Лошадь Молния

ГЛАВА 6

– Носорог? – переспросил Энди. – Не может такого быть.

– Степной носорог.

– Я не идиот, доктор Лахтенслахтер. Я способен отличить мозг носорога от мозга лошади. Это и был мозг лошади. Вы сами его видели. Вы его вживляли. Мозг, который мы поместили в череп жеребца, выглядел точно так же, как тот, что мы извлекли оттуда. И я оставил его на полке рядом с мозгами других лошадей. Макгул никогда не упоминал даже, что у него есть мозг носорога. Будь у него такая редкость, он бы мне обязательно показал.

Вся компания собралась в столовой за кофе и кексами. Ночь обещала быть длинной.

Диди удалось привязать коня на веревку. От ее прикосновений он чудесным образом успокаивался. Она отвела жеребца на конюшню, где Энди напоил его, накормил сеном и овсом, после чего оставил, не забыв запереть дверь. Когда они с Диди вернулись в замок, уже начало светать. Гроза утихла, но небо оставалось пасмурным, а дождь сменился монотонной моросью. Энди вытер Диди насухо полотенцем, затем разыскал Лахтенслахтера. Тот был в лаборатории, собирал книги среди осколков стекла и упавших полок шкафов. Вручив Энди стопку книг, он велел отнести их в столовую. Сам он последовал за ним, держа подмышкой свиток с какой-то древней рукописью.

– Ассирийцы называли его риму, – сказал доктор после предположения, что Энди, вероятно, перепутал мозг. – Это животное славилось своей дикостью, неукротимостью, огромной силой и ловкостью. У китайцев похожий зверь назывался чжи. Но самое раннее описание – ага, вот оно – дано Ктесием в "Индике".[25] – Лахтенслахтер поднял книгу, продемонстрировав ее остальным. Кожаный переплет был испещрен трещинками, пожелтевшая от времени бумага слегка надорвалась, когда доктор открыл книгу в нужном месте. – ”Дикая белая лошадь, – огласил он, – имеющая во лбу рог в полтора локтя длиной, окрашенный в белый, красный и черный цвета. И весьма быстроногая“.

Лахтенслахтер отложил книгу и взял из стопки другую. На ее обложке виднелась надпись на латыни, но книгу переплели незадолго до того, как доктор купил ее, поэтому кожа переплета выглядела новой.

– Это "Естественная история" Плиния. Он рассказывает о том же животном. ”Очень свирепый зверь, в остальном схожий с лошадью, с единственным черным рогом длиной два локтя, растущим на лбу. Ноги подобны лошадиным и предназначены для быстрого бега“.

Наконец, Лахтенслахтер показал копию "De Natura Animalium".[26]

– Элиан пишет, что персы рассказывали о похожем животном. Они называли его "карадан", что на латыни звучит, как monoceros.[27]

– Ну так не носорог же. – сказал Энди. – Я допускаю, что мог взять по ошибке мозг какого-то дикого животного, похожего на лошадь. Но, думаю, это маловероятно. Возможно, Финиш прав, и конь просто чокнулся. С лошадьми такое бывает. Иногда один лишь взгляд на змею заставляет их психовать неделями. Или, может, причиной стал послеоперационный шок. Доктор Лахтенслахтер, ну с чего вы взяли, что мозг, пересаженный Чалому Бродяге, был от чжи, риму или карадана?

– На эту мысль меня навело описание в "Физиологии", – ответил доктор. Он потянулся через стол за очередным талмудом, где он заложил нужное место гусиным пером. – “Святой Амвросий, святой Иероним и особенно святой Василий – все согласны с тем, что…” – Доктор провел пальцем по странице, прежде чем продолжить, – “его может изловить девственница, потому что при виде нее он подходит и кладет голову ей на колени.”

– Гм, допустим, – сказал Энди. – Но это может быть просто совпадением.

– Притормозите на минуточку, – попросил Финиш. – Если я слышу именно то, что вы говорите, то мое доверие к вам подвергается нешуточному испытанию. Уж не хотите ли вы сказать, что пересадили нашему призовому скакуну мозг единорога?

Лахтенслахтер поморщился.

– Единорог – не научный термин.

– А я и не ученый, доктор. Свирепая лошадь с торчащим из головы рогом, которую способна приручить только девственница – на мой взгляд, это единорог. – Он замолчал и посмотрел на Энди, вопрос читался во взгляде. Голди не постеснялась его озвучить:

– Энди, может, ты все-таки перепутал мозг?

