Левиафан. Проклятые земли

Глава 11. Врата в Утгард

– Это Гуннар, – Аудун представил беловолосого воина Регину и Асвейг. Тот сдержано кивнул воительнице, затем – богу мщения, задержав на нем взгляд несколько дольше, чем того требовали северные приличия. Прошло еще мгновение и Аудун понял, что Гуннар попросту пялится на Регина, хотя не мог не знать, что здесь, в землях нордманов, такое поведение – прямой путь к хольмгангу.

– Гуннар? – Регин абсолютно взаимно и без всякого стеснения изучал беловолосого, точнее – оценивал. – Вижу, на язык остер ты, Гуннар, а в бою как?

– Весьма, – кивнул тот, ни капли не смутившись. Он поудобнее перехватил свой странный клинок, явно – свежеоткованный. По длине вроде бы стандартный – хальфгейр с ладонью или около того, но уже большинства нордманских мечей и рукоять увеличена под хват обеими руками. Аудун когда-то видел подобные клинки, но здесь такими не сражаются. В этом времени нигде такими не сражаются, уточнил он про себя.

– Есть желание усомниться? – продолжил Гуннар, подходя к Регину. Аудун отметил, что за время, минувшие с их первой встречи, воин изменился – он уже не выглядел, как переплетение жил и костей, засунутое в кожаный мешок, а его волосы, вымытые и вычищенные, едва не поблескивали матовой белизной, будучи перехвачены пониже затылка в обычный хвост. Желтоватые глаза озорно глядели на бога мщения, тот же смотрел сурово, исподлобья, силясь понять, кто перед ним.

Аудун прошел мимо двух не в меру горячих воинов (хотя было ясно, что Гуннар всего лишь решил сыграть в игру, предложенную Регином) и направился к кузне, откуда доносился традиционный для таких мест металлический звон.

Кузнец стоял к нему спиной. Он был огромен – гейр в высоту и лишь немногим меньше – в ширину. Одет он был в короткие портки и кожаный фартук на голое тело, так что Аудун не мог не заметить его мышцы, большие, но при этом совершенно сухие, без капли жиринки, они переплетали предплечья, плечи и спину мастера толстыми канатами и буграми.

В правой руке кузнец держал клещи, левая обхватывала короткую рукоять стального молота, раз за разом поднимая и опуская его массивное оголовье. От каждого удара вместе с протяжным звоном в окружающий мир выплескивались фонтаны алых искр. Кузнец работал монотонно, можно было подумать, что между ударами проходит одинаковое количество времени, да и сами удары не отличались один от другого. Но Аудун кое-что знал о кузнечном ремесле, потому отлично видел, что каждое движение Вёлунда разнилось с предыдущим также, как каждый новый день не похож на минувший.

Рядом стояли два трэлла, один застыл возле мехов, завороженно глядя на работу мастера, другой копался в дальнем углу кузни, что-то куда-то перекладывая. Аудун хмыкнул, поняв, что Вёлунд – левша. Это было довольно странно, потому что за свою долгую жизнь он никогда не встречал кузнецов левшей, хотя не раз слышал мнение о том, что именно такие становятся самыми почтенными ремесленниками.

– Я приветствую тебя, мастер, – уважительно проговорил Аудун, вклинив свои слова в перерыв между взлетом и крушением кузнечного молота. Слухи, сплетни и секреты, передаваемые шепотом, привели его в эту обитель огня и стали, но кем на самом деле является ее хозяин и как подступиться к нему – знаменосец не знал. Потому что этого не знал никто.

Были у него некоторые догадки на этот счет, но для начала нужно было как-то обратить на себя внимание кузнеца, чтобы он хотя бы повернулся к Аудуну лицом. В этот момент сзади донесся звон стали, в стремительном взмахе напоровшейся на другую сталь. Оба трэлла вскинули головы и посмотрели на опушку перед кузней. Знаменосец не пошевелился, кузнец продолжал заниматься своим ремеслом.

– Меня зовут Аудун, твое имя, мастер, мне изве… – он хотел продолжить, но был довольно резко прерван.

– Знаю я, кто ты, – голос у кузнеца был под стать его размерам – низкий и раскатистый, так мог говорить вулкан, еще не пробудившийся, но давно к этому готовый. Кузнец опустил предмет, который ковал (им оказался наконечник копья) в бочку с маслом. Масло зашипело, мгновенно испаряясь в облаке сизого дыма. Судя по запаху было там не только масло, но даже, кажется, какие-то травы. Аудун невзначай подумал, что не зря в этих землях кузнецов издревле считают колдунам.

