Левиафан. Проклятые земли

Глава 2. Знаки Судьбы

Его удар был жесток, даже чудовищен. Он вонзился в голову воина вытянутыми носками, одновременно чуть согнув колени, чтобы не травмировать собственные ноги. Голова огромного берсерка почти не пострадала, а вот шея не выдержала.

Он упал на обнаженное по пояс мускулистое тело, скатился с него и бросился сквозь огонь на другого противника, но уже не с голыми руками. Выплескиваясь из огня, он выбросил вперед руку с позаимствованным у трупа скрамасаксом. Нож разорвал врагу горло, Аудун тут же высвободил оружие и метнул его в третьего противника, попав ему точно в центр груди.

Но берсерки не были бы берсерками, если бы их можно было одолеть так легко. Когда Аудун кинулся на следующего врага, тот уже стоял на ногах, плотоядно скалясь, сжимая в одной руке узкую боевую секиру на коротком древке, а в другой – длинный клинок. Никакого страха в глазах, только сосредоточенная ярость. Воин сам бросился навстречу Аудуну, нанося удар сначала одной рукой, потом другой.

От клинка Аудун сместился в сторону, навстречу секире выставил свою, подхваченную с земли при убийстве второго воина, и покачнулся, когда два древка с треском столкнулись. Тут же свободной рукой Аудун выхватил скрамасакс из-за пояса своего противника и ударил его в живот. Тот зарычал и саданул Аудуна лбом в лоб, отчего тот непроизвольно сделал шаг назад. Что его и спасло, потому что в то место, где он только что стоял, беззвучно вонзилась двуручная секира.

Аудун пришел в себя одновременно с воином, который ударил его, но вновь оказался быстрее. Он легким, но сильным движением направил свое оружие по восходящей дуге и оно вонзилось в подбородок берсерка.

Он вырвал узкий клюв секиры из хрустящей плоти и тут же перекатился через спину, спасаясь от следующей атаки. Как только он встал на ноги, на него бросился берсерк с мечом и секирой. Он был хорош, но не настолько, чтобы в одиночку составить проблему для воина, за плечами которого было так много крови и смерти.

Берсерк атаковал яростно и стремительно, Аудун увернулся от секиры, вскользь блокировал меч скрамасаксом, отводя оружие врага в сторону. Затем ударил берсерка ногой под колено, молниеносно сменил хват ножа и, выбросив руку вперед, чиркнул потерявшего равновесие противника по шее. Берсерк не мигая уставился на него алыми глазами, которые когда-то своим цветом напоминали прозрачное северное небо, в те короткие мгновение, когда оно не было затянуто низкими серыми облаками или грозовыми тучами.

Переключая фокус на другого противника, Аудун краем глаза заметил шевеление в тени за дубом, но все берсерки (и живые, и мертвые) исключая дозорного были перед ним, поэтому он подумал, что ему просто показалось. И все же про себя отметил не поворачиваться к дубу спиной.

Его вновь атаковал воин с двуручной секирой, он бил размашисто, но быстро, а главное – орудовал не только той частью древка, что было заковано в гибельную сталь. Он атаковал и другим концом, ловко выбрасывая его то вверх, то вниз, отвлекая врага или стараясь сбить с ног. Аудун неожиданно подумал, что все они действительно сильные и опытные воины и этот небольшой отряд легко мог держать в страхе весь тракт от Хортен до самого Саннефьорда.

Наконец берсерк открылся, он выбросил секиру слишком далеко вперед и не успевал вернуть ее в защитную позицию, тогда как Аудун просто шагнул ему навстречу и ударил коротким скрамасаксом в бок. Затем крутнулся на пятках, уходя от колющего удара другого воина и с разворота вогнал секиру в спину уже раненого противника. Судя по характерному хрусту, он перерубил берсерку позвоночник.

Однако и его зацепило, он недостаточно быстро ушел от колющего удара и клинок берсерка разорвал ему не только обе рубахи, но и плоть чуть пониже ребер. Штаны на правом бедре быстро намокли.

