Ловчие

Глава 4

Ноги несли меня сквозь серые каменные “колодцы” дворов, я то и дело наскакивал на машины, сшибал прохожих или падал сам. Красной прерывистой змейкой путь мой отмечала кровь. Мерещилось, что щупальцерукий доходяга бежит всего двумя дворами ниже, следуя точно по ней, и мне не уйти от праведного отцовского гнева.

Силы покинули меня на набережной Мойки. Я перегнулся через перила, хрипя и свистя, точно у меня было пробито лёгкое. Кровь с рассечённой щеки рисовала на льду внизу гроздья рябины, а чужое чёрное пальто теперь всё было исполосовано. Я не знал, что делать. Не знал, что думать. Я вообще больше ничего не знал.

Кроме одного: лысого на чёрной “Тесле” я найду и придушу. И тогда всё это кончится. Только тогда.

Я сел прямо на снег, спиной к перилам, и постарался успокоиться. Мимо сновали безразличные люди, машины шуршали шипами по брусчатке, плеская на тротуар снег, слишком быстро размокший после недельной стужи. Главное, чтобы вокруг было как можно больше глаз, тогда никто не надумает больше отращивать руки до полу…

— Эй, — окликнул меня кто-то.

Это был бомж, просящий на набережной милостыню. Наверное, он принял меня за своего и решил покачать права на этот кусок рабочего пространства. Прохожих тут хватало, среди них имелись и туристы, да и я выглядел подходяще. Но всё было не так.

— На, — протянул он сложенную вчетверо картонку из-под какой-то бытовой техники. — А то жопу отморозишь.

Снег по-прежнему шёл крупными хлопьями. Попадая на лицо, он остужал горячую кожу и успокаивал мысли. Я высунул руку за перила, взял пригоршню почище и протёр лоб, щёки, стараясь не задеть рану. Рассечение наверняка глубокое, по-хорошему под иглу хирурга бы…

Куда я попал? Как в другой мир провалился! От этой мысли из груди вырвался болезненный смех, и я закашлялся.

Что это за тварь была вместо моего соседа?! Как его руки стали такими?

Внутри меня тоже обосновалось нечто чужеродное и… живое. Но оно не выручило, когда напал убитый горем отец долговязой Саши. Тварь внутри рычала беззубо, но не придала и сотой доли той силы, что я ощутил тогда, рядом с Сабэль, или когда “убеждал” медсестру дать мне одежду. Почему?

Будто отозвавшись, сущность рыкнула и поскребла по полу мысленного убежища. Одновременно я почувствовал толчок в спину, словно кто-то всё же пытался согнать меня с этого места. Огляделся — никого. Даже бомжу больше не было до меня дела.

“Что ты такое?” — мысленно спросил я, но в ответ услышал лишь тишину. И решился. Вошёл под покров темноты.

Это был полуразрушенный храм какой-то. Покинутый давным-давно и позабытый. Деревянные стены потемнели и потрескались, хилый скрипучий пол местами порос чахлым мхом. В воздухе витала пыль и запах пересушенных трав, призрачный свет лился откуда-то сверху, с потолка в виде разбитого на секции круга с выцветшим “солнцем” посередине. Я замер, задрав голову. Подобную конструкцию называли “небесами”, я как-то был в Карелии, на экскурсии по памятникам древнего деревянного зодчества.

Что б мне провалиться! Внутри моей башки был храм!

В самом центре, на каменном ступенчатом постаменте, в окружении света стояло оно: собакоподобное, в загнутых книзу иглах по горбатой спине, с торчащими строго вверх неподвижными ушами, как у египетского бога смерти, а три хвоста существа то скручивались туго, то снова расплетались, шевелясь отвратными остроконечными червями. У основания постамента светилось что-то наподобие таблички или даже экрана с надписями. Издали виднелось только:

“Нхакал первой ступени”.

Я приблизился осторожно, глядя под ноги — расстояние между досками пола кое-где было опасно большим. Я ощущал себя во плоти, дышал и всё чувствовал. Был сам внутри себя же, как матрёшка! Удивительно…

Ещё более удивительными были надписи ниже:

“Талант 1–1. Постоянная тяга к отмеченному, если отмеченный использует талант сущности, незамедлительно становится известно его точное местоположение. Преодоление любых препятствий на пути к отмеченному”.

“Отрицательная сторона: неповиновение. Чем дольше отмеченный остаётся в живых, тем большую власть получает нхакал над телом ловчего”.

Мы смотрели друг на друга, псина не сходила с постамента и даже не меняла позы, изредка издавая странные щелчки, очень похожие на эхолокацию каких-нибудь дельфинов. Я ей был неинтересен.

— И что мне с тобой, падаль, делать?!

Нхакал повёл головой и вдруг вытянулся в стойке, как борзая на зайца по зиме. Длинные клинья ушей, казалось, заострились ещё больше, и в ту же секунду меня потянуло обратно в слякоть переменчивого Питера.