– Энди, что было написано на этикетке? – добавил доктор.

– Не "единорог", доктор Лахтенслахтер, и не "носорог". Все надписи были на разных языках. Некоторые на чем-то похожем на иврит, только это был не иврит.

– Халдейский. Предшественник арамейского.

– Но та надпись была сделана на латыни, и я успел прочитать начало первого слова – "Резин…".

– Или что-то похожее. Животное, о котором мы ведем речь, на латыни называется Rhesynocerotidae Elasmotherium sibiricum[28] – степной носорог.

Энди помолчал, переваривая услышанное. Затем он произнес:

– Оу.

Голди встала и потянулась. Наклонившись над столом, она взяла одну из книг. Это были путевые заметки Ибн Фадлана, книга, с которой Лахтенслахтер ознакомился, но отложил в сторону. Между страниц торчала закладка из зеленой ленты. Она прочитала отрывок вслух:

– “Неподалеку есть широкая степь, и обитает там животное меньше верблюда, но выше быка. У него посередине головы один толстый круглый рог; по мере того, как он приближается к кончику, он становится все тоньше, пока не сделается подобным наконечнику копья. На вид эти животные уродливы, но не таковы, как наши представления о них, когда рассказывают, что они позволяют пленить себя девственницам. Вопреки нашим понятиям, они чисты.”[29]

– Спасибо, Голди, – сказал Финиш. – Что ж, думаю, теперь мы все понимаем, в чем затруднение. Вопрос в том, как мы собираемся его решать.

– Попробую еще раз достать нужный мозг, – сказал Энди. – Макгул, скорее всего, еще не заметил подмену. Так что я смогу вернуться к нему этой ночью и поменять этот мозг на тот, что нам нужен.

– Очень любезно с твоей стороны, Энди, – сказал, подумав, Финиш, – Но возможно и то, что доктор Макгул заметил подмену и будет поджидать тебя с парой констеблей. Никогда не возвращайся на место преступления.

– Все это бессмысленно, – сказал Лахтенслахтер. – Поменять мозг – это не то же самое, что поменять мнение. Помните, потребовалось несколько дней предварительной подготовки, прежде чем я приступил к вживлению мозга. Животное должно сперва восстановиться после этой операции, затем придется его усыпить, удалить имеющийся мозг, в общем, все заново. Лошадь не успеет оправиться к началу "Классики Дерка".

– Значит, придется играть теми картами, что на руках, – сказал Финиш. – Можно подумать, у нас есть выбор? Как я понимаю, наша единственная возможность – посадить на коня девственницу.

Он посмотрел на Диди, которая заснула в кресле, свернувшись калачиком. Крошки кекса прилипли к ее ночнушке.

– Не выйдет, – сказал Энди. – Она слишком маленькая.

– Нет, я вовсе не хотел сказать, что из этой маленькой девочки получится хороший жокей, – пояснил Финиш. – Я смотрел на нее лишь потому, что она прямо у меня перед глазами.

Он с задумчивым видом перевел взгляд за окно. Лахтенслахтер и Энди, не сговариваясь, посмотрели на Голди. Никто из мужчин всерьез не считал, что она соответствует требованиям, но оба рассудили, что будет не по-джентльменски вовсе не обратить на нее внимания. Но, поскольку справляться насчет предмета обсуждения было бы совсем уж не по-джентльменски, они промолчали. Мысли Финиша растекались совсем в ином направлении. Он помешал ложечкой кофе, сделал глоток и, наконец, произнес:

– С другой стороны, есть Вельвет Браун.

– Девушка-жокей? – переспросила Голди. – Нэшнл Корди?

– Кто-кто? – заинтересовался Лахтенслахтер.

– Эта молодая, но уже известная и уважаемая в определенных кругах девушка, в прошлом году в возрасте пятнадцати лет выиграла национальный турнир "Панжадрум",[30] – пояснил Финиш. Он откинулся на спинку кресла, погружаясь в воспоминания. – Участвовала в скачках на собственной лошади. Переоделась и поменялась местами с жокеем, которого наняли ее родители. В одночасье стала знаменитостью, первой девушкой-жокеем в Травалии. Странно, что вы о ней ничего не слышали.

– Обычно я не читаю страницу со спортивными новостями.

– Жокейский клуб вскипел от возмущения, но, увидев, какую огласку получила эта история, решил пустить все на самотек и сделать вид, что им с самого начала было известно о замене, и Корди была зарегистрирована, как жокей.

