Маг и нимфа, или неправильное фэнтези

Глава четвёртая, в которой Максим жалеет о прошлых ошибках и обретает неожиданный шанс исправиться

Какое-то время я двигался по следам Димеоны, что расходились пьяной спиралью от места, где мы расстались, и вели во все стороны сразу. Девчонка то устремлялась к Вебезеккелю, то разворачивалась и бодро шла в противоположную сторону, а то и вовсе петляла по лесу без какой-либо ясной цели. Наконец, когда я уже начинал беспокоиться — нимфа двигалась быстро, и догнать её оказалось непросто даже для здоровяка Даффи, — следы вывели меня на широкую просеку, хранившую признаки недавнего бегства.

Бежали большие перепуганные животные, а в лесу трудно представить себе животное более неуклюжее, нежели человек. На тропе валялись картуз и потухшая сигарета, а рядом в землю воткнулся топор — его то ли метнули в кого-то, то ли бросили, то ли выронили и не стали подбирать. Человеческие следы дополнялись звериными: нечто сначала преследовало беглецов, а потом возвращалось обратно. Насчёт вида животного я не был уверен: явно большое, тяжёлое, возможно, с медведя, но только не он... Может, тигр? Тоже нет, да и не водятся они здесь. Трава медленно распрямлялась — похоже, что сцена произошла меньше четверти часа назад. Олухи-лесорубы зацепили берлогу? Чушь! Я, скорее, поверю, что моя ненормальная леди призвала фамильяра — с неё станется.

На всякий случай сняв с плеча лук, я осторожно пошёл вдоль просеки и вскоре услышал громкий плач, а потом увидел в отдалении свою подопечную. Девушка сидела на очищенном от веток стволе и рыдала очень горько, словно мир, который она так любила, погиб и с этим ничего нельзя было поделать. Ни медведей, ни прочей живности поблизости не наблюдалось — благо Даффи был экспертом в подобных вопросах. Убрав лук за спину, я осторожно приблизился и сел на бревно рядом с девушкой.

— Ну-ну-ну...

Я положил руку нимфе на плечо — та с готовностью уткнулась мне в грудь, словно я был её давешним приятелем, и принялась реветь в два раза усерднее. Мне оставалось лишь гладить защитницу леса вдоль лопаток и ждать, когда слёзы кончатся, ибо что тут скажешь? Было даже немного обидно: бумага и пиломатериал нужны всем на этой планете, вот только успокаивать наивное существо почему-то выпало мне. Наконец, Димеона пригрелась и понемногу затихла. Высоко в листве пели птицы, и картина обнявшихся оперативника и туристки, должно быть, выглядела идиллической. Я почувствовал себя неудобно и, как мог деликатно, убрал руку со спины девушки.

Нимфа медленно подняла голову и уставилась на меня зарёванными глазами, словно бы силясь вспомнить, кто я такой.

— Всё в порядке, — сказал я на всякий случай. — Они ушли, ты их прогнала.

— Прогнала?.. — Димеона хлопнула глазами — раз, другой — и вдруг приняла вид виноватый до ужаса: — Ой, Даффи!.. Прости. Понимаешь, я собиралась ждать тебя там и я дождалась бы, но потом я подумала...

— Всё в порядке, — махнул я рукой. — Главное, что с тобой ничего не случилось.

— Не случилось... — друидка вздохнула, отведя взгляд. — Ой! А ты? Ты поговорил со своими богами?

— Поговорил, — кивнул я, сам удивляясь тому, насколько естественно это прозвучало — Даффи, похоже, понятия не имел о том, что такое смущение. — Я поговорил со своими богами — им угодно, чтобы я помогал тебе, Димеона.

— Помогал мне?.. — брови юной жрицы приподнялись. — Разве тебе ведомо слово Фериссии?

