Летнее убежище

Глава 23

Нью-Хейвен,

штат Коннектикут,

осень 1955 г.

На факультете журналистики в Йельском университете Джордж был самым способным и блестящим студентом. Под его руководством университетская газета «Йель дейли ньюс» стала пользоваться бешеным спросом, чего прежде никогда не бывало. Коллеги по редакции прозвали его Кларком Кентом за выдающееся умение выискивать самые интересные новости и самые острые темы. Тогда как соперники дразнили его Кларком Кантом[15], так как ему не очень везло с женщинами.

Этому была причина, о которой никто не знал, — Джордж уступил любимую девушку своему брату.

Так он оценивал эту ситуацию. Кроме него, никто, даже Чарльз, не знал о его жертве, настолько старательно он скрывал все в глубине своей души.

Говорить об этом не было смысла. Джордж не хотел выступать в роли страдальца, не хотел больше копаться в прошлом и все время представлять, как все сложилось бы с Джейн, если бы он проявил больше уверенности в себе, больше решительности и больше доверял бы своему сердцу. Он нетерпеливо ждал окончания колледжа, чтобы приступить к осуществлению заветной мечты — стать известным журналистом-международником.

Впрочем, роман с Джейн Гордон не привел бы ни к чему хорошему. Они с ней продукты совершенно разной среды и воспитания и к концу лета наверняка поняли бы, что им лучше расстаться — а это означало бы ненужные страдания. Так пусть страдает Чарльз, а не он, Джордж.

Родители даже не подозревали о соперничестве братьев из-за Джейн Гордон. Вопреки часто высказываемым желаниям матери, ни Джордж, ни Чарльз не увлеклись сестрами Дэрроу. Так что их семьям пришлось оставить надежду породниться.

Время от времени друзья спрашивали Джорджа, почему он так часто хандрит и не участвует в общих развлечениях и пирушках.

Вообще все студенты с грустью думали о предстоящем расставании с Йелем. Но Джорджу не терпелось поскорее отсюда уехать — и все из-за Джейн Гордон. Он уже знал, что она в Нью-Хейвене у родственников и ухаживает за больной матерью. Но оказалось, что она устроилась на работу в университетском городке. Как будто мало было того, что она испортила ему все лето! Правда, они еще не сталкивались друг с другом.

Джордж был полон решимости сразу после окончания колледжа начать новую, трудную и важную жизнь журналиста. Мысли о Джейн только ослабляли его, необходимо было выбросить их из головы. Он стал убеждать себя, что она ему безразлична, что она тоже не испытывает к нему интереса. Ведь они никогда не говорили с ней по душам. Разве не мог он ошибиться, придумать то, чего на самом деле и не было?

Но нет, в глубине души он знал, что не ошибался, что между ним и Джейн действительно возникла серьезная и сильная привязанность, только невысказанная. Он знал это так же уверенно, как принципы объективной журналистики.

И она тоже знала это, хотя никогда не говорила. Она любит его, чувствовал он инстинктом, как кожей ощущал капли осеннего дождя, когда пробегал по территории кампуса в перерывах между лекциями и семинарами. Порой его одолевали сомнения: уж не вообразил ли он это. Затем он вспоминал выражение ее лица в ту ночь, на веранде над озером, и четко сознавал, что она тоже старалась побороть непреодолимое влечение к нему.

Джордж и Чарльз принадлежали к разным общинам и разным клубам Йеля. Между братьями это не было принято, но оба интуитивно старались держаться дальше друг от друга. Поскольку они учились на разных курсах, им почти не приходилось посещать одни и те же лекции; увлеченный спортом Чарльз больше времени проводил в занятиях греблей, на теннисном корте или бейсбольном поле. Джордж из всех видов спорта занимался только стрельбой. Виделись они очень редко, и Джордж надеялся, что Чарльз вот-вот опомнится и поймет полную бесперспективность своего романа с Джейн Гордон.

Однако осенью, во время танцевального вечера с участием студенток из женского колледжа Вассар Джордж понял, что они не думает с ней расставаться. Он стоял в очереди в баре, когда одна из сестер Дэрроу — он никогда их не различал — тихонько сказала, явно его не заметив:

— Ты слышала? Говорят, Чарльз Беллами встречается с какой-то местной девушкой, из городских. Вроде она работает горничной у проректора.

