Лошадь Молния

ГЛАВА 8

– Что это значит, черт побери? – спросил Ваксрот.

Он находился в своем шикарном кабинете, со стенами, обшитыми панелями из розового дерева, мебелью ручной работы и картинами маслом с пейзажами и маяками. Искусно вытканный ковер был привезен из Персии. На серванте стояла ваза с восковыми фруктами.

Кабинет располагался над кондитерской. Большинство кондитерских магазинов привлекают детей, но в этот дети никогда не заходили за покупками, поскольку цены были впятеро выше обычных. Стеклянные банки с драже, ирисками, лакрицей и мятными леденцами покрывал толстый слой пыли. Банку с карамельками не открывали лет десять. Кондитерскую посещали исключительно взрослые мужчины, проходящие через нее по пути в заднюю комнату, или чтобы подняться по боковой лестнице в кабинет Ваксрота.

Летом в кабинете без окон было очень душно. Ваксрот не хотел, чтобы кто-то подглядывал в окно во время его деловых встреч. Кабинет отделяла от лестничной площадки толстая тяжелая звуконепроницаемая дверь. Замок на двери отсутствовал. Ваксрот не хотел, чтобы кто-то подслушивал у замочной скважины. Когда Ваксроту хотелось уединения, один или двое из его приближенных стояли у двери и никого не пускали, а когда громилы Ваксрота вас не пускают – вы, как правило, остаетесь снаружи.

Кабинет был довольно большим, как и положено кабинету солидных дельцов, но при этом не казался просторным, потому что Ваксрот, будучи крупным мужчиной, занимал все пространство за столом, а Гроган, будучи поистине очень крупным мужчиной, занимал бо́льшую часть пространства перед столом. Диане повезло, что она была девушкой довольно стройного телосложения, так что ей едва хватило места втиснуться за спиной Ваксрота, чтобы помассировать ему шею и плечи. Однако это проявление заботы лишь рассердило Ваксрота, и он отмахнулся.

– Лучше принеси мне выпить.

Диана молча подчинилась. Подойдя к буфету, она откупорила хрустальный графин и разлила виски в три бокала. Один она поставила перед Ваксротом, второй протянула Грогану, третий оставила себе. Ваксрот, которому не нравилось, что Диана любезничает с Гроганом, сердито взглянул на нее, но девушка тряхнула своими длинными рыжими волосами и сделала вид, что ничего не заметила.

– Что стряслось, босс? – спросил Гроган.

На столе Ваксрота лежала раскрытая газета. Он постучал по ней пальцем.

– Здесь говорится, что Чалый Бродяга участвует в "Классике Дерка". Это какая-то ошибка. Чалый Бродяга мертв. Не может быть другой лошади с такой же кличкой. Это создало бы путаницу в записях о родословных. Следует вычеркнуть эту кличку из списка участников.

– Нет, босс. Это тот же самый жеребец. Видимо, его не забили.

– Его не могли не забить. У него была сломана нога. Я видел собственными глазами.

– Наверное, ему решили вылечить перелом.

– Переломы у скаковых лошадей не лечатся.

– Думаю, поэтому-то соотношение ставок и выплат такое высокое. Я сходил посмотреть на коня. Нога выглядит, как новая.

– Нога может выглядеть как угодно, но кости не срослись. На это уходят месяцы. Владельцы, должно быть, спятили. Кто, черт возьми, мог… – Ваксрот на мгновение замолчал, уставаясь на газетную страницу. – Финстер и Тайс?

– Да, босс. Финиш и Голди.

– Эта пара неудачников купила скаковую лошадь?

– Вот, что я скажу, босс. – Гроган откинулся на спинку кресла, насколько это было возможно при его-то габаритах. – Думаю, они поняли, что никогда не смогут вернуть вам долг, и они в отчаянии. Настолько в отчаянии, что решили рискнуть и выпустить на скачки скаковую лошадь с едва-едва залеченной травмой. Не уверен, может ли их жеребец бегать. Ему, наверное, очень больно.

– Почему ты так считаешь?

