Маг и нимфа, или неправильное фэнтези

Глава двадцать первая, в которой Максим блуждает по городу

Какое-то время я провёл, сидя посреди пустой тёмной улицы и ожидая, когда за мной придут маги: припасённые чудеса кончились, бегать я был не в состоянии, и перспектива телепортации в родное Управление, где мне наверняка оказали бы медицинскую помощь, выглядела достаточно соблазнительно. Никто не пришёл. Наконец, поняв, что обо мне забыли, я с кряхтением поднялся на ноги. Колено болело. На моё счастье, за минувшие дни никто так и не удосужился привести в божеский вид развороченный нами сарайчик. Я выломал из него жердь, могущую сгодиться в качестве трости, и, припадая на одну ногу, заковылял в сторону Префектуры, изредка чиркая спичкой, чтобы развеять непроглядную тьму.

Дорога заняла около получаса — я двигался медленно, выбирая намного более безопасный маршрут, нежели в прошлый раз. Наконец, я достиг своей цели: массивное, нарочито прямоугольное здание выделялось из окружающей темноты её более глубоким оттенком. Парадный вход был, конечно, закрыт. Караульный покосился на меня с недоверием, но всё же посоветовал постучаться в служебный подъезд.

Бить в усиленную дубовую дверь пришлось достаточно долго. Наконец, на уровне трёх с половиной метров открылось окошечко, и тонкий, скрипучий голос осведомился, чего мне угодно. Я представился и сказал, что должен был прибыть около недели назад вместе с Димеоной, друидкой, но дорожная неприятность вынудила меня задержаться. Служащий попросил меня подождать и ушёл наводить какие-то справки. На улице холодало, и я в своей тонкой куртке успел продрогнуть, дожидаясь его. Наконец, окно снова открылось, и тот же голос сообщил, что на имя Максима Коробейникова пропуска оставлено не было. Я понёс околесицу, рассказал о письме, об ответе, но, когда меня попросили назвать имя сотрудника, с которым я переписывался, я понял, что влип.

Эльфы, если им это выгодно, могут быть завзятыми бюрократами. Очевидно, Префектура не горела желанием общаться со мной: впустить меня мешало отсутствие пропуска, а вопрос о его выдаче мог быть решён только в приёмное время. Я уточнил, какое сегодня число — собеседник, ничуть не удивившись, сообщил мне день, месяц и год, порядковый номер недели, сезон, эру, часы и минуты, имя действующего префекта и информацию о приближающихся церковных праздниках. Был вечер субботы — от открытия присутственных мест меня отделяло тридцать четыре часа. Справок о том, прибывала ли к ним друидка по имени Димеона, эльфы, конечно же, дать не могли. Я поблагодарил закрытую дверь и побрёл прочь.

Префектура находится на самом утёсе, отделённая массивной фигурной решёткой от раскинувшегося далеко внизу леса. Какое-то время я стоял, прислонившись лбом к холодному чугуну, и смотрел во тьму невидящими глазами. Ночь была тихой, беззвёздной, и проплывавшие подо мной клочья тумана вполне могли быть игрой моего собственного воображения. С дня нашего возвращения в Сказку прошло без малого девять дней — что угодно могло случиться за это время. Добралась ли моя Димеона до Префектуры? Помогли ли ей эльфы? Счастлива ли она? Где она бродит сейчас? Ответов не было. Разумеется, в понедельник я намеревался вернуться и выяснить что возможно, однако до этого времени ещё нужно было дожить.

Я был в Тёмной столице — один, без приюта, без денег. Даже мой телефон остался в рюкзаке у друидки, хотя от него сейчас было бы мало проку: не магам же мне было звонить!.. Я, впрочем, не сомневался, что в Управлении прекрасно знают о моём возвращении, только не хотят тратить на меня время. Вздохнув, я повернулся спиной к обрыву и побрёл, опираясь на палку, куда глядели глаза, — на проспект Магнуса и дальше, кручёными улочками Сивелькирии.