— Нет, — ответил я, лихорадочно соображая, что же я могу сказать дальше, чтобы напроситься на совместный квест, но тут Даффи, о манерах которого я как-то забыл, громко кашлянул и добавил: — Зато я знаю законы леса и диких людей, ведь я — охот...

«Молчал бы!» — запоздало подумал я, зажимая себе рот ладонью.

Дальнейшее произошло очень быстро. Только что нимфа сидела вплотную ко мне — и вдруг одним диким прыжком оказалась на расстоянии нескольких метров: ноги в боевой стойке, руки выставлены вперёд, пальцы сплетены в незнакомые мне, но явно магические фигуры, глаза горят гневом и ужасом одновременно.

— О... Охотник?! — дрожащим голосом переспросила друидка. Её пальцы плясали, и по тому, как закололо вдруг мои собственные ладони, я понял, что дело — дрянь: у Димеоны на уме опять было колдовство, и размениваться по мелочам она явно не собиралась. — И ты смеешь сидеть здесь предо мной и плести свои лживые разговоры?!

— Димеона, я... — я поднялся.

— Сидеть! — друидка попятилась. — Стоять! Стой там, где стоишь, и не вздумай чего-нибудь выкинуть, или я... Или я за себя не ручаюсь!

Всё это по-прежнему было сказано голосом перепуганной девочки — я послушно замер, ибо хорошо понимал, что в таком состоянии она действительно способна на всё. «Господи, ну, почему я не пошёл паладином? — воззвал я мысленно. — Или жрецом? Или магом? Был бы сейчас такой хороший добренький маг: деревья бы там любил, рыбок, птичек...»

— Димеона, послушай... — забормотал я вслух, понимая, что времени на объяснение у меня не очень-то много. — Видишь ли... Ну, я правда хотел бы помочь... Провести тебя к диким людям... Ну, чтобы ты могла там ходить, проповедовать...

— Ты лжёшь! — девочка наконец сумела взять себя в руки и теперь старалась говорить серьёзно, словно кого-то копируя, вот только скрыть дрожь в голосе ей всё же не удавалось. — Как смеешь ты врать мне, Димеоне Миянской, посланнице Мелиссы, верховной жрицы Фериссии, самой Хозяйки лесов?

— Я не вру, — ответил я, тщетно пытаясь вспомнить хоть один типовой сценарий, который подошёл бы и для охотника, и для лесной жрицы. — Я правда хотел бы помочь, э-м-м, и чтобы ты тоже мне помогла... Чтобы ты... Э-м-м... Наставила бы меня... — («Что я несу?!») — Чтобы ты научила... Видишь ли, я причинил природе довольно вреда, и теперь мои боги хотят, чтобы ты помогла мне исправиться... — («Чёрт возьми, и на что я только что подписался?!»)

Димеона изобразила на лице гримасу презрения.

— Ты лжёшь, — ровным тоном сказала она. — Я не верю ни одному твоему слову. Пусть мой вид не обманывает тебя: хоть я и молода, но Мелисса хорошо учила меня, и я знаю, что таким, как ты, верить нельзя никогда. Всякий знает, что поднявший единожды руку на чадо природы будет навеки отвержен Фериссией! Тебе есть что ещё сказать в своё оправдание?

«В оправдание»? Я опустил взгляд — и увидел, что появившиеся из травы покрытые колючками толстые стебли уже успели опутать мои сапоги и теперь поднимались вверх по голенищам. Друидка, похоже, в самом деле решила судить меня здесь и сейчас — прогнала лесорубов, а теперь собралась учинить расправу над диким охотником. Браво, Максим! Замечательный выход! На всякий случай я начал медленно сгибать правую ногу в колене, чтобы потом было проще выскочить из обуви, оплетённой побегами, и старался при этом не потерять визуальный контакт со жрицей.

