Маттерхорн

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Санитарный вертолёт летел на восток. Он миновал белый пляж и полетел над Южно-Китайским морем. Наконец, внизу появилось белое судно с большими красными крестами на надстройке и корпусе. Вертушка, хлопая лопастями по воздуху, задрала нос и села на палубу. Внутрь лезли санитары и вон выносили на носилках раненых. Медсестра держала в руках список на планшете, сверяя санитарные бирки и раны. Она быстро сортировала раненых по группам. Тяжелораненых относили в сторону, в то время как у легкораненых забирали оружие, снимали с них ботинки и одежду и быстро уносили внутрь корабля.

Сестра взялась за бирку Мелласа, даже не взглянув на него. 'Со мной всё в порядке, – сказал он. – Вон тем парням гораздо хуже, чем мне'.

– Позволь мне самой делать сортировку, морпех. – Она посмотрела не его бинты. У неё было грубое красное лицо, маленькие глазки, казавшиеся воспалёнными от недосыпа, и толстые брови. Волосы заплетены в две короткие жёсткие косички. – Первыми идут те, кто наверняка поправится, – сказала она. Меллас догадался, что идея состоит в том, чтобы как можно большее количество солдат вернуть в строй.

– Что это? – спросила она, указывая на меч Ванкувера.

– Это от моего друга.

– Всё оружие, морпех, – сказала она, потянувшись к мечу.

– Я лейтенант.

– Прошу прощения, – последовал саркастический ответ. – Послушайте, лейтенант. Я занята. Всякое оружие сдаётся – даже глупые сувениры.

– Хрена лысого это сувенир.

– Что вы сказали, морпех? Вы ведь знаете, что разговариваете с лейтенантом ВМС США, не так ли? – Это звание равнялось капитану морской пехоты.

– Слушаюсь, мэм. – Меллас небрежно взял под козырёк, слегка изогнув руку. – Как мне знать, что я получу его назад? – спросил он, отдавая честь и ожидая, что она ответит ему тем же.

Сестра уставилась на него. Потом закричала через плечо: 'Белл, возьми оружие у бойца'.

– Я сказал вам…

– Подчиняйтесь приказам, лейтенант, иначе я доложу о вашей заднице. – Она двинулась к следующему бойцу: прочитала бирку и что-то записала на планшете.

Подошёл Белл, госпитальный санитар, и взял меч. Он оценивающе осмотрел его.

– Как мне узнать, что я получу его назад? – снова спросил Меллас.

– Вы его заберёте, когда получите приказ возвращаться на берег, сэр.

– Мне нужна расписка.

– Сэр, вы задерживаете весь процесс. У нас тут морпехи двадцать четвёртого полка в полном дерьме, а вы…

– Я сам из морпехов двадцать четвёртого полка. Мне нужна грёбаная расписка.

– У нас нет форм расписок для мечей, лейтенант. Он будет храниться вместе с винтовками. С ним всё будет нормально.

– Троим моим парням пришлось заплатить за свои винтовки, потому что какой-то урод из ВМС продал их гукам. Мне нужна расписка и немедленно.

Белл оглянулся, ища помощи. Заметил медсестру и пошёл к ней. Меллас видел, как она поджала губы и что-то сказала Беллу. Белл вернулся: 'Вам придётся подождать, сэр. Лейтенант говорит, что пока занята'.

Когда последние носилки исчезли во внутренностях корабля, сестра, держась строго, подошла к Мелласу. 'Итак, в чём проблема, лейтенант?'

– Мэм, лейтенант хотел бы получить расписку за оружие лейтенанта, мэм.

– Расписку. Понятно. – Она заглянула в планшет. – Меллас, второй лейтенант, рота 'браво', первый батальон, двадцать четвёртый полк МП. Правильно?

– Так точно, мэм, – ответил Меллас.

– Я отдам вам прямой приказ, второй лейтенант Меллас, а санитар Белл будет свидетелем. Если приказ не будет выполнен, я отдам вас под арест за неподчинение прямому приказу. Это ясно?

– Так точно, мэм, – сказал Меллас, стиснув зубы.

– Лейтенант Меллас, отдайте ваше оружие, вот этот меч, санитару Беллу и несите задницу в офицерскую палату. Если через десять секунд вы не сдвинетесь, я отдам вас под арест. В любом случае я доложу о вас как о нарушителе сортировки.

