Легионер. Дорога в Помпеи – 2

Глава 19

Найти подходящее место для устройства лагеря оказалось не так просто, как могло показаться на первый взгляд. В скитании мы провели почти двое суток, пока я не заприметил подходящий для возведения лагеря холм. Достаточно большой для того, чтобы реализовать свои задумки по возведению лагеря. Мы приняли решение останавливаться.

Однако, не могу сказать, что время, проведённое в поисках, прошло зря. Нам удалось за это время решить несколько важных задач, стоявших перед восстанием. Перемещаясь по Сицилии, мы совершили несколько налётов на местных крупных земледельцев. Атак никто не ждал, поэтому мы врывались в крупные поместья, как к себе домой. Стремительно обезвреживали немногочисленную охрану и начинали хозяйничать. И полагаю, мы как незваные гости, очень быстро надоедали хозяевам.

Я, как мог, пресекал вандализм и мародёрство, но увы получалось малоэффективно. Оба крупных поместье, куда заходили восставшие, по выходу бывших невольников, были разрушены и сожжена. Я понимал, что бывшим невольником необходимо утолить пылавшее в них пламя мести. Увы, никакого другого способа, кроме как залить это пламя кровью, не существовало. Как и понимал, что понадобится немало времени и сил, прежде чем мне удастся навести в рядах восставших порядок. По прошествии второго дня восставшие все ещё представляли группу разношерстных озлобленных людей. Впрочем, к такому развитию событий я был готов и поджидал момент, когда настанет пора брать восставших в железные рукавицы.

Однако были и положительные моменты, в ходе налётов на поместья, у восстания появился необходимый для возведения лагеря инструмент. Удалось разжиться и материалами в виде шкур для возведения палаток. Ночью становились всё холоднее и спать на открытом воздухе было черевато возможностью подхватить ту же пневмонию. В древности от таких заболеваний народ умирал, как мухи. Да и в принципе маломальски тяжелое течение абсолютно любой болезни, в нынешнее время могло привести больного в могилу. Медицины как таковой в древности принципе не существовало, а у нас в лагере её не было как таковой даже в зачаточном виде. После налётов удалось разжиться и некоторым количеством провизии.

Но всё же самым главным приобретением стало пополнение наших рядов несколькими десятками человек. Все до одного это были крепкие ребята, работавший на землях крупных землевладельцев. Я лично поговорил с каждым из них, чтобы убедиться, что эти люди нам подходят, а главное — они разделяют наши интересы. Их глаза горели, мысли большинства были ясными и да, они разделяли те цели восстания, которые я перед собой ставил. Но нескольким людям всё-таки пришлось отказать, как раз у них с восприятием реальности имелись проблемы и присоединить такой элемент к восстанию, значило получить лишнюю головную боль. Сейчас, когда формировалась наша ядро, следовало проявлять осторожность. Ну и количество — не всегда означает качество.

Уже после времяпровождения в первом поместье, остро встал вопрос транспортировке на грабленного. Если изначально мы тащили все на своих горбах, то к истечению второго дня мне удалось организовать полноценный обоз. На мулах, взятых из конюшни землевладельца, везлись тюки с той же провизией, шкурами, инструментом и прочими жизненно необходимыми вещами.

— Лагерь будем ставить здесь, — я смотрел на холм, расположены в паре десятков километров от города.

Возвышенность давала отличный обзор и слаженная работа часовых, напрочь исключала возможность внезапной атаки. Хотя, скорее всего штурм нашего лагеря в нынешних условиях мало осуществим. Всё-таки для полноценной атаки сицилийцам понадобится время. Поставить на ноги армию — задача из сложных, и не решается по щелчку пальцев. Именно поэтому я сперва ожидал попытку переговоров от городского магистрата. Хотя ничего дельного от этих переговоров я не ждал. Местной власти было необходимо дополнительное время для того, чтобы разговаривать с нами с позиции силы. А переговоры были нужны затем, чтобы дизориентировать нас и расслабить перед лицом опасности.

— Свободные люди! — я встал у основания холма, обводя взглядом восставших. — Есть среди нас те, кто знает, как устроена работа землемеров?