Довольно долго я шёл через город. Здесь, в центре, царило типичное для выходного дня оживление: широкие улицы были заполнены ночной публикой, а обилие стражи делало картину благопристойной и даже словно бы безопасной. Вампиры, оборотни и зомби степенно прогуливались или, напротив, спешили по своим неотложным делам. Иногда над толпой проплывали иные порождения тьмы. Встречались также люди вроде меня. Многоголосая толпа колыхалась вокруг, боль в ноге то усиливалась, то стихала, становясь чем-то привычным, и в конце концов я утратил чувство реальности, погрузившись в полубессознательный транс и позволив толпе нести себя. Силуэт измученного человечка с клюкой, должно быть, выглядел жалко — меня даже не попытались ограбить.

Думаю, я так и бродил бы по городу без всякой цели, но тут в первом этаже здания, мимо которого я проходил, растворились широкие двери, и из них под открытое небо выплеснулась целая процессия: эльфы в высоких сорочках, господа во фраках, дамы в вечерних платьях и шалях, прислуга с шампанским, юноши, дети — и всем им, разумеется, нужно было пройти мимо меня, так что мне оставалось только стоять на месте и ждать, пока людской поток схлынет. Внезапно я почувствовал на своём запястье чьи-то холодные пальцы. Оглянувшись, я встретился взглядом с бледной девушкой с клыками характерной формы и глазами, горящими неестественным блеском. Она что-то сказала на незнакомом мне языке, кивая в направлении, куда шли все прочие — я попытался объяснить, что не понимаю, что устал и что у меня болит нога, но она в ответ только рассмеялась, коснулась моих губ увенчанным длинным чёрным ногтем пальцем и потащила меня за собой, милосердно позволив мне опереться на её руку. Я слишком устал и ослаб, чтобы сопротивляться, поэтому плёлся следом, надеясь, что эта затея быстро ей надоест. Это и впрямь произошло весьма скоро, но к тому времени меня уже вёл под уздцы какой-то полненький господин с бакенбардами, о чём-то увлечённо толкующий. Говорил он на том же странном языке, в моих комментариях не нуждался, и я лишь обречённо кивал, стараясь попадать в такт логическим ударениям.

Вокруг появлялось всё больше людей, чьё внимание я привлекал — в своей мирской одежде, растрёпанный и потерянный, я поневоле выделялся из толпы, так что вскоре буквально пошёл по рукам: меня представляли друг другу, хлопали по спине, целовали в артерию, шутливо щекотали ногтем по запястью, заставляли выпить шампанского. В конце концов, в моей голове установился плотный туман, и я, ничего уже не соображая, тупо плёлся туда же, куда и все, благодаря Бога за то, что алкоголь хоть немного притупил боль. Дорога, на счастье, оказалась недлинной, и вскоре толпа всосалась в неприятного вида церковь с каменным полом. Гости расселись, и появились брачующиеся.

Молодой был опрятным маленьким человечком, холёным, с усами в испанском стиле, и производил, в целом, приятное впечатление: румяный и круглолицый, он весело улыбался. Невеста, напротив, сразу привлекала внимание болезненной бледностью и подведёнными ярко глазами. Они прошествовали через зал рука об руку — пухлая ладонь жениха ласкала синие пальцы невесты — и встали напротив священника, седого старца лет семидесяти. Старик смотрел на молодую с явным неодобрением и даже что-то сказал жениху. В зале поднялся свист, пастырь покачал головой и, вздохнув, начал читать из книги.

Я огляделся — и наконец заметил в углах стражников: лица их были суровы, в руках поблескивало серебро. Старик дочитал до границы листа и дал поцеловать руку юноше, а затем, помедлив, подставил её молодой. Та приняла длань всеми пальцами и, вдруг оскалив клыки, сделала хищное движение головой, словно намереваясь вцепиться в плоть. Пастырь в ужасе отдёрнул руку, в зале произошло движение, и несколько луков оказались нацелены на девушку. Та, не двигаясь с места, медленно запрокинула голову и начала хохотать — неприятным смехом, но долго, заливисто и от души. Несколько нервных смешков раздались в зале и смолкли. Люди ждали.

Со второго раза невеста-таки коснулась губами руки проповедника — со своего места я мог видеть, как у того на лбу выступил пот. Обменявшись несколькими словами с брачующимися, пастырь снова начал что-то читать нараспев — судя по ритму, это был стих на венчание. Когда параграф закончился, старик перекинул страницу и принялся читать за упокой — даже не зная языка, ошибиться было нельзя. Я поглядел на окружающих — все слушали с таким видом, словно происходящее было абсолютно нормальным. Священник читал монотонно, размеренно, иногда брызгая вокруг себя святой водой — невеста вздрагивала, когда её кожи, шипя, касалась шальная капля, и лишь изредка огрызалась.

