Маг и нимфа, или неправильное фэнтези

Глава восемнадцатая, в которой Максим нажимает на кнопку и лишь потом начинает о чём-то задумываться

Года этак за полтора до описываемых событий небывалой популярностью у нас в Управлении пользовалась игра под названием «Обмани Яна». Началось всё с того, что кому-то в верхах надоело тратить миллионы кэрроллов в месяц на личные нужды сотрудников, и Магистрат выпустил директиву, ограничившую использование маркеров индивидуальной телепортации случаями острой служебной необходимости. Само собой, маги, привыкшие к именным приборам, не очень-то горели желанием с ними расстаться. Поднялось недовольство, вылившееся едва ли не в демонстрации.

Чего только ни пытались подсунуть Яну под видом требуемых предметов!.. Батарейки, ключи, зажигалки, хлопушки, ампулы с антибиотиками, а один студент, наделённый изрядной фантазией, говорят, умудрился получить драгоценную закорючку в акте в обмен на дохлую мышь. Дело кончилось тем, что Лаборатория пространства и времени запустила глобальную систему слежения, и нарушители быстро перевелись сами собой, поскольку теперь любое несанкционированное перемещение заканчивалось приглашением на ковёр к разъярённому шефу.

В этой игре я умудрился, сам того не желая, сорвать джек-пот. Одним из первых моих заданий по зачислению в Опергруппу стало участие в (ныне печально известном) проекте «Длань Господа». Нет необходимости излагать здесь подробности — желающие легко найдут всю информацию в подшивках газет того времени. Скажу лишь, что драпали мы как могли и что проект, стоивший нам трёхсот миллионов целковых, сотен тысяч человекочасов и перезагрузки целого сектора, журналисты впоследствии окрестили Вавилонской башней двадцать первого века. Что до меня лично, то я отделался довольно легко: всего лишь сжёг куртку, разбил лоб, содрал кожу с ладоней и потерял свой любимый рюкзак, купленный по случаю в военторге. Когда несколькими часами позже я, уже приведённый в чувство и перебинтованный, поведал, что всего вверенного мне оборудования я благополучно лишился, никому и в голову не пришло усомниться в моей искренности — по сравнению с остальными потерями то, что висело на мне, было сущими пустяками.

Каково же было моё удивление, когда через неделю, закидывая бельё в стирку, я обнаружил в заднем кармане бывших на мне в тот день джинсов продолговатый предмет цилиндрической формы. Сказать просто, что это был маркер, значило бы ничего не сказать — это был настоящий полевой инструмент и товарищ мага-оперативника: со всеми возможными степенями защиты, семизарядный, двухкапсульный, с возможностью бесконтактной перезарядки вдали от цивилизации, способный работать в огне, под водой и в открытом космосе. Эта «игрушка», весившая, как гаечный ключ, способна была в мгновение ока пронести вас и маленького слона в придачу через всю Сказку и, выражаясь образно, по пути ещё и приготовить вам кофе.

Обнаружив в своих вещах такое сокровище, я, по правде сказать, перетрусил: шло самое время «горячки по маркерам», как раз полетели первые головы, и моё появление с инструментом, что по всем протоколам был утерян и списан, могло быть расценено, так скажем, неоднозначно. Василиса, к которой я обратился тогда за советом, лишь обозвала меня идиотом и потом целую неделю дулась на меня непонятно за что, а Пек, каким-то образом пронюхавший о находке, сулил мне за неё горы злата и гарем шамаханских цариц в придачу. Два дня спустя запустили систему слежения, и вопрос отпал сам собой. Безделушку я хотел было выбросить в реку где-нибудь за пределами Сказки, но потом, пожалев хорошую вещь, спрятал в один из своих волшебных «карманов» под нотой «пси-зэт» и сделал всё, чтобы забыть про неё.

И вот теперь, почти три семестра спустя, прибору суждено было стать моей палочкой-выручалочкой. На то, чтобы выдернуть нас с друидкой из-под носа у магов, его бы хватило с лихвой, в этом я не сомневался — по словам Ерёмина, маркеры этой серии теоретически были способны даже пробить потенциал Внешней границы. Вопрос был, скорее, в том, куда мы отправимся: я понятия не имел, что за индекс зашит в устройстве телепортации, многие месяцы провалявшемся в забытьи, а проверять или вносить изменения было попросту некогда.