– И зачем пришел, знаю, – продолжил Вёлунд. Он извлек наконечник копья из бочки и бережно положил его на наковальню, клещи и молот он протянул стоящему у мехов трэллу, кивнул ему, тряхнув гривой светлых пшеничных волос.

Когда он обернулся, из под широких кустистых бровей на Аудуна посмотрели глаза, подобные закату над северным морем, темно-бордовые, холодные. Воин тут же понял, что когда-то эти глаза напоминали напитанные пламенем уголья костра, готовые в любой миг вспыхнуть и затмить своим светом целый мир, заставив окружающих до боли сомкнуть веки в попытке спасти себе зрение. Но те времена давно прошли, и теперь угли лишь тлели, где-то глубоко, за пеленой веков и печалей.

– Это удивляет, – честно признался Аудун, который был рад уже тому, что не ошибся в своих предположениях – Вёлунд не был человеком. – Но мы ведь не встречались раньше, так?

– Мои трэллы с самого утра шепчутся о новом знаменосце конунга Эйрика Агнарсона, который теперь вроде как конунг не только Вестфольда, но и Телемарка, – пояснил кузнец, проходя мимо посторонившегося Аудуна. На поляну, где бились Регин и Гуннар, он даже не взглянул. – Такие слухи даже до Бё долетают быстрее, чем Тьяльви мог себе позволить в лучшие годы, – он вновь посмотрел на Аудуна, хмыкнул и демонстративно смерил его взглядом. – Я даже знаю, какие у тебя крючки на обмотках, а ты удивляешься!

Он подошел к широкой бочке, в которую с крыши кузни вел деревянный желоб. Кузнец с протяжным вздохом облегчения погрузил руки в воду, затем ухнул в бочку головой, тут же вынырнул, звучно отфыркиваясь.

– А вот меня что удивило, – неожиданно продолжил Вёлунд, вновь сбив Аудуна, который намеревался вернуться к разговору о цели своего визита. – Так это мой племянник, – с этими словами он кивнул в сторону поляны, где Гуннар как раз отражал шквал стремительных атак Регина. – С чего ж он решил пойти за тобой…

Так Аудун открыл для себя еще одну истину, эти двое – Регин и Вёлунд – родственники, причем близкие. Знаменосец тут же стал прикидывать, как использовать этот факт себе на пользу. А потом кузнец вздохнул и его последующие слова унесли с собой на миг вспыхнувшую надежду.

– С другой стороны, – проговорил он, скривившись. – Видар всегда был идиотом.

Кузнец вытер руки и лицо льняной тряпицей, бросив ее на край бочки. Краем глаза Аудун заметил, что Лейв больше не наблюдает за поединком, а сидит неподалеку в тени высокого дуба, раскинув перед собой серые камешки, надо думать – с обозначениями рун и ставов. Воин никогда не видел, как шаман выспрашивает секреты у своих богов, его это мало заботило, но сейчас показалось важным.

– Раз ты знаешь, зачем я пришел, – Аудун поспешил отбросить лишние мысли. – Тогда я спрошу прямо – ты поможешь мне?

– Помогу ли я тебе? – переспросил Вёлунд и сквозь его непроизвольно растянувшиеся в улыбке губы прорвался громоподобный смешок. – Разумеется, нет!

– Почему же? – Аудун требовательно посмотрел на него. Что ж, подумал он, никто и не говорил, что будет легко.

– Я много крепостей построил, – заметил кузнец. Он прошел к лавке, что притулилась у одной из стен крытой части кузни, и грузно сел на нее, но не как старик, а как сильно уставший мужчина. – И знаешь, для чего я их строил? Чтобы их никто никогда не смог взять. Ни подобные им, – он кивнул в сторону суетящихся рядом трэллов. – Ни подобные нам.

Вёлунд действительно хорошо понимал, кто пришел к нему. Но не знал, не мог знать – зачем. И конечно – им овладело любопытство, иначе этого разговора вообще не было бы. Иначе он поступил бы так, как Аудун во время оно поступал с дерзкими просителями, которые смели что-то от него требовать, не имея возможности предложить нечто достойное взамен. Просто перерубил бы от плеча до бедра.

Но Вёлунд не выказывал признаков агрессии, а значит –решил услышать. И тут Аудун понял, что все-таки может кое-что предложить кузнецу. То, чью ценность невозможно переоценить. Правду. Истинную подоплеку происходящих событий, историю столь глубокую и полную боли, что в нее нельзя не поверить. А ведь лишь это и остается таким, как он – древним богам, отрекшимся от всего и замкнувшихся в своем маленьком уютном мирке. Тем, кто когда-то творил историю, теперь остается лишь слушать ее.

