Левиафан. Проклятые земли

Глава 8. Телемарк

«Тилль Вальхалл!» Тридцать луженых глоток повторили воинственный клич и рванулись вперед, не нарушая боевого построения. Они ускорялись с каждым шагом, прикрывая щитами себя и своих братьев, образовав несокрушимый панцирь из дерева и стали, о который с неистовой яростью бились стрелы защитников Шиена.

В городе было порядка шестидесяти воинов под командованием самого Дьярви Нелепого. Остальных конунг Телемарка оставил на западе, у границы с Эуст-Агдером, ибо Агдер, потерпевший несколько сокрушительных поражений от Дьярви, все еще имел достаточно воинов, чтобы представлять серьезную, даже критическую опасность. Для получения всех этих сведений Аудуну понадобилась лишь пара разговорчивых торговцев с запада и столько же серебряных брактеатов.

Что же касается укреплений, то хотя Шиен не мог похвастаться каменной крепостью, как Саннефьорд, частокол у него был вполне себе – полтора гейра в высоту, из толстых идеально подогнанных бревен, с хорошо укрепленными смотровыми башнями по периметру через каждые тридцать-пятьдесят шагов. Юго-восточные ворота города, которые атаковал хирд Вестфольда, были великолепно укреплены – большие дубовые створки, над ними – широкая площадка с деревянными щитами, за которыми прятались лучники. Перед воротами Дьярви приказал насыпать несколько невысоких земляных валов, чтобы атакующие неминуемо снизили темп на подходе.

И на все это стратегическое великолепие Аудун вел своих людей безо всякой подготовки, даже лучникам он приказал не высовываться без нужды. Всего тридцать хирдманов, сильных и опытных воинов, и все же затея казалась самоубийственной!

Если бы Эйрик не видел, как умело его знаменосец смял гарнизон Фарриса, он, быть может, и не позволил бы ему осуществить этот дерзкий план. Но конунг понимал, что хотя Аудун явно сложнее, чем кажется, он умеет сражаться и не спешит в Вальхаллу пировать со Всеотцом до самого Рагнарека. А воины уже верили в него безоговорочно, и этого было достаточно.

В третьем ряду, за щитовиками, шли хирдманы, на которых не было ни кольчуг, ни даже кожаных рубах. Они шли в бой с обнаженным торсом, некоторые накинули на плечи медвежьи шкуры. Они не взяли с собой щитов, большинство шло с парным оружием – меч и секира или две секиры. Их глаза, заполненные кровью по самые зрачки, излучали чистую незамутненную ярость, а вздутые бугры мышц, пережатые тугими канатами синих вен, казались высеченными из камня.

Это были берсерки. Воины, принявшие перед боем особые отвары и воздавшие хвалу Одину, в неистовом ритуале нанеся себе на лица и тела кровавые раны. Самые сильные хускарлы Эйрика, и в бой их вел Аксель, прозванный Предел Смерти, ибо не раз и не два он возвращался в этот мир после ранений, которые по всем законам должны были навсегда оборвать его вюрд.

И сейчас Аксель хрипел где-то над правым ухом Аудуна, хрипел и порыкивал, и в каждом последующем рыке слышалось все меньше человеческого и все больше звериного. Берсерки разогнали свои тела настоями рунных шаманов, а свой дух они укрепили боевым ритуалом. Теперь их могли остановить лишь две вещи – смерть или кровь врага, хлюпающая под ногами до самого колена.

Слева от Аудуна двигался Регин, за ним – Лейв. Все они верили ему, но не понимали, что происходит. Не понимали, почему он отдал губительный приказ о лобовой атаке, который гарантированно будет стоить им всем жизни. Ведь у них, цитируя Торбьорна, не было даже, Фенрир вас всех задери, сраного тарана!

Зато у них было кое-что другое. У них был Аудун, который многое успел разузнать о Дьярви и его тактике. Дьярви был неглупым конунгоми, увидев, как к стенам его города подходит отряд под знаменем Вестфольда, он, памятуя о ратных подвигах Эйрика, приказал тут же половину гарнизона отправить ко вторым воротам. Те ворота располагались на северо-западе и были защищены несколько хуже, посему закономерно было предположить, что безумная атака вестфольдцев – отвлекающий маневр. Тем более, Дьярви знал (не мог не знать), что под командой Эйрика не меньше сотни хирдманов, и штурм Шиена с отрядом из трех десятков, дурно пахнущий массовым самоубийством, просто не могла быть правдой.