Я держал тяжёлый прибор в ладони, положив палец на спуск, и медлил, пытаясь понять, что же я делаю. Времени на это, увы, не было.

— Три, две секунды, — считал голос неведомого мне Матвея со второй базы.

— Силой... Данною мне... Фериссией... — из последних сил вторила ему друидка.

Водопадом шумела энергия. Магов, если только они были ещё в коридоре, совершенно не было видно за пылающей жёлтым огнём магической сферой. От яркого блеска саднило в глазах. Димеона тряслась крупной дрожью — по всему было ясно, что она дошла до предела своих возможностей.

— Приготовиться!

Я не хотел нарушать ничьих предписаний. Я не хотел идти против и выказывать неповиновение. Я не хотел полагаться на чудо и, как было сказано позже, возмущать поле Сказки. Всё, чего я хотел, — это спасти свою Димеону, пусть даже ради этого мне и пришлось бы пуститься во все тяжкие. Поэтому в тот момент я сделал единственную вещь, которую мог: стиснул зубы, прижал девчонку к себе и осторожно надавил на гашетку. Раздался негромкий хлопок, мир вокруг нас на мгновение стал зеркальным и через секунду исчез.

***

Земля ударила по ногам, как всегда, неожиданно. Я попытался сохранить равновесие, запутался в обвившемся вокруг нас на манер кокона живом платье и неуклюже полетел на траву. Я лихорадочно попытался подняться, но впившиеся в спину, локти и ноги путы дали понять, что я по-прежнему неволен в своих движениях. Димеона сдавленно застонала — оказывается, я приземлился аккурат на неё. Перекатившись, я понял, что запутался окончательно, и затих. Так мы и лежали: я — обхватив мятежную жрицу за плечи и прислушиваясь, Димеона — дрожа всем телом и жадно хватая ртом воздух. Было тихо, где-то совсем рядом пели птицы. В голове было пусто, лишь билась, мечась от виска к виску, судорожная мысль: «Боже мой, что я только что сделал?..»

Друидка поёжилась и, кажется, задышала ровнее.

— Всё в порядке, любимая, всё в порядке... — сказал я негромко.

«Чёрт возьми, как же выбраться из этого мешка?!» — думал я про себя.

Димеона шумно вдохнула.

— Где мы?.. — спросила она. Голос её был тих и дрожал. — Что случилось?

— Всё в порядке, — повторил я, оглядываясь. — Всё хорошо, я нас вытащил.

Мы лежали в высокой траве под кронами зелёных деревьев. По земле ползли муравьи, вокруг нас был лес. Это не очень-то помогало понять, где мы оказались, однако общий пейзаж действовал успокаивающе.

Димеона молчала долго — я думал уже, что она не ответит.

— Здесь... Нету Фериссии, — сказала она, наконец. В голосе её зазвучала паника. — Где мы, Максим?

— Всё хорошо, Димеона, — повторил я успокаивающе. — Ты могла бы, э-э-эм... Сказать своему платью, чтобы оно нас отпустило?

— Здесь нет Фериссии! — в голос закричала вдруг Димеона, задёргавшись всем телом. — Ты понимаешь?! Здесь нет Фериссии!

— Спокойней, спокойней... — повторил я — верёвки вонзались в тело теперь совсем уже нестерпимо.

— Здесь нет Фериссии! — стояла на своём мятежная Нимфа. — Ты понимаешь?! Я... Я ничего не могу здесь.

— Спокойней... — по инерции повторил я. — Всё хорошо, мы с тобой в безопа...

«Пимс!»

Тонкий свистящий звук разрезал пространство, потом — ещё и ещё. Я закатил глаза и мысленно отругал себя распоследними словами. Почему, Господи, почему я всегда веду себя как полный дурак?! С какой стати мне вдруг взбрело в голову, что прыжок в какую бы то ни было сторону что-то даст, когда все перемещения по Сказке фиксируются? Найти нас было делом минуты — минуты, которую мы провели, беспомощно барахтаясь на земле, связанные по рукам и ногам.

