Любить и убивать

Глава 32

В одиннадцать ноль-ноль Сырцов спросил у секретарши:

— Когда Валентин Константинович может меня принять?

Секретарша еще раз осмотрела его и ничего не поняла. Задала ответный нейтральный вопрос:

— Как ему доложить? Кто вы такой?

— Сырцов.

— Не знаю, не знаю, — холодно ответила тренированная немолодая секретарша. — Валентин Константинович безмерно загружен.

— У него посетители?

— Он работает с документами.

— Доложите, а? — беспомощно попросил Сырцов. Секретарша в третий раз посмотрела на Сырцова, встала, вошла в бронированный кабинет, вскорости вышла и пригласила неохотно:

— Можете войти.

Логунов от Сырцова не таился: как раз без стеснения наливал в стакан любимый свой «Джим-Бим». Увидев посетителя, предложил, не особо настаивая:

— Вам налить?

— Не надо.

Логунов выпил, ухмыльнулся и сказал, как бы на итого намекая:

— Многое вы, наверное, знаете, Георгий. Только вот что?

— Многое, как вы изволили заметить. Я видел вас там.

— Так значит, это вы перепутали все милиционерам?

— Раз я перепутал, то пока не буду вас сдавать. Вы убили Машу?

— Нет, — тихо сказал Логунов, налил себе еще и прокричал: — Нет!

— У меня — все, — решил Сырцов и вышел из кабинета, украшенного картинами Целкова, Зверева и Клевера.

Пес на этот раз встретил Сырцова как уже совсем родного: встал на задние лапы, положил передние на сырцовские плечи и в размышлении глядел в глаза: целовать или не целовать? Решил, что целовать не надо, упал на четыре лапы и неспешно — рядом с Сырцовым — потрусил к дому. У крыльца дважды гавкнул, и на крыльце появился Дмитрий Федорович.

— А, сыщик! — обрадовался он донельзя и тут же огорчился. — Не появлялась у меня Ксения, не появлялась.

— Я ее нашел, Дмитрий Федорович, — доложил Сырцов.

— Да ну! — изумился персональный пенсионер союзного значения. — Вот молодец так молодец! Я тебе премию обещал, получишь премию! Заходи.

Разместились на террасе. Везло Сырцову на террасы. Дмитрий Федорович проследил, как сыщик устроился в кресле, уселся сам и крикнул в дом:

— Лукьяновна, у меня дорогой гость! — и, не дожидаясь ответа, строго и привычно приказал: — Докладывай.

— Ксения не хочет возвращаться ни к родителям, ни к вам, — коротко и по делу доложил Сырцов. Дмитрий Федорович вытянул ноги и повертел большими пальцами сложенных на пузе рук.

— Так, так, — пробормотал он, размышляя. — А на что жить будет?

— Работать, наверное, пойдет, — предположил Сырцов, а Дмитрий Федорович решил:

— Дура.

— Это выходит, каждый, кто работает, — дурак? — злобно спросила Ольга Лукьяновна, войдя на террасу с подносом, на котором чинно стояли графинчик, две рюмки и две тарелки с легкой закусью. — Здравствуйте, Георгий.

Не дав Сырцову поздороваться с дамой, Дмитрий Федорович заорал:

— Я всю жизнь работал!

— Вы всю жизнь начальствовали, — поправила его Ольга Лукьяновна, поставила поднос на стол и направилась в дом.

— Сгинь! — крикнул ей вслед Дмитрий Федорович. Понял, что опоздал, переставил все с подноса на стол, а жостовский поднос демонстративно швырнул на пол. — Вот ведь баба! Обязательно настроение испортить надо!

Ольга Лукьяновна тотчас вернулась, подобрала поднос и опять удалилась. Старательно не обращая внимания на ее действия, Дмитрий Федорович разлил по рюмкам и предложил тост, благо Ольга Лукьяновна вспомнила имя сыщика:

— За твои успехи, Жора!

Выпили и закусили. Закусив, Сырцов сказал:

— Говорят, у вас здесь на даче зимой гость какой-то был из-за бугра. Что он у вас тут делал?

— Не помню, — тупо признался Дмитрий Федорович. — Не помню.

— Он еще какие-то беседы вел с вашей дочерью и зятем, — подсказал Сырцов.

— А, еврейчик такой здоровый! — обрадовался тому, что вспомнил, Дмитрий Федорович. — Как же, как же! Был.