– Конь стал с норовом. А конюхи говорят, раньше он был спокойный. Теперь они его тронуть боятся. Финиш и Голди наняли какого-то подростка для ухода. По неизвестной причине, коню нравятся дети. Еще они наняли Нэшнл Корди жокеем. Никто из других жокеев даже подойти близко не может.

Выражение лица Ваксрота постепенно изменилось. Гроган уже видел подобное раньше, когда Ваксрот играл в карты или наблюдал, как какой-нибудь простофиля берет кредит под грабительские проценты. Хороший игрок знает, как хранить бесстрастное выражение на лице и не выдавать своих эмоций. Но поистине хороший игрок знает, как выразить те эмоции, которые он хочет показать. Сейчас Гроган видел, как Ваксрот придал лицу равнодушное незаинтересованное выражение.

– Да неужели?

– Так и есть, босс, – сказал Гроган.

– Диана, иди приведи себя в порядок, – сказал Ваксрот, не поворачивая головы.

Диана бросила на него злобный взгляд, пропавший впустую, поскольку Ваксрот не смотрел на нее. Она осушила бокал и ушла. Ваксрот дождался, пока закроется дверь.

– Мне кажется подозрительным, что лошадь, сломавшая ногу, снова готова к скачкам, – сказал он. – Узнай, к какому ветеринару они обращались.

– Ни к одному из здешних, босс. Я слышал, они возили коня в какую-то горную деревушку.

– Узнай ее название.

– Барренсток, босс.

Ваксрот выглядел удивленным.

– Ты уже знал.

– Вы же велели мне следить за Финстером и Тайс, босс, – напомнил Гроган. – На тот случай, если понадобится пригласить их сюда для небольшой беседы.

– Да, было дело. Молодец, Гроган. Барренсток, говоришь? Хм, наверное, в этом Барренстоке живет хороший ветеринар? – спросил Ваксрот, хотя догадывался, что это не так. Ему хотелось услышать ответ Грогана.

– Нет, босс, – покачал головой Гроган. – Всего несколько ветеринаров во всей стране способны прооперировать скаковую лошадь, и все они сотрудничают с конюшнями. В горах нет конюшен для скаковых лошадей.

– Верно. – Ваксрот побарабанил пальцами по столу. – Но, может, там живет какой-то хирург, ушедший на пенсию несколько лет назад.

– Не могу знать, босс.

– Они держат коня на обезболивающем?

– Нет, босс. – Гроган был уверен на все сто. – Макгул осматривал жеребца, когда он вновь появился в конюшне. Он бы распознал допинг.

Ваксрот рассмеялся. Смех звучал неприятно. Гроган как-то встречал выражение "сардонический смех", и догадался, что его-то сейчас и слышит.

– Что смешного, босс?

– Макгул. Иногда то, что мы ищем, лежит прямо у нас под носом, а мы этого не замечаем.

– Чего?

– Не бери в голову, Гроган. Я не желаю, чтобы этот конь участвовал в скачках. Я вложил в них уйму денег, и не хочу, чтобы появилась какая-то "темная лошадка" и спутала все карты. Неважно, со сломанной ногой или нет.

– Вы хотите, чтобы я занялся Финишем, босс? – просиял Гроган. – Я мог бы этим заняться, без проблем.

– Нет, я не хочу, чтобы ты ломал Финстеру руки.

– Вы уверены? Мне кажется, он заслужил. Знаете, он считает себя умником, а таких типов надо ставить на место. И он не сможет расплатиться по долгам. Голди тоже. Я мог бы переломать руки им обоим.

– Сломав им руки, ты не снимешь лошадь с соревнований. Я хочу, чтобы ты…

– Я мог бы переломать им ноги. Давненько не занимался ногами. По крайней мере месяца два. Это было бы так романтично: лошадь и ее владельцы, все со сломанными ногами.

– Да угомонись ты с этими сломанными ногами. Найди того новенького парня, Ланцета. Скажи, что у меня есть для него работа. А ты пойдешь с ним, прикроешь.

– Куда пойду, босс?

– К Корди. Он помешает ей выступить на этой лошади.