Я спрашивал без особой надежды, потому что профессия землемера или как она по-другому называлась, агрименсора, была довольно редка. Невольников, которые имели мало мальскую образованность, расхватывали как горячие пирожки на Киевском вокзале. Но к моему немалому удивлению из толпы выступил блондин с кучерявыми прядями волос.

— У меня есть представление, как это работает, — заявил он.

Филит, припомнил я имя блондина, присоединившегося к нам сегодняшним утром. Я кратко объяснил ему каким вижу наш будущий лагерь. Ответ блондина был однозначен.

— Понадобится грома, — заявил он. — Это измерительный инструмент для определения направления осей.

Филит рассказал, что определяются два направления — так называемая «кардо» (североюжное направление) и «декуманус максимус» (западно-восточное). Было ни хрена не понятно, но очень интересно. У меня до сих пор не укладывалось в голове, что в древности настолько развита инженерная мысль. Собственно, вопрос у меня был всего один.

— Ты сможешь это сделать?

Он много значительно улыбнулся.

— Могу, я как раз прихватил её с собой!

В доказательство своих слов, он подвёл меня к обозу, где в тюке на одном из мулов, хранилось волшебное приспособление. Громой оказался длинный вертикальный шест, к его навершию крепилась перекладина с отвесами на каждой из сторон. Устройство функционировало при помощи поворотного механизма.

— Сейчас покажу, как это работает, — сказал Филит, понимаю, что я не в дуб ногой по функционалу механизма.

Мы последовали на вершину холма, Филит взглянул на солнце и ловко воткнул грому в землю. Далее он начал отдавать указания — мы разметили оси, соответствующие сторонам света. То, что больше всего подкупало в римской инженерии — максимальная полезность и практичность. Казалось, что римский учёный отсекал всё незначительное и лишнее.

— Какого размера будет наш лагерь? — уточнил Филит.

— Отмерь периметр по тысячу шагов на сторону, и вбей колья для обозначение границы, — этими словами я дал старт большому строительству.

Тигран, который старался сопровождать меня везде по пятам (он опасался, возможно не беспочвенно, за мою жизнь), явно озадачено наблюдал за нашими манипуляциями.

— Не понимаю зачем всё так усложнять? Нас всего сотня, а ты планируешь построить лагерь, как если бы нас было несколько тысяч человек, — он пожал плечами, показывая, что не понимает моей задумки.

Я внимательно посмотрел на него и пояснил:

— Напомню, что два дня назад нас было вдвое меньше. А сколько нас будет ещё через два дня?

Тигран задумался, покивал, но я понял, что он ничего не понял. Пришлось объяснять более развёрнуто.

— Я рассчитываю, что наше количество увеличится в несколько десятков раз. Нам нужно заранее озаботиться о том, чтобы принять желающих присоединиться к восстанию. Это во-первых, а во-вторых, когда в округе узнают, что мы строим довольно мощное укрепление, количество желающих присоединиться к восстанию резко вырастет.

— Ты прав… — протянул Тигран и кивком указал мне за спину. — Желающие, кстати, все идут.

Я обернулся и увидел в нескольких сотнях метров от холма бредущие к нам группы невольников. Оставалось гадать, как эти люди узнали о нашем местоположении так быстро, но их количество из часа в час действительно стремительно увеличивалось.

Но кое-что я все же утаивал. Я прекрасно понимал, что быстро возвести лагерь не получится, тем более в тех масштабах, которые я обозначил. Но моим сторонникам не обязательно было знать все планы и детали. Хотя бы потому, что все это быстро узнает наш враг. То, что знают двое — уже не является секретом. Осознавая эту простую истину, расчёт ставился на то, чтобы обвести римлян вокруг пальца. Нам следовало создать видимость желания осесть на местности. Что это даст в конечном остатке — покажет время, но я чётко знал, что и для чего делаю.

Пока мы с Филитом занимались размёткой, к холму подтянулись ещё несколько десятков человек. У нас все ещё было оружие в запасе для того, чтобы в вооружать вновь прибывшие силы, но в самое ближайшее время понадобится восполнять его запасы. Для выдачи оружия и доспех таким невольникам, я отобрал несколько бывших гладиаторов из своей школы, оценивавших боевые качества новичков. Их заключениям я не доверял безусловно.