Но Аудун уже, кажется, вспоминал о том, что предлагать правду проще всего, ведь так? Поэтому он действительно пошел в лобовую атакую с тремя десятками хирдманов, каждый из которых понимал, что больше здесь никого нет и никто не поддержит их со стороны вторых ворот. Это было правдой, и это они знали. Не знали они (включая Эйрика) другого.

Как только до ворот осталось не больше двух-трех гейров, Аудун вновь прорычал «Тилль Вальхалл!» и его воины подхватили этот неистовый крик, с разгону врезавшись в массивные дубовые бревна, которые… легко поддались их натиску и раскрылись внутрь, потому что засовы с них были сняты!

И началось истребление.

Несколько берсерков под прикрытием лучников чудовищными прыжками забрались на ворота и стали кромсать ошалелых воинов Телемарка. Во все стороны полетели отрубленные конечности и забили фонтаны ярко алой богатой кислородом артериальной крови. Затем берсерки метнулись к ближайшим смотровым башням, тогда как основной хирд, не нарушая строя, двинулся вглубь Шиена, в считанные мгновения сметя больше десятка воинов Дьярви, которые бились достойно, но ничего не могли противопоставить численному преимуществу врага.

Они прошли до самого бражного зала, но перед входом на рыночную площадь их встретила организованная оборона – баррикады, лучники на крышах домов и строй щитовиков. Это были хирдманы, которых Дьярви перебросил с других ворот, дополнив их всеми имеющимися резервами. Теперь нападавшие и обороняющиеся почти сравнялись в численности, если считать восьмерых берсерков, покинувших строй и сейчас разгуливающих где-то по городу, в припадке животной ярости уничтожая все, что не было похоже на воинов Вестфольда.

Зато к хирду Аудуна подошел авангард – десять хускарлов Эйрика во главе со своим конунгом.

– Мне плевать, как ты сделал это! – прорычал Эйрик Агнарсон. Он стоял рядом с Аудуном в простом шлеме с плоским наносником и длинной кольчуге, едва ли отличимый от любого другого война из своего хирда. – Твою руку ведет Тюр, не иначе!

Вместо ответа Аудун рванулся вперед, ведя воинов в стремительный натиск на баррикады. У хирдманов Телемарка позиция была выгоднее, тем более – их прикрывали лучники с крыш. Можно было отступить и перегруппироваться, но это дало бы Дьярви время укрепиться и бой за Шиен мог бы продлиться еще очень долго, забрав в Вальхаллу многих вестфольдцев.

Поэтому Аудун выбрал иной путь – он повел людей вперед, стремись сократить дистанцию и как можно быстрее вступить в рукопашную схватку, смешав ряды, чтобы вражеские лучники уже не могли так легко стрелять по его людям, не опасаясь зацепить своих.

Он вновь бился с мечом и скрамасаксом. Ушел от резкого, но слишком размашистого продольного удара и рубанул сам – зло и коротко, задействовав руку до локтя. Удар вскрыл воину горло и тот повалился на чавкающую жижу, усланную соломой. Знаменосец протиснулся меж двумя телегами, поставленными на бок, и едва успел отскочить от удара двуручной секирой. Затем ему вновь пришлось уворачиваться, в этот раз – от колющего удара мечом. Он пригнулся, перекатился, пачкая новенькую кольчугу в грязи, вскочил на ноги. Тут же в его правое плечо ударилось плечо Эйрика, а слева его прижал Регин. Они втроем оказались на острие атаки за линией баррикад и шагнули прямо на противника.

Эйрик и Регин прикрывали его щитами с двух сторон и он без опаски рубил все, до чего мог дотянуться. Лишь иногда отступал, когда от вражеского строя в него вылетало копье, перерубал древко у наконечника и вновь шел вперед.

Дьярви он узнал по взгляду Эйрика, который тот бросил на правителя Шиена. Конунг Телемарка был высок и крепок, но тут же Аудуну стало ясно, почему его прозвали нелепым. Его черные пышные волосы с обеих сторон проредили неравномерные проплешины, глаза у конунга были разного цвета – один серый, другой походил на детскую неожиданность. Кривой нос, уши, несимметричное расположение которых явно бросалось в глаза, и губы, которые шли скорее поперек лица, чем вдоль. Дьярви не был уродом в полном смысле этого слова, но выглядел поистине нелепо!