— Не может быть! Чарльз Беллами?! Он никогда бы…

Джордж все понял и на следующий день пошел поговорить с братом.

Он застал брата увлеченным игрой в сквош, когда он явно выигрывал у своего друга Сэмюэля Лайтси. Стояло жаркое бабье лето, но все равно осень уже вступила в свои права, и корт был усеян разноцветными листьями. Наблюдая за высоким и сильным братом, каждое движение которого было уверенным и ловким, Джордж невольно ему завидовал. Полиомиелит многого его лишил, но главное — способности быстро двигаться. С начала его заболевания прошло уже много лет, но он до сих пор помнил наслаждение, с каким занимался разными видами спорта, особенно бегом, в чем ему не было равных еще в лагере.

Теперь о спорте пришлось забыть. Джордж старался не придавать этому значения, отказался от всего, что могло выявить его физические недостатки. И сейчас продолжал только плавать в бассейне и делать гимнастику, что когда-то позволило ему забыть об инвалидном кресле. Он был благодарен судьбе уже и за то, что снова мог ходить, и уговаривал себя о большем и не мечтать. Но это было трудно, поскольку рядом был родной брат, прирожденный спортсмен, отличавшийся в любом виде спорта, в котором себя пробовал. Чарльз никогда не хвастался своими успехами, но и не скрывал их. Он слишком любил спорт и соревнования, чтобы скромничать. По окончании матча Чарльз торжествующе вскинул руку со сжатым кулаком и обменялся с противником рукопожатием. Они заметили стоявшего в тени Джорджа, и Чарльз подозвал его:

— Привет, братишка! Мы только что закончили. Видел бы ты, как я проучил этого малого!

— Ничего, в следующий раз я тебя отделаю! — пригрозил Сэмюэль. — А сейчас мне пора. Мы с невестой идем обедать. Гвен не любит, когда я опаздываю.

Сэм невероятно гордился, что стал женихом. Несколько недель назад он сделал своей невесте предложение и с тех пор пребывал между небом и землей.

Чарльз накинул полотенце на плечи и нашел местечко в тени, чтобы посидеть. Он выпил воды из фляжки и протянул ее Джорджу, но тот отказался.

— Слушай, Сэм попросил меня быть шафером на его свадьбе. Как ты на это смотришь? — спросил Чарльз.

— Ничего хорошего в этом не вижу! Похоже, сейчас все ребята только и думают о женитьбе.

— Вроде того.

— Но я думаю, что мы, Беллами, не торопимся с девушками. Если только ты ничего от меня не скрываешь, — сказал Джордж, не желая повторять сплетни, но надеясь услышать, есть ли в них доля правды.

— Ну, раз уж ты об этом заговорил, — улыбнулся Чарльз, — мне есть что тебе сказать. Я хотел, чтобы ты первый об этом узнал.

Но Джордж уже обо всем догадался и спрашивал так, для виду. Он сидел напряженный, стараясь не выдавать своих чувств.

— Ну, говори.

— У меня есть девушка, — сказал Чарльз. — Лучше ее нет никого в мире, и я хочу попросить ее стать моей женой.

«Не надо, не продолжай!!»

— Это Джейн Гордон. — Чарльз покраснел и усмехнулся.

У Джорджа замерло сердце, ладони стали липкими, губы вдруг пересохли.

Чарльз ничего не замечал.

— Я начал ухаживать за ней еще летом, в лагере «Киога». Ты знаешь, что она живет здесь, в Нью-Хейвене?

Джордж знал.

— Я слышал, она работает у кого-то на дому, — бесцветным голосом произнес он.

— Да, она экономка у проректора. Мне не терпится снова вас познакомить, теперь, когда мы стали взрослыми. Она потрясающая девушка, правда, она и в детстве была лучше всех девчонок. Так что ничего удивительного, что мы полюбили друг друга.

Джордж сокрушенно покачал головой.

— Из этого ничего не выйдет, Чарльз. Да, она, конечно… — Он хотел сказать, ангел, воплощенная мечта… — Она красивая и все такое. Но у вас ничего не получится.

