Маг и нимфа, или неправильное фэнтези

Глава шестнадцатая, в которой Максим знакомится с посмертным психологом и объясняет, что, собственно, произошло

Даффи Оулдсен умер. С его недолгим земным путём закончилась моя сказка.

Не нужно было обладать проницательностью шефа, чтобы понять, какая судьба ждёт теперь аспиранта, который сначала исковеркал сюжет ответственного эксперимента, затем, несмотря на уговоры начальства, послал всех к чертям и трусливо сбежал, а после этого самовольно влез в зону контакта и изгадил сюжет ещё раз. В Управлении меня после этого, пожалуй, что и оставят — Пека в своё время выгоняли за провинность куда как поменьше, сие верно, вот только и времена тогда стояли совершенно иные — но о полевой работе мне теперь придётся надолго забыть, а уж из сектора Фэнтези меня и вовсе погонят поганой метлой. Последнее, в свою очередь, может означать лишь одно: Димеону я потерял навсегда.

Я сжал кулаки и застонал. Почему, Господи, почему я всегда веду себя как последний кретин? Зачем я впёрся в проклятую столицу в образе Даффи, которого за час до этого магистры договорились убить? Почему, отправившись в Тёмный город, я не прихватил с собой оружия, а в итоге не сумел защититься даже не от стаи голодных вампиров, а всего лишь от мстительного стражника с манией величия? Почему даже такую простую инструкцию — дождаться звонка Василисы, а после прибыть в Сивелькирию — я не смог выполнить правильно? И самый главный вопрос: за что мне всё это?..

Я ревел. Слёзы ручьями текли у меня по щекам. На душе было тяжко — хотелось умереть ещё раз, только теперь уже по-настоящему. Рядом кто-то откашлялся.

— Успокойтесь, пожалуйста, — сказал мягкий голос. — Сейчас всё пройдёт.

Я открыл глаза. Надо мной нависал потолок маленькой комнатушки. Было полутемно: верхний свет не горел, и помещение освещалось тусклым светильником, укреплённым в углу. Бывшие на мне джинсы и клетчатая рубашка были явно из гардероба Максима, да и тело, кажется, тоже было его. Рядом с узкой кушеткой, на которой я лежал, сидела на стуле женщина в очках и белом халате. В руках она держала картонный планшет.

— Успокойтесь, Максим... Андреевич, — продолжала она, сверившись с бумажкой. — Вы в полном порядке, вашему здоровью и жизни ничто не угрожает. Умер ваш персонаж, а не вы. Вы можете продолжить своё приключение, создав нового персонажа. Вы можете покинуть Сказку прямо сейчас — средства за неиспользованный срок пребывания вам будут возвращены в полном объёме. Вы можете...

Я сел и посмотрел на женщину внимательнее. Опыт работы волшебником подсказывал, что передо мной посмертный психолог, одна из тех, кто встречает туристов перед вратами Аида. Аспирантов на эту работу у нас, говорят, гонять перестали за несколько месяцев до моего появления в Сказке, когда Аполлон Артамонович на какой-то там очередной исторической встрече вновь ребром поставил вопрос о том, чем всё-таки занимается Управление. Встречаться с психологом в качестве пациента мне тоже не доводилось: у нас в секторе эту систему так и не наладили из-за низкого потока покойников. И вот теперь у меня появилась возможность воочию познакомиться с этим представителем сказочной мифологии.

— Вы прибыли в Сказку шесть дней назад, и вам осталось... — продолжала блондинка, уткнувшись в бумаги. — Ой! Здесь написано, у вас спецдопуск. Стало быть, вы — сотрудник Сказки?

— Да, — я кивнул. — Да-да-да... Управление, Русский сектор.

— Что ж... — женщина выглядела растерянной. — В таком случае, добро пожаловать в «Клыки вервольфа».

— Спасибо, — ответил я без всякого энтузиазма. На душе было гадко.

Психолог истолковала мой тон по-своему — улыбнувшись мне, она сказала:

— Да не переживайте вы так! Со всеми бывает. Вы в полном порядке, это всё нервы, сейчас пройдёт.