– Вот это другое дело, босс, – обрадовался Гроган, опрокидывая в себя остатки виски. – Вы хотите, чтобы я показал новенькому, как ломать девушке руку? Я справлюсь. Хорошо, когда молодое поколение перенимает опыт. А то многие молокососы вообще ничего не умеют. Им дают нож для колки льда или кусок свинцовой трубы, отправляют на улицу и ожидают профессионально выполненной работы. Это стыд и позор. Впрочем, – добавил он, – Финиш с Голди просто найдут другого жокея.

– Нет, – отрезал Ваксрот. – Я так не думаю. В любом случае, никто из вас не станет ломать Корди руку. В последнее время мы ломаем слишком много рук. Как и любой другой способ убеждения, он теряет свою эффективность, если повторять его раз за разом. Нет, на этот раз мы применим другой метод. Пусть Ланцет совратит ее.

– Чего?

– Обесчестит.

– Это помешает ей участвовать в скачках?

– Еще как.

– Сомневаюсь, босс. Некоторые девушки после такого совсем падают духом. Но другие быстро приходят в норму. Мне кажется, Корди как раз из таких.

– Это особый случай.

Гроган знал кто из них двоих босс. Ваксрот прокручивал несколько довольно сложных схем, приносящих ему немалый доход, но не горел желанием объяснять, как они работают, во всяком случае Грогану. Ваксрот всегда давал ему понять, что Гроган – подчиненный, от которого ожидают беспрекословного выполнения приказов. Ему не полагалось задавать вопросы, если только этого не требовалось для четкого понимания приказов. Гроган лишний раз убедился в этом.

– Вы хотите, чтобы Ланцет завел шуры-муры с этой девушкой?

– Мы говорим не о соблазнении, Гроган. Она не должна наслаждаться романом. Я хочу, чтобы Ланцет провернул все более грубо. Вельвет Браун доставила мне проблемы. Пора ей уяснить, что, если она хочет преуспеть в своем деле, придется идти на уступки.

– Босс, чего ж вы сразу не сказали? Для этого дела вам не нужен Ланцет. Я и сам могу справиться. – Гроган ухмыльнулся, показав полный рот щербатых зубов. – Никаких проблем.

Мысли Ваксрота уже переключились на другие заботы. Он раскрыл перед собой бухгалтерскую книгу и, не поднимая от нее глаз, сказал:

– Ты слишком уродлив.

– Это потому что вы смотрите на меня спереди. А профиль у меня классический.

На этот раз Ваксрот все-таки оторвался от книги и поднял взгляд. Гроган услужливо повернул голову набок.

– Твой профиль выглядит так, – сказал Ваксрот, – словно по нему прошлось стадо верблюдов.

– Эх.

– Гроган, ты выглядишь, как здоровенный, подлый, крутой громила. Ты и должен так выглядеть, за это я тебе и плачу. Когда я посылаю тебя сотворить что-то подлое и жестокое, ты выглядишь, как подобает. Но если такая милая девушка, как Нэшнл Корди, заявит, что ты ее изнасиловал – все ей безоговорочно поверят. Никто не усомнится в ее словах, даже если я найду пятерых парней, готовых поклясться, что в этот день ты играл с ними в карты на другом конце города. Но все будет иначе, если она обвинит молодого, красивого и стильно одетого паренька, такого, как Ланцет. Когда он с невинным видом признается, что все было по обоюдному согласию, найдется немало людей, кто ему поверит. Дело развалится. А в качестве вишенки на торте, это пятно на репутации Корди поставит крест на ее контракте с "Пивоварней Дерка". Так она станет более сговорчива, когда я в следующий раз сделаю ей предложение.

На лице Грогана появилось сомнение, но он не стал спорить.

– Хорошо, босс. Я разыщу Ланцета и скажу ему, что делать.

Ваксрот перелистнул страницу бухгалтерской книги и обмакнул перо в красные чернила.

– Займись этим. И пришли Диану обратно.

Когда Диана вернулась, Ваксрот погрузился в подсчеты. Тихо закрыв дверь, она пересекла кабинет и коснулась его плеча. Ваксрот не обратил внимания. Не отрываясь от своих дел, он буркнул:

– Будь готова к ужину в семь. Надень вечернее платье, это званый ужин. Я хочу, чтобы ты выглядела превосходно. Сделай прическу, если считаешь, что так будет лучше.