Чарльз нерешительно молчал, и Джордж догадался, что брат не настолько наивен, чтобы не понимать, что он имел в виду. Но затем Чарльз упрямо заявил:

— Я сделаю так, что все получится.

— Отец с матерью никогда с этим не смирятся.

— Ничего, привыкнут. Черт возьми! Да стоит им с ней познакомиться, как они сразу ее полюбят.

— Ты бредишь?! Мы же говорим о наших родителях. Да они скорее отрекутся от тебя, чем смирятся с тем, что ты женишься на… на горничной. — Джордж старался быть спокойным и убедительным.

— Во-первых, не на горничной, а на экономке. А во-вторых, если они откажутся от меня только за то, что я нашел себе любимую девушку, значит, они не те, за кого я их принимал! — возразил Чарльз.

— Не советую тебе ставить их перед таким выбором, — предостерег Джордж брата. — Они никогда тебе этого не простят.

— Все это полная чушь. — Но в голосе его прозвучала тревога.

— А как насчет ее семьи? — не оставлял попыток Джордж. — Наверняка они тоже не одобрят ваш брак. Им не понравится, что их дочери придется поддерживать отношения с семьей, которой она не подходит.

— Главное то, что она подходит мне. Черт возьми, Джордж, пойми, мы любим друг друга! Что здесь плохого?

— Никакая это не любовь, — резко заявил Джордж. — Вы просто увлечены друг другом. Это пройдет и…

— Это никогда не пройдет. Я чувствую это всем сердцем. А я-то думал, ты за меня порадуешься!

— Радоваться тому, что ты идешь прямо навстречу своему несчастью?! — воскликнул Джордж. — Но я не хочу, чтобы ты страдал. — И говоря это, он думал, нет ли другой, более серьезной причины для его возражений.

— Я буду страдать, если не смогу быть вместе с Джейн, — настаивал на своем Чарльз. — Подожди, вот сам влюбишься, тогда поймешь меня.

Джордж стиснул руку в кулак, потер больную ногу.

— Погоди немного, Чарльз. Ты еще молодой, спешить некуда.

— Поэтому мы и решили пожениться только будущим летом.

Пожениться. Боже мой, Чарльз собирается жениться на Джейн!

— Этого не будет.

— Господи, Джордж, да это же Джейн! Мы знаем ее тысячу лет! Ты помнишь, как мы играли в три мушкетера? «Один за всех, и все за одного!»

— Мы были детьми и просто играли. А это уже жизнь, и брак — не игра. Ты не сможешь с ней жить, ведь она — домашняя прислуга. Она не из нашего круга, у нее нет ни приличного образования, ни воспитания. Женитьба на ней унизит тебя и…

— Черт возьми! — разозлился Чарльз. — Нечего меня пугать, я не такой трус, как ты! А ты, Джордж, если хочешь знать, ты — калека! Только не в физическом смысле, а в моральном. Тебя искалечили твои страхи!

Джордж не мог поверить, что слышит такое от брата.

— Пошел ты к черту!

— Слушай, Джордж, ты меня здорово взбесил! Я-то хотел попросить тебя быть моим шафером…

— И не думай!

— И не буду! И твоего одобрения мне не нужно! Хорошо было бы, но и без него обойдусь!

Намерение Чарльза жениться на Джейн Гордон привело Джорджа в ужас. Как он не понимал, какую ошибку готов совершить? Но Чарльз принял окончательное решение. Не раздумывая долго, он объявил, что намерен провести церемонию бракосочетания в августе следующего года, в лагере «Киога». Он словно помешался.

Может быть, Джейн окажется умнее, раздумывал Джордж. Да, нужно обязательно поговорить с Джейн, пусть она поймет, каким несчастьем грозит им этот брак.

Однажды вечером он поджидал ее около особняка проректора. Был холодный осенний вечер, небо заволокло тучами. Дверь в дом постоянно хлопала, впуская и выпуская людей. Но все это были студенты или преподаватели. Затем он увидел, как дворник вошел в боковую дверь, и понял, что обслуживающий персонал пользуется другим входом. Он свернул к конюшням за красивыми домами и прислонился к старому каретному сараю, переделанному в гараж. Рядом, вдоль стены выстроились контейнеры для мусора.