— Димеона, послушай... — я юлил, под взглядом немигающих серых глаз чувствуя себя всё более неуверенно. — Всё это, конечно же, так, но в землях диких людей тебе может потребоваться помощь, защита... — (Теперь — рука: я осторожно, миллиметр за миллиметром приближал кисть к карману, в котором лежал маркер экстренного возвращения: антураж антуражем, но мне сильно не нравилось, куда движется наш разговор.) — Вспомни плохих людей, что мы встретили сегодня в городе: если они все станут драться с тобой...

— С плохими людьми я справлюсь и без тебя! — отчеканила девочка.

— Да, но всё-таки...

В этот момент Димеона очень некстати моргнула — и вдруг заметила, что пальцы моей правой руки уже на треть скрылись в кармане куртки.

— Стоять!!! — взвизгнула жрица так, что у меня заложило уши, одновременно с тем совершив ещё один дикий прыжок — на сей раз в сторону. — Стой, не двигайся, кому говорят!

Я сжал маркер в ладони и тоже рванулся куда-то вбок — не думая, рефлекторно. Я поставил на землю правую ногу, одновременно выдёргивая из сапога левую. Оказалось, однако, что корни (или побеги, или как там называется часть растения, которая хватает вас за ногу?) успели уже не только опутать сапог, но и впиться в штанину. Под босую пятку, на которую я приземлился, попала колючка — я взвыл, рванулся, потерял равновесие и стал падать на спину. Прибор выскользнул из моих пальцев и покатился куда-то в сторону.

— Стоять! — в очередной раз закричала друидка, из-под пальцев её брызнули тонкие струи янтарного света.

Я упал навзничь — благо земля оказалась достаточно мягкой, попытался быстро подняться — и не смог, потому что десятки колючих побегов проворно впились в рукава моей куртки. Я рванулся что было сил, выдирая с корнем странную поросль, но освободиться, увы, не смог: колючки — щупальца леса — за пару секунд опутали меня, словно паутина большую муху, так что теперь я лежал распятый и едва мог пошевелиться.

Лесная жрица подошла ближе, возвышаясь надо мной и глядя по-прежнему со смесью ужаса и праведного негодования.

— Вид-дишь? Твои лживые разговоры тебе не помогут! — произнесла она, чуть заикаясь.

Для проформы я дёрнулся ещё несколько раз, но путы, наложенные на меня посланницей леса, были на удивление крепкими. Я закрыл глаза и мысленно застонал — Боже, за что? За что? Второе проваленное задание за два дня — да Аполлон Артамонович с меня шкуру спустит!.. Ещё вчера мне казалось, что быть схваченным бандой девчонок с самодельными луками — верх идиотизма, однако сегодня туристка была и вовсе одна, а я прокололся на том, что не смог подобрать подходящего персонажа для завязывания отношений. Интересно, куда меня сошлют теперь? Пасти гоблинов? К арабам? В Библейский?[1] Мои стенания были прерваны голосом проповедницы — торопливо отжмурившись, я увидел, что девушка по-прежнему стоит надо мной и смотрит на меня с прежним страхом.

— Что-что?

— Я спрашиваю: тебе есть, что ещё сказать мне, о, охотник из диких земель? — произнесла друидка по-прежнему с дрожью в голосе.

Я пригляделся к ней повнимательней — и увидел, что, несмотря на моё поражение, она по-прежнему ужасно боится: подвижная мимика не позволяла ей скрыть испуга, да и пальцы заметно подрагивали. «Чёрт возьми, сколько ей лет?» — спросил я себя. Картина перепуганной, несмотря на собственную победу, проповедницы была настолько комичной, что я почувствовал настоятельную необходимость хоть сколько-нибудь подбодрить это доверчивое создание:

— Нет-нет, ничего. Ты можешь приступать.

Повисло молчание. Губы девушки побелели.

— К че... К чему? — наконец, слабым голосом спросила она.

«Господи, а я-то откуда знаю?!» — подумал я, однако вслух произнёс:

— К тому, к чему следует. Ты поймала охотника диких людей. Полагаю, Мелисса научила тебя тому, что полагается делать с такими, как я?