— Я могу идти? — спросил я. Посвящать постороннего человека в подробности своей личной жизни мне совсем не хотелось.

Блондинка кивнула:

— Да, конечно. По коридору направо. Вас проводить?

Я не ответил и, с кряхтением поднявшись, через единственную дверь вышел из комнаты. После мускулистой фигуры Даффи собственное тело казалось мне слабым и неестественно длинным, но в целом слушалось. Оглядевшись, я на нетвёрдых ногах заковылял по направлению к лестнице. Ряды безликих дверей по всей длине коридора давали понять, что я — не единственный, чей путь через сектор закончился столь бесславно.

На площадке второго этажа стоял Юрий и курил прямо под знаком «Курение запрещено». При виде меня он стряхнул пепел в кадку случившейся рядом пальмы и сказал лишь:

— А, вот и ты!.. — после чего продолжил флегматично затягиваться.

Я остановился.

— Юра! А ты что здесь делаешь? Ты разве не должен сейчас...

Юрий запустил бычок в форточку и, напрягшись, вернул раму на место.

— Убит, — сказал он меланхолично, словно речь шла о пустяках. — Растерзан твоей благоверной в порыве страсти... Что ж ты не сказал-то, что барышня твоя коготки не стрижёт, а?

— Коготки?.. — спросил я растерянно. — Как — убит? Кем?

— Сквозное ранение в грудь, — ответил Юрий, с готовностью задирая футболку. — Перелом позвоночника, между прочим! Сейчас покажу.

Заголившись, он принялся хлопать себя по волосатой груди — разумеется, та была в полном порядке. Лицо его вытянулось.

— «Клянусь честью покойного батюшки, — процитировал он, — забыл снять с текущего счёта». Оставил на другом теле, потом покажу.

— Как — убит?! — повторил я глухо. — Сквозным ранением в грудь? «Благоверная»? Димеона?..

— Угу, — достав откуда-то новую сигарету, мой дублёр уже вновь закуривал, щёлкая зажигалкой. — Вон она, кстати, идёт.

Мне показалось сначала, что я ослышался. Потом — что он снова шутит. Потом я всё-таки обернулся — и обмер: на площадку, где мы стояли, поднималась моя Димеона.

***

Димеона поднималась по лестнице. Это зрелище было одновременно столь простым, невероятным и невообразимо реальным, что я забыл обо всём и молча смотрел, как она приближается. Девушка двигалась медленно, неслышно ступая босыми ногами по бетонным ступеням. Листочки на её живом платье покачивались в ритме шагов. Я стоял, боясь шелохнуться, и всё смотрел, как она преодолевает ступеньку за ступенькой. Внимательный взгляд серых глаз был устремлён на меня, а застывшее в них выражение было робким и даже испуганным. На губах нимфы играла застенчивая полуулыбка.

Наконец, девушка остановилась в нескольких шагах от меня.

— Здравствуй, Максим, — произнесла она тихо.

— Димеона... — было всё, что я смог выдавить из себя.

Юрий за моей спиной чем-то, кажется, зашуршал. Выражение лица друидки вдруг изменилось.

— Ты не воспользуешься своей машинкой для дальней связи! — сказала она, и интонации её стали такими, что я вздрогнул. — Вместо этого ты будешь курить сигарету за сигаретой, а когда они у тебя выйдут все, ты будешь продолжать смотреть в окно и ни о чём больше не будешь думать. Ты никуда не пойдёшь и никому о нас не расскажешь, ясно тебе?!

К такому повороту событий я готов не был. Я оглянулся на Юрия — чтобы увидеть, как его телефон вылетает в раскрытую форточку, а сам маг затягивается с таким видом, словно бы ничего не случилось.

— Ты здесь? Ты живой? — спросила девушка. — Максим, что случилось?

«Боже мой, что я делаю?.. Я же только что выманил персонажа из зоны контакта!» — пронеслось у меня в голове. Я огляделся по сторонам — кроме Юрия, людей вокруг больше не было, но по коридору в любую минуту мог кто-то пойти...

— Максим! — с надрывом уже в голосе позвала Димеона. В глазах у неё стояли слёзы. — Максим, что происходит?!

