Лошадь Молния

ГЛАВА 10

Лахтенслахтер имел многолетний опыт медицинской практики, прежде чем уйти на пенсию и заняться исследованиями, а от старых привычек нелегко избавиться. Ему все еще тяжело было смотреть на пострадавшего, не испытывая при этом непреодолимого желания заставить его несколько часов заполнять бланки в приемной. Хорошей стороной этих старых привычек, по крайней мере для Корди, было то, что в дальние поездки Лахтенслахтер никогда не отправлялся без небольшой сумки с основным набором врачебных инструментов, бинтами и мазями. Гипсовых повязок в ней не нашлось, но доктор послал за ними Энди к ближайшему аптекарю, пусть даже придется вытащить его из постели. А пиявки, решил Лахтенслахтер, могут подождать до утра.

К тому времени, как Энди вернулся со всем недостающим, Лахтенслахтер оделся и приготовился к выходу. Энди как мог торопил его по пути темными улицами к гостинице "Подкова". Лахтенслахтер больше беспокоился об Энди.

– Со мной все хорошо, – заверил его Энди. – Со спиной все в порядке. Нам нужно помочь Корди.

– А выглядишь ты так себе.

– Это просто синяки. – Лицо Энди распухло еще до того, как он примчался в отель "Регентство", и теперь синяки стремительно темнели. – Меня всего лишь ударили по лицу. Давайте же, доктор Лахтенслахтер. Не будем терять время.

– Энди, ты понимаешь, как это было глупо с твоей стороны?

– Да понимаю я.

– Но канду – отличная система упражнений и, возможно, превосходное боевое искусство. Но оно бесполезно против человека, вдвое крупнее тебя.

– Я знаю.

– Ты не можешь справиться с кем угодно. Ни одно боевое искусство не действенно против того, кто тяжелее тебя более, чем на треть. Тут в дело вступает физика.[45] Вот почему на соревнованиях по боевым искусствам введены весовые категории.

– Да знаю я, знаю, знаю! Мой сенсей повторял это снова и снова. Но тот бугай сломал Корди руку. Мне что, надо было просто стоять в сторонке и смотреть?

– Разумнее всего было убежать и позвать на помощь. Уверен, твой сенсей обучил тебя этому. – Лахтенслахтер вздохнул. – Но, полагаю, ожидать, что настоящий мужчина оставит девушку в беде – это уже перебор. Я бы в твоем возрасте и на твоем месте тоже так не поступил.

Они оказались перед дверями гостиницы "Подкова". Энди потащил Лахтенслахтера наверх, в комнату Корди. Она лежала на кровати, бледная как полотно, а вокруг с обеспокоенным видом столпились Финиш, Голди и хозяин гостиницы. На тумбочке стоял тазик с горячей водой. Голди протирала губкой пострадавшую руку Корди.

При виде Корди глаза Лахтенслахтера загорелись.

– Правая рука! – возбужденно выкрикнул он. – Сегодня ваш счастливый день, мисс Браун. У меня есть отличная замена. Все, что нам нужно – доставить вас в мою лабораторию. Путешествие обещает быть утомительным, но у меня есть обезболивающие, которые…

– Что? – переспросил Энди. – У нее сломана рука, а не оторвана. Просто наложите гипс, доктор Лахтенслахтер.

Лахтенслахтер небрежно отмахнулся.

– Нет смысла чинить то, что можно заменить за совсем незначительную доплату. У меня есть рука в отличном состоянии, просто конфетка. Я приберегал ее как раз для такого случая.

– Не думаю, что Корди согласится…

– Подождите с ответом, пока сами не увидите, мисс Браун. Идеальная кожа, длинные пальцы, приятный загар. Она очень красивая. Вам понравится.

– Ей не нужна новая рука, доктор Лахтенслахтер. Просто вправьте эту.

– Хоть одним глазком взгляните. Вы же себе потом не простите…

– Доктор Лахтенслахтер!