Он не знал, что ей скажет. Они не виделись с Джейн с того последнего дня в лагере. Он уже почти уговорил себя подойти к ней. И тут окна большого белого дома озарились светом, и сразу из служебного входа вышла группа людей и направилась в сторону улицы.

Он будто испытал толчок в сердце, когда узнал среди них Джейн, стройную девушку в темном платье с передником и тяжелой сумкой. Она шла медленно, устало, шаркая туфлями по асфальту. Он оглянулся посмотреть на территорию кампуса, где было полно студентов, кто-то шел в столовую, кто-то в библиотеку. Их красивые вязаные пуловеры с вырезом, откуда выглядывали рубашки с галстуками, и мелькающие под брюками модные носки в шашечку составляли резкий контраст с бедной и скромной одеждой Джейн.

— Джейн! — окликнул он и направился к ней, стараясь не хромать.

— Джордж! — Лицо ее осветилось улыбкой, от которой у Джорджа перехватило дыхание.

Он снова оглянулся и сразу устыдился своей трусости.

— Извини, я не хотел тебя испугать. Хотел… э-э… поговорить с тобой… э-э… — Господи, ну почему он не может связать двух слов!

Она остановилась, слегка склонив голову набок. В ее глазах промелькнуло выражение… тепла, симпатии. Молчаливое подтверждение невысказанных чувств, вспыхнувших между ними в прошедшее лето… до того, как за ней стал упорно ухаживать Чарльз.

Джордж откашлялся, стараясь скрыть свое волнение.

— Это… Я насчет Чарльза… — сказал он.

Она сощурилась, придержав передник, который трепал ветер. Видно было, что она догадалась, о чем пойдем речь.

— Может, тогда тебе лучше поговорить с Чарльзом?

— Он не станет меня слушать.

Она вскинула голову и пошла дальше, за территорию кампуса. Джорджу ничего не оставалось, как последовать за ней. В глубине души ему очень хотелось увидеть тот район Нью-Хейвена, где она жила и где он ни разу не был за все время учебы в колледже. В воздухе запахло дождем, ветер становился сильнее и гнал по улице разноцветные кленовые листья. Миновав несколько кварталов, они оказались в рабочем районе с невзрачными строениями и выстроившимися в ряд типовыми жилыми домиками.

— Тогда зачем ты пришел ко мне?

— Я думаю, что ты меня выслушаешь.

— Почему ты так думаешь?

— Джейн, ты же понимаешь, как устроен мир. И не можешь не понимать, что твой брак с Чарльзом расстроит обе наши семьи.

Она побледнела.

— Он сказал тебе, что мы поженимся?

— Не делай этого, Джейн! Это убьет наших родителей…

— Скажи честно, Джордж. Хоть раз в жизни скажи честно! Почему ты на самом деле против нашего брака?

Он смотрел на нее, стараясь не выдать волновавших его чувств.

— А тебе очень надо это знать?

Полил дождь — сразу как из ведра. Они укрылись под навесом магазина тканей. Сильный порывистый ветер трепал ее буйные кудри, вздымая их золотистой короной. Его раздраженный, злой тон ничуть ее не испугал, напротив, она шагнула к нему, и в глазах ее он увидел немую мольбу и те же боль и страсть, что терзали его самого. Она сделала еще шаг, и вдруг выставленная в витрине за ее спиной белоснежная скатерть, собранная в изящные складки, почудилась ему свадебным убором невесты. Джейн стояла так близко, что он чувствовал ее дыхание, когда она проговорила:

— Да, Джордж, очень.

Это тихо произнесенное «да» отозвалось в его груди сладостной музыкой, и он обнял ее одной рукой, защищая от ветра. Нельзя ему было этого делать! Стоило ему коснуться Джейн, как исподволь тлевшая в нем страсть вспыхнула огнем, сжигая дотла все его самоотверженные попытки забыть о ней. Не в силах сдержать свой порыв, он схватил ее за плечи и в жарком поцелуе приник к ее губам. «Наконец-то! Какое счастье!»

У нее вырвался какой-то приглушенный звук… Не хочет его? Или уступает? Затем ее сумка со стуком упала на тротуар. И она обеими руками схватила его за рубашку и притянула к себе.