— Ме... Мелисса? — одними губами спросила друидка, отступая на шаг.

Теперь, когда мой спонтанный побег сорвался, жалкий вид лесной жрицы несколько отрезвил меня, и перспектива мучительной смерти уже не казалась настолько пугающей: за два года в здешней аспирантуре успеваешь привыкнуть ко многим вещам. Боялся я другого: с маркером или без, но через пару минут я попаду на ковёр к шефу, и вот тогда мне действительно не поздоровится. Димеона была меньшим из двух зол — настолько маленьким и несуразным, что торговаться за свою жизнь было бы попросту глупо.

— Не бойся, — чтоб подбодрить наивную проповедницу, я улыбнулся самой недвусмысленной из всех улыбок, на которые был способен мой персонаж. — Уверен, твоя наставница будет довольна узнать о том, как у тебя всё получилось.

Девчонка медленно пятилась, выставив перед собою руки словно бы для защиты. Это было уже чересчур.

— Да что с тобой? Димеона, не бойся! Уверяю тебя, ты меня надёжно поймала, и я ничего не смогу тебе сделать, даже если постараюсь. Ты можешь не торопиться и сделать всё как следует, — поскольку нимфа по-прежнему мялась, я подмигнул ей и добавил: — Уверен, со временем из тебя получится жрица, во всём похожая на Мелиссу.

Друидка остановилась. Развела руки в стороны. Крепко зажмурилась. Глубоко задышала. «Ну, вот и всё, — с тоской подумал я, закрывая глаза. — Надеюсь, в этом секторе умирать не так больно, как у нас, в Русском?..»

Достаточно долго я созерцал темноту, слыша лишь собственный пульс да шум ветра в листве. Наконец, до меня долетел шёпоток нимфы, и хватка сжимавших меня лиан вдруг ослабла. «Как, и всё?» — подумал я, раскрывая глаза.

Димеона сидела рядом со мной на корточках и с прежним страхом вглядывалась в моё лицо.

— А откуда ты про Мелиссу знаешь? — спросила она громким шёпотом.

— Ты сказала, — тоже шёпотом ответил я.

Друидка сопела.

— Только ты про лесорубов никому не рассказывай, ладно? — попросила она.

Я захлопал глазами, переваривая услышанное, — девочка выпрямилась и отступила назад.

— Только если ты опять соберёшься выкинуть что-то из своих охотничьих штучек, я... Я... Я сумею за себя постоять, ясно?! — произнесла она скороговоркой, пока я садился, стряхивая с плеч и коленей остатки пожухших и скорчившихся колючек.

— Ты что, отпускаешь меня?

Друидка затрясла головой.

— Я правда могу идти?

Лицо нимфы вытянулось:

— Идти? Куда?

— Э-м-м...

— Ты разве мне не поможешь? — Димеона захлопала глазами. — Или, может быть, ты обиделся? Ну, не обижайся, пожалуйста! Просто я тебя напугалась — аж сразу мороз по коже, я ведь никогда прежде не встречала охотника. Мелисса говорит, вы все страшные — ну, я не знаю, может быть, ты хороший, но только Мелисса мне так сказала. Но ты не думай, ты если начнёшь вдруг охотиться, я уйду — я сразу уйду, и охотиться один будешь! А, Даффи... А как ты будешь мне помогать?

Сказать, что я обалдел, — ничего не сказать. Я тупо смотрел на друидку, опять уже усевшуюся на бревно и с искренним интересом ожидавшую моего ответа, и чувствовал, как задание, которое я по всем понятиям провалил, превращается в балаган.

— Ты... Ты правда хочешь, чтоб я тебе помогал? После того, что случилось? — спросил я, ещё не веря.

— Ну конечно! — нимфа всплеснула руками. — Или ты до сих пор обижаешься? Ну не обижайся, пожалуйста!

