Мадонна. В постели с богиней

Шанхай

После свадьбы молодожены отправились на виллу в Малибу, из окон которой открывался великолепный вид на океан. Имение, выбранное Пенном, раскинулось на пятидесяти акрах. На всех окружающих поместье холмах затаились фотографы. Из соображений безопасности Пенн нанял рабочих, чтобы те возвели вокруг его собственности высокую стену с острыми пиками наверху. «Нам не хватает еще только сторожевых вышек», — говорил Пенн, и шутил он только отчасти.

Укрывшись в безопасности собственного дома, Мадонна попробовала вести жизнь замужней женщины. Она даже честно пыталась выполнять домашнюю работу. Шон часто приходил домой с друзьями и заставал поп-королеву перемывающей грязную посуду. Со смехом он знакомил приятелей с одной из самых богатых женщин Америки.

Как и большинство молодых пар, Пенны не обходились без конфликтов и скандалов. Разумеется, разница между ними и многими другими заключалась в том, что Шон и Мадонна вели свою семейную жизнь на глазах у всего мира. Несомненно, в тот момент они были самой знаменитой парой Земли. Их ссоры, многие из которых проходили на глазах у гостей и знакомых, сразу же становились материалом для газетных заголовков. Молодые, красивые, интересные и непредсказуемые, они постоянно были объектом пристального наблюдения. Репортеры ловили их в ресторанах, расписывали, как они кричат друг на друга где попало. Мадонна, привыкшая к такому вниманию и даже находящая в нем некоторую прелесть, вела себя, как обычно. «Что ж, всегда нужно быть готовой к вторжению в твою личную жизнь, — говорила она. — Ведь и на вас порой натыкаются люди на улицах. Но я провожу черту, когда вхожу в свой дом. Люди толпятся у въезда в наше поместье. Они беспрестанно звонят нам по телефону. Они хотят видеть нас. Они думают, что мы пригласим их на чашку чая или что-то в этом роде». Но такое положение доводило скрытного и замкнутого Пенна до белого каления. В одном интервью он честно признался: «Я их ненавижу. Я ненавижу этих людей. Я ненавижу всех вас!» В то время Шон вынашивал планы фильма, в котором он мог бы сняться вместе с Мадонной. Она хотела стать звездой кино, он уже был кинозвездой. Казалось вполне естественным, что он должен помочь ей добиться своей цели. Молодожены остановили свой выбор на фильме бывшего «битла» Джорджа Харрисона «Шанхайский сюрприз». Однако фильм, рассказывавший о жизни миссионера в Китае, был обречен с самого начала. Сценарий был ужасным. Как только начались съемки, для чего Шону и Мадонне пришлось отправиться в Азию, Пенны стали вносить коррективы в текст. Сначала они безоговорочно доверяли своему режиссеру, но очень скоро тот стал их раздражать.

«Мы выбрали неправильный сценарий, не того режиссера (Джима Годдарда) и не тех звезд», — говорит Джордж Харрисон о своем фильме. А когда его спрашивают о Пеннах, он только машет рукой: «Лучше не спрашивайте!»

Сложности начались, как только Пенны сразу же по прибытии объявили войну прессе. Хотя они были высокооплачиваемыми звездами, нуждавшимися в интересе и поддержке публики, Шон Пенн поставил своей задачей укрыться самому и укрыть свою жену от глаз репортеров. Он постоянно перебранивался с репортерами и фотографами, а Мадонна относилась к его поведению снисходительно, с некоторой долей смущения. Когда они прилетели в Лондон, чтобы продолжить работу над фильмом, журналисты прозвали их «ядовитыми Пеннами».

Вернувшись в Америку после завершения съемок, они вновь попали в атмосферу гнева и враждебности — как по отношению друг к другу, так и ко всему окружающему миру. Молодожены отправились на премьеру фильма Пенна «С близкого расстояния», для которого Мадонна написала и спела песню «Live To Tell». На премьере Мадонна выглядела совершенно не так, как прежде. Она коротко подстриглась, довольно скромно накрасилась и надела маленькое черное платье для коктейля. Когда они вошли в кинотеатр, репортер спросил Пенна: «Значит ли ваше присутствие на сегодняшней премьере, что вы собираетесь наладить отношения с прессой? Не за этим ли вы сюда пришли?» Шон остановился. Он с отвращением смотрел на то, как фотографы пытаются найти место для лучшего кадра. А тем временем Мадонна радостно улыбалась… так… потом вот так… а теперь еще раз… Камеры щелкали практически безостановочно. Поклонники приветствовали только ее. «Пресса мне осточертела, — неожиданно заявил Пенн, наблюдая за тем, как его жена купается в лучах славы и всеобщего признания. — Пошли вы все на…!»

Несмотря на тот интерес, который пробуждала к себе необычная пара, практически никто не заинтересовался фильмом «Шанхайский сюрприз». «Роллинг Стоунз» заявили, что этот фильм — «первый провал Мадонны». На фильм было потрачено 17 миллионов, вернуть же удалось только 2,2. Продюсер Джордж Харрисон обвинял в провале фильма Пенна и Мадонну. Звезды категорически отказывались делать хоть что-нибудь для рекламы своего фильма. Мало этого, Мадонна еще публично ругала собственное детище. «Похоже, режиссер вообще не понимал, что делает, — жаловалась она. — Мы находились на корабле без капитана, и нам было так грустно работать… Уверена, вы все это заметили».

