно не нужно, чтобы в Сицилии говорили о том, что Раб с оружием в руках идёт против другого раба. Нет, в общественном сознании должно крепко укорениться, что наше движение со рвением поддерживает каждый лишившийся свободы человек.

Я попытался образумить рабов, пока не случилось непоправимое — мои гладиаторы уже были готовы сойтись в рукопашную с двумя десятками невольников, перегородивших наш путь.

— Нам с вами нечего делить, братья! Мы такие же невольники, как и вы. Если вам не нужна свобода, то мы не готовы отдавать её тем, кто называет себя господами. Мы — те, кто считает, что свобода не покупается и не продается. Это то право, которое вам дали боги и никто не вправе у вас её забрать. Поэтому либо присоединяйтесь к нам, либо уйдите с дороги! — выдал я.

Не знаю, услышали мой призыв невольники или нет, но несмотря на приказ старика, они остались стоять на месте. Задумались, причём задумались крепко. Понимая, что пахнет жареным, их господин взял слово.

— Не слушайте их речь, дети мои! Перед вами сборище жалких насильников, убийц и воров, которых приговорили к смертной казни за их безумие. Однако праведный римский закон смилостивился над ними и заменил казнь на смерть на арене! Но эти безбожники не оценили зашедшую до них длань! Они плюнули в протянутую им руку! И теперь они хотят завладеть оружием и продолжить чинить свои зверства.

Да уж, при должном ораторском искусстве, можно ещё из не так завернуть. Однако по лицам некоторых телохранителей старика, я понял, что в голову им проникла то сомнения.

— Решайте, мы все сказали, — я только пожал плечами. — Выбор за вами.

Старик закончил пафосную речь, и готовился повторить приказ на атаку, но в этот момент один из его рабов, подкрался к своему господину сзади и воткнул меч в его спину. Отличный пример, хотя за такого рябчика можно было выторговать отличный выкуп. Но я удовлетворился уже тем, что полтора десятка рабов сделали верный выбор, переметнувшись на нашу сторону. Впрочем, психика — штука тонкая. Не знаю, чем руководствовались остальные пятеро, но выбор они сделали неверный. И через несколько секунд были убиты своими. Их тела побросали на труп господина, получилась этакая кучка, вскоре оставшаяся за нашими спинами. Наверно, будь у них ещё один шанс все переиграть и решение было бы принято другое. Но шанс выпадает только раз.

Здание городского арсенала показалось за следующим поворотом. Склад был поменьше, чем я представлял для такого довольно большого города. Однако чем поживиться, здесь найдется наверняка. Отдав распоряжение оцепить здание по периметру, и в случае чего держать оборону, я выбрал себе в сопровождение несколько человек.

— Ты, ты и ты — за мной! — распорядился я.

Мы ворвались на склад и перебили не немногочисленную охрану. В мирное время для охраны арсенала было достаточно несколько человек, и все они толком не оказали сопротивление.

Склад хранил десятки мечей, щитов и доспех. Я спешно прошелся вдоль рядов и принял единственное верное решение — организовать раздачу оружия и доспехов прямо на месте.

— Заходим по одному! В руки брать один меч, щит и доспех! — командовал я.

Бывшие невольники выстроились змейкой. Чтобы ни у кого не возникло искушения захапать лишнего, я решил, что сам буду выдавать добро лично в руки. К тому же, при таком раскладе удастся избежать ненужных разговоров формата — а почему у этого такой доспех, а у меня этакий. Ну и всё в таком духе. Что-то выяснять времени категорически не было. Чем больше мы проторчим на складе, тем больше появиться времени у врага. Горожане сумеют организоваться и попытаются не дать восставшим покинуть город.

— Шевелись, потом оденешь! — я торопил бывших невольников.

Раздача шла в четыре руки, благодаря чему по моим ощущениям на все про все ушло не больше двадцати минут. По итогу восставшие оказались отлично вооружены — хоть со склада на поле боя. Это было ровно то, что требовалось для выхода за городские стены. Теперь мы были готовы к молниеносному штурму.

Вылазка на склад вселила уверенность, и прямиком от него мы двинулись к выходу из города, готовые к любым сюрпризам. На подходе к воротам стало понятно, что горожане все-таки организовались и не теряли времени даром. Подготовка у них шла полным ходом, стража переполошилась. Все до одного способные держать оружие, были подняты на ноги, вооружены и выведены на улицы. Я допустил, что нам вполне сознательно дали овладеть арсеналом… не самая лучшая идея, как по мне, но именно это позволило противнику возвести какие никакие укрепления городских ворот.