— Ты, что, не понимаешь?! — друидка теперь кричала и билась так, словно бы её резали. — Здесь нету Фериссии!

«Пимс! Пимс! Пимс!» Звук переброски трудно с чем-либо спутать — я насчитал всего восемь прыжков. Стало быть, за нами гнались по-крупному, а уж коли так...

— Коробейников! — я не видел Осадько, но отчётливо представлял себе её бледное от гнева лицо. — Коробейников, вы что, издеваетесь?!

***

Говорить что-либо было бессмысленно. Я лежал, раскрытый и беззащитный, сжав в одной руке орудие преступления, а другой обнимая сообщницу, и молчал, лишённый даже возможности встать перед магистром. Осадько была теперь прямо напротив меня. За спиной у неё один за другим появились другие волшебники: Крымов, Ерёмин, Кузьмин, Прохоров... Василиса. Каждый смотрел на меня так, что сразу делалось ясно: моя сказочная карьера кончается здесь и сейчас. Я лежал в крайне дурацкой позе и лишь бормотал дёргающейся нимфе на ухо какую-то успокоительную чушь. Отвечать магам не было ни слов, ни желания.

— Коробейников! Вы что, совсем идиот?! — продолжала Осадько. Ерёмин скрестил на груди руки, одна из которых была теперь перебинтована, и смотрел на мою беспомощность со злорадным удовлетворением. — Что это значит?! Я вас спрашиваю: что всё это значит?! Что за цирк вы устроили? Как вы смеете спорить с координационным советом? Почему вы не сдали маркер? Почему мы должны ловить вас чёрт-те-где? Кто вам, вообще, разрешил прыгать за физические границы Сказки?!

«За физические границы?.. — подумал я, холодея. — Я — что?..»

— И как, — продолжала Эмма Борисовна, — как, по-вашему, мы теперь должны оправдываться перед тури... — она опустила взгляд на Димеону и вдруг осеклась.

Я молчал. Остальные волшебники, шушукавшиеся о чём-то своём, проследили направление взгляда магистра и тоже затихли по одному. Воцарилась зловещая тишина, нарушаемая лишь пыхтением и причитаниями Димеоны, всё ещё пытавшейся освободиться. Василиса достала телефон и стала куда-то звонить.

— Ничего не понимаю... — тихо произнесла вдруг Осадько. От её прежнего взбешённого вида не осталось и следа. Сдвинув брови, магистр решительно подошла к нам и присела на корточки. Я вздрогнул: мне показалась, что она собирается раз и навсегда отобрать у меня мою Димеону. Я инстинктивно прижал к себе девушку, пусть и понимая, насколько это бессмысленно.

Эмма Борисовна, впрочем, не стала никого ни у кого отбирать. Вместо этого она вытянула руку и схватила нимфу за подбородок — та попыталась в ответ цапнуть её за палец, но магистр не обратила на это никакого внимания и с силой повернула голову друидки лицом к себе, после чего принялась серьёзно и даже как-то по-медицински в него вглядываться. Это было настолько неожиданно и абсурдно, что даже Димеона, наконец, затихла.

— Ничего не понимаю... — уже громче пробормотала Осадько, отнимая пальцы. — Девочка, кто ты? Ты ведь... Димеона, друидка, правильно?

Мятежная нимфа с шумом втянула воздух.

— Для тебя, мерзкая старушенция, я — жрица Фериссии! — сказала она надменно. — Милостию и с благословенья Её. Поняла?

Эмма Борисовна выпрямилась и беспомощно оглянулась на прочих волшебников — за время осмотра те успели приблизиться и теперь стояли кольцом вокруг нас.

— Ну, и что теперь будем с ней делать?.. — полушёпотом спросила она.

— А может... — в голос начал было говорить Крымов, но остальные волшебники зашикали на него:

— Отойдём... Отойдём...

Стайка магов запереглядывалась и, неуклюже толкаясь, уплыла в дальний конец поляны, где продолжила совещание взволнованным шёпотом, из которого разобрать нельзя было почти ничего.

— А я говорю, кристаллизовалась!