– Ты изменишь свое мнение, – твердо сказал Аудун, глядя в глаза Вёлунда, два очага, в которых дремало пламя, некогда породившее мир. – Изменишь, когда узнаешь, зачем Эйрику Арендал.

– Не Эйрику, – невозмутимо поправил его Вёлунд. – Тебе. Зачем тебе Арендал.

– Незачем, – признался Аудун. – Как и Шиен, как и Скагеррак и Ставангер, которые мы возьмем после. Ни один из этих городов не имеет для меня ни малейшего значения. А вот что…

– Аудун! – резкий окрик Лейва оборвал его буквально на полуслове. Воин повернулся в сторону крика, пораженный самой ситуацией. Ведь эриль не был ни глупцом, ни безумцем, он отлично понимал, насколько важен разговор с Вёлундом и не посмел бы помешать им, если бы не случилось что-то… исключительное.

И вновь в нем шевельнулось странное чувство, он уже встречался с его отголоском – в тот момент, когда заметил, что эриль раскинул руны. Теперь чувство стало сильнее, оно подошло в упор и настойчиво требовало внимания.

Аудун направился к Лейву, рунический шаман поднялся и посмотрел на него. Бледно-синие глаза эриля изменились, будто что-то выпило из них всю силу, вмиг обесцветив. Тут неведомое чувство накатило с новой силой и Аудун понял, что ему ничего боятся. Это не опасность, это возможность.

– Твой враг, – тихо проговорил эриль обессиленным голосом. – Он сейчас в Утгарде.

– Где? – переспросил Аудун, подходя к Лейву вплотную. – Где ты сказал?

– В… – шаман сглотнул. – В Утгарде. В мире за пределами мира.

– Что за.. – начал Аудун и тут же понял, о чем говорит эриль. Так нордманы могли назвать лишь одно место. Лимб.

Его взгляд вспыхнул так резко и ярко, что рунический шаман непроизвольно заслонил лицо рукой и хотел отступить, но Аудун схватил его за плечи и притянул к себе. Он с силой тряхнул эриля, чтобы заставить его сфокусироваться на своих словах.

– Веди меня туда, в Утгард! – рявкнул он. В его голосе зазвенели нотки, о существовании которых он уже порядком подзабыл. Вёлунд за его спиной криво усмехнулся и продолжил наблюдать, не скрывая своего любопытства.

В этот же момент запыхавшийся донельзя, но все еще невредимый Гуннар поднял руку, останавливая яростный натиск Регина. Тот тоже тяжело дышал, но выглядел гораздо лучше соперника и было ясно, что рано или поздно он победит в этой схватке. Беловолосый кивнул в сторону Аудуна, который припер эриля к стволу дуба. Регин нехотя опустил клинок и обернулся.

– Я… я не могу, – залепетал Лейв.

– Не лги! – прорычал Аудун, его медовые глаза продолжали наполняться нестерпимым золотым блеском. На короткие мгновения он перестал владеть собой, потому что так было надо. – Ты слишком много знаешь, чтобы не знать дорогу в Утгард. Должен быть ритуал! Должен!

Он вновь встряхнул Лейва, да так, что у того лязгнули зубы. Эриль телосложением лишь немногим уступал тому же Регину, а в росте был равен Аудуну. Но сейчас в руках воина он казался тряпичной куклой. Он не смел сопротивляться, понимая, что если начнет это делать, руки Аудуна лишь сильнее сомкнутся на его ключицах и попросту переломают кости.

– Ритуал есть, – закивал шаман. И тут Аудун понял, что боится эриль вовсе не его. Он боится как раз самого ритуала, боится того, что его могут заставить провести этот ритуал. – Но… Дар.

– Что? – вновь проревел Аудун. – Что – дар?

– Дар требует жертвы, – выпалил шаман. Он тяжело и часто дышал, глаза еще больше расширились, оставаясь бесцветными. – Чем больше дар, тем больше жертва. У меня нет столько сил, неоткуда взять.

Аудун медленно разжал пальцы и шаман со стоном соскользнул вниз, к подножию широкого ствола.

– Так тебе нужна сила? – тихо спросил он. Глаза его больше не наливались светом, он дошел до той фазы, когда металл перестает краснеть, раскаляясь, и замирает на одном цвете – белом. – Я дам тебе силу.

И прежде, чем Лейв осознал, что собирается сделать Аудун, прежде, чем кто-либо из присутствующих понял это и сумел помешать (кроме, разве что Вёлунда, который за минувшее время даже с места не двинулся),воин бросился в сторону, схватил проходящего мимо трэлла и едва различимым движением вскрыл ему горло скрамасаксом.