— Да я и не обижаюсь...

Мозг отказывался переваривать услышанное. Чтобы отвлечься, я подтянул одно колено к груди и начал массировать стопу там, где наступил на колючку: пятка саднила, и немного шла кровь. Димеона молниеносным движением вновь оказалась подле меня и требовательно протянула руки к моей ноге.

— Где болит?

— Пустяки, — я поспешил придать себе самый беспечный вид. — Глядишь, до завтра само заживёт...

Нимфа вдруг шикнула и знаком приказала мне выпрямить ногу. Я подчинился. Друидка устроила мою стопу у себя на коленях, прикрыла глаза, положила одну руку на взъём, а вторую приблизила к пятке. Под пальцами её вспыхнули янтарные искорки. Стало щекотно, и я почувствовал, как боль начинает уходить.

— Мне закатать штаны? — спросил я растерянно.

Друидка сидела, раскачиваясь, и что-то едва слышно мурчала себе под нос. Так продолжалось с минуту. Наконец, свечение под её ладонями стало блекнуть, и нимфа открыла глаза.

— Ну, как? Всё в порядке? — спросила она.

— Всё в порядке... — ответил я всё так же растерянно: пятка не болела теперь совершенно. — Спасибо!

Друидка бережно переложила мою ногу с колен на траву и села удобнее, поджав под себя икры. По виду её я понял, что она очень довольна собой, хотя и старается этого не показать.

— Так как ты мне поможешь? — спросила она.

Я сидел на земле и всё пытался осмыслить произошедшее: меня сначала едва не прибили со страху, потом вылечили, а теперь на полном серьёзе интересуются, как я буду помогать. Что самое несуразное — так это то, что помогать я, чёрт возьми, буду! Конечно, за два года я успел сотворить немало брака, однако этот сценарий получался совсем уж лапшой — лапшой, в которую моя туристка тем не менее верила. Ощущения были странными: разнос у шефа откладывался, но особой радости я не испытывал — слишком похоже было на то, что нынче у меня не вышло даже как следует провалиться.

— Как я тебе помогу? Видишь ли... — в голове была каша, да и подобрать выражения так, чтоб не обидеть и не напугать своенравную нимфу, казалось непросто. — Видишь ли, я много знаю о диких людях, и, если ты хочешь добиться успеха, я могу оказаться полезен.

— О диких людях? — девушка глядела на меня с недоумением. — Но я знаю всё, что рассказывала Мелисса!

— Вот именно, — я кивнул. — То есть да. Да-да-да... Это, конечно, так, но я всё равно знаю гораздо больше — я сам дикий. Я смогу провести тебя там, где людей леса просто так не пропустят, и научить, как вести себя и что говорить, чтобы дикие люди вели себя с тобой более деликатно.

— Более деликатно? — друидка сопела, нахмурясь. — Но ведь Мелисса и так научила меня, как говорить и что делать.

Я вздохнул — апеллировать к событиям в Вебезеккеле, рискуя задеть самолюбие жрицы, мне не очень хотелось, но иного выхода я не видел.

— В том городе, где мы были, это не очень сработало. Нам пришлось убегать, ты ведь помнишь?

— Убегать?.. — Димеона уставилась на меня в изумлении. — Ты имеешь в виду плохих людей, которые сначала показывали, что любят меня, а потом начали с нами драться?

Я кивнул.

— Но... Я же их победила!

— Димеона, послушай, — я старался говорить мягко, как только мог. — Если бы мы с тобой сразу не убежали, нами бы занялись стражники или маги, и поверь — тогда бы мы так легко не отделались.

— Стражники? Вроде воинов?

— Да.

— А их много?

— Много, девочка, много.

— Но... — лицо нимфы сделалось неуверенным. — Как же мне тогда быть? Я должна нести слово Фериссии! Если я приду к диким людям, а они опять будут плохими...