— Сейчас, Димеона, сейчас...

Я протянул нимфе руку, которую она схватила с готовностью и едва ли не с жадностью, и повёл её вдоль по коридору, толкая все двери подряд. Третья по счёту открылась — за ней была комната с кушеткой и низким стулом, такая же, как та, в которой я возродился минуту назад, и в ней, на счастье, никого не было. Я пропустил внутрь друидку, вошёл сам и, бросив последний взгляд вдоль по коридору (Юрий продолжал стряхивать пепел в кадку, невидяще глядя в пространство перед собой), захлопнул за нами дверь.

— Сядь! — сказал я Димеоне.

Нимфа послушно присела на край кушетки и посмотрела на меня со страхом — во взгляде её опять было нечто от напуганной школьницы. Я высвободил руку из её пальцев и тяжело опустился на стул напротив. Нужно было сосредоточиться, нужно было собраться с мыслями, нужно было сказать и сделать, наконец, что-то правильное, но вместо этого я спросил:

— Димеона... Ты здесь? Что случилось?

— Ты мне лучше скажи, что случилось! — с внезапной горячностью ответила Димеона. По её раскрасневшимся щекам бежали слёзы. — Почему ты ушёл? Почему ко мне лезет этот вот, — она кивнула на дверь, — и при этом выглядит как ты? Почему тебя убили, а ты снова живой? Как ты здесь оказался? Где мы? Почему ты другой? Максим, что, вообще, происходит?!

Я молчал. В воздухе сгущалось ощущение магии — плохо сдерживаемой магии, которая вот-вот польётся через край. Взрыв, впрочем, не последовал. Димеона осунулась — её порыв схлынул столь же быстро, как и начался.

— Максим, ты... Ты меня любишь? — спросила она одними губами.

— Димеона... — пробормотал я отчего-то тоже себе под нос. — О чём ты... Как я могу тебя не любить?..

— Максим...

Димеона протянула ко мне руку, не решаясь притронуться, — я взял её пальцы в свои и поцеловал. Девочка просияла: секунду она смотрела на меня, глотая слёзы, а потом, наконец, прильнула, стиснув меня в объятиях. Я тоже обнял её и стал гладить, успокаивающе похлопывая по спине. Димеона шмыгала носом у меня на плече.

— Я... Я подумала, что ты убежал, что ты меня бросил... — прерывающимся голосом прошептала она.

Я вздохнул, гоня искушенье сказать, будто это не так.

— Димеона, я... Очень многое должен тебе рассказать, — сказал я, по возможности деликатно отстраняя от себя нимфу. — Я... Я убежал, да... Потом я вернулся, потом... Сейчас, сейчас.

Димеона, наконец, разомкнула объятия и вновь села на кушетку. Взгляд её был по-прежнему пристальным, но уже не таким перепуганным. Под этим взглядом мне сделалось неуютно. Я затравленно огляделся, потом взял себя в руки и сам посмотрел Димеоне в глаза.

— Начнём с того, что я — дурак, — сказал я со вздохом. — Неисправимый и полный.

Димеона ждала.

— Я нас в такую дрянь втянул... Сейчас я тебе всё расскажу.

***

— Значит, я — персонаж? — спросила друидка.

— Персонаж, — подтвердил я. — Тот мыслеобраз или, скорее, фантазия...

— Я поняла, — сказала Димеона очень серьёзно. — Я правда поняла, спасибо.

— Ну, вот, — развёл я руками. — Остальное ты знаешь. Когда я, таким образом, перетрусил, они послали Юрия в моём образе, чтобы инсценировать мою смерть...

— Этого? — нимфа кивнула на дверь.

— Его самого, — подтвердил я и вдруг замер, поражённый внезапной мыслью. — Извини, Димеона, но… Он сказал, ты... Убила его?

Димеона смотрела на меня прямо.

— Да, — сказала она просто. — Да, я убила его.

— Кхм!.. — Я потёр подбородок. — Ты, конечно, прости, но...

— Я убила его, — ровным голосом повторила друидка. — Потом я сбежала через окно... А что я, по-твоему, должна была сделать?