Я очнулся с хриплым вдохом и еле как сморгнул колющую сухость в глазах. Я совершенно точно знал, где сейчас лысый тип. Я увидел его. Он был всего в трёх кварталах! Опять на Литейном мосту!

— Херово?.. — надо мной нависла бородато-доброжелательная рожа бомжа. — Мужик, ты лучше бухай. Нахер наркоту!..

— Где ж ты раньше был! — криво усмехнулся я и поднялся, изо всех сил держа себя в руках. Мне вдруг захотелось от всей души врезать по этим кислым вареникам, что у него вместо губ. Но взамен я сунул сердобольному бомжу мятые купюры из кармана. Мне они ни к чему.

Спустя пятнадцать минуть быстрого шага, я оказался у цели. Лысый определённо любил мосты. Прямо тяготел к спортивным плевкам на дальность с высоты.

— Верблюд, сука… — прохрипел я.

“Тесла” опять моргала аварийкой у отбойника. Рядом была куча народу, и только поэтому я не подошёл к нему сразу, а остановился пятью пролётами ниже, у старинного чугунного столба. Лысый не видел меня. Он был целиком поглощён разговором по телефону и плевками на лёд.

Нхакал подталкивал, скрежеща когтями. Я почувствовал, как мышцы против моей воли приходят в движение. Схватить гада за отвороты змеиного пиджака! Вышвырнуть за парапет, чтобы башку размазжил об оплёванный им же лёд! Но я сопротивлялся. Ждал и думал. Ведь это почти наверняка конец для нас обоих. Хотя… а зачем мне ещё жить?..

Есть зачем, есть!

Не поверив самому себе, я скривился. Будто и не мои мысли это были.

Задумка казалась бредовой, но точно лучше, чем на глазах у сотни людей скинуть мачо с моста. И едва она мелькнула, я снова ощутил толчок. На этот раз противиться не стал: перемахнул через отбойник, и с невозмутимым видом двинулся к чёрной машине, то и дело оглядываясь назад, чтобы не оказаться под колёсами.

Сердце забилось. Что, если он сейчас обернётся? Увидит меня?

Ничего. Лысый ведь пока в блаженном неведении. Мы встречались всего раз, да и то мельком.

Взявшись за ручку задней двери, я вдруг понял, что “Тесла” на центральном замке, а лысый уже почти развернулся. Но вдруг раздался глухой щелчок, и дверь поддалась… Я даже зыркнул затравленно перед собой, готовый менять план на ходу и придумывать оправдания. Да только машину открыл не её владелец. Он по-прежнему меня не видел. Это сделал нхакал.

Я быстро влез внутрь и устроился меж рядами сидений. Это было нелегко, потому что комфортом пассажиров в спортивных автомобилях сознательно пренебрегали, и ноги их зачастую оказывались у ушей. Я совершенно точно был обречен на провал. Это глупо. Лысому стоило просто в зеркало глянуть или…

Поздно. Он уже обошёл машину и открыл водительскую дверь.

— …да, всё сделано. Я снова на Литейном, круг замкнулся, можно начинать ритуал, — он всё ещё говорил по телефону. — Да… Да… Нет. Я сказал нет. Хорошо. Я сделал то, что ты хотела, — он плюхнулся на водительское и закинул руку за сиденье, едва не задев меня. Кожа на запястье заметно шелушилась и отслаивалась. — Я хочу в род. Но ты сама говорила, что… Нет, это ты послушай! Я сделал всё, на что ты меня зарядила, я стал хер пойми чем, я такую кашу заварил, а ты мне говоришь, что не можешь принять меня в долбаный род?! Да кем ты себя возомнила?! Я жизнь свою просрал, чтобы…

На том конце послышалось такое шипение, словно лысый говорил с Медузой Горгоной. Он отстранил телефон и подался к рулю. Я не видел его, но ощущал, что он сейчас выглядел так же, как та гнусавая медсестра при виде меня. Он явно разозлил своего Каа.

— Нет… прости… прости меня… Я просто хочу жить!.. За то, что я сделал, меня… Но если я не… Но ведь… — он был настойчив, хоть и трясся весь, и в итоге договорил. — Но ведь только род меня защитит! Ты же сама говорила, что род…

Шипение сошло на нет. Лысый вдруг закрыл дверь и заговорил шёпотом, словно его могли расслышать из проезжающих автомобилей. Он почти рыдал и постоянно скрёб ногтями кожу на голове.

— Ради тебя я пошёл на диверсию… Это же угодья Вотчины!.. Они слабы, но на меня-то одного у них точно хватит силёнок!.. И та машина, вотчинники же почти вышли на меня за неё! Двое в машине были “спящими”, в не счёт… Но баба… Она же… Нет… Нет, я этого не хочу… Но… Но… Послушай, послушай… Она меня нарисовала!.. Она была долбаным Истоком! И её охранял один из рода Вотчины! Как это — ты знала?!.

“Беги”.