– Боги посмеялись, создавая тебя! – прорычал Эйрик, выступив вперед и неотрывно глядя на Дьярви. На лице конунга Вестфольда играла улыбка, подходящая больше не человеку, а волку, который отчетливо понимает, что настиг свою добычу и спустя неуловимое мгновение его желтые клыки вопьются в теплую плоть, легко пробивая покрытую серой шерстью шкуру. – Так позволить я оборву их затянувшуюся шутку!

Дьяври не ответил. Он зло зарычал и пошел вперед. И нужно сказать, что конунг Телемарка умел сражаться! Только Аудуну не посчастливилось понаблюдать за этим поединком, он заметил уже третьего вестфольдца, сраженного меткой стрелой. Неведомый лучник бил под бармицу, где ее края расходятся в стороны, открывая шею, либо точно в левую часть груди, если на воине не было кольчуги. И все эти стрелы летели с одного направления.

Сквозь клубы черного дыма, стремительно расползавшегося по улицам города, на фоне зарева от зарождающегося где-то в его северной части большого пожара, он увидел силуэт на крыше одного из домов. Силуэт мелькал с невероятной скоростью, то появляясь, то вновь исчезая за скатом крыши. Он почти не тратил времени на прицеливание и бил с невероятной точностью.

Аудун двинулся к лучнику, Лейв и Регин последовали за ним. И когда они подошли ближе, все трое одновременно поняли, что воин на крыше – женщина. Не понять этого было бы сложно любому, у кого есть хоть один глаз,– воительница не носила шлема, а потому на всеобщее обозрение были выставлены ее длинные золотистые волосы, заплетенные в мощную тугую косу.

– Предвечный Асгард! – непроизвольно воскликнул Лейв. – Она, видно, в родстве с самой Брюнхильдой!

– Скорее с самой Сиф, – проговорил Регин, пораженный не меньше. – Поверь, я знаю, о чем говорю.

И все трое тут же ломанулись вперед, каждый стремился первым вступить в бой с прекрасной валькирией. А девушка действительно была красива – высокая и стройная, золотистые чуть ли не сияющие волосы ярко контрастируют с насыщенной синевой сапфировых глаз. Небольшие чуть полноватые губы плотно сжаты от напряжения и сосредоточенности, выраженные скулы соседствуют с узким подбородком. И даже короткая кольчуга не в состоянии скрыть того факта, что грудь у девушки едва ли поместится в одну нордманскую ладонь.

Первым на крышу взобрался Аудун. Пока Лейв выбивал дверь дома, оказавшегося торговым складом, и метался в кромешной тьме, пытаясь отыскать путь наверх, а Регин обегал строение в поисках наружной лестницы, знаменосец, разбежавшись, прыгнул на стену соседней постройки, оттолкнулся от нее и, подлетев еще выше, уцепился руками за торчащие под стрехой балки. Подтянулся на обеих руках и перекинул себя через край крыши.

Воительница увидела его и, поднявшись в полный рост, выпустила стрелу. Била почти в упор и увернуться от такого выстрел мог разве что разъяренный берсерк. Аудун берсерком не был и тем более он не был разъярен, однако ж сумел оттолкнуться от крытого дерном ската из полулежащего положения и стрела молнией прошила пространство в мизинце он его головы.

Он вскочил на ноги и двинулся к воительнице. Жаль такую красоту губить, весело подумал воин, но война есть война, уйди он сейчас – ее все равно прикончат, вот только за это время она вполне может вырвать еще пару жизней из его хирда. Поэтому он обнажил клинок и стал подниматься по скату крыши.

Девушка не дрогнула. Она отбросила бесполезный теперь лук и быстрым движением выхватила из-за пояса длинный тяжелый скрамасакс. Пригнулась, напружинилась, выставив руку с боевым ножом прямо перед собой. Странно, но в ее синих глазах читалась непоколебимая уверенность, которая будто отражала взгляд самого Аудуна. Девушка не сомневалась в своей победе, как и он не сомневался, что у нее нет ни единого шанса пережить эти мгновения.