– Нет никаких правил, запрещающих девушкам становиться жокеями, – вставила Голди.

– Верно. Потому что раньше ни одна конюшня не пыталась их нанять. Ходят слухи, что в следующем сезоне на скачках могут появиться еще несколько девиц. Но пока Нэшнл Корди – единственная девушка-жокей.

– Но она не участвует в скачках, Финиш. Это был лишь рекламный трюк, использованный ей ради карьеры модели. Конечно, она разъезжает по всей стране и ее часто можно увидеть на ипподромах, но только потому, что она рекламирует пиво "Дерк" или что-нибудь еще. Вряд ли ты увидишь ее, скачущей на лошади.[31]

– Время от времени она участвует в скачках, Голди. Собственно, завтра она примет участие в "Велдонском Дерби".[32]

– Хм, ты прав. Похоже, она выступит на "Велдонском Дерби", потому что эти скачки тоже спонсируются "Пивоварней Дерка". Но если она участвует в скачках за "Дерк", мы не сможем нанять ее для участия в "Классике Дерка" – она будет занята.

– Придется договориться с конюшней об одолжении. Это нам дорого обойдется, она же знаменитый жокей.

– Но подходит ли она? – вмешался Лахтенслахтер. – Я имею в виду: подходит ли она для решения нашей проблемы?

– То есть, годится ли она в качестве приманки для единорогов? – деликатно уточнил Энди.

– Ну, ей было пятнадцать, когда она выиграла "Панжадрум". Значит, сейчас ей всего шестнадцать.

– Хорошо, – одобрил Лахтенслахтер. – В таком юном возрасте девушки, вероятно, не искушены в плотских утехах.

Финиш глянул на Голди. Та откашлялась.

– Хм, да, – выдавила она. – Конечно. Может быть.

– Ничего нельзя утверждать наверняка, но я бы поставил семь к трем, что она сможет оседлать нашего скакуна. В любом случае, вопрос быстро разрешится, стоит подвести ее к коню. Если он позволит Корди сесть на себя – одной проблемой меньше. Если вместо этого конь отгрызет ей уши, то мы сможем разжечь гриль и устроить барбекю со стейками из конины, потому что это все, на что сгодится этот жеребец.

– Но сможем ли мы уговорить Корди? И, что более важно, сможем ли мы себе это позволить?

– Я возьму на себя расходы по найму этой девушки в качестве жокея, – сказал Лахтенслахтер, – поскольку виной произошедшего стала наша халатность.

– Сомневаюсь, что мы можем просто подойти к ней на улице и нанять, – сказала Голди. – Крупная конюшня прислала бы своего главного тренера для собеседования, но если на пороге появится пара инвесторов, вроде нас, она, скорее всего, укажет нам на дверь.

– Думаю, ты права, Голди. В бизнесе, связанном со скачками, вертится множество сомнительных личностей...

– Да неужели, – заметил Лахтенслахтер.

– …и, вполне вероятно, она примет нас за пару проходимцев. Нам нужны связи, рекомендации, кто-то, способный убедить ее, что мы деловые люди.

– Эээ, – произнес Энди.

Финиш, Голди и Лахтенслахтер повернулись к нему. У Энди мелькнула мысль, что он еще пожалеет о сказанном, но вместе с тем он понимал, что должен как-то загладить свою ошибку. Все ждали, когда он продолжит. Энди пожал плечами и сказал:

– Я ходил вместе с ней в школу. Это считается?

"Велдонское Дерби" уже не считалось особо значимым, его оттенила "Классика Дерка", проходящая на следующей неделе. Солидные призы пивоварни привлекали знаменитых участников, им было не до мелких соревнований. Тем не менее, любое соревнование на ипподроме "Во весь опор", как правило, выглядело торжественным, броским и больше похожим на летнюю ярмарку, чем на скачки. Был солнечный день, Трибуны увешаны сине-зелеными плакатами с логотипом "Пивоварни Дерка" (официального спонсора). В центре поля играл оркестр. С ярко раскрашенных тележек торговали пирожками с мясом, сосисками и орешками. Среди толпы посетителей расхаживали жонглеры, мимы и карманники, а также девушки в цветастых платьях, разносящие кружки с пивом. Огромные тяжелые кружки, по три в каждой руке; девушки несли их с застывшими улыбками и сожалениями о том, что не учились как следует в школе, так что теперь вынуждены вот так зарабатывать на жизнь.