— Ну и что...

— Тс-с-с!.. — долетали до нас случайные реплики.

— Значит, вернуть её в Сказку, и уже там...

— Да вы что?! Вы что, спятили?

— Тс-с-с!..

— А поле-то, поле? Кто сказал, что она переживёт потенциальный барьер?

— В эту сторону как-то пережила же!

— Тс-с-с!..

— Можно ведь проложить буфер-зону!

— Да тише вы!

— Может, это всё-таки не она?..

От толпы отделился Кузьмин и, приблизившись, повторил осмотр — с тем же видимым результатом, разве только руку он убрал недостаточно быстро, и нимфе удалось-таки слегка укусить его. Маг обиженно посмотрел на неё, но ничего не сказал.

Когда он ушёл, рядом с нами уже была Василиса — Димеона зло зыркнула на неё, но волшебница не стала испытывать судьбу и опустилась на траву чуть в отдалении, так что мне приходилось напрягать шею, чтобы взглянуть ей в глаза.

— Максим, ты — дурак! — произнесла моя напарница веско, но не без некоторого даже восхищения в голосе.

Я, насколько это было возможно в моём положении, пожал плечами:

— Это повторение пройденного, или у тебя появилась новая информация?

Василиса вздохнула.

— Дурашка, — повторила она. — Ты хоть понимаешь, что ты только что сделал?

— Спас Димеону? — спросил я наугад. — Заработал лиловую карточку? Сломал свою сказочную карьеру? Нарушил предписание Магистрата?

— Хуже, дурилка, намного хуже, — произнесла моя напарница почти ласково. — Ты вывел наружу из Сказки не того человека, который в неё вошёл, и тем самым похоронил всю теорию Осадько — Шарапова о потенциальных полях!

Подошёл Ерёмин — по-прежнему хмурый, но уже не злорадствующий. Взглянув на нас даже с некоторым сочувствием, он левой рукой достал из кармана армейский раскладной нож и стал неуклюже вертеть его в пальцах. Василиса требовательно протянула ладонь — оперативник скривился, но всё же отдал инструмент ей. Волшебница извлекла на свет лезвие.

— Только без глупостей мне, хорошо? — спросила она, выразительно жестикулируя оружием.

— Димеона, — сказал я на всякий случай. — Когда она нас освободит, не убегать и не драться, ладно? Считай, что у нас перемирие.

Нимфа сопела.

— Когда будет нужно бежать, я скажу, — пообещал я.

По губам Ерёмина пробежала усмешка.

— Ну... Ладно, — согласилась наконец Димеона.

Василиса опустилась на корточки и ерёминским ножом разрезала наши путы. Обретя свободу, я лёг на спину и принялся растирать затёкшие члены. Димеона попробовала сразу встать, ойкнула и осела обратно на землю. Я поглядел на неё с тревогой — но нет: волшебный вихрь, если и обглодал её, то далеко не так сильно, как мне показалось с перепугу. Ерёмин молча передал девочке свой пиджак, в котором та сразу же утонула: несмотря на все старания Василисы быть осторожной, платье было безвозвратно испорчено. Потом оперативник требовательно протянул ко мне руку — я не стал делать вид, что не понимаю, о чём речь, а просто отдал ему маркер. Маг сдвинул брови, разглядывая безделушку.

— «Длань Господа»? — спросил он.

Я кивнул. Ерёмин поморщился и убрал вещицу в карман.

— Дети... — выругался он негромко. — На кого угодно подумал бы, но на тебя, Макс...

— В общем, так, — повернув голову, я увидел, что Осадько стоит уже снова над нами, а прочие маги столпились чуть в стороне, продолжая о чём-то шушукаться. — Мы. Все. Сейчас. Отправляемся в Управление. Димеону протаскиваем через кессоны и потом сразу гасим. Тебя выгоняем из Управления, но этим будет заниматься Совет. Вопросы?

Я молча придвинулся к Димеоне и обнял её за угловатые плечи — «Не отдам!»

— Максим, — Эмма Борисовна отвела глаза. — Это сейчас не сработает... Прости.

Это бы не сработало, я знал.