«Я только что вышла замуж, — сказала она несколько лет спустя. — Все было для меня внове, и мой муж действительно хотел помочь мне научиться работать в кино. Но я трепетала перед ним, я позволяла ему принимать решения, каких сама никогда бы не приняла. Я попала в ситуацию, в которой от меня ничего не зависело. Я не понимала, что происходит, и это было крайне неприятно».

Относительно Джорджа Харрисона Мадонна замечала: «Он был милым, несчастным человеком, не умеющим настоять на своем. Он просто бесхребетник». Шон Пенн также не был удовлетворен своей работой. Журналисту журнала «Плейбой» Дэвиду Ренсину он говорил: «Во время съемок я просто сказал: «Не стоит делать это дерьмо!» Я постоянно был навеселе и занимался совершенно другими делами. Единственный раз я вспомнил о фильме, когда мне принесли мой чек».

Друзья заметили, что провал фильма положил начало изменению отношения Мадонны к мужу. «Стычки стали практически постоянными, — вспоминает Тодд Бараш, друг Пенна. — Она не уходила, полагаю, потому что считала, что он все еще может помочь ей сделать карьеру в кино. Но когда фильм провалился, она начала удивляться, зачем решила выйти замуж за невротика, который терпеть не мог рекламы».

Тогда Шон не знал и узнал только много лет спустя, что Мадонна часто звонила и требовала, чтобы ее пресс-агенты сообщали журналистам о времени их ужинов или, походов в кино, или просто прогулок. И когда они приезжали туда, куда собирались, их уже встречали толпы репортеров и фотографов. Мадонна делала вид, что ей это все не нравится так же, как и мужу.

«Мое понимание Мадонны обернулось полным непониманием, — сказал Шон Пенн Дэвиду Ренсину, осторожно подбирая слова. — И самым большим разочарованием для меня оказалась ее страсть к публичности, к саморекламе, которую я не смог разглядеть вовремя. Это стало для меня сюрпризом. Большим сюрпризом. Я понял это почти сразу же, как только мы стали жить вместе, но, когда дело касается сердца, не так просто уйти из-за каких-то там пристрастий. И вы не знаете, как долго это будет продолжаться. Все может пройти. Жизнь может нейтрализовать сама себя».

«Когда дело доходило до физических стычек Шона с репортерами, Мадонна была просто в ярости, — вспоминает Тодд Бараш. — Я был у них на следующий день после того, как Шон избил репортера. Он все еще был под впечатлением случившегося. Он снова и снова вспоминал об этом инциденте. Шон сказал: «Не понимаю, откуда эти хреновы фотографы узнают о каждом нашем шаге. Куда бы мы ни пошли, везде торчат эти траханые камеры!»

Мадонна занималась чем-то другим. Стоя на коленях, она расставляла книги на полках («Книги должны стоять в алфавитном порядке, — говорила он. — Иначе нам никогда ничего не найти!»). Она услышала слова мужа и заметила довольно сухо: «Ничего удивительного. Мы с тобой звезды, Шон. Люди хотят видеть наши фотографии. Разве это так сложно понять?» По ее голосу я понял, что она уже не раз говорила Пенну нечто подобное».

Бараш вспоминает, что Пенн повернулся к Мадонне, навис над ней, лицо его покраснело, и он заорал: «И тебе это нравится, не так ли, Дейзи? (Он часто называл ее Дейзи Кобб и даже вытатуировал это имя на пальце ноги.) Тебе этого даже не хватает. Тебя не волнует, что все эти паразиты вторгаются в нашу жизнь?»

Мадонна никогда не уклонялась от открытой борьбы. Она поднялась и буквально задрожала от ярости. Она всегда умела очень быстро довести себя до нужной степени накала. «Послушай, я работала, как вол, чтобы стать тем, кто я сейчас, чтобы люди интересовались мной. И теперь мне это нравится! Ну и что? Примирись с этим или убирайся на…!»

«Однажды тебе придется выбирать, — хмуро сказал Шон, глядя на нее. — Тебе придется выбрать меня. Или их».

Ее глаза блеснули. Она схватила Шона за руку, ее ногти впились ему в кожу. Он вырвался, крикнув: «Господи боже мой, Мадонна!» Шон занес руку. Казалось, сейчас он ее ударит. Но Мадонна не отступила, а наоборот, подошла к нему вплотную, словно провоцируя мужа.

Возможно, потому что они были не одни, Шон перевел дыхание и просто мотнул головой. «Ты дрянь, — сказал он, потирая предплечье. — Смотри, у меня кровь. Что ты наделала?!»

Не обращая внимания на царапину, Мадонна прищурилась и хотела уже сказать что-то ядовитое, но сдержалась. Она бросила на мужа сердитый, холодный взгляд, и вдруг ее настроение изменилось. Она села рядом с ним и провела пальцами по его щеке, а потом уткнулась носом в его шею. «Прости меня, Шон, — сказала она. — Я выбираю тебя. Не их. Тебя. Я всегда выберу только тебя». Ее голос перешел в доверительный шепот, она стала мягкой, нежной и что-то прошептала ему в ухо. Пенн криво усмехнулся, и они обнялись.