Воин, замерший перед ним по другую сторону костра, не спешил атаковать. Изначально он был вооружен секирой и клинком, но сейчас отбросил секиру, подобрав меч сраженного брата. За его спиной Аудун увидел еще одну фигуру, то был дозорный, выставленный в гавани, судя по его лицо – до сего мгновения он был погружен в хмельной сон, и, надо сказать, довольно глубоко, потому что взгляд его не отличался осмысленностью. Зато копье он держал за нужный конец и умело выставил его над левым плечом обоерукого бойца.

Они начали медленно двигаться вокруг костра и Аудун понял, что многие слухи о берсерках оказалось ложью. Они действительно бились с невиданной яростью и были довольно умелы, пожалуй даже настолько, что если бы Аудун не застал их врасплох, то шансов на победу у него было бы крайне мало, несмотря на весь его опыт и мастерство. Но он понял главное – они умеют просчитывать поединок, умеют изучать противника, оценивая его сильные и слабые стороны. И делают это очень быстро.

Воин с двумя мечами несколько раз проводил обманные выпады только для того, чтобы оценить, как Аудун будет защищаться. В третий раз он двинулся прямо через огонь, завертев мельницу с немыслимой скоростью. Любого другого он припер бы к каменному валуну и изрубил бы на части, но Аудун слишком часто бился с воинами, которые, как считалось, были быстрее ветра.

Меньше удара сердца ему понадобилось, чтобы оценить траекторию движения вражеских мечей и нанести короткий удар скрамасаксом в правое запястье воина, когда он направлял один из клинков на очередную губительную дугу. Берсерк не издал ни звука, хотя три из пяти пальцев на его правой руке отделились от запястья. Он выронил меч и отступил на шаг. Аудун, заранее перехватив секиру за середину древка, чтобы было удобнее бить почти в упор, нацелился ему в голову, но был вынужден отскочить назад, когда второй берсерк нанес удар копьем.

Воин, лишившийся пальцев на правой руке, даже не взглянул на свою рану. Его глаза, подернутые красной паутиной лопнувших капилляров, частично сохранили былой цвет. Они отливали полированной сталью, как воды северных морей. Он посмотрел на Аудуна с неприкрытым вызовом, крутанул клинок в левой руке и шагнул спиной через костер. Они вновь двинулись по кругу.

И все же Аудун не ошибся насчет дуба, там действительно кто-то был. И теперь этот кто-то с протяжным, скорее волчьим, чем человеческим воем вспорол темноту стремительным ударом секиры, вонзившейся в шею воина с копьем.

Берсерк с отрубленными пальцами тут же откатился в сторону и замер, глядя в темноту, из которой вышел высокий длинноволосый мужчина средних лет с поджарой, точно волчьей фигурой. Его спутанные грязные волосы спускались ниже плеч и было видно, что если их вымыть и вычистить, они будут белыми, словно мука. Всю левую часть его лица вместе с глазом изуродовал длинный узкий шрам. Яркие глаза желтоватого цвета смотрели жестоко и уверенно.

Мужчина бросил взгляд на Аудуна и коротко кивнул ему, тот отступил на шаг, понимая, что воин просит поединка с врагом. Беловолосый был изможден, казалось, он не спал и не ел много дней, однако и его соперник пребывал не в лучшей форме после того, как Аудун лишил его пальцев на правой руке.

Берсерк зарычал, словно медведь, и, обнажив свои желтые клыки в зверином оскале, бросился на врага. Тут же Аудун понял, что будь у берсерка хоть обе руки, хоть еще две сверх того и в каждой – по клинку, шансов против беловолосого у него не было. Тот со скоростью, едва различимой глазом, шагнул в сторону, пропуская вражеский меч перед собой и ударил берсерка секирой в затылок, вогнав оружие в голову врага по самое древко.

Тело берсерка, уже распрощавшееся с мятежным духом, по инерции сделало два шага вперед и рухнуло на землю. Воин подошел к нему, нагнулся и стянул со стремительно холодеющего запястья ничем не примечательный латунный браслет.