– Думаю, я предпочту сохранить эту руку, доктор Лахтенслахтер, – слабым голосом произнесла Корди.

– Ну, если вы настаиваете, я могу наложить гипс, – сказал Лахтенслахтер, отработанными движениями ощупывая сломанную руку Корди. – Хмм, множественный перелом. Боюсь, травма довольно серьезная. Вы уверены, что не хотите… ладно, не будем об этом. Просто вдохните из этого флакона, пожалуйста. Это притупит боль – теперь вы чувствуете себя лучше, не так ли? Чудненько. Теперь прикусите этот комочек ткани. Очень хорошо. Сейчас я вправлю на место кости, и это может быть немного больно… – Раздался противный скрежет, заставивший вздрогнуть всех в комнате, кроме Корди и доктора. – Вот так. Не так уж было и больно, верно? Теперь бинты, Энди.

Энди передал ему полоски льняной ткани, пропитанные гипсом. За удивительно короткий срок доктор наложил на руку шину, забинтовал и поместил в перевязь, сделанную из наволочки, великодушно пожертвованной хозяином гостиницы. Через полчаса Корди уже сидела на кровати, а спустя час спустилась в бар и поела похлебку, держа ложку в левой руке. Возвращаться в постель и досыпать уже никому не хотелось.

– Хорошая работа, доктор Лахтенслахтер, – сказал Энди своему наставнику. – Спасибо.

– Да ерунда это, Энди. Вот будь у нас хорошая гроза и пара громоотводов, я мог бы…

– Да-да, – прервал его Энди. – Но, я уверен, Корди ценит вашу помощь и в таком виде.

Финиш отвел Энди и Лахтенслахтера в сторонку.

– Знаете, док, я как-то слышал истории про жокеев, которые участвовали в скачках даже с переломами… – Оба собеседника сурово посмотрели на него, и Финиш вынужден был закончить. – …хотя, я думаю, в данной ситуации это неразумно.

– Ее рука не успеет срастись до начала "Классики Дерка", не говоря уж о полном исцелении, – сказал Лахтенслахтер. – Если она упадет и концы сломанных костей разойдутся…

– Ой. – Финиш поморщился. – Хорошо, доктор, я понял к чему вы клоните. Мне больно даже представить такое.

В другом конце комнаты Корди говорила с Голди.

– Думаю, я справлюсь, – сказала она. – У нас есть еще один день, чтобы кости срослись. Жокеи постоянно что-нибудь ломают. Перевязываются и снова скачут.

– Знаю. Это их работа, за которую они получают немалые деньги. Но они не выигрывают.

– Еще как выигрывают! Многие из них.

– Да? Назови пару имен.

Корди надолго замолкла. Она поскребла ложкой по тарелке, потом потеряла к еде интерес. В конце концов, она призналась:

– Мне надо было соблюдать осторожность.

– Не вини себя, Корди. Мы обе знаем, кто за этим стоит.

– Я должна была насторожиться. Мне ведь всю жизнь не везло с парнями. Предыдущий оказался оборотнем.

В любой другой стране, кроме Травалии, такое заявление вызвало бы скептическую ухмылку. Голди же просто сочувственно кивнула.

– М-да, не повезло.

– Он говорил, что любит меня. Обещал, что никогда не причинит мне боль. Я доверяла ему. А потом наступило полнолуние.

– И что случилось?

– Его арестовали в зоопарке при попытке переспать с львицей. Лицемерный ублюдок.

– Расслабься, Корди. – Голди потрепала девушку по плечу. – У тебя была тяжелая ночь. Тебе бы поспать. Хочешь, попрошу у доктора что-нибудь от боли?

– Не надо. Пока не двигаю рукой – она не болит. А ты что будешь делать, Голди? Что будете делать вы с Финишем?