— Я арестован? — спросил я, глядя в землю.

— Да, — сказала Осадько.

— Димеона, разумеется, тоже, — подал голос Ерёмин.

Я вздохнул глубоко-глубоко: после дурацкой истории с платьем любая попытка сбежать была заранее обречена на провал, так как изрезанные верёвками ноги слушались меня еле-еле.

— Максим, — голос магистра был тихим, почти извиняющимся. — Ну а на что ты, вообще, рассчитывал?..

Я открыл было рот, чтоб сказать, что я ни на что не рассчитывал, а попросту делал всё, чтобы спасти Димеону, но, подумав, закрыл его вновь — не было таких слов, чтобы выразить это, а главное — было незачем и не перед кем. Всё равно формально они были правы. Они все были правы, правы тысячу раз, а я снова вёл себя как дурак, и от этого было особенно тошно.

— Я люблю тебя... — шепнул я на ухо Димеоне.

Жрица вздохнула.

— В таком случае, — долетел до меня голос Осадько. — Господа арестованные, прошу вас...

«Пимс!..»

Тонкий звук перехода прозвучал так близко и так неожиданно, что я вздрогнул. Осёкшись, Эмма Борисовна подняла голову и посмотрела куда-то за мою спину. Взгляды Ерёмина и Василисы устремились туда же.

— А, Аполлон Артамонович!.. — улыбку, тронувшую губы Осадько, можно было даже назвать любезной. — А мы здесь как раз...

— Эмма Борисовна! — обыкновенно бархатный, сейчас баритон шефа гремел так, словно маг был на последней стадии бешенства. — Что всё это значит?!

***

Я оглянулся. Шеф стоял в нескольких шагах позади нас, одетый, как всегда, в кремово-серый костюм, но шея его была пунцовой от гнева, а на лице застыло выражение такого лютого озверения, что я поёжился.

— Эмма Борисовна! Что всё это значит?! — пророкотал шеф, делая шаг в нашу сторону. — Я Вас спрашиваю: что всё это значит?

Улыбка медленно сползла с губ Осадько. Магистр, впрочем, быстро взяла себя в руки, и голос её, когда она заговорила, был совершенно спокоен.

— Аполлон Артамонович! Коробейников только что...

— К чертям Коробейникова! — оборвал её шеф. — Я спрашиваю у Вас: что у Вас происходит?

Вид у Осадько сделался интересный — словно бы она никак не могла взять в толк, что ей только что было сказано.

— У меня? — спросила она.

— Да, у Вас! — Аполлон Артамонович сделал ещё шаг вперёд и стоял теперь практически надо мной. — Что творится в проекте с тех пор, как Вы его приняли?

— Аполлон Артамонович! — Эмма Борисовна взяла увещевательный тон. — Коробейников выдернул персонажа из зоны контакта...

— Что учудил Коробейников, мы с Вами позже обсудим, — нетерпеливо махнул рукой шеф. — Вы мне лучше скажите, почему получается так, что Вы совершенно не контролируете, где находится вверенный Вам персонаж? Неужели так трудно организовать охрану одной девчонки, чёрт?! Да с этим даже Коробейников справлялся получше Вашего!

Осадько возвела глаза к небу:

— Никто же не мог ожидать, что наш образец...

— А здесь Вы что делаете, вы можете объяснить?! — продолжал греметь старый маг.

Эмма Борисовна, похоже, сдалась.

— Что? — спросила она.

— Здесь Вы что делаете? У Вас что, пикник на лужайке? — на пожилого волшебника было страшно смотреть. — С каких пор у нас стало разрешено прыгать за пределы Сказки?!

— Аполлон Артамонович! — тон Осадько из вразумляющего стал сейчас почти умоляющим. — Мы отправились вслед за Коробейниковым...

— Я спрашиваю: с каких пор вам стало можно телепортироваться за физические границы?! — повторил шеф. — Да, Коробейников прыгнул, я знаю, и мы непременно разберём это на Совете. Вам-то всем с каких пор стало можно? Что, если завтра Коробейников начнёт возить в Китежград контрабанду — вы все тоже будете возить контрабанду? Если послезавтра он кого-то убьёт — вы все тоже дружно пойдёте мокрушничать?!