Аудун внимательно следил за беловолосым воином и только теперь заметил на его руках остатки веревочных пут. Сложить два и два не составило большого труда – этот человек был пленником берсерков и не преминул воспользоваться ситуацией, чтобы освободиться и отомстить обидчикам. Но кто знает – был ли он союзником Аудуну.

– Выходит, помогли друг другу, – выдохнул беловолосый воин, тяжело прислонившись к дубу и буквально сползая на землю по шершавой черной коре. У него был сильный, но тихий голос. Голос человека, который от усталости едва не валится с ног.

– Тебе я уж точно помог, – процедил Аудун, не сводя с воина золотисто-медовых глаз. Что удивительно, никто здесь ни разу не обратил внимания на его глаза, будто с такими тут ходил каждый второй. А ведь они отличались от человеческих, и сильно.

Беловолосый дернул уголком губ, решив не тратить силы на полноценный смешок.

– Гуннар, – представился он. У нордманов это говорило об известной степени доверия, здесь не было принято называть свое имя тому, кого собираешься убить.

– Аудун, – прозвучало в ответ. – Ты был их пленником?

– Пусть так, – вздохнул Гуннар, прикрыв глаза и откинув голову назад. – Там, в ложбине за дубом эриль, но его крепко приложили обухом секиры, может и не очухатся.

Аудун уже потерял к разговору всякий интерес, его вполне устраивало хотя бы то, что беловолосый не собирается ввязываться в драку. Он стал шарить по трупам берсерков в поисках драконьего клыка. Их оружие ему было ни к чему, не к такому он привык, а кольца, браслеты и прочие вещи, которые годились на обмен, его тем более не интересовали, ибо таких он мог заполучить столько, сколько потребуется.

– Украли что? – спросил Гуннар, не открывая глаз.

– А если так? – Аудун глянул на него, не переставая обшаривать тело очередного берсерка. Похоже, если у них и был главный, то ни доспехами, ни оружием он не отличался от остальных. А это значит, что придется обыскать каждого.

– А если так, то у скалы по другую сторону от костра за камнем яма, убранная ветками и землей, там у них схрон, – медленно проговорил беловолосый. – И прекращай огрызаться, златоглазый, не враг я тебе.

– Не то разозлишься? – хмыкнул Аудун, подходя к камню, на который указал Гуннар. Он пошарил за камнем рукой и действительно натолкнулся на охапку веток, присыпанных землей. В густой тени, образованной камнем и скалой, даже днем это место было бы непросто заметить. Он откинул ветки и достал из ямы увесистый мешок.

– Не то разозлюсь, – тихо подтвердил беловолосый. Аудун чувствовал в нем большую силу, но не мог уловить ее природу.

– А ты, как погляжу, отменный воин, – вновь заговорил он, вытряхивая содержимое мешка на землю перед костром. – Как же попал к этим головорезам?

– Захотел и попал, – Гуннар, наконец, открыл глаза, его зрачок тут же дернулся и стремительно сжался, реагируя на яркий свет. Аудуну на мгновение показалось, что зрачок у воина не круглый, как у человека, а вытянутый по вертикали, точно у кошки. Но потом он еще раз посмотрел на Гуннара и увидел обычные человеческие глаза.

– Охотник за головами что ль? – хмыкнул Аудун. – Нанялся к хортенскому годи убивцев истребить?

– Не нанимался я ни к кому, – воин с кряхтением поднялся и подковылял к костру, вытягивая вперед сильные жилистые руки, явно исхудавшие от нехватки пищи. – Я давно уже ни к кому не нанимаюсь. Но цель была такая, да.

– А прошлое твое, я полагаю, касается лишь тех, кому в нем нашлось место, так? – он на мгновение перестал перебирать сокровища берсерков в поисках своего клыка и посмотрел на Гуннара. Тот спокойно выдержал его взгляд, в желтоватых глазах отражалось пляшущее пламя. Едва ли – только этого костра. Сотен, тысяч костров, а еще – пылающих городов.

– Верно, – кивнул беловолосый, позволив себе нечто, отдаленно напоминавшее улыбку. – Я, как и ты, пришел сюда издалека. Меня тут назвали ульфхеднаром.