– Что-нибудь придумаем. Может, удача повернется к нам лицом. Она все время вертится, то туда, то сюда. Завтра мы снимем Чалого Бродягу с соревнований. Вернем часть регистрационного взноса. Не весь взнос, но хоть что-то, что можно будет поставить. Если повезет, мы рано или поздно встанем на ноги.

Это была самая неубедительная речь, что Корди доводилось слышать. Должно быть, ее мысли читались на лице, потому что Голди грустно улыбнулась и сменила тему.

– Знаешь, чего не хватает твоему гипсу? Немного украшений. Пойдем со мной. Посмотрим, сможем ли мы добавить какую-нибудь изюминку.

Корди последовала за Голди в ее комнату. На вешалке висела поношенная одежда Финиша. Она, казалось, хорошо вписывается в убогую обстановку. Голди открыла потрепанный чемодан и достала столь же потрепанную шкатулку для драгоценностей. Она явно дорого стоила, будучи новой, но теперь замочек погнулся, а перламутровая инкрустация облупилась. Голди порылась в шкатулке, достала браслеты и отложила в сторону.

– Они не подойдут к гипсу. – Вместо этого она выбрала нитку искусственного жемчуга. – Что, если обернуть это вокруг запястья, вот так? – Голди отступила на шаг, оглядывая дело своих рук.

– Смотрится симпатично, – согласилась Корди.

У нее имелось не так-то много собственных украшений, поскольку она была еще молода и к тому же больше интересовалась лошадьми, чем шмотками. Когда ей хотелось надеть какое-нибудь украшение, она одалживала его у матери.

– Нет, – сказала Голди. – Белое на белом фоне выглядит недостаточно броско. – Она убрала жемчуг и заменила его серебряной цепочкой. – О, да. Так гораздо лучше.

Корди вытянула руку, посмотрела на нее, затем подошла к зеркалу. Нельзя было не признать, что сияющий серебристый металл и правда придавал очарования ее облику. Она не удержалась и заглянула в шкатулку Голди; интересно же, что еще там есть.

– Голди, что это за бумажки?

Голди взяла шкатулку.

– Это? Это самые дорогие мои украшения. – Она вытащила один из листков. – У девушки должны быть хорошие украшения, знаешь ли. Ничто так не подчеркивает ее уровень, как прекрасный бриллиант чистой воды. Корди, я советую тебе на выигрыш от следующих скачек купить пару сережек. Ничего кричащего, ты же понимаешь. Что-то солидное и со кусом подобранное. Смысл украшений в том, чтобы оттенить свою красоту, а не привлекать внимание к самим побрякушкам.

Корди пригляделась к листку бумаги.

– Это же квитанция из ломбарда?

– Ну, когда-нибудь я собираюсь их выкупить. Серьги с бриллиантами, что подарил мне мой первый муж. Всего четверть карата в оправе из четырнадцатикаратного золота.[46] Не покупай серьги с крупными первоклассными бриллиантами, они не оправдывают свою цену. Но присмотрись к серьгам с оправой из золота; больше разнообразие и проще выбрать что-то по вкусу. В общем, мы с Финишем поставили полученные за серьги деньги на лошадь по кличке Лунный Свет. Оказалось, она не так быстра, как мы надеялись. Но я планирую выкупить заклад в ближайшее время.

Голди достала из шкатулки для украшений еще одну квитанцию из ломбарда.

– Кулон с изумрудом. Вот для чего ты подбираешь лучшие камни. Особенно если у тебя есть между чего их поместить. – Голди приложила квитанцию к груди.

– Хм, верно, – сказала Корди. В обычных условиях ей хватило бы сообразительности понять, что разговор свернул не в то русло, и надо бы сменить тему, но ее сознание было слегка затуманено обезболивающими средствами. Она достала из шкатулки еще один листок бумаги. – А это что?