— Ну, и о чем вы с ним говорили?

— А я с ним и не говорил. Его Светка с Валькой привезли, вот они с ним и беседовали. Ну, а тебе зачем все это знать?

— Так. Интересно.

— Меньше знаешь — спокойнее спишь, — выдал очередную порцию народной мудрости Дмитрий Федорович, разлил по второй и ощерился, глядя на полную рюмку. — А я что-то плохо спать стал.

— И это не помогает? — Сырцов щелкнул ногтем по графинчику.

— Помогает, но только до середины ночи.

— За ваш здоровый сон, — предложил тост Сырцов.

Выпив, Дмитрий Федорович хлопнул себя по лбу и ахнул:

— Жора, двухчасовые новости пропускаем!

В полутемной гостиной они смотрели телевизор. Опоздали самую малость, но кое-что успели увидеть и услышать: к концу, в рубрике криминальной хроники, ведущий злорадно сообщил:

— Сегодня ночью в подъезде своего дома был убит председатель правления известного московского банка Прахов Василий Федорович.

— Васька Прахов! — весело изумился Дмитрий Федорович. — Я же его знал! Ну, дают бандюги! А власти все о демократии заботятся.

Сильно гнал, потому что сильно опаздывал. Но везло: гаишники ни разу не зацепили. Хоть и длиннее, но ехал через Останкино, задворками Сокольников, к набережной Яузы, по которой и покатил с облегчением: одна полоса для проверок — просто удовольствие. Лефортовская, Сыромятная, Моровская, Серебрянническая — тоже набережные, милые и забытые. Нырнул направо, на Солянку, вскарабкался по Архипова и пристроил «девятку» в Малом Спасо-Глииищевском. По так называемому проезду Серова гулякой спустился к симпатичной полуподвальной забегаловке. Еще сверху серьезно осмотрелся и посчитал, что все в порядке.

Алексей Решетов устроился у окна за высоким столиком, откуда было удобно наблюдать за наружным входом и внутренним выходом. Большинство мест в забегаловке были стоячими. Встав в очередь из трех человек, Сырцов через две минуты получил пару пива и, как бы в нерешительности поискав свободное место, нашел его у столика Решетова. Вежливо осведомился:

— Разрешите?

— Пожалуйста, — обходительный Леха даже отодвинул свою кружку, чтобы Сырцову было удобнее. Сырцов вздохнул, ополовинил первую и, без любопытства глядя в окно, спросил, почти не артикулируя:

— Благополучно?

— Вроде да, — жуя соленые орешки, ответил Леха.

— Кто тебя встречал? И на чем?

— Скорее всего слухач. На «Москвиче».

— Где?.

— Как и было договорено: у магазина на Старых Горках.

— Кому докладывал?

— Ростиславу. Уже в Москве, в клубе «Арлекино».

— Прямо в камуфляже?

— Зачем же? Переоделся.

— Как думаешь, наша легенда о том, что мы тебя встретили, догадываясь о твоем визите, в полной готовности, и ты еле ноги унес, прошла?

— У Ростислава прошла стопроцентно. А как далее — не знаю.

— Задания твои на ближайшее время?

— Сегодня — отдыхать. Инструктаж — завтра с утра.

— Где?

— На основной явке, в антикварной лавке на Арбате.

— Завтра в пять — ты здесь.

— Если смогу.

— Сможешь. С четырех до семи — время сиесты для особей твоей профессии. Пиво допил — уходи. Орешки на улице дожуешь.

Леха сгреб с блюдечка остатки орешков, и удалился. Сырцов взглядом проводил его выход, быстро допил пиво и глянул на часы. Было без четверти четыре.

Ровно 15 пять Сырцов был на станции метро «Выхино». Замечательная эта станция для человека по специальности сыщик: какое роскошное зеркало в конце перронного пути! Сырцов пристроился у перильцев в точке, с которой в зеркале просматривалось все, что ему нужно было просматривать.

Лидия Сергеевна и Ксения опоздали на семь минут. Ну что тут поделаешь — дамы. Не дав им возможности растерянно осматриваться, Сырцов показал себя. И все как надо: нежданная встреча старых добрых знакомых. Счастливо посмеялись, коротко расцеловались и стали в миниатюрный кружок.

— Ксению мне одному, как я понимаю, не доверили? — слегка обиделся Сырцов.