– Вроде этих? – Аудун кивнул на трупы берсерков, вновь продолжив остервенело рыться в барахле бандитов. На мгновение он заинтересовался беловолосым воином, но мгновение то минуло и на передний план вновь вышел поиск амулета, без которого ему не взять под контроль собственную силу.

– Вроде этих, – кивнул Гуннар, вновь улыбнувшись, в этот раз – как-то двусмысленно. – Только одиночка.

Аудун пропустил его слова мимо ушей, потому что в груде разнообразных украшений из железа, бронзы, латуни и даже серебра отыскал то, зачем пришел. То, что стоило больше всех драгоценностей, которые он смог бы найти в землях нордманов. Клык последнего дракона.

Выглядел клык как… клык, только большой, больше медвежьего, в простой оправе из матовой стали на черном кожаном шнурке. Аудун тут же надел его на шею, пряча под рубахи. Ничего не изменилось, никаких новых ощущений, но воин знал, что чары амулета уже начали подавлять его проклятый дар.

Он сбросил с рук опротивевшие лоскуты ткани и стал трогать разбросанные перед ним предметы, перебирая их один за другим. И ничего с ними не происходило. Ровным счетом ничего. Он вновь контролировал свою силу.

– Ты, кстати, ранен, – неожиданно донеслось из темноты. Настолько неожиданно, что Аудун тут же вскочил на ноги, выставляя перед собой скрамасакс, который будто сам метнулся ему в руку, хотя мгновением раньше лежал в стороне у трупа берсерка.

– Воу, поспокойнее! – произнес человек, выступая из темноты. Он был невысок, ростом примерно с самого Аудуна, на первый взгляд довольно крепок, но несколько худ. Его длинные черные волосы, растрепанные, налипли на лицо. Довольно молодое лицо с глазами… да, таких людей Аудун не раз встречал на своем пути. Юнцов, что повидали достаточно, чтобы их глаза выцвели, приобретя сероватую прозрачность с налетом отстраненности, что свойственна лишь глазам стариков.

Он подошел к костру и Аудун увидел, что руки его плотно связаны веревкой, а льняные штаны и рубаха в грязи и порваны в дюжине мест. Он позволил себе расслабиться и отбросил скрамасакс, осознав, что перед ним тот самый пленник, о котором говорил Гуннар.

– Я Лейв, – представился он, подходя ближе. – Благодарю, что спас мне жизнь. Не знаю, как беловолосый, но я уже не надеялся вернуться с этого острова живым.

– И не вернулся бы, – уронил Гуннар. Он сделал пару шагов к Лейву, подхватив с земли брошенный Аудуном скрамасакс. Глаза эриля сощурились, он присел, готовый обороняться. Но Гуннар нарочито медленно вытянул вперед нож, ткнув им в веревочные путы. Лейв, с опаской глядя на воина, вытянул вперед связанные руки. Свистнуло наточенное до невероятной остроты лезвие (все ж берсерки знали, что оружие, которым они кормятся, надлежит содержать в безупречном состоянии) и эриль улыбнулся, свободно разводя руки в стороны.

Он кивнул Гуннару, тот с непроницаемым видом уронил скрамасакс на землю, да так, что нож воткнулся острием в каменистую почву. Аудун, наигравшийся с сокровищами берсерков, поднял взгляд на беловолосого. Они несколько мгновений смотрели в глаза друг другу, потом Гуннар развернулся и не спеша двинулся в сторону бухты.

– Рад бы потолковать, да мне пора, – произнес он, не оборачиваясь. – Может, свидимся еще.

– Оружия не возьмешь? – Аудун поднялся, пристально глядя в спину воина, тот на мгновение замедлил шаг.

– Тут не используют оружия, что будет мне по руке, – вкрадчиво проговорил беловолосый и вновь ускорился.

– Лодку не тронь, – буркнул Аудун, не отрывая взгляда от спины воина, что уже почти скрылась в полумраке.