– Мой лучший жемчуг, – ответила Голди, взяв квитанцию. – Каждой девушке нужна нитка жемчуга. Самый простой, но не выходящий из моды наряд – маленькое черное платье и нитка жемчуга. Это подарок от одного пожилого джентльмена, из тех времен, когда я еще… эээ… танцевала. Я могла бы продать жемчуг за круглую сумму, но рука не поднялась расстаться с ним навсегда. Поэтому сдала его в ломбард. Очаровательный магазинчик возле ипподрома в Памелло. Очень удобно.

– Я думаю… – смущенно сказала Корди, ища выход как из комнаты, так и из разговора, – думаю, мне пора прилечь.

– Конечно, милая. Прости, что не дала тебе поспать. О, позволь мне сперва показать тебе это.

Голди протянула очередную квитанцию. Корди успела рассмотреть дату – квитанции было шесть лет.

– Это на кольцо?

– Бриллиантовое кольцо. О, Корди, если б ты только его видела. Оно такое красивое. Подарок от Финиша. Мы сорвали крупный куш на скачках в Сарагассо, и в тот же вечер он преподнес мне кольцо за ужином. Это мое обручальное кольцо. – Голди с закрытыми глазами и восторженным выражением на лице накрутила бумажку на безымянный палец, будто заново переживая то событие. – Я была так счастлива, что расплакалась. Он даже преклонил колено, когда протянул мне кольцо. Я поклялась Финишу, что буду носить его, не снимая. И я держала слово целых три недели, пока нам не понадобились деньги для ставки на четырехлетнюю кобылу на ипподроме "Виадук". Мы дали друг другу обещание, что это будет первый заклад, который мы выкупим, когда отыграемся.

Иногда истории звучат еще печальнее, подумала Корди, если рассказчица не осознает, как же грустно то, что она говорит. Она оставила Голди собирать квитанции из ломбарда обратно в шкатулку и поспешила в комнату Энди. Его не было ни в номере, ни в баре на первом этаже. Корди пробежалась по всем открытым помещениям, но нигде его не нашла. Значит, заключила она после недолгого размышления, либо Энди провожает доктора Лахтенслахтера до его отеля, либо отправился присматривать за Чалым Бродягой. Корди уже думала дойти до ипподрома, когда увидела возвращающегося Энди.

– Финиш посоветовал мне немного поспать, – сказал Энди, подойдя к ней поближе. – Он сказал, что нет никакого смысла охранять коня, раз у нас нет никого, кто мог бы выступить на нем на скачках. Хотя я сомневаюсь, что сам Финиш хоть глаз сомкнет.

Корди своей здоровой рукой схватила руку Энди.

– Энди, – на грани отчаяния воскликнула она, – ты должен оседлать этого жеребца.

– Что? Мне скакать на Чалом Бродяге?

– Да, на Чалом Бродяге. Или есть еще какая-то лошадь, о которой я не знаю?

– Нет, полагаю, это был риторический вопрос. Ты меня удивила. Мне нужно было время собраться с мыслями.

Корди подождала пару секунд.

– Ну, как? Собрался?

– Минуточку. Ты хочешь, чтобы мы с Чалым Бродягой выступали на "Классике Дерка"? Хорошо, вот теперь я собрался с мыслями.

– Энди, Чалый Бродяга должен участвовать в этих скачках. И ты единственный, кто может его оседлать.

– Нет, я не могу. Честно.

– Конечно, можешь, – настаивала Корди. – Ты отличный наездник. На "Классику Дерка" допускаются начинающие жокеи. И, главное, Чалый Бродяга доверяет тебе.

– Корди, – вздохнул Энди, – я могу проскакать на лошади круг-другой по ипподрому. Это не значит, что я готов соревноваться на скачках.

– Ты в хорошей физической форме, не хуже, чем я. Я видела, какие упражнения ты проделывал – это было круто.

– Корди, упражнения для тренировки – совсем не то же самое, что скачки. Там предстоит соревноваться с матерыми жокеями. Шансы на победу ничтожные.