«Ура!» — подумал я.

— В этом вся штука, в этом я и хочу помочь тебе, Димеона. Видишь ли... В том городе люди не были такими плохими, просто их развеселило то, как ты вела себя и как выглядела.

Девчонка уставилась на меня, как на диво, и лишь хлопала глазками: хлоп, хлоп.

— Как я вела себя? Как я выглядела?

Я вздохнул.

— Когда я говорю «Как ты выглядела», я имею в виду «Как ты была одета».

— Одета?..

— Я бы даже сказал, что, с их точки зрения, ты совсем не одета.

— Не одета? Я?!

Димеона поднялась на ноги и принялась придирчиво осматривать себя, вертя головой и извиваясь всем телом. Я наблюдал за ней — и вдруг понял, что здесь, в лесу, наряд жрицы уже не кажется таким легкомысленным. Открытым — да, но не откровенным. Вид друидки наводил, скорее, на мысли о волшебных краях, где люди, счастливые и свободные, во всём доверяют друг другу, принимая себя такими, как есть, живут в атмосфере любви, чтут природу, днём плетут венки из ромашек, а по ночам скачут вокруг костра или, может быть, ныряют в озёра: была в образе лесной жительницы своя спокойная простота, чистота, отрешённость. Я почувствовал, что улыбаюсь, и поспешил отвести взгляд. Вот так всегда, подумал я с грустью: возьмите что-то хорошее, светлое, поместите в бытовой контекст — и увидите, как за десять минут от него ничего не останется.

— Всё в порядке! — провозгласила тем временем нимфа и, заметив моё замешательство, истолковала его по-своему и принялась объяснять: — Это — наряд проповедующей жрицы. Когда жрица готовится принять сан, она отправляется в иные земли, где должна нести слово Фериссии. Обычно все просто идут в другие общины, но я решила идти к диким людям, потому что Мелисса говорит, что они совсем заблуждаются, а раз так, то им больше всех нужно Слово. Так вот, когда жрица идёт в дикие земли, она одевается в традиционный наряд, который...

Я отмахнулся от мыслей Даффи, которые были наполнены отнюдь не юношеской тоской по непреходящему лету, и с сожалением развёл руками:

— У нас он считается неприличным.

— Неприличным?! — друидку моё заявление, казалось, шокировало. — Ты хочешь сказать, что то, в чём там ходят другие и ты, прилично, а мой наряд — нет?

— Увы, — сказал я. — Если ты хочешь, чтоб тебя слушали, а не пялились непрерывно, тебе придётся переодеться во что-то другое. У тебя есть с собой ещё одежда?

Нимфа затрясла головой.

— Не беда — купим что-нибудь в городе.

Девочку передёрнуло:

— Это будет одна из тех страшных звериных шкур, которые сдирают с бедных лис и медведей заживо?

— Нет, нет, — поспешил я успокоить доверчивое создание. — У нас шьют одежду из хлопка и льна.

— Из льна?

— Да. У вас ведь носят растения?

Димеона кивнула.

— Ну, вот и хорошо, — я с кряхтением поднялся и стал искать, куда закатился мой маркер. — В таком случае мы так и сделаем.

— А сейчас? — друидка подошла ближе. — Мы опять пойдём в этот город, да?

— Нет! — ответил я несколько резче, чем следовало. — Нет, Димеона, в этот город мы с тобой больше не пойдём — люди там на нас разобижены, и для нас будет лучше попытать счастья в другом месте.

— Где?

Я, наконец, отыскал злополучный прибор и, подумав, растворил его в воздухе — этот трюк не всегда у меня получается, но зато в следующий раз маркер можно будет достать куда незаметнее.

— Здесь поблизости есть другой город, — сказал я, вызывая в памяти карту сектора и пытаясь прикинуть, как далеко от Вебезеккеля мы ушли. — Он гораздо крупнее, но и стражников в нём куда больше, так что нам с тобой придётся вести себя осмотрительно — ни с кем не спорить и, упаси господи, не сражаться. Ты меня поняла?