В голове Джорджа промелькнула мысль, что она — возлюбленная его брата, и он попытался отстраниться.

Но не смог ее отпустить.

Джейн! Сама Джейн обнимала его, цеплялась за его рубашку и отвечала на его поцелуй с такой неистовой страстью!

И вдруг в его сознании что-то сдвинулось, может, этот ледяной ветер изменил направление…

«Нет, нельзя! Нет-нет!»

С усилием, доставившим ему физическую боль, он шагнул назад и вытянул руку, отстраняя ее от себя.

Она заморгала от бьющего в лицо ветра, и по ее щекам потекли слезы.

— Джордж…

— Черт! — Собственный поступок до того его напугал, что он и слушать ее не хотел. — Пойми, мы… Мы не можем… — Он лихорадочно подыскивал нужные слова. — Я пришел… Мне нужно было убедить тебя не выходить замуж за брата.

Она смотрела на него широко распахнутыми глазами, полными ужаса и мольбы.

— Джордж, — тихо проговорила она, а потом добавила еще тише, и за ревом ветра он едва расслышал: — Ты знаешь, что может меня убедить.

Да, черт возьми, он знал, но не мог ей этого предложить.

— Из этой затеи не выйдет ничего хорошего, — сказал он, чувствуя неимоверную тяжесть в сердце. — Оставь семью Беллами в покое. Я прошу тебя…

— Именно поэтому, — сказала она, приходя в себя, как внезапно разбуженный от сна спящий, — я отказываюсь делать то, о чем ты просишь.

— Джейн…

Она нагнулась и взяла сумку.

— Если ты любишь своего брата, забудь о том, что произошло.

— А если бы ты его любила, ты не позволила бы мне целовать себя! — закричал он, перекрывая вой ветра.

— Я не позволяла.

— Да, не позволяла, а умоляла меня об этом!

Она смертельно побледнела.

— Если кто-то и собирается все разрушить, так это ты сам, Джордж. Если ты не можешь стать Чарльзу таким братом, какой ему нужен, то все погибнет. Пойми, я хочу, чтобы ты…

— Нет, больше ничего не говори…

— Я хочу, чтобы ты радовался за Чарльза и за меня. Чтобы ты танцевал на нашей свадьбе, празднуя нашу любовь.

— Вашу любовь? — не веря своим ушам, переспросил он. — Вашу любовь?!

— Чарльз меня любит. Он-то не побоялся признаться мне в любви.

С этими словами она плотнее завернулась в шаль, повернулась и ушла прочь, высоко подняв голову, несмотря на встречный ливень и ветер.

Он окликнул ее, но ветер отнес его голос в сторону. Ее слова по-прежнему звучали в него в голове.

«Он-то не побоялся признаться мне в любви!» Но еще громче гремели слова, которые она не произнесла, — она не сказала, что сама любит Чарльза.

Всю ту зиму и весну Джордж и Чарльз избегали встречаться и все больше отдалялись. Джордж не скрывал неодобрения его выбора невесты. Он не мог взять назад сказанные им Чарльзу слова, хотя и считал, что поступил как полный идиот. Так же и Чарльз не мог отречься от того, что назвал брата трусом. Да еще калекой. С того разговора отношения между братьями стали весьма прохладными, как первый мороз: не очень сильный, но весьма ощутимый.

Последний год Джордж напряженно трудился, с блеском окончил университет, и его расчеты устроиться на работу за границей оправдались. Его пригласили в «Интернэнл геральд трибюн», престижную газету в Париже.

Чарльз все реже участвовал в жизни колледжа. Он либо не замечал, либо намеренно не обращал внимания на сплетни по поводу его встреч с простой городской девчонкой. Вскоре об этом узнали родители и обрушились на Чарльза с гневными упреками, но он оставался неколебимым. Супругам Беллами оставалось только надеяться, что это глупое увлечение сына скоро пройдет.

Зная, каким упрямым может быть Чарльз, Джордж на это не очень рассчитывал, тщательно скрывал свои переживания и во избежание встреч с Джейн старался держаться подальше от особняка проректора. Его отношение к женитьбе Чарльза осталось прежним, но он решил больше не вмешиваться.