Энди стоял у ограждения финишной прямой, наблюдая, как лошади с топотом несутся по дорожке. Ему часто доводилось ездить верхом, но на ипподром он попал впервые. Кони, разбрасывая комья грязи, промчались мимо размытым пятном из темных мускулов и разноцветного шелка.

– Ух ты! – сказал Энди. – Как круто! Ну и переполох.

– Они не всегда приходят к финишу такой гурьбой, – сказал Финиш. – Чаще растягиваются. Но это так волнительно, когда они проносятся мимо все сразу. – Он вытащил из внутреннего кармана пиджака листок с распределением ставок. – Итак, Энди, как я уже неоднократно признавал, наши с Голди финансы в данный момент поют романсы. Мне очень повезет, если я смогу исправить сложившуюся ситуацию, сделав расчетливую ставку в четвертом забеге. – Он показал Энди лист с расчетами. – Видишь, мы можем выбрать одну из семи лошадей. Какую бы ты предпочел?

– Серебряный Шлепанец, – прочитал Энди, – От Серебряной Туфельки и Спагетти.

– Это означает, что его отец – Спагетти, а мать – Серебряная Туфелька. Серебряный Шлепанец показал лучшее время, но это его первая скачка этим летом. Никогда не делай ставок на лошадей, которые совсем недавно покинули конюшню.

– Ладно. Как насчет Судового Бисквита? Он быстрый и уже участвовал в скачках.

– Хороший конь. Но, посмотри, к этим скачкам ему добавили вес.[33] Никогда не делай ставок на лошадей, несущих бо́льший вес по сравнению с прошлыми скачками.

– Розовый Перевал,[34] – прочитал Энди дальше по списку. – Сей Лови.[35] И Высший Сорт.

– То, что надо, – сказал Финиш. – Ему пять лет, а в соперниках в основном трехлетки. В последних двух забегах он лидировал, но не настолько уверенно, чтобы ему добавили вес. Показал хорошие результаты. Обычно это означает, что ставки против него невысоки, следовательно, выплата тоже невелика. Тем не менее, мне представляется заманчивой идея поставить на Высший Сорт, поскольку большинство игроков ставят на более сильных участников, таких, как Серебряный Шлепанец и Судовой Бисквит. К тому же я узнал, что жокей Высшего Сорта – честный и надежный парень, он не станет поддаваться и намеренно проигрывать, так что имеет смысл сделать ставку. Мне это кажется настолько выгодным вложением денег, что я собираюсь поставить на эту лошадь десять золотых, но из осторожности сделаю показную ставку.[36]

Энди знал, показная ставка означает, что Финиш выиграет, если лошадь завершит забег первой, второй или третьей.

– Всегда ли окупаются ваши ставки?

– Чаще всего. Конечно, мы не всегда выигрываем. Я могу предсказать победителя в одном забеге из трех, так что лишь некоторые лошади оправдывают вложения. И я предпочитаю ставить деньги только тогда, когда чувствую уверенность.

– Разумно, – сказал Энди.

Финиш отошел к кассе, сделать ставку. Энди перегнулся через ограждение, наблюдая, как жокеи и лошади шествуют мимо него к стартовым воротам. Высший Сорт шел пятым и, на взгляд Энди, не особо-то отличался от любой другой лошади на ипподроме. Все они были гнедыми или рыжими, а их наездники – невысокими суровыми мужчинами, которые, похоже, знали свое дело. Но Энди думал не столько о предстоящем забеге, сколько о Вельвет Браун, и о том, что он ей скажет, если вообще решится заговорить. Он уже начал жалеть, что признался в знакомстве с ней.

Энди вел себя глупо и сам это понимал.

"Я же не собираюсь приглашать ее на свидание, – напомнил он себе. – Будь это свидание, велика вероятность, что она меня просто отошьет, поэтому я не стану ее приглашать, тем более, когда вокруг полно людей, которые увидят, как меня отошьют. Если бы я вообще собирался ее приглашать. А я, конечно, не собираюсь. Тут другое. Это чисто деловое предложение".

Он помнил, что у них не осталось других вариантов. Если Лахтенслахтер прав, Чалый Бродяга не подпустит к себе никого из других жокеев. Корди единственная, с кем дело может выгореть.

И все же, как было бы здорово поговорить с Корди наедине, без взрослых. Взрослые хоть и утверждают, что когда-то были молодыми, похоже, страдают серьезными умственными расстройствами, когда дело касается таких важных вещей, как общение с девушками. Они постоянно пичкают тебя советами, вроде: "Иди и спроси ее. Что ты теряешь?" или "Да что может случиться? В худшем случае она ответит отказом. Ну и что?". По-видимому, понятия о достоинстве и самоуважении улетучиваются по достижении определенного возраста. И эти взрослые еще удивляются, что их советы никто не слушает.