— Но... За что? — спросил я. — Почему?

Лицо Димеоны внезапно скривилось, и следующую фразу она произнесла так, словно даже говорить об этом она могла лишь с отвращением:

— Он собирался ко мне притронуться. Представляешь? Он выдавал себя за тебя и собирался ко мне притронуться.

— Кхм!.. — я закашлялся. — Димеона, ты, конечно же, извини, но...

— Максим, — перебила меня Димеона. — Я убила его. Понимаешь? Я уже это сделала. Поздно. Может, не будем больше об этом?

— Кхм!.. Ладно, — я сдался, так как аргументов, кроме «Убивать людей — плохо», у меня всё равно не было. — И что же ты сделала после?

Друидка вздохнула.

— Там была ещё женщина со спицами, — сказала она. — Которая не хотела, чтобы я просыпалась.

— Леа, — сказал я машинально.

— Леа, — кивнула лесная жительница. — С ней я не сделала почти ничего. Там внизу были ещё люди, её, должно быть, уже привели в чувство.

— Кхм!..

— Да... Потом я стала искать тебя, но тебя рядом не было, и кто-то уже шёл наверх, и я убежала, — продолжала свой рассказ нимфа. — Я стала искать тебя и почувствовала, что ты в опасности. Я побежала к тебе, и... Не успела.

— С моей стороны было глупостью заявиться в столицу в образе Даффи, — объяснил я. — В переулке меня поджидал Ларри Гнутт — он должен был убить Юрия в моём теле, а вместо этого убил меня.

По лицу друидки было видно, что эта мысль ей даётся с трудом.

— Зачем? — спросила она.

— Они хотели, чтобы ты думала, что я умер, — объяснил я. — Они хотели продолжить работать с тобой без меня.

— Но ты ведь живой, — возразила девушка. — Я ведь сразу почувствовала.

— Они думали, ты поверишь.

Димеона вздохнула.

— Когда я прибежала туда, ты уже умер, — сказала она. — Я уже набросилась на него... И тут почувствовала, что ты жив.

Она замолчала.

— И что было дальше? — спросил я.

— Я пришла к тебе, — просто сказала друидка.

— Как? Куда?

— Я просто пришла к тебе, — повторила она. — К тебе, понимаешь?

— Откуда ты знала, где я?

— Я всегда знаю, где ты... Максим.

— Димеона. Но... Отсюда до Сивелькирии три сотни миль.

— Я. Просто. Пришла. К тебе, — будто слабоумному, повторила мне Димеона. — Пришла к тебе, понимаешь?

Я вздохнул.

— Ты знала, где я оживу?

— Что? — девушка посмотрела на меня с удивлением.

— Как ты попала сюда? Ты знаешь, что это за место?

— Максим, — в голосе друидки звучало нетерпение. — Я не попадала сюда. Я попала к тебе. Понимаешь? К тебе. Не «сюда».

— Ладно... — махнул рукой я. — Видишь ли, это... Приёмная точка. Сюда попадают все те, кого убили... Кто умер в фэнтези-секторе.

Димеона сопела.

— Значит, я тоже?.. — спросила она. — Когда умру?

— Да. То есть нет, — поправился я. — Сюда попадёт, м-м-м, человек, который тебя придумал, тот, которому снится, что он — это ты. Сама ты умрёшь навсегда, как мой Даффи. Тот человек будет помнить тебя, да, но сам он не будет тобой.

Димеона сидела и грызла ногти. Потом она подняла на меня взгляд, полный тоски.

— Поэтому ты меня бросил? — спросила она. — Потому что я — смертная, да?

Я закашлялся, девушка терпеливо ждала.

— Не поэтому, — сказал я, прочистив горло. — Видишь ли, Димеона... Человек, который тебя придумал, — человек, которому сейчас снится, что он — это ты, — у него тоже ведь была своя жизнь... То есть будет, когда ты проснёшься. Его кто-то любил, его кто-то, может, там ждёт, а тут — я...

Лесная жрица склонила голову на бок.