Меллас понял, что машина осилила его. Он отдал Беллу меч.

В офицерской палате другой санитар забрал у Мелласа вонючую форму, но Меллас оставил себе ботинки. Он привязал их к торцу кровати и уставился на санитара. Поняв, что ботинки в безопасности, он нашёл таз, наполнил его тёплой водой и со вздохом опустил в неё ноги. Чуть позже голос санитара вернул его к реальности: 'На обработку раны, лейтенант', – сказал он. Меллас неохотно вынул ноги из таза.

Его положили на каталку и повезли вглубь корабля. Ему дали местную анестезию, и он наблюдал, как из ног извлекают металл, грязь и остатки ткани, как отсекают мёртвую плоть, зачищают и перевязывают осколочные раны. 'Всё остальное само выйдет', – сказал хирург, уже вчитываясь в следующий случай в списке и вытирая руки. Санитар привёз Мелласа назад к койке. Ему пришлось разбудить Мелласа, чтобы уложить в постель.

Он резко проснулся от того, что услышал своё имя; сердце колотилось. Он хватал ртом воздух и бешено осмотривался здоровым глазом, ища источник опасности. Медицинская сестра с рыжими волосами, чьё имя 'Элскед, К.Е.' читалось на именном бейджике, стояла над ним. Так же как и у сортировочной сестры, у неё было две лычки лейтенанта ВМС. Она была кратка: 'Вам нужно быть в операционной через пять минут, лейтенант. – Она посмотрела на перевязанные ноги. – Вы сами сможете дойти или вам помочь?'

– Что более эффективно, – ответил Меллас. Он сполз с койки и пошёл на негнущихся ногах. Она шла впереди по коридору, время от времени оборачиваясь, чтобы посмотреть, не отстал ли он.

Меллас ловил каждое её движение, замечая, как бёдра и контуры лифчика проступают под хрустящей белой синтетической тканью платья. Он страстно желал догнать её и прикоснуться, соединиться с кем-то мягким, с кем-то, от кого пахнет чистотой и свежестью, с кем-то тёплым. Он хотел поговорить с кем-нибудь, кто знает, каково ему сейчас, кто мог бы объясниться с заблудшей и одинокой частью его души. Ему хотелось женщины.

Сестра направила двух санитаров подготовить Мелласа на операционном столе. Она не смотрела ему в глаза. Меллас пожалел, что прислан в такое место, где внезапное желание не получит удовлетворения. Она думает, что всё, что мне нужно, это воткнуть в неё, с горечью подумал он. Конечно, мне этого хочется, но есть кое-что посущественней. Он громко рассмеялся.

– Что смешного? – спросил один из санитаров, подвигая большой механизм, спускающийся с устроенной над головой балки. Он осторожно установил его над лицом Мелласа.

– Между движением и ответом, между влечением и содроганием падает тень (Т.Элиот, 'Полые люди', перевод А.Сергеева. – Прим.пер.), – сказал Меллас. Он попробовал улыбнуться.

Рыжеволосая медсестра обернулась и внимательно посмотрела на него.

Его взяли за плечи, вошёл пожилой доктор. Он внимательно воззрился на глаз Мелласа и ввёл ему анестезию. Сестра промыла глаз, убрав грязь и порох, смешавшиеся с мазью, которую втёр Фредриксон. Осколок распорол Мелласу веко. Другой осколок вонзился в кожу над переносицей и застрял в черепе. Мелласа охватил страх того, что должно было случиться. Он смотрел вверх на большой чёрный механизм на балке. Большие толстые стеклянные линзы и иглы из нержавеющей стали около шести дюймов в длину с очень острым концом. Машина замигала линзами и увеличила глаза доктора, изучающие его. Затем линзы засветились ярким светом, который, казалось, проник в самый мозг Мелласа. Стальная игла выдвинулась из световой дымки, и доктор стал вращать рукоятки настройки, которые задв?гали иглу. Руки рыжей медсестры крепко держали лоб и грудь Мелласа. Игла вошла в глаз Мелласа. Он держался за каталку и старался не закричать.

Мало-помалу все обломки и чешуйки неисправной гранаты были убраны из глаза Мелласа. Потом на веко врач наложил два стежка.