Он бросил меч в ножны и достал скрамасакс. Пусть все будет честно. Воительница дернула уголком губ и прищурила глаза, надменно ухмыльнувшись. Он нанес колющий в грудь, она увернулась, перехватила его руку со скрамасаксом, отвела в сторону и ударила в бок. Он сместился назад, пропуская гибельное лезвие перед собой, затем прихватил запястье девушки и придвинул ее к себе, одновременно выставляя вперед оружие. Воительница удивительным образом сумела вывернуться из захвата, она развернулась вокруг своей оси, попыталась ударить Аудуна локтем в пах. Он легко парировал удар и толкнул воительницу ладонью в солнечное сплетение.

Девушка не удержала равновесие, но не упала, как подкошенное дерево, а, грамотно сгруппировавшись, откатилась в сторону, спустившись к краю ската. Аудун посмотрел ей в глаза и покачал головой. В ответ они лишь плотнее сжала губы, презрительно фыркнула и прыгнула на него. Он увернулся от первого удара, отошел в сторону от второго, пригнулся, уходя от третьего, затем сделал широкий шаг назад, разрывая дистанцию.

Она понимала, что он играет с ней и потому злилась. Но знаменосец не мог не отметить, что девушка умеет сражаться. Конечно, в рукопашной схватке, где физическая мощь всегда остается решающим фактором, ей не выстоять против крепкого здорового воина. Но зазевавшегося противника она уложит в мгновение ока и уж точно сумеет постоять за себя на темной улице, будь у нее за поясом хотя бы бытовой ножик.

Когда она вновь атаковала, целясь в шею, Аудун вскинул свободную руку, ребром ладони отводя плоскость ее скрамасакса в сторону, а затем резко, без замаха, ударил по запястью воительницы пяткой своего ножа. Она подавила крик боли, но мимика выдала ее, а скрамасакс выпал из вмиг ослабевших пальцев. Аудун, ловко сменив хват ножа, сделал шаг к девушке, схватил ее за плечи, одновременно подставляя правую ногу ей под колени, и почти ласково уложил на скат крыши, прижимая лезвие к ее шее. Мгновение и он вскроет ей горло.

Ее глаза широко раскрылись, но не от страха. Девушка не боялась, она не понимала.

– Кто ты? – спросила она высоким мелодичным голосом.

– Ты ведь не имя мое хочешь узнать, так? – спросил в ответ Аудун, понимая, что девушка каким-то образом видит его нечеловеческую сущность.

– Ты не понимаешь, – едва слышно проговорила она. Кажется, нож у своего горла она просто не замечала. – Меня не может победить ни один нордман. Никто из ныне живущих.

Аудун хмыкнул и медленно убрал нож от ее горла. Краем глаза он увидел, что Лейв и Регин, наконец, взобрались на крышу. Эриль смотрел восхищенно (причем отнюдь не в глаза воительнице), Регин – разочаровано (потому как забрался на крышу последним). Девушка не обратила на них внимания, она даже не попыталась подняться, заворожено глядя на Аудуна.

– Много лет назад, – продолжила она. – Ведающая мать в Уппсале сказала, что не сразит меня ни один муж, рожденный на моем веку. И так было. Не раз я выходила на хольмганг против лучших воинов нордманов, данов и свеев…

– Раз ты жива, значит они – нет, – заключил Аудун.

– И за что ж боги пожаловали тебе сей дар? – Регин, в отличие от Лейва, воспринимал воительницу отнюдь не в плотском аспекте. – Такое пророчество не родится просто так на губах ведающей матери Уппсалы.

– Я спасла Ода, – девушка перевела взгляд на воина в черном плаще, будто только что увидела его. – Группа свеев, заразившихся безумием от последователей южного бога, увидели в нем зло, обманом заманили в бражный зал, заперли и подожгли. Я вытащила его из пламени, сама не знаю как получилось.

Регин присвистнул. Лейв непроизвольно открыл рот, не хватало только слюны, стекающей по подбородку. Аудун хмыкнул. Здесь никому не нужно было пояснять, что имя Од мог носить лишь один человек. Его брал Всеотец, когда воплощался в смертном теле.

– Поэтому… – девушка вновь посмотрела на Аудуна. Удивление ей определенно шло. – Я не понимаю, как ты смог меня сразить.