Так продолжалось до конца марта. В тот год зима никак не хотела сдавать свои позиции. Люди с нетерпением ждали прихода весны, а неделю назад, словно в насмешку, снова все вокруг засыпало снегом. В окно комнаты Джорджа хлестал ледяной дождь, напоминая ему о таком же ненастном вечере прошедшей осенью, о поцелуе, который он никак не мог забыть.

Как старшекурсник, он занимал маленькую, зато отдельную комнату на первом этаже, в которой помещался только письменный стол перед окном и узкая спартанская кровать. Было уже поздно, но он все еще сидел за столом, выполняя задание придирчивого профессора. Стрекот пишущей машинки и треск возвращаемой каретки сопровождались завыванием ветра за окном.

Погруженный в работу, он не сразу услышал стук в дверь. Затем сильный стук заставил его отвлечься, и он открыл дверь.

— Джейн?!

— Пожалуйста, впусти меня.

Он посторонился, пропуская ее в комнату.

— Да ты до нитки промокла!

Она плакала и дрожала от холода.

— Джордж, — едва выговорила она, — о, Джордж!

— Иди сюда. — Он схватил ее за мокрую и холодную руку. — Тебе нужно согреться, иначе ты насмерть простудишься. — Он подвел ее к большому обогревателю, от которого полыхало жаром. — Уже больше двенадцати. Что случилось?

Она так дрожала, что у нее зубы стучали.

— Мы с Чарльзом… Мы поссорились, между нами все кончено, автобусы уже не ходят, и я просто не знала, куда еще пойти… — И она отчаянно зарыдала.

Джордж выглянул в коридор, там никого не было. Привести к себе девушку считалось грубейшим нарушением дисциплины, хотя на деле студенты частенько позволяли себе это.

Но для Джорджа это было впервые.

К счастью, в столь поздний час никто ее не видел. Он тихо притворил дверь и вернулся к Джейн. Лицо у нее было бледное, губы посинели, и она вся содрогалась от озноба.

Он сдернул с крючка банный махровый халат.

— Вылезай из своего мокрого платья.

У нее так сильно дрожали руки, что она не могла справиться с пуговицами.

— Дай я помогу, — сказал он.

Его руки тоже дрожали. На ней было платье, застегнутое на девять пуговиц, — он сосчитал их, пока расстегивал одну за другой. Насквозь промокшая ткань платья прилипла к ее телу.

Он сорвал его, стараясь относиться к этой процедуре бесстрастно, но ему это не очень удавалось. Он повесил платье на обогреватель, и от него повалил пар.

Джейн осталась в комбинации, такой тонкой, что он мог видеть под ней ее тело. Он решительно стянул и ее. И несмотря на то что от озноба у нее кожа покрылась пупырышками, а все тело содрогалось от рыданий, она была невероятно хороша.

Крепко стиснув челюсти, он завернул ее в халат, обнял и стал энергично растирать ей спину и руки. Капли с ее мокрых волос падали ему на свитер, а он был счастлив, что держит ее в своих объятиях.

Она попыталась что-то сказать, но дрожь, сотрясавшая ее от холода и отчаяния, еще не прошла, и он ничего не понимал. Видимо, она немного выпила. Он чувствовал легкий запах пива.

И вопреки его воле, на него нахлынуло желание, но он заставил себя прислушаться к судорожно вырывавшимся ее словам:

— Мы поссорились… Все кончено… Оказывается, он меня не любит… Больше меня никто не любит…

— Тихо, тихо, успокойся, — говорил Джордж, прижимая ее голову к своей груди. — Успокойся, все будет хорошо. — Он должен был спросить, из-за чего она поссорилась с Чарльзом, но чувствовал приближение какого-то важного момента и не хотел этому помешать. Однажды он уже упустил свой шанс, но больше этого не будет! И он продолжал ей шептать успокаивающие, ласковые слова: — Тише, Джейн, тише, все будет хорошо. Я с тобой. Я тебя люблю.

Она замерла, рыдания ее стихли. Потом подняла к нему лицо. Глаза ее были лучистыми при свете настольной лампы.

— Джордж? — вопросительно или умоляюще произнесла она.

