Мадонна. В постели с богиней

Грудью вперед

В начале 1979 года Мадонна, которой в этом году должно было исполниться двадцать один, поняла, что для того, чтобы быть принятой в солидную гастролирующую труппу, ей потребуется не меньше пяти лет. Она поняла, что решение очевидно: ей нужно измениться, расширить горизонты, может быть, даже изменить свои планы выживания в таком городе, как Нью-Йорк.

В свойственном ей духе Мадонна не стала тратить даром времени, вырабатывая новую стратегию. Ей нужно было каким-то образом проявить свое невероятное обаяние. Ей нужны были публика и место для выступления. Чтобы заработать деньги, Мадонна начала позировать обнаженной в школе искусств. Она слышала, что там можно заработать без особого труда. Позже она вспоминала: «Я была разбита. Я была в полном отчаянии. Тогда я была готова взяться за любую работу. И я подумала, что это может оказаться забавным. А вдруг из меня получится модель. Кто знает?»

Энтони Панзера, один из художников, для которого она позировала, вспоминает, что сначала Мадонна его разочаровала. Когда она появилась в его студии на Двадцать Девятой улице, он сразу же сказал ей, что ожидал увидеть кого-нибудь с менее мальчишеской фигурой.

Не обратив внимания на негостеприимство хозяина, Мадонна расстегнула блузку и продемонстрировала свои груди. «Разве у мальчиков есть такие?» — спросила она. А затем мгновенно расстегнула джинсы. Оставшись полностью обнаженной, она сказал: — А теперь покажите мне, где я должна позировать».

«Как тебя зовут?» — спросил пораженный художник.

«Мадонна».

«А дальше?»

«Неужели я похожа на ту, которой нужно что-то еще?» — удивилась Мадонна, стоя перед ним совершенно обнаженной. Она обхватила груди руками и подняла их, направив соски к Энтони.

«В ее ответе не было смысла, — вспоминает художник, — но в некотором роде он был совершенно исчерпывающим.

Больше всего мне запомнилось, что ей постоянно было негде жить. У нее не было места, которое она могла бы назвать своим домом. Если вам нужно было ее найти, то приходилось звонить по всем оставленным ею номерам. «Утром, — говорила она, — ты сможешь найти меня там-то». И царапала на клочке бумаги какой-то номер. «А вечером я буду вот там». И на другом клочке появлялся новый номер. «Но порой я бываю и вот здесь, а иногда отправляюсь туда». И у меня оказывалось еще два клочка с нацарапанными телефонными номерами. Найти ее было делом совершенно безнадежным. Она была бродягой. Но уж если вы ее находили, из нее получалась отличная натурщица, очень понятливая, всегда готовая принять любую позу».

Чтобы заработать деньги, Мадонна решила позировать обнаженной и для фотографов, дававших объявления в газетах и журналах, которые она просматривала в поисках работы. Мартин Шрайбер, преподававший в Новой школе в Гринвич Виллидж, 12 февраля 1979 года заплатил ей тридцать долларов за полтора часа позирования в обнаженном виде. Получив деньги, она подписала документы именем Мадонна Луиза. «Больше всего мне запомнилось, что во время сеанса она была какой-то отсутствующей, — вспоминает Шрайбер. — Некоторые модели приходят, раздеваются и приступают к работе. Я почувствовал, что она делает это только ради денег, что она не хочет думать об этом и не станет заниматься этим делом долго. Когда она ушла, я подумал, что она никогда даже и не вспомнит об этих фотографиях».

Тем временем стиль, обаяние и ум Мадонны подобно магниту продолжали привлекать к ней людей. На одной из вечеринок во время танцев она познакомилась с художником Норрисом Берроузом. «Это произошло зимой 1979 года, — вспоминает Берроуз. — Я помню, что на ней были леопардовые брюки. Вокруг нее было много народу, но ее танец всегда приковывал к себе всеобщее внимание, хотя в доме было полно других танцоров. Этот танец походил на какой-то древний ритуал. Она танцевала, словно в кругу огня. Во время той вечеринки мы с друзьями пели и веселились и Мадонна веселилась вместе с нами, постоянно находясь в центре внимания. Она выглядела удивительно. Буйная копна волос и бьющая через край сексуальная энергия, ищущая выхода. Она была готова на все, лишь бы произвести впечатление. И в отношении меня ей это удалось. Я подошел к ней.