Энди вернул на землю удар стартового гонга. Начался забег. Лошади шли плотной оравой до первого поворота. Только выходя на финишную прямую группа начала растягиваться.

– Жокей сдерживает коня, чтобы не дать ему выдохнуться раньше времени, – раздался голос возвратившегося Финиша за спиной Энди. Он протолкался поближе к ограждению, когда лошади миновали дальний поворот. – Видишь, теперь жокей пускает в дело хлыст, погоняя коня к финишу.

На финишной прямой Высший Сорт с поразительной легкостью обошел трех других лошадей и победил с солидным отрывом. Энди счел это довольно захватывающим. Он пожалел, что не сделал ставку сам. Хотя он понимал, что многое здесь зависит от удачи, с Финишем все казалось таким простым. Сам Финиш воспринял победу невозмутимо.

– Именно этого я и ожидал. Пойду получу выигрыш сразу. Думаю, еще удастся заработать в седьмом забеге.

Но прежде чем он успел уйти, по толпе зрителей пробежал ропот. Маркер спустился со своей стремянки позади табло тотализатора и взял стоящий рядом короткий флагшток. Финиш внезапно потемнел лицом. Маркер надел на флагшток квадратный кусок желтой ткани. Комментатор что-то сказал, но Энди не смог разобрать. Маркер стоял с флагштоком, ожидая команды от кого-то с трибун.

– Что происходит? – спросил Энди.

– Объявили, что нам следует сохранить квитанции на ставки, поскольку результаты забега спорные.

Они молча ждали, пока маркер не поднял на флагштоке еще два цветных флажка. Затем он поднялся по лестнице и снял табличку с надписью "Высший Сорт" с табло тотализатора. И в этот момент Финиш с нескрываемым отвращением разорвал свою квитанцию.

– В чем дело? – снова спросил Энди.

– Лошадь снята с соревнований, потому что у судей сложилось впечатление, что жокей заставил ее оттеснить другого участника к ограждению на дальней стороне. Итак, мы видим, – продолжил Финиш таким тоном, словно читал Энди нотацию, – как важно выбирать не только лошадь, но и хорошего жокея. Хороший жокей играет важную роль. Теперь, пойдем искать нашу куколку.

Энди нашел Голди, сидевшую на самом верху трибуны. Выбор места был отчасти связан с удобством наблюдения за толпой. А также с тем, что эти ряды скамеек, лишенных укрытия от дождя или палящего солнца, были самыми дешевыми местами ипподрома. От солнца Голди защищала широкополая шляпа. Она протянула Энди пакетик арахиса. Он взял и сел рядом.

– Он нас раскусил, – нервно сказал Энди.

– Кто?

– Доктор Макгул. – Энди указал на нижнюю часть трибуны, где Финиш разговаривал с седобородым мужчиной в цилиндре. – Вот он. Доктор Макгул здесь, на скачках. Наверное, он следил за нами. И теперь о чем-то толкует с Финишем. Он заподозрил неладное. Иначе зачем бы он оказался здесь?

– Это доктор Макгул, – подтвердила Голди, взглянув на объект обсуждения.

– А я что сказал?

– Он ветеринар при ипподроме. Ему платит Жокейский клуб. Он всегда присутствует перед забегом. Я думала, ты знаешь.

– Ой. Верно. Я забыл, вот и удивился. Я же впервые на этом ипподроме. Но разве Финиш знаком с Макгулом?

– Теперь, думаю, знаком. – Они молча следили, пока Финиш не закончил разговор с Макгулом и не поднялся к ним на верхнюю трибуну. – Что тебе сказал Макгул, Финиш?

– Ничего такого, что могло бы нас заинтересовать, дорогуша. – Финиш зачерпнул арахис из пакетика. Обращаясь к Энди, он добавил, – Игроки часто расспрашивают ипподромных ветеринаров в надежде получить хоть какие-то наводки, позволяющие улучшить шансы на выигрыш. Особенно если эти сведения неизвестны другим игрокам. Так что нет ничего удивительного в моем разговоре с доктором Макгулом. Однако должность ветеринара при ипподроме обычно занимают люди высокой морали, высоко держащие этическую планку, так что весьма маловероятно, что они разглашают подобные сведения. Если только не получают за это внушительные суммы.