Мы застали стражу за тем, что у ворот возводился вал из бревен, за которым нас приготовились встречать бойцы, вооружение пилумами.

— Testudo! — я приказал своим бойцам строиться черепахой.

Количество восставших на данную минуту составляло порядка шести десятков человек. По сути, неполная центурия после реформы Гая Мария и вполне себе боевая единица. Правда мне пришлось взять на себя роль центуриона, и побегать туда сюда, чтобы помочь восставшим взять строй. Без должной и регулярной подготовки, строевые навыки очень быстро теряются. Немаловажно было правильно расставить восставших по рядам. В первый ряд я отобрал наиболее физически развитых ребят. Они и должны были первыми выдержать натиск противника и первыми вступали в рукопашную.

По итогу первый ряд моих бойцов держал щиты перед собой, а следующие ряды подняли их над головой. Черепахой это построение называлась по тому, что щиты формировали замыкающийся защитный панцирь.

— Держим плотнее щиты, — закричал я.

Пилумы были опасны тем, что их острие острие могло проникнуть практически в любую щель. Одного попадания было вполне достаточно, чтобы вывести любого бойца из строя. А при построении черепахой, это было чревато полным разрушением строя, где борец был сродни шестерёнки в одном общем механизме.

Убедившись, что строй взят, скомандовал атаку. Наша черепаха уверенно двинулась к воротам. Нас заметили, стражники побросали строительство вала, попрятались за ним и взяли пилумы на изготовку. Действие их были сложены и, судя по всему, отработаны. Все-таки, Сицилия не раз за последние годы становилась источником восстаний невольников.

Эффективная дальность броска пилума составляла порядка пятнадцати метров. Но первые пилумы полетели с вдвое большего расстояния. Расчет противника был понятен — они хотели лишить нас щитов, и вторым залпом почти в упор, выкосить прицельными бросками. Поэтому моя ставка на наиболее крепких парней в первых рядах построения, сыграла на все сто. Пилумы ударяли в щиты первого ряда нашей черепахи, вонзались в них и висли грузом. Держать щит так, чтобы он не провис было проблематично. Щиты начинало оттягивать, что открывало бреши в нашей черепахе.

— Руби древки! — заорал я, показывая, что нужно сделать своим примером.

Я не останавливаясь, крепче перехватил рукоять гладиуса и рубанул наотмашь по его древку. Дерево поддалось и в щите остался торчать лишь один металлический наконечник. Тоже самое начали делать остальные восставшие. Маневр был рискованный уже тем, что мы, когда рубили древки, на какое-то время открывались и размывали построение. Главное здесь было успеть вернуть щиты на место, чтобы отразить второй прицельный бросок.

Получилось не у всех.

Когда дистанция сократилось и пилумы полетели снова, несколько восставших из первого ряда не успели вернуть свои щиты. Пилумы били без промаха, несколько восставших упали раненые или убитые…

Ну а дальше наступало время рукопашной!

— В атаку! — проревел я.

Центурия резко разомкнула построение и мы, выйдя из строя, подбежали к валу. Перепрыгивая через бревна, прорвались на дистанцию ближнего боя. Все решалось стремительно — один-два, максимум три удара уходило на то, чтобы прикончить противника, либо выбыть самому. Размен шел в нашу пользу, стражники ничего не могли противопоставить обученным убийцам и их горящему желанию получить свободу. Я лично вывел из строя сразу двоих.

Практически без потерь мы продавили защитников и вырвались из города.

— Куда дальше? — спросил Тигран.

— За мной, нам необходимо встать лагерем и укрепиться! — ответил я.

Вопросов не последовало. Мне нужно было найти ближайшую от города высоту и окопаться. Предстояло наладить организационные моменты и провести переговоры с властями, которые наверняка последуют. Ну и, наконец, мы должны были дать всем желающим возможность присоединиться к нашему восстанию. Из истории этого времени, я хорошо помнил пример Спартака, который встал лагерем у Везувия и в первые дни своего восстания добился блистательных результатов. Нам ничего не мешало сделать тоже самое…