«Отвали, — сказала Мадонна. — Ты напоминаешь мне парня с Пятой авеню, который пытался продать мне свою расческу». Отбрив незадачливого поклонника, Мадонна направилась к выходу. На полпути она обернулась и спросила: «А ты не хочешь пригласить меня пообедать?»

«Хочу».

«Отлично. Но выбери итальянский ресторан, иначе сделка отменяется».

Они не виделись несколько недель. Затем Берроуз позвонил Мадонне. «Тащи сюда свое роскошное тело», — сказала ему Мадонна.

«Ну разве я мог устоять? — вспоминает Берроуз. — И с этого момента начался наш роман».

Хотя высокий, стройный блондин Берроуз не соответствовал тому типу мужчин, которые привлекали Мадонну — она всегда предпочитала мускулистых брюнетов, — эти отношения, казалось, доставляют ей удовольствие. Берроуз вспоминает, что Мадонна была очень сексуальна. «В ней была какая-то животная сексуальность. Она не была ни кокетливой, ни скромной. Все было каким-то первобытным и очень веселым. Мы часто танцевали под песню Глории Гейнор «Я переживу» («I Will Survive»). В то время это была ее любимая мелодия. Она была невероятно поглощена собой. Все ее мысли были заняты только ее собственными проблемами, потребностями и желаниями… Но меня это не раздражало. Мне нравилось даже просто наблюдать за ней и быть рядом с нею.

За обедом Мадонна заказала на десерт мороженое с бананами и шоколадной подливкой. А потом еще полила его кленовым сиропом. Меня затошнило от одного только вида, а она буквально вылизала креманку. Ее обмен веществ был совершенно уникальным: у нее не было ни капли жира.

Казалось, Мадонна совершенно не заботилась о своей внешности, но сейчас я понимаю, что это была своеобразная игра. Она хотела, чтобы люди думали, что она ничего с собой не делает. Как-то раз я подарил ей пару джинсов тридцать четвертого размера. Конечно, они были ей велики. Но она не могла дождаться, когда можно будет в них выйти. Она носила дырявые рубашки и футболки. Ей нравилось засовывать пальцы в прорехи, выставляя их на всеобщее обозрение. Она всегда выглядела клево. Она всегда была клевой».

Берроуз рассказывал, что во время романа с Мадонной его не оставляло ощущение временности всего происходящего. «Я знал, что наши отношения не продлятся долго, — говорил он. — Она никогда не говорила мне об этом, но я чувствовал, что она скоро найдет свое место… а для меня места не окажется. Я знал, что она не останется со мной надолго».

Как-то раз после занятий любовью Берроуз повернулся к Мадонне и сказал: «В будущем году мы вспомним этот день и оценим его по достоинству, правда?»

«Хммм, — пробормотала Мадонна с уклончивой улыбкой. — Интересная мысль».

Берроуз обнял ее и задремал, понимая, что в будущем подобных счастливых мгновений будет немного.

В то время карьера Мадонны сдвинулась наконец с места благодаря ряду случайностей, которые позволяли ей влиять на людей, способных оказать необходимую помощь. Она не упускала ни одной возможности, ей были незнакомы чувства благодарности и сентиментальности, она двигалась только вперед и вперед, не оглядываясь назад. Точно так же идет она по жизни и сейчас, несмотря на то, что ее жизнь стала совершенно иной. Хотя отношения с Норрисом Берроузом продлились всего три месяца, именно они позволили Мадонне перейти на новый жизненный этап. На вечеринке в доме Берроуза 1 мая 1979 года хозяин дома познакомил ее со своими друзьями Эдом и Дэном Гилроями, основавшими группу под названием «Брекфаст Клаб» («Breakfast Club»).

Мадонна немедленно поладила с Дэном Гилроем. Когда гости начали расходиться, она спросила его: «А ты не собираешься поцеловать меня?» Когда тот уклонился от ответа, она схватила его за галстук, притянула к себе и поцеловала в губы. А затем отвесила ему две хлесткие пощечины. Подмигнув Дэну, Мадонна удалилась.