– Но он не обвинял вас в краже мозга единорога?

– Я не поднимал эту тему, и он тоже. Но, думаю, даже если он подозревает кражу, он никак не связывает ее с нами. Поэтому я предлагаю сосредоточить наши усилия на том, как свести тебя с мисс Вельвет Браун.

– Что? Только меня? Я думал, мы все вместе встретимся с Корди.

– Ты должен поговорить с ней первым, – сказала Голди. – Потом представишь нас ей.

– Гм, понимаю. Но вам двоим лучше держаться поблизости, чтобы я мог вас представить.

– Мы и будем поблизости. Просто подойди к ней и поздоровайся. Сперва поболтай с ней о всяких пустяках, потом узнай, как она относится к нашей идее. Если она заинтересуется, помаши нам, и мы подойдем. Лучшего времени, чтобы поговорить с ней, не представится.

– Почему?

– Энди, если мы попытаемся поймать ее перед забегом, она будет слишком занята подготовкой к скачкам, и не захочет отвлекаться. Если мы дождемся окончания забега и Корди победит, то она будет окружена фанатами и поклонниками, и мы не сможем к ней подобраться. Если она проиграет, у нее может быть плохое настроение и она не захочет нас слушать. Так что перерыв – самое подходящее время. К тому же, она, скорее всего, будет не прочь поболтать с кем-то из приятелей.

– Подождите-ка! – Энди подскочил со скамейки. – Я сказал, что ходил вместе с ней в школу. Я не говорил, что мы близкие знакомые. Хочу сказать, я-то ее, конечно, знаю. Знаю достаточно хорошо, чтобы сказать "привет" в школьном коридоре. Но я не уверен, что она меня вспомнит.

Энди потребовалось некоторое время, чтобы объясниться, но в итоге Голди сказала:

– Энди, она в любом случае охотнее пообщается с тобой, чем с нами.

Энди начал было возражать, но в разговор вступил Финиш со своими методами убеждения.

– Подумай сам, Энди. Ты – семнадцатилетний парень, она – шестнадцатилетняя девушка. Ты улавливаешь связь, какой бы тонкой она ни была?

– Да понял я, понял. Но сомневаюсь, что это принесет нам хоть какую-то пользу. Она всегда была девушкой с огоньком. А когда выиграла национальный турнир "Панжадрум" – стала знаменитостью в школе. А я тогда был просто чудиком, помешанным на науке…

– А сейчас ты не чудик, помешанный на науке? – нахмурившись, спросил Финиш.

– Легче, Финиш, – сказала Голди. – Ты его будоражишь.

– В то время я… эээ… выглядел по-другому, – сказал Энди. – Думаю, все это плохая идея. Мне жаль, но ничего не получится. – Он встал. – Послушайте, я могу этой ночью опять забраться на чердак Макгула и взять нужный мозг. Я готов рискнуть. Нам нет смысла тут оставаться. Корди понятия не имеет, кто я, и даже если она меня вспомнит, то не захочет…

– Энди? Ты ли это? – прервал его молодой женский голос.

Энди обернулся.

– Что ж, – произнес он. – Мне и раньше доводилось ошибаться.

В проходе между скамеек стояла симпатичная девица, невысокая и стройная, но при этом жилистая и крепкая, как натянутый канат. Ее каштановые волосы скрывала жокейская шапочка с небольшими полями. На шее – тонкая серебряная цепочка, а на запястье – серебряный браслет-талисман с выгравированной лошадиной головой и подковой. Аккуратные розовые губы девушки изгибались в улыбке, а карие глаза с любопытством смотрели на Энди.

– Что? – произнесла она.

– Ничего, – ответил Энди. – Привет, Корди.

– Ух ты, Энди, ты теперь выглядишь совсем иначе.

– Эээ, да. Исправил прикус.

– Нет, что-то еще. Ты словно стал выше.

– Прошу прощения, – встрял Финиш. – Я пойду куплю программу скачек. – Он вышел в проход, спустился на несколько ступенек и остановился, поджидая Голди.

– Я тебе помогу, – сообразила она.

– Да, я немного подрос за год, – сказал Энди. – И подлечился. Я работаю у одного доктора – он живет в горах – и он отлично выправил мне зубы. Мне все еще приходится носить фиксатор, но…

Корди подошла чуть ближе. Ее глаза изучали его лицо. Ее чистая кожа была слегка обветрена.