– Шансы на победу нулевые, если конь вообще не выйдет на дорожку. Я знаю, Энди, это рискованно, но Финишу и Голди позарез нужно, чтобы Чалый Бродяга принял участие в этих скачках.

– Ну не могу я, Корди. Уверен, найдутся и другие жокеи, способные оседлать Чалого Бродягу.

– Ты прав, мир большой. И где-то наверняка есть немало других жокеев, что могут совладать с Чалым Бродягой. Но мы не знаем кто они и где живут, а у нас остался всего один день.

Энди в отчаянии всплеснул бы руками, если бы Корди не сжимала его ладонь.

– Будут и другие скачки, Корди. Конь никуда не денется. Твоя рука заживет еще до конца сезона. И даже если нет – ты можешь выступить в следующем году.

– Не думаю, что у них будет еще один сезон. Ты же понимаешь, что Финиш с Голди не смогут позволить себе целый год кормить и содержать лошадь в конюшне. Они приперты к стенке, Энди, я знаю. Думаю, они влипли в серьезные неприятности.

Энди припомнил, как в первый день знакомства Финиш сказал о склонности Ваксрота сочетать деловую хватку с нанесением тяжких телесных повреждений. Он неохотно поведал б этом Корди.

– Да, это Вернер Ваксрот, – кивнула она. – Все верно.

– Черт возьми, Корди, мне не по душе, когда на меня перекладывают ответственность. Тем более девушки. Это несправедливо. Ты так говоришь, словно их жизни в моих руках.

– Если это так звучит, то, может быть, потому, что так оно и есть. Энди, ты сам-то как думаешь, что с ними будет дальше?

– Если они в беде, то лишь потому, что сами навлекли ее на себя. – Энди тут же пожалел о вырвавшихся словах. Это было жестоко, как ни крути. Конечно, он не хотел, чтобы его друзья пострадали.

– Неужели? – Корди смерила его пытливым взглядом. – Я хочу сказать, неужели они все провернули сами? Без чьего-либо участия? Никто не убеждал доктора Лахтенслахтера?

– Ой, ладно. Я пытался им помочь.

– Так помоги им еще немного. Мы должны хотя бы попытаться. Даже если ты займешь третье место – это принесет хоть какие-то деньги.

– Да чтоб тебя! – Энди стряхнул руку Корди и обеими руками вцепился себе в волосы. – Ладно, хорошо. Я в деле. Я готов. Я сделаю это. Не надо мне больше капать на мозги.

Корди взялась за пуговицу его воротника и притянула лицо Энди поближе к своему.

– Спасибо.

– Но если ты собираешься поцеловать меня, то продолжай в том же духе.

– Оставлю на потом.

– И еще кое-что, – сказал Энди. – Не говори доктору Лахтенслахтеру, что я участвую в скачках. Не хочу, чтобы он беспокоился обо мне. Хорошо?

– Мне казалось, что я достаточно ясно выразил свое мнение по этому вопросу, – сказал Ваксрот. – Я прямо и недвусмысленно сказал, чтобы ты не ломал ей руку. Какую часть фразы "не ломай ей руку" ты не понял?

– В тот момент это показалось мне хорошей идеей, – кротко сказал Гроган. На этот раз он не принял у Дианы бокал с выпивкой, так как его отчитывали, и Гроган хотел показать, что относится к критике серьезно.

– Ну, это оказалось плохой идеей. Ты зациклился на одном, Гроган. Дались тебе эти сломанные руки.

– Руки – лучше всего. Нельзя же все время ломать колени. Конечно, это больно, и вместе с тем – навсегда. Сломанная коленная чашечка – это увечье на всю жизнь. После того, как сломаешь кому-нибудь колени, деваться больше некуда. Коленные чашечки лучше сохранить для тех случаев, что должны стать постоянным примером.

– Я не просил ломать кому-то колени.