– Хорошо, Вернер.

– И я хочу, чтобы сегодня ты больше не пила.

– Да, Вернер. После ужина мы куда-нибудь пойдем?

– Нет. Я останусь поиграть в карты. А ты отправишься домой.

– Я подумала, почему бы нам не провести немного времени вместе? – Диана старалась говорить убедительно, и у нее получилось очень убедительно. Она переступила с ноги на ногу, и вдруг изгибы ее тела показались более соблазнительными, губы – еще более сочными, а волосы – еще более пышными. Немыслимо, чтобы мужчина мог игнорировать призыв, звучащий в ее голосе. – Мы могли бы разжечь камин, поставить свечи и открыть бутылочку…

– Я буду играть в карты допоздна, – прервал ее Ваксрот. – Не жди меня.

Настроение Дианы сменилось с тропической жары на зимнюю стужу. Она бросила на Ваксрота взгляд, который мог бы заморозить арктического гуся в полете. Все было напрасно; в ответ на нее смотрел его затылок. В конце концов, Диана произнесла:

– Да, Вернер.

– Это единорог-потаскун, – заявил Энди.

– Что?

– Я серьезно! Совершенно другая порода единорогов. Их привлекают вовсе не девственницы. Дай ему волю – он нацепил бы подковы с ремешками на лодыжках.[38]

– Энди, – терпеливо сказал Лахтенслахтер, – тебе семнадцать лет. Никто не ожидает, что у тебя богатый опыт в этом деле. Нет повода смущаться.

– Ну, да. Наверное, нет. А может, есть.

Миновало несколько дней после снежной бури. Вся компания снова пребывала в Фарлонге, на ипподроме "Во весь опор", где Лахтенслахтер с Энди наблюдали за тем, как Корди тренирует Чалого Бродягу. Они пришли рано утром, до начала скачек, когда беговая дорожка открыта для тренировок. Сперва Чалый Бродяга упрямился и пытался кусаться, но вскоре Корди уже резво гоняла его кругами по дорожке ипподрома. Еще полдюжины конюхов вывели своих лошадей. Они дружески приветствовали Корди, на что она отвечала улыбкой или кивком. День обещал быть солнечным и теплым, в центре поля цвели полевые цветы. Слабый ветерок отгонял мух. Идеальный день для езды верхом.

Энди облокотился на столбик ограды и подпер руками подбородок. Он наблюдал за тренировкой Корди и ее коня с угрюмым выражением на лице.

– Если девушка не занимается этим, ее называют добродетельной. Ей восхищаются. А парня, у которого не было этого, считают неудачником. И ему не хочется, чтобы любой прохожий тыкал в него пальцем.

– Энди, трудно предположить, что любой прохожий начнет тыкать в тебя пальцем. На самом деле, никто не станет этого делать. За пределами нашей маленькой компании никто не знает, что у коня мозг единорога. И поскольку все мы, кроме мисс Браун, замешаны в подмене мозга, мы вряд ли станем трубить об этом на каждом углу. Даже мисс Браун согласилась участвовать в нашем плане. Чалый Бродяга выглядит, как обычный жеребец. Мир полон коней с дурным характером.

– Корди ходит в ту же школу, где я учился. Вы не знаете, какие девчонки в этой школе. Почти все обсуждают только три вещи: одежду, макияж и парней. И о этих вещах они готовы говорить до посинения. Если они узнают о… Ладно, я понимаю, что большинство парней моего возраста этого не делали. Но некоторые делали, так что остальным приходится притворяться, что мы одни из немногих.

– Думаю, ты придаешь этому слишком большое значение, Энди, – сказал Лахтенслахтер.

Корди махнула им рукой, они помахали в ответ, наблюдая, как девушка замедлила бег Чалого Бродяги и направила его к ограждению. Лахтенслахтер продолжил:

– Даже выгляди этот конь, как настоящий единорог – кому какое дело до того, что он позволяет тебе за ним ухаживать? Никто бы не стал над тобой смеяться.

Чалый Бродяга перегнулся через ограждение и ткнулся носом в плечо Энди. Корди рассмеялась. Энди оттолкнул морду коня. Он дождался, пока Корди снова выведет жеребца на дорожку, затем повернулся к Лахтенслахтеру и с горечью произнес:

– Видите?