В строительных работах принимали участие все кроме часовых. Но и те менялись каждые два часа, а закончившие короткую смену, присоединялись к строительству. Я хоть и не верил в стремительную атаку врага, но если ей было суждено случиться, сейчас для этого наступил самый подходящий момент. Поэтому часовые должны быть максимально бдительными.

До сумерек активно велись строительные работы. Часть бывших невольников рыли ров по периметру лагеря. Землю из рва использовали для создания окольцовывающей лагерь насыпи. Отдельная группа строителей занималась укреплением насыпи колами, переплетенными ветвями деревьев. Такое крепление придавало насыпи сходство со стеной. Я же руководил возведением претория, обязательной части любого римского лагеря, имевшего форму квадрата с палаткой для командира. Здесь же, если по классике располагались палатки квестора и легато. Да, этих должностей в моем войске не было, но я ставил перед собой задачу определить командный состав в самое ближайшее время. Если наше дело рассчитывала на успех, организация должна пребывать на высоком уровне и в этом плане я не собирался отходить от идеально работающей структура римского легиона. Поэтому после короткой консультации с Филитом, принял решение разместить вдоль главной улицы палатки для префектов и трибунов. Ну а остальное пространство было отведено под поселение рядовых солдат и офицеров низшего звена.

— Палатки поставим вдали от насыпи, — максимально подробно объяснял Филит. — На случай атаки у врага не должно оставаться шансов расстрелять нас из луков или поджечь палатки.

— Откуда у тебя такие знания? — не выдержал я.

Филит, как я успел убедиться, обладал отличным пониманием специфики устройства римского лагеря. И знал такие нюансы, а которых я не догадывался.

— Сколько себя помню, я всю жизнь был в подобных лагерях вместе с моим отцом, — признался Фил. — Отец как раз и был землемером, он учил меня своему мастерству. Да и я сам, до того как попал в плен, немало провёл времени в подобных местах, когда отца не стало. А потом началась жуткая война, когда брат пошел на брата.

Понятно, Фил видимо был одним из тех воинов, кто в свое время занял не ту сторону и по итогу оказался в лагере проигравших. Предположу, что владелец поместья, где мы нашли Филита, отдал немалые деньги за то, чтобы получить себе такого спеца.

— Продолжай, — сказал я.

— Входы палаток должны смотреть в разные стороны, тогда наши солдаты получат изолированные выходы и во время возможной атаки не будет толчеи, — воодушевлённо продолжил объяснять Филит.

Сами палатки мы планировали ставить рядами, делать из козьих и телячьих шкур, из расчета проживания в одной палатке контубернии — состояла из восьми человек. Именно контуберния мне виделась, как наименьшие боевое подразделение войска восставших.

Закончив разметку и обсуждение устройства лагеря, мы начали возведение самих палаток. И вот тут я столкнулся с тем, чего ждал с самого начала восстания — началась борьба за место в иерархии и за власть. Я терпеливо объяснил восставшим, что в основу нашей структуры мы возьмем римский легион, чем вызвал ропот толпы. Оно понятно, никто не хотел иметь ничего общего хоть с чем-то римским, больше того одно только их упоминание вызывало раздражение. Но ничего лучше и слаженнее римского легиона в первом веке до нового эры просто не существовало.

— При назначении ответственных должностей предлагаю основываться на боевом опыте! — заявил я.

За незнанием личных качеств большинства бывших невольников, я счёл, что боевой опыт будет единственной более-менее понятной метрикой. Для этого обозначил, что после ужина попрошу каждого назвать вкратце свои достижения на поле боя.

Моё главенство среди восставших тоже приняли далеко не сразу, все предыдущие дни у меня случались довольно жёсткие конфликты с теми, кто пытался оспорить мое лидерство. Больше всего возмущалось троица гладиаторов из школы Назона. Они пытались последовательно гнуть линию о невозможности переговоров с римлянами и видели благо в разорении римских земель на полуострове. Они на полном серьезе расчитывали на то, что у них будет несколько недель на грабёж Сицилии до прихода римских легионов. И за это время они успеют не только, а золотится, но и договориться с киликийскими пиратами, которые помогут им бежать с Сицилии.