– Я, заметьте, не возражаю коленей. Мне нравятся колени. Я просто не хочу предлагать вам то, что вам не подойдет.

– Гроган, я позвал тебя не для того, чтобы выслушивать рассуждения о философии нанесения увечий.

Как правило, Гроган не отличался склонностью к оживленным беседам, но сейчас он сел на любимого конька. Он продолжал, словно не слыша Ваксрота:

– Бедра – почти такое же никудышное дело. Чтобы вправить бедро требуется опытный и умелый врач. Скорее всего, ваш клиент не сможет себе позволить услуги такого уровня. Если бы мог – не попал бы в число ваших клиентов. Таким образом, без дорогостоящей операции человек останется калекой на всю жизнь.

– А как насчет сломанных ребер? – непроизвольно спросил Ваксрот.

– Не стоит, босс. Вы хватаете парня, сжимаете его в медвежьих объятиях, чтобы переломать ребра, но велика вероятность, что в итоге вы повредите ему позвоночник. Как же он расплатится с вами, если парализован и не может работать? А если вы сломаете только ребра – это не такая уж тяжелая травма. Во всяком случае для жокея. У половины парней, выступающих на скачках, переломаны ребра. Так что, получается, слишком большой риск при мизерном результате.

– Ладно, а что, если сломать челюсть? Только не говори мне, что сломанная челюсть не причиняет боли. К тому же это унизительно. Человек по-прежнему может работать, но несколько месяцев ходит с перевязанной хлеборезкой и питается через соломинку. Это урок, который он не забудет.

– Недостаточно унизительно, босс, – возразил Гроган. – Как только он снова сможет говорить, то начнет рассказывать, что подрался в баре. Будет строить из себя крутого. Может даже заявить, что тот, другой парень, так легко не отделался. Говорю вам, босс, ничто так не отстаивает вашу точку зрения, как чужая сломанная рука.

– Полагаю, мне не стоит даже спрашивать про сломанную лодыжку?

Гроган выглядел подавленным.

– Нет ничего возвышенного в том, чтобы сломать лодыжку.

– Как скажешь. – Ваксрот выбрал сигару из коробки, но не стал закуривать, вместо этого задумчиво постукивая ей по столу. – В любом случае, что сделано – то сделано, и тебе придется расплачиваться. Я хочу, чтоб духу твоего здесь не было неделю или даже две. Возьми отпуск и проведи его где-нибудь за городом. И прихвати с собой этого малолетнего идиота Ланцета. Кстати, как он там?

– Страдает от сильной боли.

– Прекрасно. Получил по заслугам. Я поручил ему плевое дело – изнасиловать невинную слабую девушку, а он облажался. По крайней мере, мы сняли эту чертову лошадь с соревнований.

– Нет, босс. Чалый Бродяга все еще в списке.

– Что? Последнее, что я слышал – они подали запрос на возврат регистрационного взноса.

– Они нашли другого жокея, как я и предполагал. – Гроган был озадачен. – Почему вы так удивились, босс? Конечно, они подыскали другого жокея, почему бы и нет?

– Кто этот жокей?

– Какой-то новичок. Эндрю как-его-там. Любитель. На самом деле, это тот же парень, что прошлой ночью надрал задницу Ланцету. Крутой чувак. Знал бы я, что он будет запасным вариантом – обработал бы его как следует.

– Как он там оказался?

– Не знаю, босс. Видать, он близкий друг Нэшнл Корди.

– Недостаточно близкий, черт возьми, – пробормотал Ваксрот.

– Что-что, босс? Я вас не расслышал.

– Неважно. Где он живет?

– В той же гостинице, что девушка и Финиш. Я следил за ними в оба. Сразу после завтрака Финиш повел парня в Жокейский клуб и зарегистрировал.

