Любви больше нет

Глава 16.3

Вечер прекрасный, но меня ни на миг не отпускает ощущение, что такого больше не повторится. Что мы прощаемся, стоя на развилке, после которой нам будет не по пути. От этого больно дышать. Я прижимаю ее к себе, так сильно что еще немного и сломаю. Вдыхаю аромат волос, целую, в беспамятстве повторяя драгоценное имя.

Тася не задано вопросов, хотя чувствует, как я вибрирую. Просто жмется ко мне, мурлычет словно кошка и, обхватив ладонями лицо, заглядывает в глаза.

Я взглядом умоляю простить меня, но вслух снова ничего не произношу.

Потому что это будет конец. А я не хочу конца. Я как пацан, получивший двойку в школе, трясусь от одной мысли, что мать потребует дневник.

Глупо и малодушно.

Но как иначе?

Я не знаю настолько смелых людей, которые совершив ошибку, скорее бегут признаваться, при этом прекрасно понимая, что после признания ничего не останется.

Трус? Наверное.

Дурак? Однозначно.

Когда выключаем свет, меня срубает моментально. Я засыпаю, проваливаясь в мутный сон, но спустя час или полтора открываю глаза.

Внутри снова гудит. Нервы на пределе, и гребаная совесть раз за разом пробивает дыру в груди.

Я вспоминаю, как сходил с ума от мыслей об Алексе. Как крутило от запаха и образа лживой неприступности. Меня словно теленка взяли на поводок и вели в нужном направлении. А я не понимал, не соображал ни черта. Метался в тумане, ошалев от собственных ощущений. Не видел. Не смог остановиться, выдохнуть и посмотреть на все со стороны.

Ведь белыми нитками все шито. Все на поверхности. Грубо и до невозможности цинично. Кто бы не стоял за этим разводом, я бы аплодировал ему стоя, если бы не мечтал уничтожить. Как он это сделал со мной, с моей семьей, с тем, что мне дорого.

Нет, я не говорю, что я – святая жертва. Я — долбобоб. Но тот, кто столкнул нас в эту трясину, должен расплатиться.

Я снова вспоминаю козла в клетчатой рубахе и очках.

Кто же ты, урод? Почему привязался именно ко мне? Я чем-то обидел тебя? Увел бабу? В школе чморил? Может, из-за меня ты потерял работу и скатился на самое дно?

Я силюсь понять, и не могу. Не хватает хоть какой-нибудь зацепки. Хотя бы крошечной подсказки что к чему. Вся надежда на Стефа.

Ночь кажется бесконечной, а темнота беспросветной.

Я часами смотрю в потолок, изнемогая от усталости, но сон не идет. Что-то внутри сломалось, вышло из-под контроля, и не дает нормально жить, спать, дышать.

Рядом, повернувшись ко мне спиной, тихо сопит Таська. Я не могу удержаться и тихонько касаюсь губами обнаженного плеча

— Прости меня.

В ответ она что-то сонно бормочет, так и не проснувшись. А я снова и снова умираю от мысли, что конец уже близко. Не простит, не смирится, не останется с тем, кто предал.

Эти мысли убивают. Мне так тошно, что хочется напиться и забыться.

Поднимаюсь и ползу на кухню. Закидываюсь очередной дозой обезболивающего, в надежде справиться с неутихающей головной болью, залпом осушаю стакан воды и, постояла немного у окна, возвращаюсь обратно.

Надо заставить себя спать. Я уже валюсь от усталости и ни хрена не соображаю в последние дни, но сон снова ускользает, испугавшись пирующих демонов у меня в голове.

Не зная, чем себя занять, я беру в руки телефон. Хочу почитать новости или бездумно полистать ленту, но натыкаюсь на значок непрочитанных.

И колет тут же. Острым шипом протыкает где-то на уровне пупка.

Открываю мессенджер, и понимаю, что кололо не зря. Там несколько сообщений от Алексов. В одном – фото зеленой тачки в вечернем закате, а потом на фоне ночных огней. И следом послание.

Спасибо за новую игрушку. Она прекрасна.

Скрипнув зубами, сношу все к чертовой бабушке. И сам чувствую себя игрушкой. Куклой, которую прогнули в нереальную позу.

Завтрашнего дня жду, как судьбоносного рубежа.

Она должна уехать. Сгинуть и больше никогда не появляться на нашем горизонте.

Мне все-таки удается заснуть, когда небо на востоке уже начинает светлеть. Но сон снова тяжелый, липкий и не приносит облегчения.

А утро начинает с катастрофы.

— Что за игрушки ты покупаешь и кому? — огорошивает меня Таська, стоит только открыть глаза

У меня обрывается что-то на районе желудка.

Она видела. Видела! Прочитала ночное сообщение от Красноволосой суки. Твою мать…

И я снова вру! Снова включаю придурка, который не понимает, о чем речь. Выкручиваюсь, несу какой-то бред, презираю себя настолько, насколько это вообще возможно

Тася. Тасенька. Родная…

Что я делаю?!

Она не верит мне. Ни единому моему слову. И уходит из дома в гордом молчании, а я готов бросаться на стены от отчаяния, стоит только вспомнить не взгляд, наполненный разочарованием.

Мы уже ступили на склон, покрытый черным льдом. Еще один шаг и прокатимся вниз, на самое дно

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Я звоню Алексе, испытывая желание разорвать на мелкие клочья, но она не отвечает.

Сука. Сука. Сука!

Несусь на работу, прекрасно понимая, что толку не будет. Кажется, я свое отработал. Ничего не хочу, на все насрать. Клиенты, посредники, партнёры — пусть все идут в сраку. Голова забита другим.

Я просто полыхаю от того водоворота дерьма, что бушует у меня в душе. Тону в нем, захлебываясь и не чувствуя под собой дна.

А к полудню получаю сообщение от Алексы:

Выходи. Я на парковке.