Он не мог рассуждать хладнокровно, когда она вот так смотрела на него. Он слушал только свое сердце, а не разум. Он любил ее. Давно любил, но до сих пор не позволял себе признаться в этом. Выговорив эти слова, он раскрыл тайну, которую столько лет скрывал в тайниках души. Теперь он точно знал, что такое любовь.

— Да. — Он взял ее лицо в ладони и стал покрывать поцелуями, перемежая их со страстными речами. — Да, это правда, я люблю тебя. Я никогда этого не говорил из-за Чарльза. Но сейчас могу сказать — я люблю тебя. Всегда любил.

Полы халата на ней разошлись, и свободной рукой он быстро стянул с себя свитер. Тело ее было еще холодным, но в его жарких объятиях она быстро согрелась, и обоих охватила безумная, не рассуждающая страсть.

Опьяненный, он уложил Джейн на кровать и стал осыпать поцелуями ее лицо, глаза, руки, тело — боготворя ее, свою Джейн, ставшую для него целой вселенной. Она продолжала плакать, но уже тише, и прерывисто выговорила:

— Пожалуйста… не надо… останавливаться.

«Пожалуйста, не надо останавливаться».

Он не мог бы остановиться, даже если бы хотел. Огонь страсти невозможно было потушить. Он так давно думал о ней, мечтал о ней, что не собирался останавливаться.

Всю ночь вспышки их страсти чередовались с минутами невероятной нежности друг к другу. Бурные чувства захлестывали их, и наконец Джордж познал экстаз.

Он всегда был неловок с девушками, стеснялся своей больной ноги и потому не заводил с ними серьезных отношений. Теперь же он был счастлив, что дождался Джейн. Он не знал, поняла ли она, что была у него первой, важно ли это было. В какой-то момент — он был уверен, что ему это не привиделось, — она нагнулась и погладила его больную ногу, омыв ее слезами.

Джордж не был уверен, что делает все правильно. Он стеснялся спрашивать, поэтому следил за реакцией Джейн. Если он касался ее в каком-то месте и дыхание ее учащалось, или она невольно тихо вскрикивала или прижималась к нему, он понимал, что все идет как нужно.

Джейн всегда ему нравилась, с самого детства, когда была таким отличным товарищем. Она не отказалась от него даже на следующее после его заболевания лето, когда он ненавидел всех вокруг и самого себя. Это она заставила его поверить в себя, не сдаваться, а бороться со своей болезнью. И когда он в последний раз приехал в лагерь «Киога», он увидел, как сильно она изменилась, стала взрослой и очень красивой девушкой, но вместе с тем такой знакомой и близкой, что у него дыхание перехватило. И он, дурак, так растерялся, что не решился с ней заговорить.

Это стало его роковой ошибкой. Он упустил свой шанс, тогда как Чарльз смело подошел к ней. Джордж всегда сожалел о своей нерешительности, стоившей ему счастья. Он признается ей в этом и всю жизнь станет искупать свою вину перед ней.

Всю жизнь!

Внезапно мысль прожить всю жизнь с Джейн Гордон перестала казаться ему безумной, а все его предрассудки представились глупыми и нелепыми. Идея опрокинуть искусственные барьеры, возведенные его чересчур щепетильными родителями, наполнила его душу невероятно радостным ощущением свободы. Теперь он понимал, почему Чарльз не сомневался в том, что окружающие поймут его любовь к Джейн.

Чарльз!

Сейчас Джорджу было не до размышлений о своем брате, его переполняли мысли о Джейн, желание отдать ей всю свою душу.

Хотя они почти не разговаривали, эта ночь сблизила их так, как не могли бы сделать это никакие слова и признания.

Когда они засыпали, утомленные, опьяненные своей любовью, Джордж уже точно знал, что безвозвратно отдал Джейн свое сердце. И будущее, которое он так живо представлял себе, растаяло, как наивная детская мечта.

Он проснулся утром и обнаружил, что Джейн в комнате нет. На двери висел на крючке его банный халат.