– Черти б их всех взяли. – Ваксрот взглянул на сигару, решил, что не время, и убрал ее обратно в коробку. – Ладно, Гроган, на сегодня все. Вот тебе немного деньжат, возьми Ланцета и выдвори его вон из города. Скажи, чтобы притаился где-нибудь на месяц. Тебя это тоже касается, но после скачек. Пока будь наготове, но особо не высовывайся.

– Конечно, босс.

– Я должен помешать этому парню участвовать в скачках.

– Вы хотите, чтобы я сломал…?

– Нет! Поди прочь!

Ваксрот склонился над столом. Услышав, как Гроган открывает дверь, он, не поднимая головы, крикнул:

– Диана!

Он так и не оторвался от дел, когда она вошла в кабинет, и это было прискорбно, потому что те, кто видел Диану в это утро, были в восторге. Сапоги из тонкой кожи на высоком каблуке облегали ее икры и заставляли ноги казаться еще длиннее, чем они были. Разрез на боку облегающего черного платья из мягкого шелка показывал, что ее черные чулки доходят до середины бедра, но не встречаются на этом пути ни с комбинацией, ни с нижней юбкой. Топ на бретельках спереди плотно обтягивал грудь, но сзади спускался почти до талии, оставляя обнаженной гладкую кожу и создавая контраст с гривой длинных рыжих волос. В руках Диана несла крошечную сумочку в тон платью, расшитую бисером. Положив сумочку на буфет, она налила себе выпить и села в кресло, которое недавно освободил Гроган. Когда Ваксрот, наконец, поднял на нее глаза, Диана одарила его самой соблазнительной из своих улыбок.

Ваксрот оглядел девушку с ног до головы, как в тот день, когда нанимал ее в качестве личной помощницы. С тех пор он редко так на нее смотрел, и Диана ощутила легкое удовлетворение от того, что ей удалось пробудить в нем интерес.

– Прекрасно выглядишь, – заметил Ваксрот.

"Ну наконец-то", – подумала Диана.

– Спасибо, Вернер. Тебе нравится платье?

– Оно тебе очень идет. И я доволен, как ты уложила волосы.

"Чем дальше – тем лучше".

– О, я просто сделала завивку, чтобы придать волосам больше объема. Я так рада, что тебе понравилось.

– Такой облик понравится любому мужчине, – сказал Ваксрот. – Но не могла бы ты сменить цвет помады на более яркий? Ярко-красный или насыщенно розовый. А также лак для ногтей – есть у тебя ярко-красный?

– Э, конечно, Вернер. – Диана считала, что ее макияж и без того довольно броский, может, даже чересчур. Но если Вернер хотел ярко-красный – он его получит. – Я так рада, что ты, наконец-то, стал обращать внимание на такие вещи, Вернер. Я могла бы многое сделать для тебя, если б знала, что тебе нравится. – Придвинувшись поближе, она накрыла его руку своей. Ваксрот нетерпеливо отстранился.

– Сегодня важно не то, что нравится мне, Диана. Важно то, что нравится молодым парням. А они тащатся от вульгарно выглядящих девиц.

Диана задержалась с ответом. Минутная стрелка часов на стене с тиканьем описала полный круг. Красивые губки девушки сжались так, что побледнели. Ваксрот обмакнул перо в чернильницу и принялся делать заметки на листке бумаги. Он почти закончил, когда Диана осторожно спросила:

– Вернер, дорогой, ты же не хочешь сказать, что я выгляжу вульгарно, правда?

– А разве нет? Тогда тебе стоит переодеться. Купи новое платье, если нужно. Может, что-нибудь кожаное. Вроде, им по вкусу кожа. Все, что угодно. Ты лучше меня знаешь, что нравится подросткам.

– В том, как я выгляжу, нет ничего плохого. И я уж точно не… Постой, почему меня вообще должно волновать, что нравится подросткам?

– Потому что сегодня вечером у тебя свидание с одним из них.

– Я думала, мы проведем этот вечер вместе, сходим на представление. У нас же билеты.