– Нет, что-то еще изменилось. Ты не просто стал выше. Не могу точно сказать, но что-то есть. Ты кажешься более уверенным в себе; то, как ты держишься… А, поняла! Ты же раньше был горбуном?

– А, ну да. Доктор Лахтенслахтер выправил мне и спину тоже. Но с зубами было больше проблем. Ему пришлось изменить форму челюсти.

– Ты превосходно выглядишь.

– Спасибо, ты тоже. Чем ты сейчас занимаешься? Разве тебе не нужно готовиться к "Велдонскому Дерби"?

Лицо Корди помрачнело.

– Я не участвую в сегодняшних скачках. Меня сняли с соревнований.

– Вот те раз. Почему?

– Пойдем чего-нибудь выпьем, и я тебе расскажу. – Энди последовал за Корди в здание клуба. – Возьмем что-то от "Дерка", – предупредила она. – Хоть я и не выступаю на их лошади, но у меня по-прежнему контракт. Мы договорились, что на людях я не должна пить что-то другое. Есть и хорошая сторона – выпивка бесплатна.

– О, спасибо. Если только немного пива, – сказал Энди. – Я не любитель выпить.

– Два маленьких бокала пива, – попросила Корди барменшу. – Не знала, что ты ходишь на ипподром, Энди. Никогда раньше тебя не видела.

– Я тут первый раз. Так почему ты не участвуешь в скачках?

– Хм. – Энди подумал, какие ж красивые у Корди губы, даже когда она хмурится. – Энди, ты когда-нибудь слышал о человеке по фамилии Ваксрот?

– Ваксрот, говоришь? – Энди сделал вид, будто копается в памяти. – Да, имя звучит знакомо. Он, вроде, букмекер?

– Он игрок. Игрок по-крупному. Мошенник. Подстраивает все, что угодно: скачки, собачьи бега, драки, конкурсы, зрелища, выборы, что только пожелает. Кроме приливов, но не удивлюсь, если однажды он придумает, как и там смухлевать. Но я по его правилам не играю. Даже в школе, на выпускном, я не согласилась…

– Постой, – перебил ее Энди. – Уж не хочешь ли ты сказать, что Вернер Ваксрот подстроил наш школьный конкурс красоты?

– Конечно. А ты думал, почему Маффи Деллвангер выбрали королевой выпускного бала?

– Я думал, она хорошенькая.

Корди бросила на Энди недовольный взгляд.

– Вроде как хорошенькая, – поправился он. – Но не в том смысле.

– Угу. В общем, пару раз ко мне обращались с предложением слить забег. Конечно, не лично Ваксрот. Он не пачкает рук грязной работой. Он остается в тени и предоставляет другим людям все улаживать за него, чтобы Ваксрот выглядел честным дельцом. Я не согласилась на его предложение, тогда он решил преподать мне урок. Надавил на конюшню, и меня сняли с соревнований.

– Почему ты уверена, что за этим стоит он?

– Тренер, конечно, ничего мне не сказал, но слухи ходят. Парни болтают всякое, а у меня ушки на макушке. – Корди отпила из своего бокала. – Следовало ожидать, что он этого так не оставит.

Ну, здорово, подумал Энди. Если он сможет оказать Корди услугу, вернув ее на беговую дорожку ипподрома, это наверняка поднимет его на ступеньку-другую над парнями, что увиваются вокруг нее.

– Одного не пойму, если результаты скачек подстраиваются сплошь и рядом – почему люди продолжают делать ставки?

– Таковы уж игроки. Ими движет азарт, и если нет честных игр – они согласятся играть в нечестные. Кстати, дам совет: никогда не позволяй игрокам вовлекать себя в свои схемы. Что за парочка, с которой ты разговаривал на трибуне? Они как раз похожи на завсегдатаев ипподрома.

– Они мои друзья, – сказал Энди.

– Если они попросят тебя ставить деньги вместе с ними или вместо них – не соглашайся. И не позволяй себя уговорить.

– Хорошо, – ответил Энди. – Буду иметь в виду. Но мои друзья не просто игроки. Я бы хотел представить их тебе. У них есть скаковая лошадь. Собственно, мы пришли сюда только ради встречи с тобой.