– Вам невероятно повезло, лейтенант, – сказал доктор, снимая марлевую повязку. – Два из этих осколков прошли в микронах от зрительного нерва. Вы могли потерять глаз. – Он вернул машину на место. – Около недели вы не будете нормально видеть. Немного похoдите с повязкой, но сможете вернуться в свою часть примерно через неделю. – Он отвернулся и начал мыть руки. Меллас чувствовал себя так, словно ему только что сообщили о его собственном повешении. Его отвезли назад, и он заснул.

Проснувшись, Меллас выбрался из жёстких простыней и заковылял к коридору. Холодная сталь под ногами вибрировала от работы судовых двигателей. Он окликнул проходящего санитара и спросил, где располагаются рядовые. Ему указали направо, и он захромал туда. В палате он нашёл Джексона и ещё десяток раненых морпехов, все с капельницами. Джексон не спал и, прислонившись головой к изголовью кровати, смотрел в переборку; ноги его были укрыты одеялом. Выпуклости на одеяле на месте ступней отсутствовали.

Вдруг Мелласу расхотелось, чтобы Джексон его видел. Захотелось уйти и вычеркнуть Джексона из головы.

К Мелласу подошёл санитар: 'Могу я помочь вам, э…'

– Лейтенант, – закончил за него Меллас. – Я пришёл навестить одного из моих бойцов.

– Сэр, у нас не полагаются посещения кроме промежутка между четырнадцатью и шестнадцатью ноль-ноль. Эти парни пока ещё в довольно критичном состоянии.

Меллас посмотрел на санитара: 'Док, он был моим радистом'.

– Если войдёт одна из грёбаных медсестёр, то я вас не видел, – сказал парень и отошёл в сторону.

Меллас подошёл к койке. Джексон слегка повернул голову и снова отвернулся.

– Привет, Джексон. Как дела?

– А вы как, нахрен, думаете?

Меллас вздохнул и кивнул головой. Он не знал, что сказать. Было ясно, что Джексон не хочет его видеть.

– Послушайте, лейтенант, просто идите отсюда на хер.

Остальные морпехи, которые прислушивались с соседних коек, углубились кто в чтение, кто в игру со штрипками на голубых пижамах.

Меллас, тоже в пижаме, одиноко стоял и чувствовал себя голым. Он показался себе каким-то просителем у обрубков Джексона. 'Джексон!'

Джексон снова повернул голову и холодно посмотрел на Мелласа.

– Джексон, я… – Меллас старался сохранять достоинство, чтобы не сломаться на виду у всех. – Джексон, мне жаль, что это с тобой случилось.

Джексон отвернулся к переборке. Его губы задрожали. 'Я потерял ноги, – сказал он, голос его пресёкся. Он застонал. – Я потерял мои ноги. – Он обернулся к Мелласу. – Кто будет трахаться с безногим? – Он закричал в голос и совсем расклеился. – Кто будет трахаться с проклятым арбузом?'

Меллас отступил на пару шагов, качая головой и чувствуя, что сделал что-то не то, раз остался цел, раз отключился тогда и позволил Джекону проверять за себя окопы. Он жаждал прощения, но его не было. Джексона заколотило, он закричал. Примчался санитар, стал укладывать его и вколол в бедро иглу. 'Вам лучше уйти отсюда, лейтенант', – сказал санитар.

Меллас похромал в коридор. Он слышал приглушённые крики Джексона до тех пор, пока лекарство не подействовало; потом медленно побрёл в офицерскую палату.

Он всё время спал; просыпался, только чтобы поесть. Когда он снова набрался храбрости, чтобы навестить Джексона, то увидел, что на его койке лежит другой. Самого Джексона отправили в Японию.

Между перевязками Меллас подолгу принимал душ, несмотря на призыв ВМС мыться быстро. Потом снова спал. Время от времени он видел медсестру из сортировки. Они старательно избегали друг друга. Он также видел, как рыжеволосая сестра входила и выходила из палаты. Он не мог не смотреть на неё. К его неудовольствию, она, казалось, была в хороших отношениях с сортировочной сестрой.

Он старался вовлечь рыжеволосую сестричку в разговор, но было понятно, что она на дежурстве и имеет мало времени для болтовни. Она была вежлива и временами одаривала тёплой улыбкой после осмотра его глаза. Вскоре они уже обменивались короткими фразами. Он узнал, что она тоже родом из маленького городка, но в Нью-Гэмпшире, и что им обоим нравится собирать ежевику. Хотя он и был ей благодарен за мимолётные разговоры, ему хотелось, чтобы она обняла его своими руками и прижала к себе так сильно, чтобы показалось, будто они проникли друг в друга. Но сбыться этому было не суждено.