Я сидел и боялся дышать. Магистр молчала, лишённая дара речи. Аполлон Артамонович обвёл глазами собравшихся.

— Восемь человек!.. — произнёс он потрясённо. — Восемь человек отправились ловить аспиранта с девчонкой — при том, что с этим заданием, будь оно даже санкционировано, справились бы двое младших оперативников. Эмма Борисовна, Вы, право, в своём уме?..

Осадько сжала губы плотнее — похоже, шеф сумел-таки задеть её за живое.

— Аполлон Артамонович, давайте обсудим всё на Совете, — сказала она. — Мы конвоируем Коробейникова и персонажа...

— Простите, — шеф в притворном удивлении склонил голову на бок. — Вы, кажется, сказали «конвоируем»? С каких это пор Управление взяло на себя полицейские функции?

— Не цепляйтесь к словам! — ответила Эмма Борисовна резко. — Мы выполнили свою работу...

— За пределами Сказки?! — маг снова взорвался. — Кто Вам разрешил здесь работать?! Если б я был офицером милиции, на глазах у которого восемь магов конвоируют волшебника и девчонку, боюсь, я не разделил бы Вашего оптимизма.

До магистра, похоже, дошло. Вид её из боевого превратился в растерянный. Беззвучно открыв и снова закрыв рот, она пожевала губами.

— Вы... Предлагаете вызвать милицию? — спросила она наконец.

— Да! — Аполлон Артамонович зааплодировал. — Замечательное решение! Непременно! Вызвать милицию, чтоб они забрали человека без прошлого и каких-либо документов до выяснения обстоятельств, а потом объявили бы в розыск туриста, не вернувшегося в своё время из Сказки.

Осадько уставилась на Димеону.

— В таком случае, что нам с ней делать? — спросила она.

— Блестящий вопрос! — возликовал шеф. — Просто блестящий! Жаль только, что задан он был уже после того, как Вы сделали... То, что Вы сделали.

Эмма Борисовна глубоко вздохнула, развела руками, словно бы признавая своё поражение, и отвернулась.

— Теперь к Вам, — Аполлон Артамонович перевёл взгляд на Ерёмина. — Борис Эдуардович, потрудитесь-ка объяснить, что за самодеятельность Вы устроили только что на перевалочном пункте!

Ерёмин смерил волшебника долгим серьёзным взглядом.

— Мы затыкали прорыв, — сказал он.

— Это я понимаю, — кивнул шеф. — Чего я не понимаю, так это того, с каких пор Опергруппа пускает в ход технику до получения полной когитограммы.

Ерёмин скривился, как от зубной боли.

— Аполлон Артамонович, — сказал он. — Ситуация была чрезвычайна, и, боюсь, промедление...

— По инструкции, — перебил его маг. — По инструкции Вы можете применять гасители только после того, как очаг будет на сто процентов локализован.

— Очагом была эта девочка, — оперативник кивнул на друидку, которая, как и я, безуспешно пыталась следить за разговором. — Поэтому в данном случае когитограмма...

— Только эта девочка? — Аполлон Артамонович склонил голову на бок. — Только она, я не ослышался? В таком случае моя информация расходится с Вашей, представьте себе! Только я, в отличие от Вас, основываюсь на данных полученных измерений... Вот, полюбуйтесь.

Оттянув лацкан пиджака, шеф извлёк из внутреннего кармана сложенную вчетверо распечатку и протянул её оперативнику. Тот принял листок и, неуклюже развернув его одной здоровой рукой, принялся вглядываться в цветные пятна. Аполлон Артамонович ждал. Остальные волшебники с любопытством выглядывали у Ерёмина из-за спины.

— ...! — с чувством выругался тот.

— Совершенно с Вами согласен! — кивнул шеф. — Эта, — он протянул магам следующую когитограмму. — Эта снята через сорок секунд после конфликта. Как видите, второй очаг превосходно стабилизирован.

Бумага пошла по рукам.

— Близнецы? — спросил Крымов.