Наконец, с обрядовой частью было покончено. Молодые прошли через зал и спустились на улицу. Гости встали и потекли следом. Я думал остаться под видом пристроившегося к иконе, но меня снова решительно взяли за плечи и потащили по городу вместе со всеми. Дорога на этот раз оказалась гораздо длиннее, и я даже не удивился, когда процессия достигла кладбища и молодых повели в свежий маленький домик, выстроенный прямо среди могил.

Место брачной кровати занимал большой каменный гроб. Устроившись на мягких перинах, брачующиеся принимали последние поздравления — мужчины держались, женщины плакали. Меня тоже подвели к гробу и дали пожать руку жениху и чмокнуть невесту — я видел их в первый раз, но в свадебной кутерьме никому не было до этого дела. Затем на гроб начали опускать крышку — молодые улыбались, махали руками, хотя выражение лица жениха заметно порастеряло прежнее самодовольство, а в глазах невесты, напротив, проступило хищное торжество. С тяжёлым стуком крышка встала на своё место, и гости один за другим направились к выходу. Я двинулся вслед за всеми — за моей спиной стражники уже разливали вокруг керосин. Задержавшись в дверях, я услышал, как тяжёлая крышка вдруг вздрогнула — мне показалось, что из-под неё вырвался мужской крик. Последние гости кубарем выкатились наружу, один из стражников бросил факел — и вот всё здание запылало, охваченное огнём, являя картину страшную, но величественную.

Начинал капать дождь. Гости уже расходились — вампирша, первой обратившая на меня внимание, чмокнула меня в щёку и взмыла в воздух. Я стоял, не в силах оторвать взгляд от свадебного костра, и смотрел в огонь, пока не начали болеть глаза. Тогда, ослеплённый и выжатый, я присел на одну из соседних могил и, кажется, задремал.

***

Проснулся я от ясного ощущения, что на меня кто-то смотрит. Я повернул голову — у соседнего надгробия стоял, сложив на груди руки, высокий мужчина в тёмной одежде. Поза его была не лишена изящества, на лице играли отблески догорающего огня. Дождь всё шёл — я уже успел заметно промокнуть. Моей палки при мне не было. «Ну и нашёл же ты место спать!» — обругал я себя.

— Эй, друг! Тоже не спится? — окликнул меня мужчина, как мне показалось, достаточно дружелюбно.

Я развёл руками и пробормотал в ответ что-то невразумительное.

— Чего домой не идёшь? — спросил он.

Я развёл руки ещё шире. Человек прищурился:

— Не местный, что ли?

— П-п-первую ночь в городе, — ответил я, стараясь не клацать зубами.

— У-у-у, да тебе, друг, не простудиться бы, — он подошёл ближе и вгляделся в моё лицо. — Выглядишь ты неважно... Есть у тебя тут знакомые?

Я помотал головой.

— А деньги?

— Нет.

— Да-а-а, — протянул он с искреннем сочувствием в голосе. — Этак ты до утра не дотянешь!.. Знаешь, что? А пойдём-ка ко мне! И мне не так скучно, и тебе, я гляжу, идти некуда... По рукам?

Улыбка на вытянутом лице была детской — похоже, ночной гость всерьёз переживал за меня. Я несмело кивнул. Странный знакомец протянул мне руку, на которой я сразу обвис, и мы двинулись в ночь по кривым улицам Сивелькирии.

— Потерпи, друг, немного, сейчас придём, — говорил мой попутчик, ведя меня одному ему известным маршрутом среди не отличимых один от другого кварталов. — Как имя тебе, друг?

— М-максим.

— Максим... Хм. Что ж, очень приятно! Мне имя Креозот... Вот так, ещё немного. Пешком оно, конечно, не слишком сподручно, но ты, я гляжу, человек совсем новый, живой... Хе-хе... Ну, ничего, все там будем... Сюда, пожалуйста! Вот сюда! Сейчас придём — и чем богаты, как говорится... Хе-хе...