Спустя много лет Норрис Берроуз вспоминал: «Прежде чем я сумел осознать, она охмурила и меня, и Дэна. Дэн стал учить ее играть на музыкальных инструментах. Она научилась играть на гитаре и органе. Потом она попробовала научиться играть на ударных… Но больше всего ей хотелось петь».

Очень скоро Мадонна поселилась с Дэном и его братом в полуразрушенной синагоге в Корне, район Квинс. Они использовали это помещение и для репетиций, и для жилья. Теперь Мадонна была членом группы. Уитли Сетракян рассказывает: «Я помню, что очень долго шла по странному району Квинса. Наконец передо мной появилась полуразрушенная синагога. Я подумала: «Господи, неужели она здесь живет?» Но когда я ее увидела, то поняла, что Мадонна сильно изменилась. Она стала еще более уверенной в себе. Я послушала их музыку, и она мне понравилась. Они играли слишком громко, но хорошо. Мадонна крепко сжимала микрофон в руке и слегка покачивалась. Я села в кресло и смотрела на нее. Мне стало ясно, что она наконец нашла себя. Я знала, что с танцами покончено, хотя Мадонна мне этого и не сказала. Я поняла, что ей нравится быть певицей. Они с Дэном были влюблены друг в друга и выглядели совершенно счастливыми».

Дэн увлекся Мадонной. «Ты занимаешься любовью, как мужчина, — сказал он ей после очередной бурной ночи. — Ты такая агрессивная. Ничего не боишься».

«Это тебя пугает?» — спросила она.

«Нет, — сказал Дэн. — Это меня заводит».

«Я всегда мечтала быть парнем, — сказала Мадонна. — Мне хочется иметь возможность снять рубашку посреди улицы, как строитель. Мне нравится свобода».

«Мне нравишься ты», — прошептал Дэн.

«Я знаю», — просто ответила Мадонна и поцеловала его.

«Дэн и Эдди часто пели дуэтом, порой пела одна Мадонна, а потом они стали просто подпевать ей, — вспоминает Норрис Берроуз. — Естественно, ей хотелось петь больше. Она полностью забыла о том, что собиралась стать танцовщицей. Мне кажется, эта мысль покинула ее, как только она стала членом группы и влюбилась в Дэна. Она хотела выступать с группой. Ей все нравилось. Она, как губка, впитывала все, чему Дэн мог научить ее в рок-музыке. Она училась петь, училась играть. Она хотела все больше…»

И чем больше она узнавала, тем больше хотела. В конце концов она поняла, что ей стоит заняться пением. Продюсер Стив Брей, знавший Мадонну еще по Мичигану, встретился с ней Нью-Йорке. Впоследствии он так вспоминал об этой встрече: «С «Брекфаст Клаб» Мадонна открыла себя. Эта группа стала для нее настоящей школой. Она играла на гитаре и выступала на авансцене. Мне всегда казалось, что из нее выйдет отличная ритм-гитаристка. Она танцевала на столе и разбрасывала все вокруг себя. Она лила на себя шампанское. Это было дикое, необузданное дитя.

Дэн многому научил ее. Он любил ее. Я думал, что им хорошо вместе. Но я не мог не понимать, что все это лишь временно».

Каждую неделю Мадонна просматривала объявления о работе в разных журналах. В сентябре 1985 года, давая интервью журналу «Плейбой», она сказала: «Я увидела рекламу выступления французского певца Патрика Эрнандеса. Он записал песню «Рожден, чтобы жить» («Born То Be Alive»). Студия звукозаписи («Коламбия Рекордз») пыталась организовать ему мировое турне и подбирала девушек для подпевок и танцев. Это должно было быть роскошное представление. Я подумала, что это будет здорово: я смогу и танцевать, и петь, да и попутешествую — я ведь никогда не выезжала из Америки. Поэтому я отправилась на просмотр. Мне сказали, что для шоу Патрика Эрнандеса я не подхожу, зато пригласили меня в Париж и пообещали сделать меня звездой диско».