За пару дней раны перестали кровоточить, и ему предложили принимать пищу в офицерской столовой. Он согласился.

В старых ботинках и свежей униформе он нерешительно прошёл внутрь отполированного деревянного интерьера; золотая лычка второго лейтенанта сияла на воротничке. Официанты-филиппинцы наносили последние штриха на скатерти. Столы были убраны сверкающим серебром и белым фарфором. Меллас посмотрел на свои побитые ботинки, попирающие покрытую коврами палубу. Один из филиппинцев отвёл его к столику на восемь человек, в центре которого стоял канделябр с четырьмя зажжёнными свечами. Он сел. Остальные стулья заняли медсёстры, их было семеро.

Вблизи от этих женщин сердце Мелласа стучало от радости. Он старался сдерживать своё возбуждение потиранием рук над скатертью. Некоторые из сестёр пытались заговорить с ним, но он не смог отвечать разумно. Он лишился дара речи. Всё, что он мог, это запихивать еду в рот, смотреть на них и смеяться. Разговор шёл о военных магазинах в Маниле и Сасебо, о поездках в Тайбэй и Куала-Лумпур. Одни отпускали намёки в адрес офицеров-мужчин, другие смеялись.

Мелласу хотелось коснуться их. Хотелось дотянуться через стол и положить руки на их сердца и на груди. Он хотел склонить голову к ним на плечи, вдыхать запах их кожи и впитывать их женственность.

Но они были старше его и по возрасту, и по званию. Они тоже чувствовали себя неуютно, предполагая, что у него стояк. Это была правда, но не вся. Временами их разговор между собой становился не таким натянутым, скакал вокруг и через него, игнорируя проблемы и возможности, вызванные тем фактом, что они были женщинами, а он – мужчиной. Наконец, они извинились и оставили Мелласа одного. Официанты-филиппинцы убирали со стола. Один из них принёс ему свежий кофе.

Он увидел, как кто-то поднимается из-за стола на другом конце зала. Это была рыжеволосая медсестра. Она, казалось, засомневалась, но потом направилась к столу Мелласа.

– Не против, если я присяду? – спросила она.

– Прошу, – ответил Меллас. Он хотел было сочинить шутку про семь пустых стульев, но не смог.

– Как глаз? – Она села и, осматривая повязку, наклонилась к нему.

– Нормально.

– Любишь кофе, да? – спросила она и приветливо улыбнулась. Волосы, которые обычно были собраны на макушке, она распустила. Они почти падали ей на плечи.

Меллас расцвёл. Он пустился в подробностях описывать, как готовится кофе на взрывчатке С-4. Оба заговорили о доме, о том, как росли в своих городках. Она пошутила над тем, как он переиначил Элиота перед операцией на глазу, а потом сказала: 'Почему-то я почувствовала себя тенью'.

Меллас прочистил горло и шаркнул ботинками по ковру под стулом: 'Ну, не совсем так. Я говорил о том, что ты была как бы частью всего этого. Ты действительно хочешь знать?'

– Конечно. – Она улыбнулась, словно говоря: 'Мы все здесь взрослые люди'.

– Там, в лесу, – сказал он, – сначала взрыв, а потом – всхлип. После оказываешься здесь, а тут один всхлип и никакого взрыва. – Он тут же пожалел о своей попытке казаться умным.

– Не очень-то смешно, – сказала она.

– Ты права, – сказал Меллас. – Прости. – Он помолчал. – Я просто устал быть вежливым, если ко мне относятся как к сексуальному маньяку.

– Ты думаешь, мы не устали от того, что каждый мальчишка, прибывающий сюда из джунглей, грезит о нём, страдает о нём?

– То есть о сексе.

– Не думала, что мне нужно по буквам произносить его для тебя.

– Нет, я сам неплохо могу его назвать. Слушай: эс-е-ка-эс. Правильно?

Она насмешливо улыбнулась: 'Умный какой'.

– Угу. Умный. – Он уставился на кружку с кофе. – Ведь это именно то, чего хочет мужественный ягуар, разве не так? – Он поднял голову и посмотрел на неё. Он увидел Вилльямса, висящего на жерди. – Ведь это так естественно, да?