Мы оставили позади сеть узких улиц, через пронзительно скрипнувшие ворота попали в глухой двор-колодец, вошли в затхлый подъезд и по непомерно высоким ступеням поднялись на четвёртый этаж. Темно было — хоть глаз выколи, я лишь слышал, как Креозот гремит связкой ключей и приглушённо ругается. Наконец, дверь открылась — радушный хозяин хлопнул меня по плечу, приглашая войти. Я сделал шаг и очутился в сырой узкой комнатке, освещённой тусклой электрической лампочкой в жёлтом тканевом абажуре — вещью безвкусной не только по сказочным меркам, но и по мирским[1].

— Проходи, друг, будь словно ты дома! — прогудел за моей спиной Креозот.

Я огляделся. Комната была очень маленькой — нам вдвоём было в ней тесно. К пожелтевшим, покрытым плесенью стенам жались продавленный старый диван, кресло с торчащими из него пружинами, стол с ножками разной длины, покосившийся шкаф и облезлая табуретка. Какие-то вещи лежали прямо на полу аккуратными стопками. На покрытом сажей потолке расплылись влажные пятна. Дверь, через которую мы вошли, была единственной. Закрывавшая окно плотная штора чуть заметно колыхалась — похоже, сквозь щели в раме задувал ветер. Вообще, в помещении было ненамного теплее, чем снаружи, так что я никак не мог решить, снять мне мокрую куртку или спрятать руки в карманы.

— Вот, — выйдя на середину комнаты, с видимым удовольствием произнёс мой спаситель. — Это моё пристанище. Располагайся же, друг, прошу тебя!..

Я несмело опустился на край дивана. Креозот запер дверь, пристроил свой плащ на подлокотнике кресла, включил стоящий под столом электрический чайник и сел на диван рядом со мной.

— Что ж, сейчас чайку выпьем — согреешься! — сказал он покровительственно. — Ну-с, Максим, надолго вы к нам?

Я покачал головой:

— Да как повезёт... Мне человека надо найти.

— Человека? — Креозот приподнял одну бровь. — Быть может, вы сообщите мне имя? Возможно, я смогу вам помочь.

— Димеона, — сказал я.

— Димеона? Не слышал, — вампир с сожалением покачал головой. — Этот благородный господин служит где-то здесь, в городе? Или, может быть, он из моих новых Братьев?

— Это девушка, — сказал я. — Жрица леса. Мы с ней прибыли около недели назад, только я, э-м-м, задержался.

— Увы, — Креозот картинно развёл руками. — С сей благородной особой я не знаком. Возможно, впрочем, что кто-то из моих приятелей осведомлён о местонахождении этой дамы. Я мог бы спросить у них...

— Если вас это не затруднит, — попросил я, зачем-то тоже переходя на «вы». — А то мои собственные друзья будут не слишком рады меня видеть...

— Что ж, понимаю, — кивнул вампир. — В таком случае, думаю, я смогу навести справки следующей же ночью, ибо сейчас уже близок тот час, когда ненавистное дневное светило покажет свой лик и мне придётся удалиться ко сну... Пока же позвольте предложить вам скромный ужин!

На столе появились блюда, сразу напомнившие мне перекусы в студенческом общежитии: несколько кусочков несвежего хлеба, кетчуп, лапша быстрого приготовления и бычки в масле. Я чувствовал себя скорее усталым, нежели голодным, но обижать хозяина не хотелось.

— А вы?

— Я, в общем, сыт, — с важностью ответил вампир. — Но, если вам это будет приятно, готов буду составить компанию. Приятного аппетита!

Какое-то время мы молча ели. Элегантные движения Креозота, его гордый вид и осанка не больно-то вязались с обстановкой. В конце концов, я решился спросить:

— Креозот!

— А? — вампир уставился на меня, не мигая.

— А ты... Вы... Не так давно в Сказке?

Креозот с достоинством поглядел на часы.

— С тех пор как я явился в эти края, минуло уже восемнадцать кругов ненавистного дневного светила, что вы, люди света, называете Солнцем, — пробасил он. — Кому-то это может казаться кратким сроком, но для меня с тех пор минула целая жизнь... Хе-хе...

— Восемнадцать, — я кивнул, давая понять, что оценил его шутку. — Стало быть, со дня на день должна быть первая охота?

— А? — вампир поднял брови. — Откуда вы...

«И кто меня за язык тянул?» — подумал я.

— Я работал волшебником, — поспешил я успокоить его. — Занимался исследованием динамики Перехода, хотя и чисто теоретически...