Аполлон Артамонович поднял руки:

— Господа, господа!.. Через двадцать девять минут я жду всех на Совете, и соизвольте, пожалуйста, написать объяснительные — поверьте, сделать это как следует в Ваших же интересах. Что касается персонажа и прочих аспектов этой истории — этим теперь будет заниматься Совет, и только Совет. Вопросы?

Маги молчали — слишком резким было изменение курса.

— Отлично, — шеф с удовлетворением потёр руки. — Стало быть, все всё поняли? В таком случае, жду всех на Совет через полчаса... Да, Коробейников! Вас, разумеется, это тоже касается, хоть я и понимаю прекрасно, что Вы не послушаетесь, а у меня, как назло, нет сейчас времени ещё и Вам морали читать.

Аполлон Артамонович развернулся и первым побрёл прочь с поляны — старый, ссутулившийся, в своём бесцветном костюме удивительно скучный на фоне зелёного леса. Волшебники переглядывались — вид у них был растерянный.

— Ну, и что теперь делать?.. — произнёс чей-то голос. — Может быть, такси вскладчину?

Я сидел, продолжая прижимать к себе Димеону, и не решался проверить в то, что произошло. Василиса опустилась на корточки рядом и дружески ткнула меня кулаком в бок.

— Ну и втянул же ты нас в историю, чудик! — сказала она, не скрывая восторга. — Такси будет ждать через пять минут на углу Бермешева и Бокута.

— ...Такси? — спросил я тупо.

— Я вызвала, — кивнула моя напарница. — Мы в старом парке, если что.

— Спасибо... — теперь, когда всё закончилось, я чувствовал себя выжатым: хотелось закрыть глаза и уснуть.

— Максим, — Осадько стояла над нами и смотрела на меня сверху вниз. — Я правильно понимаю, что ты не идёшь?

Я отрицательно покачал головой.

— Что ж... — магистр вздохнула. — Заставить тебя я, к сожалению, не могу, но учти, что в таком случае ты мне отвечаешь за девочку головой.

Я только пожал плечами — разве мне в голову пришло бы иное?..

— Я позвоню, — сказала Эмма Борисовна. — Позвоню, едва мы что-либо решим.

— Ну, Максим, — Ерёмин стоял рядом с Осадько и взирал на меня угрюмо, без всякой симпатии. — Никогда не думал, что ты вот так вот...

— В тихом омуте черти водятся, — подошедший Крымов хлопнул его по плечу. — Макс, это твоё, — он бросил в траву сумку, которую я этим утром стащил из запасников Управления. — Найдено около тела Даффи, явно не из его экипировки.

— Спасибо, — сказал я, думая о своём.

Ерёмин стоял и смотрел на меня, теребя подбородок.

— Я отдам вам пиджак, — пообещал я. — Потом. Пришлю. Когда будет время...

Оперативник вздохнул и, покачав головой, двинулся за остальными. Василисы и Эммы Борисовны уже не было рядом — от этого сразу сделалось как-то спокойнее.

Они уходили, оглядываясь и споря о том, кто будет расплачиваться с таксистом и кто платил в прошлый раз. Произошедшее было столь неправдоподобным, что я всё смотрел и смотрел им вслед, пока они, наконец, не ушли. Только тогда я переключил внимание на друидку, из-за которой и заварился весь этот сыр-бор: девочка сидела, прижавшись ко мне, — худая, маленькая, напуганная — куталась в ерёминский пиджак и дрожала.

— Димеона, ты как?.. — спросил я осторожно. — Как ты себя чувствуешь? Ты дрожишь... Тебе холодно?

Нимфа медленно повернула голову и посмотрела мне прямо в глаза долгим взглядом. Лицо её было скуластым и бледным.

— Мне холодно, — наконец, сказала она. — И ещё очень страшно. И я не знаю, где мы.

— Не бойся, я здесь, — я обнял её чуть плотнее. — Они все ушли, ты же видишь? Сейчас мы поедем домой. Не бойся.

Пристальный взгляд Димеоны был грустным-грустным.

— Ты не понимаешь? — спросила она. — Я не их боюсь.

— Тогда, э-м-м, чего же?..

— Здесь нету Фериссии, — сказала друидка. — Понимаешь? Здесь нету Фериссии!