– Ну, я в общем-то пока лишь обезоружил тебя, – улыбнулся знаменосец. – Или под «сразить» что-то иное подразумевалось?..

– Откуда ты? – шутку юмора воительница не заметила или попросту не поняла. – Не отсюда. Издалека. Очень издалека.

– Так заметно? – наигранно удивился Аудун, вскинув брови. – Я ж вроде избавился от акцента…

На этот раз губы девушки, чуть приоткрытые от удивления, дрогнули и попытались сложиться в улыбку.

– Ладно, кто откуда пришел – вопрос не к месту, – знаменосец обернулся, бросив взгляд на рыночную площадь, посреди которой в кругу из воинов Вестфольда и Телемарка под звон клинков и одобрительный рев хирдманов сходились и расходились два конунга. Эйрик брал верх. – Нам тут войну нужно выигрывать, так что…

– У нордманов не принято сдаваться, – в голосе Лейва звучало неприкрытое сожаление. Как бы он не восхищался прекрасной воительницей, она была врагом и тут ничего не поделать. – Дав клятву конунгу Телемарка…

– Я не давала ему клятву, – она поднялась и отряхнула штаны от налипшего дерна (ну да, подумал Аудун, женщина и на войне остается женщиной). – Я даже не наемница. Я возвращалась из Лангесунна, куда прибыла, чтобы обеспечить отцу достойное погребение. Он погиб в походе против данов, служил в хирде ярла Кьярваля.

– Я слышал, Кьярваль отменный воин, – Лейв уважительно покивал. – Он уже который год плавает к данам и успешно…

– Короче, – Аудун прервал эриля, посмотрев на него так, что Лейв даже отвел глаза. – Выходит, умирать за Дьярви ты не собираешься?

– Я и воевать за него не собиралась, – воительница бросила взгляд в сторону площади. – Я лишь защищала свою жизнь и… – она замялась, явно размышляя о том, стоит ли продолжать фразу.

– Я видел людей внизу, – Лейв посмотрел на девушку, а потом перевел взгляд на Аудуна. – Это вроде склад и в нем прячется семья, женщина почтенного возраста и две маленькие девочки.

Аудун посмотрел на воительницу, потом на Лейва и, наконец, на Регина. Первые двое были серьезны, на лице третьего играла непроницаемая улыбка. Он качнул головой и направился к краю ската.

– Позволь пойти с тобой! – услышал он голос воительницы, дрогнувший от сильного волнения.

– Тебе что, пойти больше некуда? – спросил знаменосец, не оборачиваясь. Он остановился у края крыши, прикидывая, куда лучше спрыгнуть. Один хрен – везде грязь и кровь!

– Я могу пойти, куда угодно, – прозвучало в ответ. – Но хочу пойти с тобой.

– Почему? – он обернулся, намереваясь повиснуть на краю ската и потом уже спрыгнуть, чтобы минимизировать риск травмы.

– Потому что в тебе сила, – быстро ответила она, будто заранее знала, о чем он ее спросит. – Потому что ты великий воин. Такие меняют мир.

– А тебе то что, если мир изменится? – он склонил голову и посмотрел в ее глаза, пытаясь понять, насколько девушка искренна. Взгляд ее был чистый и откровенный, ни капли фальши или лести.

– Ничего, – она повела узкими плечами. – Но я хочу быть там, когда это произойдет.

Аудун вновь посмотрел на Лейва и Регина. Первый не отрывал от знаменосца умоляющего взгляда, второй продолжал улыбаться так, будто все это заботило его в той же степени, в какой его заботит курс соболиных шкур в торговых лавках Готланда. Однако ж от Аудуна не укрылся огонек любопытства, плясавший глубоко в глазах бога мщения.

Он тяжело вздохнул и развел руками, мол, как знаешь. Затем свесился с крыши, прыгнул, ловко приземлился и даже не упал, несмотря на разъехавшуюся под ногами жижу. Зашагал к центру площади и успел в тот самый момент, когда Эйрик, стоя за спиной поставленного на колени Дьярви, перерезал тому горло своим клинком.

– Я идут к тебе, Всеотец, – прошептал конунг Телемарка, закрывая глаза. Его воины, не более дюжины выживших, взревели и бросились на вестфольдцев, даже не помышляя о том, чтобы сдаться. Их всех ждала доблестная смерть. И они даже сумели забрать с собой двоих хирдманов Эйрика.