Я вздрогнул и остался незамеченным только потому, что хозяин авто сам ёрзал на сиденье, не находя себе места от телефонной отповеди, которую спровоцировал собственной наглостью.

Кто это сказал? Я явно слышал голос в своей голове! Старческий какой-то, сказочно-скрипучий будто бы. Там в багажнике что, дедок какой завалялся?..

— Если так, то обратно в Тайланд… — лысый уже скулил и вымаливал. — Да… пожалуйста… Нет, не Китай, там же Триада!.. Тайланд, только Тайланд! Там у меня есть… ну пожалуйста…

“Открой дверь и беги прямо сейчас, малец”.

Иглопёс с башкой Анубиса, казалось, тоже расслышал неведомого старикана, потому как тут же перешёл к активным действиям.

Я впился зубами в кожу сиденья, чтобы не зарычать — настолько был сладок этот момент. Момент мести! Руки потянулись вверх, к толстой шее лысого, который закончил умолять начальство и с выдохом облегчения откинулся назад. Я уже почти слышал его хрип и хруст позвонков. Ведь ради этого я сжёг свою жизнь!

— Чтоб у тебя рога внутрь проросли! — сплюнул он под себя и запустил двигатель.

“Тесла” рванулась с места, и я больше ничего не мог с собой поделать. Я перестал владеть собой!

— Чё за…

“Херня” лысый уже прохрипел, выпучив на меня в зеркало маленькие чёрные глазки. Его мощная шея была срощена с морщинистым затылком, длины пальцев не хватало, чтобы обхватить её полностью, но зато сила в них образовалась такая!.. Казалось, я прикоснулся к студенистому желе, и с лёгкостью мог просто раздавить эти недюжинные шейные мышцы!

Машина вильнула и врезалась в отбойник; одной рукой он попытался разжать мои пальцы, но у него ничего не выходило. Я был несказанно силён! Нхакал дарил телу такую мощь против отмеченного, что я мог бы закончить всё в считанные секунды. Но я хотел видеть этот блеск — ужас в чёрных глазах. Ведь это точно был он, убийца моей семьи! Он же только что говорил про них!..

“Тесла” ушла влево, стрелка спидометра упала, и лысый рванул руль в обратную. Удар, отбойник выгнуло, мир завертелся и с громким треском погрузился в темноту.

Передо мной были глаза. Холодные, жёлтые, змеиные, они тем не менее были полны живой насмешки, издёвки. А невидимый раздвоенный язык нашёптывал на мотив беззаботной частушки, дразня:

Когда меня тащили наружу, я упирался. Мне всё ещё казалось, что в руках заветная шея, и что нужно давить, давить, пока пальцы на найдут друг на друга. Я даже отбивался, ничего не видя, хоть и ощущал ногами стылую воду Невы. Машина погружалась.

Замыкался и мой круг.

— Трос цепляй!..

— Режь, Семёныч! Не, лучше стойку! Да, тут, чтоб её…

Визг циркулярной пилы спасателей вернул меня в реальность. Оказалось, я терял сознание. И открыв глаза, увидел, что весь перед “Теслы” уже вод водой, и что водительская дверь распахнута настежь, а на пальцах моих всего лишь навсего слой змеиной кожи.

“Держи его! Держи в узде нхакала!”.

Я не понимал, чего от меня хочет старикан “из багажника”. Псина внутри стрекотала иглами на спине и пускала волну за волной этих своих эхощелчков. Камень постамента под когтями крошился. Гнев его был неостановим. Поздно.

Отмеченный ушёл.

Злость затмила взгляд и украла дыхание. Меня вынули из медленно тонущей машины, но даже белый снегом Питер теперь весь был чёрен: то там, то тут проступали пятна, они лезли наружу отовсюду, живыми нефтяными кляксами. И что-то шептали.

“Держи, малец! Погубишь ведь!” — надрывался старик.

Впустую. Я уже ничего не мог поделать. Или не хотел?..

Я ещё был возле машины, на ватных ногах. Спасатель не успел заглушить бензиновую циркулярку. Он думал, что внутри ещё кто-то есть и хотел было резать дальше, но… Одно быстрое движение, и диск легко проходит спецовку и вгрызается в рёбра.

— А-а-а-а!..

— Семёныч, твою мать!..

Только что вытащивший меня из небытия человек дико вопил и барахтался на снегу, тщетно стягивая края брюшины. Его напарник быстро оттащил меня и передал подоспевшим медикам, вторая бригада пробежала мимо, на ходу разворачивая носилки, чтобы унести беднягу со льда.

— Как так, бля, Семёныч?!.

Никто не видел, что это сделал я. Я бы тоже многое отдал, чтобы не видеть и забыть. Потому как, удовлетворённый кровью невинного, нхакал успокаивался и замолкал, возвращая меня в чувства, первыми среди которых были ужас и стыд. Остатки змеиной кожи на пальцах расползались, тлели и оборачивались слизью. Мерзкой липкой слюной.

Плевком.