– Лодка мне не нужна, – тихо проговорил тот и растворился в ночной тьме. Аудуну могло показаться, но последние слова Гуннар проговорил с едва уловимым смешком.

Лейв тем временем бесстыдно шарил по трупам. С одного он снял шерстяной плащ, с другого – худ. На данный момент копался в поясных кошелях третьего.

– А боги твои не будет против, что мертвых обираешь? – решил пошутить Аудун. Настроение у которого после обнаружения клыка подскочило до самых небес, черных и непроглядных, напрочь лишенных звезд в эту хмурую холодную ночь.

– Боги мои говорят, что забрать свое – не значит мертвых обирать, – эриль явно шутки не понял. – Плащ и худ мои были, а насчет этого, – он выудил нечто из кожаного мешочка, что висел на поясе одного из погибших берсерков, и протянул вещицу Аудуну. – Это забрать позволишь?

– Ты разрешения у меня спрашиваешь? – Аудун изогнул бровь. На узкой ладони Лейва лежал круглый предмет из серебра. По периметру предмета выведены руны, в центре – девятиконечная звезда с руной на каждом пересечении, а посреди звезды – молния с головой рогатой змеи. Руны были знакомые, такие в ходу у нордманов Вестфольда, но отчего совсем не читались, складываясь в абсолютную бессмыслицу, а некоторые имели нестандартное начертание.

– Разумеется! – Лейв удивился не меньше самого Аудуна (удивился удивлению, так сказать). – Ты сразил этих людей и все, что принадлежало им, теперь по праву твое.

– А твои худ и плащ? – улыбнулся воин. – Тоже мои?

– Хм, – Лейв почесал висок. – Нестыковочка, ага. Формально…

– Ладно, мне все равно, – прервал его Аудун. – Не претендую я на твои шмотки. И на эту штуку тоже, хотя интересная она, не спорю. Что это, знаешь?

– Догадываюсь, – многозначительно изрек Лейв. Он сел на землю рядом с костром и рывком оторвал лоскут от подола рубашки. Затем поводил взглядом вокруг, пока не наткнулся на узкую тонкую веточку, взял ее в руки и сунул в огонь. – Это оружие, древнее. С тех времен, когда здесь предки нордманов жили. От них мало что осталось, а что есть – то Хель пойми для чего нужно. Но кое-что, кое-какие вещицы свою силу сохранили.

Лейв достал веточку из огня, подул на нее, чтобы погасить пламя, и стал водить опаленным концом по льняному лоскуту, оторванному от рубахи. Он что-то бурчал себе под нос, Аудун, глядя ему через плечо, видел, что эриль рисует руны. Ис и Перт он узнал, третий символ представлял собой незнакомый рунескрипт, в котором соединялись черты Ивар и Сол.

– И что это оружие делает? – полюбопытствовал Аудун. Не сказать, чтобы он на слово поверил эрилю, мол, перед ним древний артефакт невиданной силы, с другой стороны – Лейв не производил впечатление безумца и точно верил в то, что говорил.

– Как бы это сказать, –протянул парень. Он положил артефакт на тряпицу с рунами, а потом свел углы тряпицы так, чтобы получился мешочек. – Эта штука блокирует колдовство. Мое так точно. Но теперь, – он широко улыбнулся, глядя на дело рук своих. Затем сунул неказистый мешочек за пазуху. – Теперь я его, скажем так, сделал безопасным.

Он поднял глаза, поймал взгляд Аудуна, зацепился за него и улыбка тут же покинула молодое лицо. Воин почувствовал, что в парне шевельнулась сила, мощная, глубокая, еще далеко не в полной мере контролируемая им самим. Лейв действительно был шаманом, таких нордманы звали эрилями. И знаний его оказалось достаточно, чтобы понять – перед ним не человек.

– Кто ты? – медленно произнес он, не отрываясь от глаз Аудуна. В его взгляде смешались восторг и страх, причем второй парень честно силился превозмочь. Но не получалось. – Ты ведь не человек. Больше, чем человек. Но… кто?