— Дурачок ты, Жора, — ласково сказала Лидия Сергеевна. — Доверили, доверили. Но вот вопрос: отнесутся ли к вам, молодым, доверительно нынешние хозяева дачи. А у меня большой опыт общения с таким милым уголовным контингентом, как воровки на доверии. И честно признаюсь: их методы общения с обывателем мною использовались неоднократно и успешно.

— И помногу сшибали? — деловито осведомился Сырцов.

Ксения хрюкнула от сдерживаемого смеха.

— А ты не хрюкай, а учись у старших. Может, пригодится, — опять же весьма серьезно присоветовал ей Сырцов. — Ну как, прошерстим сегодня дачку?

— Ее еще найти надо, — со вздохом напомнила Ксения, не особо надеялась на себя. — Но я, правда, буду стараться.

С перрона спустились на взбалмошную привокзальную площадь, где в стороне от палаток, лотков и ящиков с зеленью Сырцов припарковал свою «девятку». Перед тем как сесть за баранку, он внимательно поизучал ряд легковых машин поблизости и наклонился к Лидии Сергеевне, которая вместе с Ксенией устроилась на заднем сиденье.

— Лидия Сергеевна, а кто нам сегодня хвоста подчищает?

— Сам.

— Тогда я спокоен, — решил Сырцов и включил зажигание.

— Смотри, Жора, припомнит тебе экс-полковник «деда»! — предупредила Лидия Сергеевна, а Сырцов, лихо вывернув в движущийся автомобильный ряд, бодро прокричал:

— Я от него все стерплю!

До города с неудобоваримым названием «Жуковский» в плотном потоке дачников-автомобилистов добрались за полчаса. Повернули налево, эстакадой проехали над Казанкой, и тут Сырцов (наблюдал свои тылы в зеркало заднего обзора) сдался, небрежно спросив у Лидии Сергеевны:

— А на какой машине Александр Иванович нас пасет?

— На казаряновской, — незамысловато объяснила Лидия Сергеевна, потому что плохо стала разбираться в новых иномарках.

— Ну не просекаю я его! — в обиде прорыдал Сырцов и в раздражении ударил кулаком правой по ни в чем не виновной баранке.

— Жора, — ласково напомнила Лидия Сергеевна, — по-моему, ты кое-что путаешь. Нам не старого хрыча и моего милого супруга искать надо, а дачу, на которой десять лет назад произошли непонятные и странные события.

— Умыт, — вслух признался Сырцов. — И с мылом.

— Глаза не щиплет? — участливо поинтересовалась Ксения.

— И эта туда же! — взъярился Сырцов. — Ты лучше по сторонам внимательнее смотри. Вон водонапорная башня. Та?

— Давайте поближе подъедем, — попросила Ксения.

Подъехали, остановились. Ксения вышла, сделала круг вдоль забора, вернулась, молча уселась на место и, подумав, твердо решила:

— Нет.

Поблизости башен больше не было. Покатили по беспечным дачным улицам. Бессмысленная езда не устраивала Лидию Сергеевну. Увидев из окошка пожилую интеллигентную даму, она приказала:

— Останови, Жора.

Вот она, работа на доверии. Подойдя к даме, Лидия Сергеевна лучезарно улыбнулась, сказала нечто веселое, услышала в ответ что-то важное, покивала, соглашаясь с дамой, взяла одну из дамских тяжелых сумок, помогая, и под руку подвела ее к сырцовской «девятке». Открыла дверцу машины и сообщила:

— Вторая и последняя здесь водонапорная башня в дачном кооперативе «Наука». Ксения Андреевна в порядке одолжения покажет нам дорогу. А за это, Ксения Андреевна, мой балбес племянник в малой степени компенсирует неудобства, которые мы доставили вам: он тотчас отвезет вас домой.

— Да какие неудобства, какие неудобства, Лидия Сергеевна! — запротестовала Ксения Андреевна, садясь рядом с Сырцовым. — Оказать малюсенькую услугу таким симпатичным людям — удовольствие для меня.

Вот она, последняя надежда — стоящая на пустыре водонапорная башня. Сырцов и «девятка» исчезли, увозя воспитанную и доброжелательную Ксению Андреевну. Молодая, совсем молодая тезка ее пристально осматривалась, нервно раздувая ноздри. Потом закрыла глаза (видимо, восстанавливала в зрительной памяти картину десятилетней давности, стремительно открыла их и твердо сказала:

— Здесь.