У нас с радикально настроенной троицей уже несколько раз происходил конфликт, пока не заканчивающийся резнёй. Но с каждым часом напряженность нарастала. Накануне, когда вместо возведения лагеря они предлагали продолжить грабить поместья, мне поступило заманчивое предложение померяться силами с их лидером Антонием. В моменте я его отклонил. Согласившись на бой, я попросту открывал ящик Пандоры и тем самым давал зеленый свет остальным. После обязательно будут новые желающие побороться за лидерство.

Уже на ужин я увидел, что троица несогласных, весь день занятая рытьем рва, вернулась вся перепачканная в крови. Ни один из них не был ранен, а значит на их руках была чужая кровь. Антоний посмотрел на меня с такой ненавистью, что я в очередной раз понял — договориться не получится. Не очень похоже, что они готовы наш конфликт эскалировать.

— Тигран, пойдём -ка, — я не дал Тиграну доесть, но тот не стал возмущаться.

Как и я, по внешнему виду этой троицы, гладиатор понял, что произошло что-то нехорошее.

Мы двинулись ко рву и обнаружили там тело одного из самых преданных сторонников проводимого мной курса. У паренька было перерезано горло. Накануне он горит что поддерживал моё предложение возвести лагерь на холме

— Уроды, — процедил Тиграна.

Я промолчал, и кивком позвал Тиграна следовать за собой. Подойдя к месту, где сидели убийцы, я с ходу ударил ногой по глиняному кубку с вином, жидкость перелилась на Антония.

— Ты че сука? — проскрежетал он.

— Ты убил пацана? — меня интересовал один единственный ответ на вопрос.

— Я! — Заревел он, вскакивая. — А теперь я убью тебя, падаль!

Он потянулся за кинжалом, которым, судя по всему, расправился с несчастным парнишкой. Но я выхватил свой кинжал и без всяких разговоров, вонзил Антонию в глотку. Двое его сторонников вскочили следом, но Тигран был тут как тут — прислонил лезвие своего гладиуса к горлу одного убийцы, а я к горлу второго. Да, переговоры с такими мразями не ведутся, ни о каком честном поединке не может быть и речи.

Все взгляды восставших устремились на нас. Я объяснил, что эти мерзавцы убили нашего брата и будут наказаны изгнанием из лагеря.

— Если здесь есть те, кто не разделяет цели восстания, у вас есть время покинуть наш лагерь сейчас же. Любую форму неповиновения я буду расценивать по законам военного времени. А с остальными мы добьемся целей восстания и свергнем сословие, называющее себя господами. Очень скоро они окажутся на нашем месте! — выдал я пламенную речь.

Несогласных, помимо парочки сторонников Антония, оказалось трое. Не так много, я был уверен, что в лагере ещё есть те, которым мои цели, как кость поперёк горла.

Изгнание было одно из самых страшных наказание в древнем Риме. Я понимал, что этим пятерым уродам попросту не выжить вне лагера. Сил для того чтобы действовать самостоятельно у них нет… Но когда несогласные спустились с холма, я подозвал к себе Тиграна и прошептал.

— Как уйдут подальше — убейте их.

Да, эти люди не смогут добиться каких-то внушительных результатов и умрут, как бродячие псы в помойной яме, но логика моих действий была проста. Они ещё некоторое время побродят по полуострову и обиженные на свою судьбу, начнут распространять слухи. Мне был не нужен даже намёк на смуту и инакомыслие в наших рядах.

В такой сложной атмосфере я начал следующий этап действа — распределение восставших по должностям. Но сходу внёс корректировку в принципы назначения. Следовало формировать верхушку восстания так, чтобы на самых важных должностях оказались мои самые ярые сторонники.

Последовательно были выбраны должностя. Я вносил кандидатуру бывшего невольника на общее голосование. И учитывая последняя события, за выдвигаемые мной кандидатуры голосовали единогласно. Я занял должность легата. Позицию трибуна латиклавия, своего рода комиссара легиона, занял Тигран. Это была одна из важнейших должностей, в компетенцию которой входила ответственность за проведение нужной линии по целям восстания. Да, Тигран не обладал должным красноречием, зато вместо любых слов, за него говорил гладиус.