– Планы изменились, – сказал Ваксрот, протягивая Диане листок со своими заметками. – Вот его имя, описание и название гостиницы, где он остановился. Найди его и затащи в постель.

– Что-о-о?

Ваксрот жестко посмотрел на девушку.

– Диана, мы наедине в запертой комнате. Не надо строить тут из себя оскорбленное достоинство. Если уж на то пошло́, я сомневаюсь, что такой тон вообще способен кого-нибудь убедить.

– Вернер! – Лицо Дианы стало пунцовым, но отнюдь не от смущения – Диана была не из стеснительных – а от гнева. Она открыла рот, чтобы продолжить, но Ваксрот оборвал ее.

– Диана, как ты думаешь, для чего я тебя нанял?

Диана уперла руки в бока.

– Составлять тебе компанию. – Она встала. – Впечатлять твоих клиентов. Заставлять их тебе завидовать. – Она повысила голос. – Чтобы радовать тебя, черт возьми! Мужикам в твоем положении нравится проводить время в окружении красивых женщин. Они думают, что это показатель их статуса. Вероятно, так и есть, учитывая, с какими низкопробными подонками ты обычно имеешь дело.

– Все это чистая правда. И что еще? Когда ты соглашалась на эту работу, разве ты не ожидала, что я захочу переспать с тобой?

Красивые губки Дианы приоткрыли стиснутые зубы.

– Послушай меня, Вернер. Я не знаю, что ты задумал, но…

– Мне известно, что ты за девушка, Диана. Поэтому-то я тебя и нанял. До сих пор я не имел возможности воспользоваться твоей благосклонностью, но сейчас я ожидаю от тебя именно этого.

– Я не собираюсь соблазнять какого-то подростка.

– Ты будешь делать то, что я тебе скажу. Потому что в противном случае ты вернешься в ту дыру, из которой я тебя вытащил. Этот мир жесток к тем, у кого не хватает денег. Насколько я помню, перед тобой лежали несколько возможных путей в жизни, но все они были гораздо менее приятными, чем обольщение одного жокея.

Пальцы Дианы в перчатках сжались в кулаки. Ей пришлось сделать несколько полных глубоких вдохов, прежде чем она овладела собственным голосом. Но когда она собралась заговорить, Ваксрот вновь прервал ее.

– Думай быстрее, Диана. Я не собираюсь ждать всю ночь. Либо ты делаешь, что я говорю, либо возвращаешься к своему ремеслу в дешевых тавернах.

– Хорошо, – сказала Диана тоном, которым можно было порезаться. – Хорошо, я сделаю то, что ты сказал. Можешь гордиться собой, Вернер. Ты добавил сводничество в свой список занятий.

– Занятие не хуже любого другого. Я деловой человек, а значит хорош в любом деле. Потрать на паренька немного денег. Если я верно догадываюсь, он не будет гореть желанием затащить тебя в постель, так что тебе придется пустить в ход все свое обаяние.

– Я знаю, как соблазнить мужчину, черт возьми!

– Так иди и сделай это. – Ваксрот вернулся к своим записям. – Не забудь поменять помаду.

Прекрасная рыжеволосая девушка развернулась на высоких каблуках и вышла из кабинета, хлопнув дверью с такой силой, что стол содрогнулся, а с пера Ваксрота сорвалась капля и оставила кляксу на бумаге.

– Упс, – произнес Ваксрот, прикладывая к кляксе промокашку.

Через секунду Диана вновь ворвалась в кабинет и схватила с буфета свою сумочку. Она разозлилась еще сильнее из-за того, что ее эффектный уход был подпорчен возвращением.

– Расслабься, Диана, – сказал ей Ваксрот. – Подумай о том, как он будет тебе благодарен. Готов поспорить, этот парень будет обожать тебя больше, чем любой из твоих прошлых мужчин.

– Иди к черту, Вернер, – ответила Диана, еще раз с грохотом захлопнув дверь.