— Ясно, — кивнул мой новый знакомый. — Что ж, для меня Переход ещё длится: я уже получил Дар, однако ещё не прошёл Посвящение.

— Я так и думал, — сказал я. — Для обращённого ты... Ну, добрый слишком.

Креозот посмотрел на меня укоризненно:

— Не стоит поспешно судить, ведь пример наших Братьев показывает, что в любой форме можно оставаться исполненным любви и смирения. Пусть я вурдалак, однако моё поведение определяется исключительно совестью и моральными принципами.

«Вот начнётся у тебя голод — посмотрю я тогда на тебя», — подумал я про себя. Спорить, впрочем, повода не было, так что вслух я сказал только:

— Хочешь совет? Не называй себя вурдалаком. Могут не так понять.

Креозот склонил голову на бок:

— Хорошо, — сказал он. — Я запомню.

***

Мы разложили диван и легли спать — по заверениям хозяина, он уже чувствовал приближение рассвета. Я хотел подремать часов до одиннадцати и потом идти искать Димеону, но измученное тело взяло своё: едва моя голова коснулась подушки, я провалился в глубокое забытье.

Когда я проснулся, уже были сумерки. Креозот не спал — устроившись в неудобном кресле, он читал книгу в затёртой обложке. Приглядевшись, я смог различить название: «Граф Калиостро». Заметив, что я не сплю, хозяин расплылся в радушной улыбке:

— Доброе утро!

— Доброе, — кивнул я, осматривая колено: как всегда в Сказке, вчерашняя серьёзная травма сегодня казалась царапиной. — Не спится?

Креозот развёл руками:

— Увы, пока не могу приучить себя спать, когда полагается.

— Привыкнешь, — кивнул я.

— Позавтракаете? — вампир указал на лежащие на столе яблоки и печенье, которых вчера здесь точно не было. — Занял у соседей, — пояснил он, проследив мой взгляд. — Вы можете в это не верить, но создания ночи весьма отзывчивы.

— Спасибо... — пробормотал я растерянно. — Непременно... Извини, а где здесь, э-м-м...

Хозяин отвёл глаза.

— Во дворе, — признался он.

Когда я вернулся, Креозот посмотрел на меня с лёгкой завистью — очевидно, для него время безопасного выхода под открытое небо ещё не пришло. Мне стало его даже жаль: загнанный в эту конуру, он изо всех сил старался поддерживать имидж, но это не означало, что в душе ему не хотелось бы большего. Вообще, вампиром он был странным даже внешне: молодое лицо, невинный взгляд, ямочки на щеках... Конечно, рост и фигура подходили для отведённой ему Сказкой роли, но, если б меня спросили, я куда охотнее предложил бы для него другой антураж: трубочиста, или дворцового клерка, или тапёра в таверне, или...

— Что-то не так? — спросил Креозот.

— Нет-нет, ничего, — пробормотал я, поспешно отводя взгляд. — Извини, я вовсе не хотел пялиться... Просто задумался.

Вампир кивнул, удовлетворённый моим ответом.

— Креозот!

— А?

— А сколько тебе лет?

Сердобольный вампир поглядел на меня удивлённо:

— Тридцать два...

— А в миру тебя как звали? Если, конечно же, не секрет... Ничего, что на «ты»?

Креозот пожал плечами:

— Да ничего... Василием, а тебя?

— Максимом, как здесь. Правда, когда я был охотником, меня звали Даффи, но моего персонажа убили.

— Охотником?

— Кабаны, зайцы, лисы.

— А.

Я пожевал губами, решаясь задать следующий вопрос.

— Василий, скажи, пожалуйста... С моей стороны это, должно быть, бестактно, но... Почему ты решил стать вампиром? Почему не купцом, не трактирщиком? Почему сразу нежить?

— А, это? — Креозот, казалось, обрадовался вопросу. — Я давно... Кхм, кхм... Мечту о переселении в Сказку я лелеял достаточно долго, но заниматься тем, что я мог делать и в прежней жизни, мне не хотелось. Меня интересует совершенно иная тематика, нежели безмерно скучные профессии вроде купцов и трактирщиков. Вампиры — мифические создания, могущественные и непостижимые. Вампиры — аристократы, представители благородных сословий. Это престижно и привлекательно...