— Понимаешь... — продолжал я. — Неприятно получится, если я тебе там, в миру, всё испорчу. Ты ведь проснёшься — и поймёшь, что ты делала... Что-то не то... И не с тем человеком... Не должны мы с тобой...

Я смутился и замолчал.

— Максим, — позвала друидка.

— А? — я поднял на неё глаза.

— Максим, а тот человек — я — сама выбрала — выбрал — быть мной — Димеоной?

— Ну... Да, — я пожал плечами. — Ты сама создала персонажа, и...

— А тот человек — я — знал — знала — что как персонаж я смогу принимать решения?

— Знала, — кивнул я. — Димеона, я вижу, к чему ты ведёшь, но...

— В таком случае, — перебила меня Димеона. — В таком случае, предоставь мне решать, что мне делать сейчас и с кем быть. Если я сама выбрала быть собой — мной, — то и ответственность за то, что я выберу в этой жизни, лежит на мне.

— Димеона, не всё так просто, — принялся объяснять я. — Сейчас ты не знаешь всего, не можешь решать за того человека...

— Я не решаю за того человека, — возразила друидка. — Я решаю за себя.

— Это... — я попытался подобрать подходящее слово. — Это одно и то же.

— Максим, — нимфа смотрела на меня прямо, и под её взглядом я ощущал себя ребёнком, вынужденным объяснять свою шалость взрослому. — Ты хочешь сказать, что я — всего-навсего персонаж? Пускай так. Ты говоришь, эта жизнь — ненадолго, как сон? Пусть так! Тем более, в таком случае, я должна делать то, что должна, не раздумывая о каких-то ещё «потом» и «сейчас», потому что всех этих «потом» у меня может не быть. И сейчас я хочу быть с тобой. Понимаешь? С тобой.

— Димеона... — я прикрыл ладонью глаза. — Пойми, я тоже очень хочу быть с тобой, просто...

— Просто?

— Просто я не хочу, чтобы после ты об этом жалела, — выдавил я из себя.

Взгляд нимфы был прямым и тяжёлым.

— Ты предпочитаешь, чтобы я жалела сейчас? — спросила она.

— Димеона...

— Максим, — друидка взяла меня за руку. — Ты можешь сколько угодно закрывать руками глаза, но мы ведь уже в одной лодке, и сейчас у нас только два пути: или быть вместе, несмотря ни на что, или разойтись и всю жизнь жалеть о том, на что мы не решились сейчас. Я ценю твоё доброе отношение, но мне ведь от тебя нужна не опека. Я не могу тебя ни к чему принуждать, за себя решай сам, но вот за меня предоставь решать мне, хорошо?

Я высвободил ладонь из её пальцев.

— Нет, я так не могу, — сказал я.

— Почему? — спросила друидка.

— Не могу быть нечестным перед тем человеком...

— Ты сам сказал: он — это я.

— Ты не оставляешь мне выбора.

— Твой выбор остаётся с тобой: ты можешь хоть прямо сейчас встать и уйти. Всё, о чём я прошу, — это чтобы ты не выбирал за меня.

— За тебя... — я чувствовал себя загнанным в угол.

— В таком случае знай: я хочу быть с тобой. Что бы потом ни случилось.

Я молчал.

— А ты, Максим? Чего хочешь ты?

— Я... — я сглотнул. Аргументы у меня кончились, и жажда воссоединения отчаянно боролась со страхом снова сделать что-то не то. — Я тоже очень хочу быть с тобой, но...

— Ч-ч-ч! — Димеона поднесла палец к моим губам. — Это «но» предоставь решать мне. Обещаю: кем бы я ни была, кто бы ни оказался под моей шкурой, что бы я ни думала сейчас или после, решать свои собственные проблемы я буду сама. Хорошо?

— Хорошо, — я почувствовал, наконец, что у меня нет больше сил сопротивляться. — Хорошо, Димеона, я... Я хочу, чтоб тебе было хорошо. Если тебе хорошо со мной — значит, я счастлив, что могу быть с тобой.

Димеона улыбнулась.

— Иди сюда, — позвала она мягко, хлопая ладонью по кушетке подле себя.