Люди и нелюди

LXXX

Человек, убивший собаку Грету, был доставлен в Сан-Витторе к половине четвертого, после звонка капитана Клемма из префектуры.

Сан-Витторе была полна ополченцами НРГ; они были везде: на откосах у стен, во дворах, у кордегардии. Когда у человека снимали отпечатки пальцев, его увидел знакомый ополченец.

— Эй, Джулай, — окликнул его ополченец, — что это ты украл?

— Ничего, Манера, — ответил Джулай. — Какой я вор? Ты же знаешь, что я честный человек.

— Только обвешиваешь?

— Говорю тебе, я честный человек.

— За что же ты тогда попался?

— За политику.

— Что? Ты здесь за политику?

Другие ополченцы спросили у Манеры, кто это.

— Он приходил в ночлежку.

— Ты его откуда знаешь?

— Он спал со мной в одной комнате.

— Так вы были приятелями?

— Не то чтобы приятелями. Просто он учил меня, как согревать ноги, чтобы лучше уснуть.

— Наверно, он учил тебя согревать их через глотку.

— Это вином-то? Нет. Он знал такой трюк.

— Какой?

— У него их несколько. И еще он знает способ, как лечить отмороженные места.

Кучка ополченцев издали поглядывала на человека по имени Джулай.

— Что он, из Бари? — спросил один.

— Нет, из Монцы.

— А почему он ходит в шлепанцах?

— Видно, мало зарабатывает, не может купить башмаки.

— Не мог записаться в гвардию, что ли?

— Он здесь за политику.

— За политику?

— Я думал, он просто воришка. Неужели за политику?

Ополченцы стали внимательнее присматриваться к тому, как Джулай отвечает на вопросы писаря:

— Отец?

— Винченцо.

— Мать?

— Паризина.

— Паризина — а дальше как?

Один ополченец сказал:

— Вот оно что! Он, значит, против гвардии?