– Слушай, – Аудун на мгновение зажмурил глаза и потер переносицу, размышляя о том, что, возможно, парня придется убить. – Давай я не буду отвечать на этот вопрос, а ты не будешь его больше задавать. Никогда и никому, идет? Тем более, что вряд ли мы еще когда-нибудь увидимся.

– Я не знаю, кто ты, – Лейв будто бы не услышал его слов. Он не моргал и даже, кажется, не дышал. – Но я видел тебя. В своих странствиях по океану вюрда. Ты пришел, чтобы изменить этот мир, ты…

– Парень, рад был познакомиться, но теперь – прощай, – Аудун отвернулся. Теперь все ясно, подумал он, наверное – местный дурачок. Тогда пусть живет, все равно ему никто не поверит.

–… ты пришел сюда, преследуя своего врага, – продолжал Лейв и эти слова заставили Аудуна вновь повернуться к эрилю. Воин больше не улыбался, его желваки напряглись. – Но ты потерял его след. Ты идешь за ним, потому что он обещал…

– Откуда ты это знаешь? – взревел Аудун. Он подскочил к Лейву и схватил его за плечи, поднял над землей, пронес несколько шагов и прижал спиной к высохшему дубу. – Никто здесь не может знать об этом! Откуда?!

– Я видел это! – прокричал в ответ Лейв. Удивительно, но страх исчез из его глаз. В них все ярче разгоралось новое чувство и оно еще меньше понравилось Аудуну. Названия у этого чувства не было, зато было название тем, кто жил этим чувством. Их называли фанатиками. – Видел в изменчивых потоках вюрда! Много лет назад!

Аудун медленно опустил эриля на землю. Внимательно посмотрел на него. Волна ярости, порожденная непониманием, быстро опадала. Аудун ненавидел сталкиваться с тем, чего не понимал или о чем ничего не знал. В последнее время это происходило настолько редко, что он совсем позабыл – даже для него в этом мире остается немало загадок.

– Так ты эриль? – сурово спросил он.

– Эриль, – кивнул Лейв, не отводя своих льдисто-прозрачных глаз. Такие глаза могли быть только у истинного нордмана.

– Шаман стало быть? – спросил Аудун, уже мягче. – Рунный шаман, как здесь говорят.

– Можно и так сказать, – Лейв пожал плечами, все еще неотрывно глядя в глаза воина, который был больше, чем человек.– В Вестфольде говорят иначе. Здесь говорят – читающий вюрд.

– Вюрд – судьба? – уточнил Аудун.

– В одном из аспектов, – вновь пожал плечами Лейв. Он тоже позволил себе расслабиться и бочком медленно покинул узкое пространство между дубом и могучей грудью Аудуна.

– Раз знаешь, зачем я пришел, то можешь мне помочь? – невозмутимо полюбопытствовал Аудун. Он не просил помощи, его тон подразумевал иное – он говорил о том, что может позволить эрилю помочь себе.

Оказавшись в землях нордманов, Аудун потерял часть своих сил и уже не мог с легкостью читать людей. В принципе, это не было проблемой, он неплохо обходился без своих особых способностей и пары фраз ему обычно было достаточно, чтобы узнать о человеке все необходимое. Вот только Лейва он пока не понимал, точнее – понимал не до конца. Зато уже не сомневался, что парню можно доверять.

– Это будет честь для меня, – эриль уважительно склонил голову. – Более того, я прошу разрешить мне разделить с тобой твой путь.

– Не думаю, что он будет простым, – хмыкнул воин, прищурив глаза. – Я уже давно иду за своим врагом и тут каждый шаг сопряжен с риском. А для смертного этот риск и вовсе неподъемен.

– Я сдюжу, – пообещал Лейв, тоже дернув уголками губ в подобии улыбки. – Если позволишь.

– Как хочешь, – развел руками Аудун. Он внезапно понял, насколько это большая удача в его положении – найти столь сильного шамана. – Так ты можешь сказать, где мой враг?

– Думаю, я здесь в том числе для этого, – проговорил эриль с двусмысленной улыбкой, подтекста которой воин не понял. – Пути вюрда неисповедимы.