Димеона затрясла головой.

— Хорошо.

— Даффи?

— А?

— А там диких людей много?

— Много, много, куда больше, чем там, где мы были, — ответил я, обуваясь.

— Ещё больше диких людей?! — лицо нимфы прямо-таки засияло. — Правда? И я смогу для них всех проповедовать?

— Угу.

— Ой, Даффи! Пошли скорей в этот город!

Я оглянулся на разорённую просеку, чтоб убедиться, что мы ничего не забыли, и кивнул:

— Что же... В путь!

***

От Вебезеккеля до Кромвеля было что-то около десяти миль. Я ожидал, что мы доберёмся достаточно быстро, тем более что ни у моего персонажа, ни у молодой проповедницы не было проблем с передвижением по сильно пересечённой местности. Оказалось, однако, что идти по лесу с Димеоной — приключение само по себе. Девочку влекло всё на свете: она то устремлялась в кусты, чтобы посмотреть на больного ежа, то забирала далеко в сторону, требуя, чтоб и я тоже не смел портить оленью тропу, а уж когда на нашем пути оказывались какие-либо редкие травы, и вовсе впадала в экстаз, лишь удивляясь тому, как при виде такого великолепия я могу оставаться невозмутимым. В результате весь путь занял что-то около пяти часов. Наконец, последние редкие деревца остались за нашими спинами, и нам открылся прекрасный вид на долину.

Холмы, поднимающиеся вглубь континента по всей территории провинции Нек, здесь спускаются к самому морю, и город, выстроенный в устье реки, можно увидеть с расстояния нескольких миль. Справа он жмётся вплотную к горам, скалистым утёсом ограничивающим долину, а с прочих сторон его обрамляют поля и море. По легенде[2], эльфийская префектура покинула прекрасный город примерно полвека назад, предпочтя тёплому, но открытому для атак с суши и с моря Кромвелю неприступный утёс Сивелькирии, на полкилометра воздетый над лесом и сообщающийся с внешним миром через узкую пуповину, перерезанную шестью линиями оборонительных сооружений. С тех пор град у моря оказался лишён всех регалий, однако его белокаменные особняки, широкие улицы и прекрасные скверы продолжают привлекать толпы туристов, окрестивших местечко Светлой столицей. С их же лёгкой руки Сивелькирию часто стали именовать столицей Тёмной.

О существовании Кромвеля я узнал вчера из путеводителя, и был очень рад убедиться, что город действительно производит приятное впечатление — по крайней мере, издалека. Сказать по правде, я надеялся встретить что-то вроде фэнтезийного Китежграда — как ни крути, а своя рубашка всегда ближе к телу.

Димеона остановилась в тени последнего деревца, не то желая насладиться видом долины, не то боясь покидать привычный мир. Я встал рядом — зрелище, и в самом деле, было стоящим. Отцепив от рюкзака флягу с водой, я сделал пару глотков и предложил девочке — та отрицательно покачала головой. Я спрятал сосуд обратно.

— Знаешь... — голос друидки прозвучал неожиданно хрипло, и, взглянув на неё, я понял, что она чем-то возбуждена и расстроена. — Знаешь, когда мне Мелисса рассказывала, я ведь не верила... А теперь выходит, что всё это — правда?

Я не понял, что она имеет в виду.

— Что — правда?

Димеона сопела.

— Всё это, — сказала она, сделав неясный жест в направлении долины.

— Ты имеешь в виду, что город стоит так далеко от леса?

Нимфа взглянула на меня исподлобья.

— И это тоже, — теперь она выглядела растерянной и подавленной, словно в глубине души успела уже пожалеть о своём согласии идти сюда.

— Ну что, двинули? — спросил я, чтобы как-то разрядить обстановку.