— Где здесь, Ксюша? — осторожно спросила Лидия Сергеевна.

Ксения кивком указала на растущие плотно, как пальмы в оазисе, вековые, с прекрасными оранжевыми, девственно обнаженными стволами сосны.

— Это на том участке. Я очень хорошо запомнила эти сосны.

— Ты боишься, Ксения? — не спросила, но полюбопытствовала-посочувствовала Лидия Сергеевна. Ксения кинулась к ней, прижалась лицом к ее плечу.

— Почему, ну почему я боюсь?

— Пошли, дочка, — сказала Лидия Сергеевна и осторожно поцеловала ее в щеку.

Странная эта была дача: забор, участок, сам дом — все было из шестидесятых — семидесятых (добротно, скромно и весьма подержанно), а внешний марафет — во вкусе сегодняшних новых русских. Пластмассовая дворовая мебель, пестрые шезлонги, надувной бассейн для маленьких, скамейки-качели под полосатыми тентами. И, естественно, электрический звонок с пупкой на калиточном столбе. Лидия Сергеевна без сомнений позвонила.

Дамочка в соку неспешно брела от дома к калитке. Полковник в отставке Болошева-Смирнова, пользуясь отпущенным временем, профессионально прочитывала ее для грядущего разговора. Конечно же из новых русских. Ну, не из самых новых — не банкирша, не жена суперфирменного воротилы, так, на уровне владения магазином импортной бытовой техники. Миловидна, немного полновата, следит за собой безусловно, в делах, скорее всего, не участвует. Одета для дачного существования весьма достойно: недешевые шорты, свободная и дорогая в простоте рубаха, без лифчика. От тридцати трех до тридцати пяти. Дамочка подошла, Лидия Сергеевна ожидательно улыбнулась и, сильно смущаясь, приступила к разговору:

— Здравствуйте. Меня зовут Лидия Сергеевна Болошева. А это моя дочь Ксения. Мы понимаем, что обеспокоили вас, но так получилось, так получилось. Да и дело наше может показаться пустяковым, но вы просто по-человечески постарайтесь понять нас.

— Здравствуйте, — прорвалась наконец через болошевский словесный водопад дамочка. Поздоровалась, но не представилась. Подозрительна. — Я, пока ужинает моя малолетняя банда, могу уделить вам несколько минут.

Фразу эту составила с трудом, напрягаясь. Сделала внимательное лицо, но за ограду не пригласила.

— И сколько же у вас их, обожаемых бандитов? — непосредственно заинтересовалась Лидия Сергеевна.

— Трое. Двое пацанов и девица. — Дамочка впервые улыбнулась.

— Ну и ну! — восхитилась Лидия Сергеевна. — Как же успели в вашем-то возрасте? — И тут же спохватилась: — Ой, да я заболталась, старая дурында! Дело наше вот какое: десять лет тому назад мы снимали эту дачу у Ицыковичей. А потом знаете как бывает: мужа на десять лет законопатили в посольство наше в Мексике, всего полгода, как вернулись и поняли, что жить в городе сейчас просто невозможно. А для Ксюшки все десять лет вот эти сосны, — Лидия Сергеевна задрала голову и посмотрела на плотные, как цветная капуста, верхушки деревьев, — и были Россией.

— Вы очень похожи, — решила дамочка, переводя взгляд с Ксении на Лидию Сергеевну и открыла калитку. — Что мы все стоя да стоя. Пойдемте, присядем и поговорим по-настоящему. Ой, извините, не представилась: меня зовут Галина.

Они втроем устроились под тентом на скамейке-качелях. Ксения по-детски непосредственно оттолкнулась ногой от земли, и качели ощутимо закачались. Галина засмеялась и добро спросила:

— Ты, Ксюша, в этом году школу закончила?

— В институт поступает, — не стала разочаровывать хозяйку дачи Лидия Сергеевна.

— В МГИМО, конечно? — не без подковырки заметила Галина.

— Вот и не угадали! — рассмеялась Лидия Сергеевна. — Иняз, или как он теперь называется? Академия?

— Академия, — подтвердила Ксения.

— Заговорила, слава Богу, — проворчала Лидия Сергеевна. — А то молчишь и молчишь.

— Детство вспоминаю, — невесело призналась Ксения.

— Должна вас разочаровать, — жалеючи их, призналась Галина. — Два года тому назад мы с мужем арендовали эту дачу сроком на пять лет.