– Однако ж, ты их упорно исповедуешь, – непроизвольно у Аудуна вырвался смешок, навеянной удивительной близкой аналогией. – Ну да ладно, что тебе нужно, шаман? Его вещь?

– Именно, – кивнул эриль. – Но, полагаю, ее у тебя нет.

– Нет, – согласился воин. – Но есть кое-что получше. Его образ. Долгое время подпитываемый моим гневом, а потому столь яркий, что станет маяком лучше всякой вещи.

Лейв не ответил. Он коротко кивнул и, подобрав один из бесхозных клинков, стал чертить на земле руны, раз за разом останавливаясь и задирая голову к небу. Что-то подсчитывал, прикидывал (губы его при этом беззвучно шевелились), затем снова возвращал взгляд к земле и, щурясь в свете костра, выводил острием клинка идеально ровные узоры тайных ставов.

Аудун отошел, чтобы не мешать эрилю и посмотрел вверх. Небо над островом оказалось неожиданно чистым, хотя везде вокруг его затягивали темные низкие тучи. Воина это не удивило. Удивило его то, насколько судьба оказалась благосклонна к нему. Но лишь подумав об этом, Аудун поспешил перевести мысль в другое русло.

Он посмотрел на трупы берсерков, сосредоточившись на том, что с ними тоже нужно что-то делать. Они хоть и выбрали не тот путь, все же оставались воинами и теперь их судьбы уже не во власти живых. Посему – справедливо и тела отдать на суд их богов. Но как? Сжечь или похоронить? Ведь нордманы делали и так и так, в зависимости от того, кому служил человек при жизни, – асам или ванам. Потом Аудун понял, что это глупый вопрос. Берсерски посвящали свои жизни Всеотцу. Значит – сжечь.

Лейв тем временем уже закончил, нарисовав на земле идеальный круг и вписав в него с десяток рунических символов. А в самом центре круга Аудун разобрал трискель и довольно странный гальдрамюнд, каких ему раньше видеть не доводилось. Эриль сделал все быстро и четко, явно был мастером своего ремесла, несмотря на очевидную юность.

Парню не пришлось ничего объяснять, Аудун видел массу подобных ритуалов. Они вошли в круг и воин протянул шаману обе руки, закатав рукава до локтей. Эриль сделал то же самое и они схватились за предплечья друг друга.

Лейв прикрыл глаза и сосредоточенно забубнел. Интересно, подумал Аудун, а он понимает, что слова эти едва ли что-то значат и произносятся лишь с целью повышения концентрации? Может и понимает, но пока не хватает опыта делать все, что нужно, без слов.

Он ощутил легкое покалывание в районе предплечий, потом что-то коснулось его сознания, едва уловимое движение чужой мысли, но этого было достаточно. Аудун не рискнул открыть эрилю свой разум, он просто восстановил в сознании образ своего врага так ярко и четко, что аж похолодел от вмиг пробудившегося гнева. Эриль это почувствовал и даже слегка дернулся, коснувшись столь мощного несдерживаемого чувства.

В отличие от шамана Аудун не закрывал глаза, за свою долгую жизнь он овладел собственным сознанием на таком уровне, что доступен совсем немногим. Вообще, он и сам мог бы провернуть нечто подобное, причем в разы быстрее, но, последовав за своим врагом сюда, он отчего-то утратил некоторые из своих способностей. Это как потерять в бою правую руку, будучи обоеруким бойцом, – умение осталось при тебе, ты отлично знаешь, как выполнять мельницу и другие приемы с клинками в обеих руках, вот только второй меч взять физически не можешь.

Он увидел, как руны в кругу и гальдрамюнд в центре замерцали синеватым пламенем. Колдовской огонь не горел, скорее едва теплился, шаман не вливал в символы слишком много энергии, для ритуала этого не требовалось.

– Вижу, – наконец проговорил он, не открывая глаз. Голос его был сухим и хриплым, из него будто выпили всю жизнь. – Он далеко на западе, по ту сторону Южного моря.