– Думаю, она просто подумала о чем-то смешном.

– Ну да, конечно.

– Энди, я уверен, мисс Браун способна сохранить твою глубокую и мрачную тайну. А вы как считаете, миссис Тайс? – спросил Лахтенслахтер у подошедшей к ним Голди. На ней был легкий замшевый жакет и соломенная шляпка. – Можно ли положиться на умение женщин хранить секреты?

– Не всегда, – ответила Голди. Она сняла шляпку и слегка взъерошила волосы. – Вы удивитесь, но пару раз Финиш сообщал мне кое-что под строжайшим секретом, поэтому я, конечно, заставляла всех подруг поклясться, что они будут хранить тайну, прежде чем им рассказать. И что же? Каким-то образом слухи все равно просачивались наружу. И это были мои лучшие подруги! Никогда не знаешь, кому можно доверять.

– Да, это так. Как ваши дела сегодня, миссис Тайс?

– Довольно неплохо, доктор. Вчера мы немного выиграли, и в сегодняшнем забеге участвует многообещающая лошадь. Финиш сейчас возле паддока.[39] После пробного забега мы собираемся пообедать в кафе при клубе. Не хотите ли с нами?

– Я не голоден, – сказал Энди.

– Для меня тоже еще рановато, – сказал Лахтенслахтер.

Энди проводил взглядом уходящую Голди. Убедившись, что она не может его услышать, Энди спросил:

– Доктор Лахтенслахтер, неужели люди и правда могут зарабатывать на жизнь азартными играми?

– Нет, – решительно заявил Лахтенслахтер. – Это не так. Во всяком случае, если играть по-честному. Не знаю почему, но всегда найдется человек, утверждающий, что выигрывает достаточно, чтобы жить и не тужить за счет азартных игр. Но, если как следует разобраться, выяснится, что он зарабатывает деньги, занимаясь чем-то еще. Например, проводит семинары о том, как выигрывать в азартных играх, или продает книги о том, как выигрывать в азартных играх. Спроси сам себя: зачем ему эти семинары и книги, если он может легко разбогатеть на играх?

– А как насчет подсчета карт?[40] Говорят, таким образом можно повысить шансы на выигрыш.

– В конечном счете ты никогда не останешься в выигрыше, Энди. Подсчет карт может помочь тебе выиграть раздачу или партию, но не позволит тебе постоянно зарабатывать деньги на игре.

– Почему нет? Если я выигрываю раздачу, то получаю деньги.

– Два слова. – сказал Лахтенслахтер, подняв для наглядности два пальца. – Лимит ставки. Чтобы выигрывать, используя подсчет карт, ты должен продолжать делать ставки и оставаться в игре до тех пор, пока не поймешь, что шансы в твою пользу. Тогда ты мог бы сделать крупную ставку и загрести кучу денег. К сожалению, игорными домами управляют не идиоты. Из-за лимита ставки ты не сможешь поставить достаточно большую сумму, чтобы выигрыш возместил деньги, потерянные тобой на предыдущих ставках.

– Ну, хорошо, таковы правила в игорных домах. А как же частные игры в карты, в кости или еще во что-то? В месте, которым никто не управляет.

– Если ты бывалый игрок, и случайно затесался в компанию недотеп, что первый раз в жизни взяли в руки карты – ты вполне можешь вернуться домой со всеми их деньгами в кармане. Именно поэтому так много шулеров околачиваются возле гарнизонов. Солдатам от природы свойственно некоторое безрассудство, они любят рисковать. И, в придачу, много пьют. Но если ты расчетливый игрок, об этом разойдутся слухи, и с тобой не сядет играть никто, кроме таких же умников. Люди, которые играют из рук вон плохо, предпочитают компанию таких же неудачников.

– Хмм.

Энди снова облокотился на перила и продолжил любоваться лошадьми, кружащими по дорожке. Некоторые из них бежали рысью, другие шли шагом. Он продолжил:

– И все же это привлекательная идея – путешествовать и зарабатывать играми деньги, куда бы тебя ни занесло. Не нужно оставаться привязанным к одному месту и работе. Можно посмотреть мир, не живя при этом, как нищеброд. Но, думаю, это и правда не так легко, как кажется.