– Конечно, – сказала медсестра, уже по-доброму.

Её спокойное, доброе 'конечно' убедило Мелласа, что он разговаривает с человеком, которому не всё равно. Слово остудило злость на то, что его воспринимают как угрозу; на собственную неспособность сказать ей, что он просто хочет подружиться. Он уставился в кружку.

Она откинулась назад и вопросительно смотрела на него.

– Они знают, что не могут иметь эс-е-ка-эс, потому что рядовые не трахают офицеров, – сказал Меллас. – Может быть, всё, чего они хотят, это чтобы рядом была женщина, а не фиговые мужчины со своими липовыми россказнями. Они просто хотят, чтобы им улыбнулась настоящая женщина и поговорила с ними, как с настоящими людьми, а не с животными.

– Ты бы смотрел на это по-другому, если бы встал на наше место, – сказала она.

– И ты бы смотрела на это по-другому, если б встала на наше, – ответил Меллас.

– Это точно, – сказала она. Она посмотрела ему в глаза и мягко улыбнулась. – Послушай, я не хотела быть ханжой. – Он отметил, что у неё зелёные глаза.

Меллас видел, что она старается настроиться с ним на одну волну. Он растаял и улыбнулся в ответ.

– Ты должен понять, чем мы здесь занимаемся, – сказала она. Она потянула было руку к нему по столу, но удержалась и положила обе ладони на чашку с кофе. – Мы чиним оружие. – Она пожала плечами. – Вот сейчас ты – неисправная система наведения для сорока винтовок, трёх пулемётов, нескольких миномётов и артиллерийских батарей, для трёх калибров корабельных орудий и четырёх видов штурмовиков. Наша задача – починить тебя и вернуть в строй как можно скорей.

– Я знаю. Но вот прямо сейчас я что-то не очень себя ощущаю оружием.

– А ты думаешь, я часто себя ощущаю механиком? – парировала она. Потом смягчилась. – Не из-за того я стала медсестрой. – Она обхватила лоб ладонями и поставила локти на стол. – Я так устала от всего. – Она посмотрела на него, уже более не медсестра ВМС, а просто уставшая молодая женщина. – Так много ребят поступает на борт, – наконец, сказала она. – Они одиноки. У них боль. Они страшатся смерти. – Она помолчала. – А мы можем только штопать тела. От всех остальных, – она подыскивала слово, – э, предметов мы стараемся держаться подальше. Это непросто.

– Точно так, – сказал Меллас. Она всколыхнула чувства, что он испытывал до начала обеда. Он боялся, что ляпнет что-нибудь не то – и она уйдёт, поэтому не сказал ничего.

Она прервала молчание: 'Тебя снова отправляют в джунгли, да?'

Меллас кивнул.

Она вздохнула: 'Похоже, я хорошо делаю свою работу, раз её результат – отправка тебя назад, в бой'.

– Вот так положеньице…

– Ничего общего с возвращением в лес.

Меллас снова ей улыбнулся. Он чувствовал, что его понимают. Чувствовал, что может с нею говорить.

– На сей раз всё по-другому, – сказал он. – Я знаю, для чего иду. – Он сглотнул, поднял голову и коротко выдохнул. – Мне страшно возвращаться. – Он посмотрел на неё, беспокоясь, что, может быть, заступил за черту, раскрылся слишком сильно. Он опустил ладонь на здоровый глаз, прикрываясь от мягкого света кают-кампании. Тут же возникли видения: застывшие перепутавшиеся тела, ужас на лице Джейкобса, истекающая кровью нога.

– Помнишь то чувство, когда собирала ежевику? – спросил он. – Ты должна его знать: с друзьями и, наверное, с чьей-то бабушкой, которая пошла с вами и которая собирается испечь пирог, когда вы все вернётесь домой; а воздух такой тёплый, что кажется, будто сама Матушка Природа печёт хлеб.

Она, улыбаясь, кивнула: 'Помню'.