Я сидел, жевал яблоко, слушал, а он рассказывал. Он рассказывал много и горячо, с жаром, явно веря в то, о чём говорил, а я смотрел на него, вспоминал вечерние разговоры с шефом и думал о том, сколько их, таких бабочек, летит на огонь, чтобы обжечься. Интересно, почему миллионы людей совершают одни и те же ошибки — год за годом, поколение за поколением — и никому из них не приходит в голову оглянуться, чтобы понять, что стало с предшественниками?

— Вампиры — это элита, — рассказывал Креозот. — Присоединение к благородному клану не только существенно повышает социальный статус Обращённого, но и даёт право на...

...Дело ведь не только в вампирах, чертях, орках, леших и прочих узниках Сказки: все они появились почти что недавно, все они, по большому счёту, лишь первые мотыльки, залетевшие на огонёк. Потом, когда на дне лампы будут лежать горкой трупики насекомых, кто-то спохватится, начнёт бить тревогу, напишет статью, подключится пресса, и нас всех опять обвинят в растлении малолетних, в распространении лёгких и, возможно, тяжёлых наркотиков, в запудривании мозгов, в ломке судеб и ещё в чём похуже — но это потом, а пока бабочки просто летят на свет. Да и ограничивается ли дело одной только Сказкой? Можно ведь вспомнить и о молоденьких проститутках, и о дураках-патриотах, эшелонами гибнущих на бесчисленных войнах, и об алкоголиках, и о наркоманах. Как ни крути, все эти явления до смешного похожи: бабочки молча летят на свет. Или нет, не молча: они зазывают с собой других бабочек, огрызаются, работают локтями, копытами, крыльями, стараются поскорее добраться до заветного огонька, до желанного пламени...

А что — пламя?

Когда кончаются бабочки, оно угасает.

— ...и ещё, что немаловажно, — по изменившейся интонации я вдруг понял, что кровопийца заканчивает, и поспешил вернуться в реальность. — На содержание каждого вампира здесь, в Сивелькирии, выделяется по тридцать пять серебра в месяц. Деньги не очень большие, и потом они мне вряд ли понадобятся, но сейчас, пока я ещё не освоился, они мне очень и очень помогут.

Он, наконец, замолчал — высокий, сияющий, безмерно довольный собою и тем, что смог так здорово всё спланировать. Бабочки и огонь...

— Василий, — позвал я. — Василий, ты, конечно, прости, но... Тебе никогда не говорили, что ты дурак?

Улыбка медленно сошла с губ гостеприимного вурдалака:

— Что?..

— Я тебя вовсе не хочу обижать, но... Скажи мне: много ли ты знаешь элитных слоёв общества, сидящих на социальном пособии?

— Ну, — вампир улыбнулся одними губами. — Нет, но это же так... На первое время...

— Вася, — вздохнул я. — Второго времени может не быть. Да будет тебе известно, вампиров никто не любит, и никто не заинтересован в том, чтобы вот так вот их содержать, да ещё прямо в городе. И деньги эти платятся вовсе не для того, чтоб обеспечить тебе красивую жизнь. Да если окажется, что ты не сможешь вдруг таскать ноги, город только порадуется! Кровные — ты в курсе, что их так называют? — так вот, кровные выдаются лишь для того, чтобы вампир, когда у него уже нет выбора, мог купить себе кровь, вместо того, чтоб бросаться на первого встречного. Всё. В этом смысле здесь акт милосердия — не к упырю милосердия, разумеется, а к тому, кто оказался у него на пути. Ты в курсе, кстати, что для получения кровных надо анализы сдать?

Вампир кивнул.

— Я записался, — сказал он.

— А ты в курсе, что эти анализы платные? — спросил я.

По лицу вурдалака стало понятно, что он не в курсе.

— Сколько? — спросил он.

Я назвал цену.

— Сколько?!

— И сдавать надо раз в месяц, — кивнул я. — Иначе талон не продлят... А ты в курсе, что именно проверяется?

— Ну, — Василий выглядел удивлённым, даже слегка обиженным. — Вампир ли я...

— Интоксикация, — сказал я. — Состояние интоксикации. Вампир — это не тот, кто раз в месяц пропускает стаканчик или другой. Настоящий вампир перманентно находится в таком состоянии, когда всё, о чём он может думать, — это новая доза жидкости на букву «К», позволяющая хоть ненадолго ослабить жажду. Кровные дают для того, чтобы сбить голод, не более.