— Двинули... — повторила девушка отрешённо и добавила тихо: — Помоги мне, Фериссия!

***

Теперь мы шли по дороге между полей. Стали попадаться прохожие — одни шли нам навстречу, другие двигались в ту же сторону, что и мы. На нимфу оглядывались, но при виде Даффи сразу же отводили глаза. Дойдя до границы полей, я строго-настрого наказал девочке ждать меня за ближайшим амбаром, а сам по-быстрому сгонял в город и вскоре вернулся, неся с собой неброское зелёное платье. Вопреки моим опасениям, друидка ждала меня там, где ей было велено, — посвятив себя изучению растений, колосившихся в поле, она, казалось, была даже немного расстроена тем, что я вернулся так скоро. Переодевшись, нимфа обрела вид провинциальный, зато совершенно приличный. Удостоверившись, что повторения вебезеккельского сценария ждать не приходится, я облегчённо вздохнул и повёл свою подопечную в город.

Кромвель встретил нас размеренной суетой — время близилось к четырём часам пополудни, и горожане спешили по своим неотложным делам, не обращая на нас никакого внимания. Булыжные улицы и дома белого мрамора оказались такими, какими я их себе представлял — несмотря на предвзятое отношение к чужим секторам, я вынужден был признать, что построено было на совесть и, в общем, с душой. Я ожидал, что Димеона примется сразу расспрашивать меня обо всём, но девчонка, напротив, вышла на новый виток своих странных проблем с принятием этого мира — замкнулась в себе и лишь мёртвой хваткой держала меня за руку, словно боясь потеряться в этом столпотворении. Я пожал плечами и, поскольку никаких договорённостей о том, куда идти по прибытии, между нами сделано не было, просто отдался на волю людского течения, увлекавшего нас вдоль по улицам Кромвеля. «Сегодня посмотрим город, — принялся я строить планы. — Надо понять, о чём она собирается проповедовать, и выяснить, где для этого подходящее место. Может быть, здесь есть относящийся к её религии храм? Надо справиться. Интересно, Фериссия — это какой пантеон? Ещё надо будет найти кого-нибудь, кто сможет подтянуть девочке ораторское искусство — а то ведь она говорить совсем не умеет... Точно, этим завтра с утра и займусь».

Поток моих в высшей степени правильных рассуждений был прерван голосом проповедницы — только услышав его, я вдруг осознал, что минуту назад рука Димеоны исчезла с моего локтя. Обернувшись, я увидел, что девочка стоит посреди оживлённой улицы, возведя руки к небу, и вещает, обращаясь, по-видимому, к спинам спешащих мимо неё прохожих:

— Дикие жители проклятого города Кромвеля! Мать леса прощает вас за грехи ваши и посылает меня, чтоб я наставила вас на пути, коими вы сможете вернуться в лоно Её, если оставите сей же час свои злодеяния и начнёте жить по законам Природы!..

Я стоял, как дурак, соображая, что мне теперь делать. Кто-то рядом уже хохотал, кто-то свистел, вокруг проповедницы начинала собираться толпа. Я беспомощно огляделся, посмотрел ещё раз на Димеону — и понял, что единственное, что мне остаётся, — это стоять рядом с нею и ждать.

[1] К моменту описываемых событий Сказка состояла из пяти действующих секторов: Русского, Арабского, Фэнтези, Библейского и Научной Фантастики. Японский был введён в строй в том же году, но на несколько месяцев позже — кажется, уже ближе к Новому году.

[2] Под словом «легенда» волшебники понимают не совсем то же, что антропологи, и слово это будет уместнее понимать в том же смысле, в каком употребляют его шпионы и контрразведчики. Мир Сказки целиком выдуман, и вряд ли вы сможете найти в нём объект, возраст которого превышал бы шесть лет. Всё, что относится к более ранним событиям, существует исключительно в виде легенды, вымышленной истории — поддельной, но весьма хорошо проработанной.