«Но ты же терпеть не можешь диско», — сказал ей Дэн Гилрой, когда Мадонна рассказала ему новости.

«Какая разница? — удивилась Мадонна, собирая вещи. — Это отличный шанс для меня».

«Но ты же танцовщица», — возразил он.

«С каких это пор? — спросила она. — Когда это я танцевала в последний раз?»

Дэну не хотелось, чтобы Мадонна уезжала из Квинса. Он боялся тех неприятностей, которые грозили Мадонне в Европе, не доверял организаторам этой поездки… И он боялся, что она больше не вернется к нему. Дэн любил Мадонну.

«Что ж, с сегодняшнего дня я буду поющей танцовщицей, — сказала Мадонна, — если только так я могу пробиться в этот чертов бизнес».

Мадонна говорила, что ей не хотелось оставлять Дэна так неожиданно. Он был самым щедрым человеком, с кем ей довелось встречаться. «Я многому научилась у тебя, Дэн, — сказала она. — Однако пришло время мне уйти. И если ты считаешь меня дрянью, то такая я и есть». Обиженный Дэн согласился с такой оценкой. «Да, ты — дрянь», — сказал он. Он любил ее и считал, что у них «может что-то получиться». Он не мог поверить, что она уходит от него после того, что у них было.

В мае 1979 года двадцатилетняя Мадонна отправилась в Париж с продюсером Джином Ванлоо и Жан-Клодом Паллерином, обещавшими хорошо к ней относиться, вкусно кормить и пригласить для нее преподавателя вокала. В интервью она вспоминала: «Они сделали все. Это было потрясающе. У меня была роскошная квартира. Я никогда еще не жила в такой роскоши. У меня был свой шофер. Они хотели раскрыть мой талант и делали для этого все».

Другому репортеру Мадонна изложила ту же самую историю немного иначе: «Они привезли меня в Париж и познакомили с этими ужасными французскими мальчиками. Они водили меня в дорогие рестораны и показывали своим друзьям, чтобы те подивились, какое чудо им удалось разыскать на помойках Нью-Йорка. Меня мучили кошмары, и они давали мне деньги, чтобы я веселилась. Но мне было плохо».

Рассказывая об этом периоде мне, Мадонна говорила: «Через пару недель мне стало скучно. Они полностью сосредоточились на Патрике Эрнандесе и хотели, чтобы я ждала. Я?! Ждала?! А тем временем они собирались сделать из меня вторую Донну Саммер. Я постоянно твердила им: «Я не Донна Саммер».

Я снова стала прежней бунтаркой, стала тянуть из них деньги и вести себя как хотела. Я очень скучала по Нью-Йорку. Я ненавидела Францию и французов. Если они не собирались для меня ничего делать, я хотела вернуться обратно в Нью-Йорк, где могла сама устроить свою карьеру. У меня не было контракта, поэтому я сказала им, что хочу вернуться домой, чтобы повидать больного друга. Они согласились, посадили в лимузин и отвезли в аэропорт. Когда ты вернешься, спросили меня. Я пообещала прилететь через две недели. Но я не вернулась. Позже (в 1985 году) я слышала, что они все еще ждут меня. Бедолаги!» (Те, кто коллекционирует записи Мадонны, очень сожалеют, что не сохранилось записей того периода ее карьеры. Но, похоже, в то время так ничего и не было записано.)

Этот поступок говорит о Мадонне очень многое. Не имея ничего за душой, она смело вернулась в Нью-Йорк, чтобы быть хозяйкой своей судьбы. Во Франции рядом с ней были два продюсера, но она не могла воплотить свои мечты в реальность. В Нью-Йорке же все зависело только от нее. Она хотела сама вести игру. Она чувствовала, что ее талант и творческие способности помогут ей перешагнуть на новый этап своей карьеры.

Прежде чем покинуть Париж и «на пару недель» отправиться в Нью-Йорк, Мадонна пришла на репетицию Патрика Эрнандеса. «Сегодня удача улыбнулась тебе, — прошептала она, — но завтра она повернется ко мне».

«Ну и кто сегодня помнит имя Патрика Эрнандеса?» — спросила Мадонна у репортера в 1999 году.