– Полагаю, это чем-то похоже на побег из дома вместе со странствующими циркачами, – сказал Лахтенслахтер. – Реальность окажется гораздо более грязной и мрачной, чем ожидания.

– Конечно, возможен и другой путь.

– В самом деле? Дай-ка поразмыслить, к чему ты клонишь, Энди. – Лахтенслахтер почесал подбородок, словно и впрямь глубоко задумался. – Уж не думаешь ли ты, по чистой случайности, о лошадиных скачках? Может, какое-то стечение обстоятельств внезапно навело тебя на эти мысли?

Энди как следует обмозговал слова пожилого ученого, прежде чем ответить.

– Доктор Лахтенслахтер, почему, когда взрослые говорят что-либо с сарказмом, это звучит не так саркастично, как из уст подростка?

– Это из-за седины, – заверил его доктор. – Она смягчает наши слова.

– Ладно, так что вы скажете о скачках? Финиш утверждает, что может угадать победителя в одном случае из трех. Разве этого недостаточно, чтобы заработать на жизнь?

– К сожалению, нет. – Лахтенслахтер лишь изредка играл в какие-либо игры, а опыта в скачках почти не имел. Но когда доходило до понимания теории игр, он чувствовал себя уверенно. – Большинство забегов не подстроены, так что опытный завсегдатай скачек и правда может довольно часто предсказать победителей. Но проблема в том, что таких опытных – пруд пруди, и они делают ставки на одних и тех же лошадей. Таким образом выплаты в случае победы становятся довольно скромными. Пусть Финиш выигрывает один раз из трех – выигрыш едва ли покроет два его проигрыша. Вот почему игроки на скачках всегда стараются получить некие сведения из первых рук. Им нужно знать что-то такое, чего не знают другие.

– Хмм, – снова сказал Энди.

Он вспомнил слегка поношенные брюки Финиша и темные края украшений Голди, там, где стерлась позолота. Если они и правда жили за счет выигрышей на скачках, то отнюдь не как сыр в масле катались.

Чалый Бродяга с Корди, пригнувшейся к его спине, снова промчался мимо. Он двигался очень быстро. Лахтенслахтер с интересом проводил коня взглядом, затем сказал Энди, что у него есть другие дела. Вскоре после того, как доктор ушел, Корди снова подскакала к ограждению. На этот раз она спешилась и, к немалому удивлению Энди, обняла его.

– Привет, Корди, – пробормотал Энди.

– Энди, Чалый Бродяга – отличный скакун. У него превосходный аллюр. Я совершенно не заметила слабости передних ног.

– Рад слышать.

Чалый Бродяга снова ткнулся носом в рукав Энди, вероятно, в поисках сахара. Энди огляделся, убедился, что за ним никто не следит, и погладил коня по носу.

– Ему нужно потренироваться выбегать из стартовых ворот, – продолжила Корди. – Начнем завтра, с утра пораньше. – Хотя поблизости никого не было, Корди склонилась к уху Энди и понизила голос. – Энди, мы прошли один круг на полном скаку, и время просто невероятное. Возможно, мы даже побьем рекорд ипподрома.

– Здорово! Финиш и Голди могут выдохнуть.

– Я сдерживала коня во время прохождения других кругов. Финиш не хочет привлекать внимания, иначе ставки будут не таким уж выгодными.

– Ага.

– Держи. – Корди протянула Энди поводья. – Иди, покатайся на нем.

– В этом нет нужды. Я тебе верю.

– Не гони его галопом, глупыш. Мы его так загоняем. Просто немного проскачи рысью. Ты хороший наездник, я видела. Не считая меня, ты лучший наездник в нашей школе.

– Правда? Ты так считаешь? – и снова Энди был на седьмом небе не столько от того, что Корди назвала его хорошим наездником, сколько от осознания, что она и раньше обращала на него внимание. – Честно говоря, я не так уж часто езжу верхом.

– Этому не разучишься. Хотя бы отведи коня обратно в конюшню. Ты ему нравишься.