Должность префекта отошла одному из самых опытных гладиаторов моей школы Нимусу. Он был выходцем из солдат ветеранов и служил у самого Мария центурионом. Можно было сколько угодно оценивать личные качества Гая Мария и те цели, которые он перед собой ставил, но очевидно одно — его солдаты были сопоставимы, а подчас и превосходили по навыкам солдат Суллы. И мне такие опытные вояки были нужны, как воздух.

Следом я назначил примипила, то есть старшего центуриона. Далее делать назначение не было смысла, все назначения выше были произведены с запасом на будущее, так как восставших на данный момент хватало лишь на одну целую центурию. Но назначая десять деканов, я сразу дал им понять, что от того, как они проявят себя ближайшее время, будет зависеть их выдвижение на роль центурионов. Остальные были записаны в рядовое солдаты, но с тем же пониманием, что они могут быстро вырасти до должности декана.

Поскольку назначения происходили с учётом боевого опыта, никто не возмущался. Тем более, что будучи рабами, восставшим были раз и навсегда закрыты социальные лифты. Здесь же, в нашем лагере, у них появлялся отменный шанс стремительно вырасти вверх. И ни связи, ни деньги, ни социальная принадлежность к тому или иному сословию, не играли здесь никакую роль. Вчерашний солдат, проявив себя на поле брани, имел все шансы стать сначала деканом, затем центурионом, и возможно мог дорасти до должности легата, что было невозможно при прежнем республиканском строе.

Обозначая эти принципы, я рассчитывал на взрывной прирост восставших. Да, сейчас шли хорошие темпы по результатам сарафанного радио. Однако мне этого было недостаточно. Сразу после назначения, я собрал первый в истории нашего восстания совет верхушки.

— Предлагаю послать агитаторов во все ближайшие крупные поселения, — предложил я.

Мне виделось верным сделать попытку влияния на массовое сознание здешних рабов. Для этого следовало послать в ближайшие питейные заведения наши агитационные группы. Задача их виделась поднимать вопросы нынешней несправедливости и призывать рабов присоединиться к нашему общему делу.

На этом моя задумка не исчерпывалась, не менее важно было внести смуту на огромные поместья местной аристократии. Для этого я предложил создать несколько диверсионных групп. Их задачей было обнаружение крупные землевладений и ликвидация охраны, что способствовало бунтам рабов-пахарей. И то, и другое предложение было поддержано единогласно.

— Сделать не позже следующего утра, — распорядился я.

Мы должны были действовать решительно, потому что противник тоже не дремал. Полагать, что римляне тупые и трусливы явно не стоило. Уже сейчас по ту сторону баррикад также начались действия, нацеленные на наше ослабление.

— Меоизиец? — спросил я одного из вновь прибывших и желающих присоединиться к восстанию.

— Да, — подтвердил он.

— Еасил, подойди, — я подозвал одного из меоизийцев из числа своих сторонников.

Кивнул на вновь прибывшего и кратко пояснил суть. Тот тут же заговорил на родном языке, обращаясь к кандидату. Назвавшийся меоизийцем не понял ни слова…

Через пару минут его уже уводили на допрос с пристрастием. Я понимал, что лагере наверняка есть вражеские шпионы, их будет не так просто выследить, но они будут стараться сливать своим хозяевам наши планы. Увы, ответить на этот шаг противнику, возможности не было. Римское общество было в социальном плане консервативным и закостенелым. Попасть туда по одному лишь своему желанию представлялось практически невозможным.

— Идут… — вечером следующего дня я увидел на горизонте группу из нескольких человек с белым флагом.

Переговорщики от города. Римляне наконец решили, что настало время переговоров. Происходило ровно то, чего я и ждал.

— Перебьем их? Головы отправим обратно этим мерзавцам? — предложилТигран.

Я медленно покачал головой, переговоры следовало провести, не зря мы тащили с собой заложников.

— Кто здесь главный? — заговорил их главный, подойди к нашему лагерю.

Я, вместе с верхушкой, встречал их у насыпи, чтобы любопытная глаза римлян не могли увидеть, что происходит внутри.

— Здесь все братья и все равные, а говорить ты можешь со мной, — отрезал я. — Ты сам кто будешь?