Джордж сел, жмурясь от яркого солнечного света. Он подошел к окну, поднял раму и, открыв окно, выглянул во двор кампуса. Неумолчный и возбужденный щебет птиц буквально оглушал. Дождь закончился, и все вокруг выглядело свежим, будто умытым. В воздухе даже запахло весной, мокрой травой и набухшими почками. Всего за одну ночь зимы как не бывало.

Двор усеивали сверкающие на солнце капли вчерашнего дождя. В этот ранний час студенты только начинали появляться на территории. Промелькнула группа студентов в белых шортах и майках, вышедших на утреннюю пробежку. Обычно Джордж смотрел на них с легкой завистью, восхищаясь недоступной ему свободой передвижения.

Но не сегодня утром, когда в его памяти так свежи были воспоминания о прошедшей ночи. Джейн снова заставила его забыть о физической неполноценности, научила радоваться тому, что он имел.

Сегодня ему казалось, что ему все доступно, все по силам.

— Эй, Беллами, что это за представление ты устраиваешь? — крикнул его приятель Джеффордс, который шел завтракать.

Джордж очнулся и только теперь сообразил, что голый торчит в окне.

— А что, нельзя?! — крикнул он своему другу Джеффордсу, который направлялся в столовую. — Чем я не шоумен!

Его поражало, насколько изменился мир всего за одну ночь, и никто, кроме него самого, этого не видит.

Он вернулся в комнату и, глядя на освещенные косыми лучами солнца смятые простыни, оживлял в памяти каждый волнующий момент этой ночи, не в силах поверить в то, что произошло.

На свадьбах обычно говорят, что вот, мол, два человека сливаются в одном. Джордж всегда считал это пустой болтовней. Каждый человек — отдельное, самостоятельное существо, заключенное в своей собственной шкуре.

Этой ночью он понял, что это возможно, что человек способен разорвать собственную оболочку и слиться с другим. И дело было не просто в сексе, не в интимной близости, а и в том, во что Джордж не верил до вчерашней ночи — в любви.

Наконец-то он понял, почему на протяжении веков поэты, писатели и художники своими творениями воспевали такое, казалось бы, обыкновенное человеческое чувство, как любовь. Ради любви люди затевали войны, бороздили океаны, преодолевали горные цепи. В ее честь создавались эпические поэмы, скульптуры и даже целые дворцы.

Теперь Джордж Беллами знал, что такое любовь.

Насвистывая, он взял полотенце и снял с крючка халат, собираясь пойти в душ. Но остановился и зарылся лицом в махровую ткань, надеясь уловить запах Джейн. Но ничего подобного, запах был прежним, привычным.

Собственно, от пребывания Джейн в его комнате не осталось и следа. Она ушла, как вор в ночи, и он не заметил этого. В будущем он этого не допустит.

Теперь он понимал, почему Чарльз так упорствовал в своем желании жениться на ней.

Мысль о Чарльзе сразу испортила ему настроение. Ночью ему было не до того, он думал только о Джейн.

Сейчас же, при ярком свете нового дня, он четко осознал, что занимался сексом с девушкой своего брата. С его бывшей девушкой, напомнил себе Джордж. Она сама пришла к нему, в слезах и в тревоге. До этой минуты Джордж не задавался вопросом, где находился его брат этой ночью.

Наверняка тяжело переживает этот разрыв, впал в ярость, крушит все вокруг и рвет на себе волосы.

Хотя вряд ли, подумал Джордж. Чарльз всегда пользовался у женщин успехом.

Не мог ли этот разрыв между ними произойти оттого, что Чарльз завел себе новую пассию?

— Твой проигрыш, мой выигрыш, — пробормотал Джордж.

Когда он взял проволочную корзинку с принадлежностями для душа, из нее что-то выпало, сверкнув в воздухе, и закатилось за ночной столик. Отодвинув его от кровати, Джордж поднял предмет. Это была серебряная сережка в форме маргаритки. Сережка Джейн.

Джордж бережно, чуть ли не благоговейно убрал ее в верхний ящик письменного стола. И затем облегченно вздохнул, только теперь поняв, что от какой-то непонятной тревоги у него перехватило дыхание.

Эта сережка была свидетельством того, что Джейн Гордон действительно провела ночь в его постели.

Он обрадовался, что теперь у него есть это материальное подтверждение, иначе можно было подумать, что все это ему только приснилось.