– Верь или не верь, Корди, но я тоже это заметил.

Корди потрепала Энди по руке.

– Ты все еще смущаешься? Не понимаю, почему парни так из-за этого переживают. Почему ты беспокоишься, что тебя увидят верхом на единороге? Никто ж не знает.

Энди оглянулся по сторонам, высматривая, не наблюдает ли за ними Лахтенслахтер. Нет, доктора поблизости не было.

– Корди, это сложно объяснить.

– Тогда прокатись на нем. Я же знаю, ты любишь ездить верхом, Энди. И уж позволь сказать – тебе не часто выпадет шанс прокатиться на таком коне.

– Нет, правда, мне не стоит этого делать.

– Почему? Финиш не станет возражать. – Чалый Бродяга снова ткнулся носом в Энди. – Видишь, он сам хочет покатать тебя. – Корди одарила Энди очаровательной улыбкой.

– Ладно, несколько кругов никому не повредят, – сдался Энди.

– Просто мне кажется, он не видит во мне личность, – сказал Эдди зеленоглазой девушке. – Я был для него всего лишь одним из экспериментов. А он свято верил в то, что человек способен самосовершенствоваться. Знаешь, как те политики, думающие, что достаточно большим числом принятых законов можно решить любые проблемы. Или учителя, считающие, что хорошее образование – ключ к избавлению от всех невзгод. А для него такой ключ – наука. Мол, она спасет человечество. Да лучше жить в эпоху алхимии.

Эдди почувствовал себя глупо. Не потому, что сказал что-то дурацкое или солгал, а потому что нарушил одно из главных правил свидания, которое гласило: не грузи девушку своими переживаниями.

Конечно, многие девушки говорят, что хотели бы услышать о твоих чувствах. Но на самом деле они так не думают. Они просто ждут, пока ты закончишь, чтобы поговорить о своих собственных проблемах. Когда девушка спрашивает, что у тебя на душе, следует ответить: "все путем" и поинтересоваться ее чувствами.

Будним вечером у Эдди не было выступления в клубе "Мотив Блюза", но он, как и многие другие музыканты, все равно приходил за вдохновением или просто оторваться. Будни плохо подходят для свиданий с девушками. Тем из них, кто имел работу, на следующий день приходилось вставать спозаранку и проводить весь день на ногах, поэтому по вечерам в клубе они не засиживались. А те, кто мог позволить себе зависнуть на будний вечер в клубе, а назавтра отоспаться до полудня, как правило имели ухажеров или папиков, оплачивающих их счета. Или все еще жили с родителями, что было еще хуже.

– Так как у тебя…? – запоздало начал Эдди.

– Все путем, – не дослушав вопрос, ответила зеленоглазая. – А что он думает о твоей музыке?

– Ха! Он ее ненавидит. Он не хотел, чтобы я учился играть на гитаре. Сказал, это сводит его с ума.

"Черт возьми, – подумал Эдди. – Почему я продолжаю выкладывать ей свою душу? Почему с этой девушкой мне так… легко?"

Должно быть, из-за выпивки, решил он. В те вечера, когда он выступал, Эдди выпивал совсем чуть-чуть, а часто и вовсе воздерживался. Но не сегодня, и зеленоглазая девушка тоже была под хмельком. Так, вероятно, ему будет легче подкатить к ней, когда придет время. Но до тех пор ему приходилось пить наравне с ней – и вот вам результат. Он болтал о своем отце. "Заткнись, Эдди", – сказал Эдди сам себе.

Зеленоглазка пододвинула стул ближе. Достаточно близко, чтобы их бедра соприкоснулись. Она наклонилась, почти касаясь груди Эдди своей грудью.

– Эдди, – сказал она, – я обожаю слушать твою музыку. Но если бы мне пришлось слушать, как учишься играть на гитаре, раз за разом повторяя одни и те же аккорды, я бы тоже сошла с ума. И, я так полагаю, причина была не только в игре на гитаре.

– Конечно. Он хотел, чтобы я пошел по его стопам. Стал великим хирургом. Вот в чем крылась проблема, это очевидно.

– Но разве так трудно его понять? Девять из десяти отцов в мире чувствуют то же самое. Они как-то справляются, и их дети тоже.