Убедить Корди оказалось непросто. Первой ее реакцией было отставить бокал с пивом и со скептическим видом откинуться на спинку стула. Энди испугался, что она сейчас встанет и уйдет. Но он заговорил и, в конце концов, девушка проявила интерес. Пока шел разговор, она наклонилась поближе к Энди, но он не смутился. Энди, как он сам считал, был не из тех парней, которые робеют вблизи от девушек, но несколько раз, когда Корди улыбалась ему, он все-таки запинался. В итоге, он рассказал все, как есть, умолчав лишь о мозге единорога. Он просто сказал Корди, что они ищут жокея. Он не хочет обманывать ее, сказал Энди себе, но еще меньше он хочет, чтобы из-за странностей истории Корди сочла его двинутым. Если она согласится участвовать в скачках на их лошади, он расскажет ей остальное после возвращения в замок.

Корди внимательно слушала, пока Энди не закончил.

– Значит, те двое игроков, с которыми ты пришел – владельцы лошади?

– Верно. Они тебе знакомы?

– Видела пару раз на скачках. Ты уверен, что им можно доверять?

– Думаешь, они могут зажилить твою оплату? Об этом не беспокойся, тебе заплатит доктор Лахтенслахтер.

– Я имела в виду, что Ваксрот может попытаться подстроить результат и тех скачек. Что, если он подкупит твоих друзей?

– Доктор Лахтенслахтер на это не пойдет. Он просто хочет посмотреть, как бегут лошади. Мы не станем делать никаких ставок.

– Это будут интересные скачки. Выплата по ставкам обещает быть очень высокой.

– Думаешь? – спросил Энди. – У нас скакун-чемпион. Разве игроки не сочтут его фаворитом?

– Нет, если у него была сломана нога. – ответила Корди. – Никто не поверит, что лошадь, сломавшая ногу, будет иметь хоть какие-то шансы на скачках. Таких лошадей всегда забивают.

– На мой взгляд, это жестоко. Зачем так делать? Наверняка таких лошадей, когда перелом заживет, можно использовать для обычных прогулок верхом, или впрягать в экипаж.

– Не заживет. – Корди с искренним сожалением покачала головой. – Лошади нужно стоять на всех четырех ногах, чтобы кровь не застаивалась. Если она ломает ногу, то умирает медленной мучительной смертью. Вот почему милосерднее забить ее.

– Скачки – такой веселый вид спорта. Сегодня я узнал много нового.

– О, скачки прекрасны. – Корди наградила Энди широкой улыбкой. – Когда я скачу галопом на лошади – с этим не сравнится ничто в мире. Мы с лошадью словно единое существо, его мускулы – мои мускулы. Я чувствую, что способна на что угодно, и никто не может мне помешать. А ты такое чувствовал?

В прошлом Энди не раз ездил верхом и, по его мнению, это походило на езду верхом, не более.

– Конечно, – сказал он. – Так ты с нами?

– Давай я побеседую с владельцами лошади.

Энди оглянулся и без особого удивления увидел Финиша и Голди, сидящих через два столика от них и старательно делающих вид, что изучают меню. Он помахал им рукой и, когда пара подошла, познакомил их с Корди. Та дождалась, пока новоприбывшие сядут, после чего сказала:

– Я согласна выступить на вашей лошади, но при одном условии. Я хочу участвовать в настоящих скачках. Никаких уловок, никаких оговорок. Я буду скакать ради победы. Если Ваксрот скажет, что вы должны придержать лошадь – вам лучше поискать другого жокея.

– Без вопросов. Молва говорит, что тебя невозможно подкупить. В любом случае, вряд ли мы найдем другого подходящего жокея.

Корди вскинула голову.

– Да, я выиграла турнир "Панжадрум". И немало других скачек за последний год. Но я должна быть честна с собой – найдется немало других хороших жокеев, которые вам подойдут.

– Когда я говорю "подходящий", я имею в виду… – Финиш прервался на полуслове и растерянно посмотрел на Энди. Тот пожал плечами. Они оба в поисках помощи обратили взоры на Голди.

– Он имел в виду, Корди, – сказала Голди, – что нам нужно отвезти тебя в замок и посмотреть – понравишься ли ты нашему коню. Он немного вспыльчивый. По правде говоря, он очень вспыльчивый. Не каждый жокей на нем усидит.

– Не тревожьтесь об этом. Многие скаковые лошади очень нервные. Я справлюсь. Я умею ладить с норовистыми лошадьми. А еще я согласилась, потому что хочу подложить свинью Вернеру Ваксроту. Слишком уж часто он стал портить мне скачки. Так что, если вы думаете заключить с ним какую-либо сделку, то нам не по пути.

– Вернер Ваксрот, – сказал Финиш, – не собирается предлагать нам сделку. Мы вляпались в эту историю из-за Вернера Ваксрота.