— Ну... — кровопийца выглядел сбитым с толку. — Остаётся, конечно, не очень много, но... Не обязательно же ведь на все деньги покупать кровь, верно?

— Вася, — сказал я. — Мы плодим наркоманов. Сказка создаёт наркоманов, хотя об этом и не говорят... Пока. Но, Вася, пока твоей единственной мыслью не стало получение крови — неважно где, неважно когда, неважно, какими средствами — кровных тебе не видать как своих ушей. Ты питаешься-то хоть регулярно?

Вампир выглядел слегка смущённым:

— Да я пока...

— Я не об этом, — отмахнулся я. — Я имею в виду — ты ешь нормально, три раза в день?

— Да мне... Мне не хочется как-то, да и с деньгами пока напряжёнка, так что я...

Я возвёл глаза к небу, мысленно чертыхаясь.

— Короче: сколько ты уже не ел? — прямо спросил я. — День, два дня, неделю, месяц?

— Ну... — упырь шевелил губами, что-то подсчитывая. — На прошлой неделе я раза два, кажется, ужинал, а на этой... Я ведь не голодаю, — закончил он, как прощения попросил.

— Неделя-две, — заключил я. — И пара стаканов крови в придачу. Поили в Текстильных рядах за счёт клана, верно?

— Это была же не?.. — с испугом в голосе спросил Василий.

— Не человеческая? Конечно, нет, — сказал я. — Но и не звериная. Знаешь ли, здесь, в Сказке, звериная кровь стоит гораздо дороже, чем человеческая... Догадываешься, почему?

Упырь помотал головой.

— К ней нет привыкания.

Теперь он смотрел на меня с недоверием — наконец-то, подумал я, наконец-то он начал о чём-то задумываться.

— То, что ты пил, — я знаю, как его варят. Позволь, я припомню. Значит, так: процента два массовой доли реальной плазмы, немного сыворотки, вода, консерванты, сироп и прочие загустители, уксус, чтобы перебить вкус, немного для аромата, для терпкости, цвета, и так, чтобы лучше усваивалось... Там целый химический комбинат, в общем. И, знаешь... У всех это, конечно, по-разному, и ты парень крупный, хотя и худой, но через пару недель, особенно если сидеть на голодном пайке, от этой дряни развивается уже настоящий голод, и вот тогда человек встаёт перед выбором: или идти умолять выплатить ему кровные, или...

Я посмотрел в перепуганное лицо Василия и осёкся.

— Или? — спросил он одними губами.

— Ну, я не думаю, что у тебя дойдёт до этого, — соврал я, успокаивающе хлопая его по руке. — Кстати, я ведь говорил, что наличных ты не увидишь? Нет? Ну, так знай: кровные дают ваучерами, что принимаются в нескольких заведениях, но это, по сути, всё одна контора. К тому же они именные, так что продать тоже вряд ли получится, да и не до того тебе будет, уверяю тебя.

Вампир сидел, уронив голову на ладони, так что я не мог видеть его лица. «Ведь он сейчас заплачет», — с удивлением отметил я.

— Кстати, среди настоящих вампиров идти за кровными считается последним делом, — доверительно сообщил я. — Верный знак, что ты уже совсем опустился, коли ни о чём больше думать не можешь... И, кстати, заодно — очень удобный способ держать всех на привязи. Заведуют этим сами вампиры, они же готовы нанять на работу таких же вот невезунчиков за сдельную плату. Такие дела.

Василий поднял на меня взгляд. В его глазах была мука. «Сейчас придётся его успокаивать, — подумал я. — Ну, что я за человек такой? Где-то там бегает Димеона, которой нужна моя помощь, а я вместо этого читаю лекцию мальчишке, попавшему в дурную компанию».

— Откуда ты всё это знаешь? — спросил вампир. — Кто ты такой?

Я вздохнул:

— Просто сбившийся с пути волшебник, не более. Когда я пришёл в Управление, Герасименко вела исследование «Эвридикиных слёзок», и меня подключили. Знаешь, что это такое? Нет? Ну, сейчас расскажу...

[1] Забавно, что технические новинки (например, электричество) в Сказке распространены в трущобах, а не в приличных домах. Администрация борется с этим явлением, но пока счёт выходит не в её пользу.