"Проклятье, возможно она права".

– Возможно, я был неправ, – признал Эдди. – Может, я напрасно все встречал в штыки. Да, так и было. Но он не должен был позволять жителям деревни изгнать меня. Ему следовало заступиться.

– Согласна, – сказала девушка. – Этому нет оправдания. Тут ты прав. – Она встретилась с ним взглядом. – Я понимаю, что ты чувствуешь.

Эдди показалось, что ее глаза блестят от влаги. Она плачет?

– А что случилось с тобой? – спросил он. – Тебя тоже прогнали из твоей деревни?

Зеленоглазка смотрела на свой бокал, слегка покручивая его в руках.

– Что-то в этом роде.

Она снова подняла на него глаза, но тут же отвернулась. Когда девушка вновь заговорила, голос ее звучал тихо и невнятно.

– Эдди, ты считаешь меня красивой?

– Хм? Конечно. Вне всяких сомнений.

Зеленоглазая девушка печально кивнула.

– Все так считали. В этом-то и проблема. Слишком много мужчин приглашали меня на свидания, дарили подарки, угощали напитками. Постоянное искушение. И все они говорили мне, какая я красивая, как сильно они в меня влюблены… Ты же знаешь, как девушки любят слышать такое. Все, что случилось потом – следствие минутной слабости. Родители сказали, что я навлекла на них позор. Жители моей деревни отвернулись от меня. Никто меня не выгонял, ничего подобного. Но я не могла там оставаться.

"Слава богу, – подумал Эдди. – Наконец-то мы говорим о ней, а не обо мне". Довольный тем, что разговор вернулся в привычное русло, он сказал:

– Всем нам рано или поздно приходится уходить из дома. Может, это просто стало для тебя поводом, в котором ты нуждалась.

– Да, возможно. – сказала девушка.

Она потянулась за бутылкой вина и наполнила свой бокал наполовину. Эдди заметил, что она всегда наливала до половины. Может, так ей казалось, что она меньше пьет, хотя Эдди был уверен, что бутылка скоро опустеет.

– Но теперь у меня все в порядке. У меня появился парень, думаю, он хороший человек.

– Конечно, – произнес Эдди, подумав про себя: "И где же он?"

– Мне кажется, Эдди, – сказала зеленоглазка, – тебе стоит помириться со своим отцом.

– Что?

– Он, вероятно, многое понял за прошедший год. Могу поспорить, он скучает по тебе.

– Да ну, к черту! Пусть сам мирится со мной!

– Он к этому и стремится, разве нет? Это тот старикан, что заходил в клуб на прошлой неделе, да? Во время нашего разговора. Если он потратил время и силы, чтобы отыскать этот клуб – значит, он и правда хотел тебя увидеть.

– Ну, он меня увидел. И мы тут же поссорились.

– Не такая уж это была сильная ссора, Эдди. – Девушка коснулась его руки. – Я была неподалеку. В любом случае, сейчас все иначе. Всегда проще поладить с родителями, когда живешь отдельно от них. Ты мог бы начать с коротких встреч и постепенно выработать привычку, как при лечении аллергии.

Эдди задумался над словами девушки. Он понимал, что она права. Теперь, когда они поговорили, ему казалось, что Лахтенслахтер старался загладить вину, сделал первый шаг. Возможно, теперь настала очередь Эдди сделать шаг навстречу. Возможно, пришло время ответить тем же.

– Ты помирилась со своими родителями? – спросил он.

Девушка покрутила бокал, пламя свечи играло в вине.

– Я думала об этом. В моем случае все немного сложнее. Мне придется изменить всю свою жизнь, прежде чем я смогу заговорить с ними. Но я это сделаю. Когда-нибудь сделаю.

– Я пошлю отцу приглашение, – решил Эдди. – Пусть приходит на мой следующий концерт, бесплатно. Мы сможем пообщаться в перерыве между выступлениями.

– Да, хорошая идея. У тебя будет повод прервать разговор, если вдруг вы начнете кричать друг на друга.

– Черт возьми, я этого не боюсь.

– Хорошо.

– И вообще, – сказал Эдди, – он, скорее всего, не придет.