Он тут же зажал рану на шее трэлла, другой рукой сомкнув его челюсти. Трэлл часто заморгал полными ужаса и непонимания глазами, он еще не успел в полной мере осознать, что с ним произошло, но смерть уже вцепилась в него стальными когтями.

– Вот сила, что нужна тебе, – прошипел Аудун, подтаскивая трэлла к Лейву. – Жертва, которой хватит с излишком.

– Я не… – эриль побелел. Он стоял возле дуба, вытянувшись, как на военном смотре, напоминая скорее гипсовую статую филигранной работу, чем живого человека.

Аудун понял, что рунический шаман никогда не приносил людских жертвоприношений. В отличие от него самого.

Традиции нордманов были суровыми, но подобные ритуалы претили их родовому закону. На миг Аудуну стало жаль эриля, ведь он собирался заставить его, в буквальном смысле – заставить, прибегнуть к запретному колдовству, к заигрыванию с силами, что лежали выше его понимания. Но иначе Аудун не мог. Не мог упустить возможность добраться до своего врага и выспросить с него за все.

– Скорее! – вновь зашипел Аудун, неотрывно глядя на Лейва глазами, в которых желтизна золота сменилась белизной солнца. – Он умирает. А если умрет – я приведу к тебе следующего. И так будет, пока ты не проведешь ритуал!

Жестокие слова заставили Лейва взял себя в руки. Он перестал трястись от ужаса и кивнул, видимо осознав, что воин не шутит и действительно будет убивать трэллов Вёлунда одного за другим, пока эриль не сделает то, что от него просят. Хотя трэллов тут не так уж и много, они видели всего двоих, и за кого возьмется Аудун потом?..

Эриль подхватил с земли рассыпанные камешки с рунами и сгрузил их в один из многочисленных мешочков на поясе. Не сел – упал на колени, вскинул голову, пытаясь что-то увидеть в небе сквозь дубовую крону. Затем кивнул сам себе, его губы беззвучно зашевелились.

Лейв достал из-за пояса нож, особый нож с рукоятью из дерева, что растет далеко на севере, и с черным будто стеклянным лезвием. Он посыпал нож резко пахучим порошком и стал выводить им знаки на земле. Из под его руки выходили идеально ровные линии, сплетавшиеся в невообразимые геометрические узоры. По углам треугольников и в центре кругов эриль вписывал тайные ставы, некоторые были знакомы Аудуну, другие заставляли сердце биться чаще в приступе благоговейного страха с примесью непередаваемого восторга. Он смогразобрать несколько гальдрамюндов, и даже отдельные руны – Хагалаз, Турисаз и Соул.

Лейв склонил голову, осматривая рисунки на земле, затем резко поднялся и кивнул Аудун. Тот плавно уложил трэлла на землю рядом со ставами эриля, и убрал руку с его горла. Алые струи тут же ударили во все стороны, толчками выбиваемые из агонизирующего тела. Эриль с посеревшим лицом, не выражавшим ни единой эмоции, коснулся недрогнувшими пальцами шеи умирающего трэлла и перенес несколько капель его крови на свой рисунок. Он обвел кровью один знак, затем взял еще алой влаги и обвел следующий.

Аудун был прав. Силы тут оказалось с избытком. Ибо он принес наивысшую жертву – жизнь другого. Смертному неминуемо пришлось бы отвечать за подобное деяние. Но не ему.

Наконец, эриль закончил обводить символы кровью трэлла. И пока в том еще теплилось немного жизни, он уверенно вогнал свой ритуальный нож ему в сердце. Оказалось, что нож, выглядевший довольно хрупким, в прочности не уступал стальному. Шаман быстро раскромсал грудную клетку трэлла, сунул туда руку и извлек его сердце, уже переставшее перегонять кровь по телу, но все еще продолжавшее бессмысленные конвульсивные сокращения.

Лейв сделал это так быстро и точно, что Аудун даже засомневался – а действительно ли шаман никогда прежде не проводил подобных ритуалов? Тут же вспомнилось что-то о родовой памяти, которая обычно приходит на помощь там, где не хватает знаний.

Эриль положил сердце трэлла в центр системы ставов, затем протянул окровавленную руку к Аудуну. Воин не шелохнулся, он не был чародеем, несмотря на все свои умения и знания, никогда не обладал подобными талантами, но неплохо понимал суть таких вещей. Поэтому он не отстранился, когда Лейв коснулся его лба, чертя на нем кровью руну Ансуз. Такую же руну он мгновением позже начертил на сердце трэлла, но уже – ножом.

– ...эйтт скильди, – шаман закончил ритуальную фразу и обернулся к Аудуну. Его глаза, все еще белые точно лед, переполнял животный ужас.– Врата в Утгард открыты. Да сохранит нас Всеотец.