Воин, кинувшийся на Аудуна, тут же застыл с рукой, отведенной для удара. В его глазах мелькнуло узнавание, которое тут же сменилось вопросом. Примерно через один удар сердца на смену вопросу пришло понимание, но было поздно. Знаменосец конунга не отвел взгляд и, шагнув к воину, вонзил ему под ребра скрамасакс. Хирдман медленно сполз на землю.

Во всеобщей суматохе не оказалось рядом того, кто сумел бы увидеть и понять эту сцену. Но даже если бы кто-то увидел и понял, это ничего бы не изменило. Война есть война.

Аудун быстро распорядился найти разбежавшихся берсерков (ну, или хотя бы их трупы) и потушить пожары в городе. Эйвинду он приказал взять пару воинов и осмотреть бражный зал, сорвать все знамена Телемарка и повесить знамена Вестфольда.

Проходя мимо Эйрика, он посмотрел на своего конунга и увидел в его разгоряченных глазах упоительную смесь боевого азарта и осознания абсолютной победы. Эйрик сбросил с себя кольчугу вместе с кожаной рубахой и вышел на поединок с Дьярви обнаженным. Тот поступил также и бился достойно – на груди, плече и правом боку вестфольдского конунга виднелись свежие раны, впрочем – не слишком глубокие.

– Славная битва! – прорычал Эйрик, протягивая руку Аудуну. Он тяжело дышал, воздух вырывался из горла со звериным хрипом. – Быть может, ты и не солгал. Быть может, с твоей помощью я действительно дойду до Ругаланда!

– Даже быстрее, чем думаешь, – широко улыбнувшись, ответил знаменосец и пожал крепкое жилистое предплечье конунга. – А сейчас пойдем посмотрим на твой новый бражный зал.

– На наш, – с улыбкой поправил его Эйрик, отточенным движением стирая с клинка кровь тряпицей, оторванной от чьей-то льняной рубахи. – Мы пойдем и посмотрим на наш новый бражный зал!

Аудун кивнул, польщенный словами конунга.

– А еще я вижу, что к нам уже присоединяются! – Эйрик мотнул головой в сторону склада, от которого к ним в сопровождении Лейва и Регина шла белокурая воительница.

– Она не из хирда Телемарка, – решил уточнить Аудун, непроизвольно улыбаясь от того, как Лейв семенил за девушкой, готовый разве что не следы ее целовать. Толи эриль оказался известным охотником за женскими сердцами, толи воительница действительно тронула его собственное сердце.

– Это я вижу! – хохотнул конунг. – Были бы в Телемарке столь прекрасные девы, я бы давно пошел на них войной!

Воительница опустила глаза и, кажется, покраснела. А знаменосец еще раз отметил про себя, что даже в кольчуге и с пророчеством о непобедимости за плечами, женщина остается женщиной. А путь к сердцу (и другим, гораздо более доступным местам) любой женщины лежит, как известно, через уши.

– Не смущайся, воительница, – хмыкнул конунг. – Не посмею к тебе клинья подбивать. Иначе моя Рунгерда вобьет клин мне, пониже спины!

Не отвечать на шутки конунга смехом было невозможно. И вовсе не потому, что был он конунгом (теперь уже не только Вестфольда), а потому что хохотал так громко и заразительно, что губы сами расползались в улыбке. А нахохотавшись, они двинулись к бражному залу, небо над которым, на удивление не затянутое тучами, стремительно теряло прозрачную синеву, уступая натиску неумолимой тьмы.

День выдался долгим, а ночь, как понимал Аудун, памятуя о традиции нордманов отмечать победу до последней кружки меда, будет еще длиннее. Но прежде ему предстояла работа – еще раз прочесать город, убедиться в том, что все телемаркские хирдманы в Шиене истреблены, расставить дозорных на смотровые башни, окончательно потушить пожары, изучить городские запасы пищи и оружейные. Но главное – объявить горожанам о том, что Телемарк теперь официально принадлежит Вестфольду. Убедить их, что жизнь теперь наладиться, лето станет длиннее, а ночи – не такими морозными… В общем, делать то, что на протяжении всей человеческой истории тираны со всех уголков мира делали, делают и будут делать без всякого зазрения совести. Лгать.