— У Ицыковичей? — мимоходом полюбопытствовала Лидия Сергеевна.

— Может, и были когда-то Ицыковичи, но теперь хозяин — Гольдин Алексей Яковлевич. Мы хотели купить ее, большие деньги предлагали, но он отказался наотрез. Да и вообще он какой-то странный. Мы предложили ему безвозмездно за свой счет реконструировать и участок и дом, но он не захотел. Вот так и живем.

— А все равно здесь замечательно, — мечтательно сказала Лидия Сергеевна.

— Да, природа хорошая, — согласилась Галина. — Но бытовые условия — каменный век. Мы уже строимся в Жуковке. Знаете? Это рядом с Николиной горой. Надеюсь, следующим летом переедем туда.

— Галочка! Милочка! — взмолилась Лидия Сергеевна. — Сделайте любезность, адресок этого Гольдмана и телефон.

— Не Гольдмана, а Гольдина, — смеясь, поправила ее Галина. — Телефон и адресок я вам, конечно, дам. Но особенно не надейтесь его уговорить.

— Год, Галочка, большой срок. Мало ли что может произойти.

— Очень хочешь жить здесь, Ксения? — стараясь расшевелить девушку, спросила Галина.

— Не знаю, — странно ответила Ксения. Галина похлопала ее по плечу, встала и пошла в дом за гольдинскими координатами. Навстречу ей явились на крыльце дети: чинные, до невозможности хорошо одетые. В сопровождении интеллигентной и строгой бонны.

Дед нагнал их на Главной аллее Измайловского парка. Обгоняя, гордо проурчал заграничной дудкой, приказывая остановиться. Остановились, раз начальник приказал. Лихой Сырцов, останавливаясь, все же не утерпел: передним бампером слегка ткнул иномарку в каучуковые амортизаторы «вольвовского» зада. Потерявшего бдительность самодовольного Смирнова ощутимо кинуло назад.

Это и послужило причиной небольшого скандала. С трудом выбравшись из лимузина, хромой Дед заорал на всех, благо все уже вылезли из «девятки».

— Ну, Сырцов, я понимаю, мент, то есть шпана наоборот, но ты, Лидка, жена же мне!

— А я, Александр Иванович? — невинно сбила его с крика Ксения.

— Ты еще малолетняя дурында, — выпустив пар, для порядка обругал и ее Смирнов. Затем пожалел себя: — А если бы я шейные позвонки сломал?

— А ты не пижонь, — справедливо укорила его Лидия Сергеевна.

— Разве вас перебрешешь? — сдался Смирнов и бурно приступил к серьезному допросу. — Все, забыли. Теперь, Жора, по порядку.

— По порядку может только Лидия Сергеевна, — снял с себя ответственность Сырцов.

— Никаких Ицыковичей, Саня, — серьезно сказала Лидия Сергеевна. — Владелец дачи некий Гольдин Алексей Яковлевич, проживающий на улице Куусинена, или как она теперь называется? По словам арендаторши дачи, нашей с Ксенией лучшей подруги Галины, гражданин весьма непростой.

— Гольдин, говоришь? — переспросил Смирнов. — Алексей Яковлевич? А сколько ему лег?

— Не спросила, — виновато призналась Лидия Сергеевна.

— Нет, Лидка, я сыскарь лучше, чем ты! — восторжествовал Смирнов. — Хотя ты и кандидат каких-то там наук!

— Где мы сегодня с Ксенией ночевать будем? — не обращая внимания на его немыслимое хвастовство, спросила Лидия Сергеевна.

— У Казарянов, — решил Смирнов. — Сейчас я вас мигом к ним домчу, а сам в гости к Голдину Алексею Яковлевичу.

Дверь без особых расспросов открыла миловидная еврейка средних лет.

— Мне бы Алексея Яковлевича, — проканючил Смирнов.

— Они в карты играют. Проходите, — пригласила беззаботная хозяйка.

Сколько там лет прошло? Сорок два? Лешка Гольдин, по школьному прозвищу Лешка Бэз, как сорок два года тому назад, важно думал над очередным ходом. Смирнов постоял незамеченным в дверях и вдруг заорал:

— Шолом-алейхем, евреи!

Совсем пожилой Леша Бэз поднял глаза на непрошеного гостя, дважды моргнул в недоумении и вдруг прокричал ответно — испуганно и счастливо:

— Саня! Санька!