Лейв сглотнул. Толи оказался недостаточно силен, толи определенные ритуалы давались ему с трудом. Тут же Аудун подумал, что возможна и третья причина, которая его совсем не устраивала. Этой причиной мог быть тот факт, что его враг, оказавшись здесь, не растерял свои силы, как он сам. Да и плевать, тут же одернул себя Аудун, все равно найду и уничтожу!

– Он не знает, что ты идешь следом, – продолжил Лейв. Его лоб покрылся испариной, и виной тому был вовсе не жар от костра. – Не могу понять, он вообще не думает о тебе, будто не знает тебя. Но за ним… За ним целый народ.

– Какой еще народ? – не выдержал Аудун, хотя знал, что сейчас Лейвом владеет не тот транс, в котором шаман может адекватно общаться.

– Народ великих воинов, – эриль будто услышал его вопрос. – И король этого народа тоже стоит за его спиной. Король и войско его. Тебе не одолеть своего врага в одиночку, он часть их и они будут биться за него с кем угодно. Ох! – брови шамана подлетели вверх, будто он хотел широко открыть глаза, но веки его не дрогнули. – Их король… и другой, колдун… они…они!

Он издал резкий булькающий звук и обессилено свалился на руки Аудуна, который подхватил вмиг ослабевшее тело шамана и аккуратно уложил его на землю.

Лейв разлепил веки и в первое мгновение на месте его зрачков Аудун видел лишь подернутые кровавой сеткой белки. Потом зрачки шамана заняли свое естественное положение, он моргнул и сел. Капли пота высыхали на его лбу, кожа, во время ритуала принявшая оттенок серого пергамента, возвращала себе нормальный тон. Жизнь вновь наполняла молодое тело.

– А теперь поясни, – Аудун сел напротив шамана на корточки, только сейчас заметив у того на плаще латунную фибулу в форме трискеля.

– Да я вроде все сказал, – Лейв повел плечами, будто разминая их. – Враг твой о тебе ничего не знает, будто забыл. Живет другой жизнью, стал другим человеком. Частью этого северного народа. Народ тот похож на народ нордманов – столь же могуч и воинственен. И отчего-то они все с ним, я видел образ, будто они как единая стена, монолит. Чтобы свалить одного – нужно свалить всю стену.

– А что за король там? – Аудун еще не совсем понимал в чем дело, но уже начал прикидывать в голове дальнейший план действий.

– Вождь их, сильный очень, – Лейв поджал губы и посмотрел в огонь. – отчего-то и он вместе с твоим врагом, доверяет ему. Придешь туда в одиночку – одолеют тебя, каким бы сильным ты не был. И подобраться не получится, у них тоже колдуны есть.

– Посильней тебя? – с вызовом спросил Аудун. Он не хотел задеть чувства эриля, но тому нужен был стимул, быть может, шаман сумеет припомнить что-то еще из своего видения.

– Один точно, – Лейв неожиданно перевел взгляд на Аудуна. – Он даже тебя посильней. Не сочти за дерзость.

– Не сочту, – хмыкнул Аудун, поднимаясь. – Я все понял. Как этот пес заручился такой поддержкой – будем разбираться на месте. Сначала нужно до него добраться. Целый народ, говоришь, за ним? И король?

– Верно, – эриль покачал головой. – Большая сила, слишком большая…

– Сожжем их, – Аудун внезапно перевел тему, ткнув пальцем в ближайшего берсерка. Как обычно, чтобы принять окончательное решение, ему нужно было отвлечься.– Но потребуется костер побольше.

Он пошарил взглядом вокруг и уверенно двинулся к тропинке, что уводила к песчаной бухте. Благо, в древесине на острове недостатка не было.

– Чтоб врата в Вальхаллу оставались для них навечно закрыты! – сплюнул эриль и пошел вслед за Аудуном.

– Думаю, их с нетерпеньем ждут в другом месте, – хмыкнул воин, который уже точно знал, что ему делать дальше. – Я бы назвал это иначе, но вы зовете Хельхеймом.

– А ты бы как назвал? – заинтересовано спросил Лейв.

– Ты не поймешь, – буркнул Аудун. – Я бы назвал это полной задницей.