Я видел, что эти люди в туниках смотрели на нас с пренебрежением. Не знаю, насколько серьёзно они воспринимали наши восстание, но психологию господ у них было невозможно убить. Если только с ними самими. Вот, кстати, и ответ на вопрос почему для восставших хороший римлянин — мёртвый римлянин. По большому счёту, говорить с этими людьми было не о чем. Немаловажную роль тут играло и то, что все восставший сейчас были похожи на плескавшихся в грязи свиней. Строительные работы шли полным ходом. И наша выпачканная одежда, резко контрастировала с белоснежными туниками римских переговорщиков.

— Мы явились донести до вашего сведения ту реальность, которую вы так упорно отказываетесь принимать, — начал говорить переговорщик. — Мы собрали армию и уже окружили ваш лагерь и и наши силы стремительно растут. Мы предлагаем вам принять единственно верное решение — сдастся.

Он говорил уверенно, с позиции силы. Хотя по сути, играл с огнём — любой из восставших, присутствующих на переговорах, мог вспылить и проткнуть его глотку кинжалом. Поэтому на его месте я вёл бы себя чуточку скромнее.

— Мы гарантируем, что суд на вами будет происходить по законам Республики, — добавил переговорщик. — Но вы получите ровно то, что заслужили.

Я выслушал его речь молча, не показывая никаких эмоций. Другие восставшие не были столь же учтивы — мой примипил тут же схватился за рукоять мяча. Пришлось останавливать, пока не случилось греха.

— Не горячись, брат, — я положил руку на его плечо, крепко сжал. — Они могут разговаривать сколько угодно, держи себя в руках.

— И да, — продолжил противным голосом переговорщик. — Знатные пленные должны быть немедленно освобождены.

Я обернулся к римлянам и смерил тяжелым взглядом главного переговорщика.

— У нас для вас встречное предложение, — максимально спокойно проговорил я. — Не позже завтрашнего утра вы привозите нам пять сотен клинков, доспех и щитов. А сверху сто талантов серебра и пятьдесят голов скота. Тогда мы будем готовы сняться с лагеря и отойти от города дальше.

Улыбка медленно вползла с лица переговорщика. Видимо, он ожидал совсем другого ответа. Но, как говорится, ваши ожидания — ваши проблемы. Римляне начали переглядываться, решая — перейти ли им к другому плану, который у них наверняка был.

— Это предложение неприемлемо, — холодно сказал главный переговорщик. — Республика понимает, что у вас несчастных, затмило разум и пелена безумия встала перед глазами. Рим всегда славился своим милосердием, поэтому тем из вас, кто приклонит колено перед могуществом республики, мы можем гарантировать особые условия суда.

— Все те, кто сдастся, попадет на пашню, — подключился второй переговорщик. — Полагаю, что это лучше, чем быть позорно казненным на столбу.

Не знаю на что рассчитывали переговорщики. Возможно, хотели запугать нас и показать нам всю нашу якобы ничтожность. Однако все здесь присутствующие бывшие невольники были готовы умереть, лишь бы вновь не оказаться в лапах так называемых господ. Судя по всему, других предложений, которые могли озвучить переговорщики, у них не нашлось. После того, как я решительно отверг их второе предложение, они побледнели.

— Это большая ошибка, — процедил главный. — Я знаю, что многие из вас служили в легионах Гая Мария. И, стало быть, вам известно, как воюют наши легионеры. Вы подписали себе смертный приговор!

Мне больше ни о чем было с ними говорить.

Существовал старый и общепризнанный обычай, который не позволял трогать переговорщиков. Однако прямо сейчас я понимал что римлян пора приструнить и выбить из их голов за засевшую дурь про разделение на рабов и господ. Я поймал взгляд своего старого примипила и коротко кивнул, отдавая приказ. Гладиаторы выхватили клинки, и в следующий момент перерезали глотки переговорщикам. В живых остался один — тот самый главный, разговаривавший с надменностью и превосходством. Правда после показательно резни он уже не выглядел таким уверенным себе и своих силах. Я видел, как трясутся его губы…

— Передай своим хозяевам…. — и я начал озвучивать мужику наши требования.