– Возле мусорной свалки малюсенького городка лесорубов, в котором я рос, – продолжал Меллас, – есть большая поляна. – Он погладил скатерть. Она ждала продолжения. – И вот, похоже, на вас с рёвом несётся машина, а в ней шестеро здоровенных парней. Ты стоишь возле этой доброй старой женщины и держишь в руках корзинку с ежевикой, и вдруг тебе немножко страшно. Эти парни всё время пьют. Лица их закрыты масками. У них винтовки. Один забирает лукошки с ягодами и бросает их у края дороги. Тебя разворачивают. Потом, посмеиваясь, ведут к свалке, словно ожидая развлечения. Тебе сообщают, что сейчас все будут играть в игру. А правила вот такие. – Меллас осторожно вдавил нож для масла в белую скатерть. – Мужчины, то есть мальчики, должны проползти по свалке от края до края. Как только натыкаешься на банку, чьей крышки не видно, нужно взять её и показать людям с винтовками. Если окажется, что банка пуста, можно ползти дальше. Если же она не вскрыта, то нас убьют. Мы ложимся в мусор. На свалке всегда что-то тлеет. От дыма ты чихаешь и кашляешь. Задача старухи состоит в том, чтобы подносить воду тем из нас, кто придумает приятный или ловкий способ обнаружить банку. Нам даже выдают ленты, если мы оказываемся особенно сметливы. Конечно, если мы откажемся поднимать жестянки, то навсегда останемся ползать по мусору или, по крайней мере, до тех пор, пока странным людям не наскучит их грёбаная игра.

Меллас выдавил последние предложения сквозь стиснутые зубы. Он гнул нож об стол, костяшки пальцев побелели. – И одного, нахрен, за другим, – нож медленно загибался, – ребят, с которыми ты собирал ягоды, убивают. А ты по-прежнему смекалист. – Он покачивался вперёд на каждом слове. – А игра всё идёт, идёт и идёт.

Он посмотрел на неё, держа нож в руке. В нём поднималась та же ярость, что заставляла его выхватывать боевой нож и кромсать растения. Ему хотелось кинуться на кого-нибудь и причинить боль. Он поставил нож кончиком на скатерть и обеими руками согнул лезвие под прямым углом.

Это её напугало. Она поднялась: 'Простите, лейтенант, – сказала она. Наверное, я…', – что-то начала она говорить, но замолчала.

Случившееся смутило Мелласа. 'Я должен извиниться, – сказал он. Он нервно положил согнутый нож возле тарелки, желая поскорее убрать его из рук. Нож выглядел весьма странно. – Просто выплеснулось. Чувствую себя настоящим тупицей'.

Она потянулась через стол и положила руку на его ладонь. 'Не казнись. Может, именно это поможет тебе пройти через всё. – Она быстро сжала его ладонь. – Бог ведает: всем нам что-то нужно. – Она секунду смотрела на него. – Береги себя там. – Затем быстро вышла в дверь.

Меллас остался один на один со скачущим сердцем и невыразимой яростью. Он понял, что погубил единственную возможность поговорить с единственной женщиной, которая предложила ему то, чего другие женщины предлагать опасались. Он хотел побежать за ней, удержать, говорить с ней о любви и дружбе. Вместо этого он схватил блестящее серебро с белой скатерти и швырнул в один из шикарно обитых диванов, выставленных вдоль переборки. Из вращающейся двери камбуза показалась голова повара-филиппинца. Увидев, что Меллас стоит и старается вернуть себе самообладание, он быстро юркнул назад.

Меллас молча допил кофе. Он заметил своё отражение на полированных деревянных панелях. Тёмное отражение, слегка искривлённое, но это был он, сейчас очень одинокий.

Мелласу хотелось убраться с плавучего госпиталя.

Меллас боялся возвращаться в лес.

Мелласу некуда было идти.

Утром на него поступил приказ. Ему предписывалось вернуться в часть к 20:00 следующего дня. Таким образом, с прибытием распечатанного на мимеографе листка с его именем ноги его развернуло в сторону земли. Время вновь влилось в его жизнь как неожиданный, но неизбежный прилив. Он оставался на корабле уже пять суток.

Он отправился получать назад свою винтовку и меч Ванкувера.

Матрос в оружейке скучал. Его оружие? М-16? Должно быть, её отправили назад в пятую дивизию МП. Вот она отмечена в списке. Меч? Без понятия. Здесь нет никаких мечей. Они не считаются оружием.

Мелласа охватила злость. Матрос посочувствовал. Меллас потребовал старшего. Матрос отправил его к начальнику. Начальник отправил его к интенданту. Интендант затребовал выписки из дел. В выписках не оказалось никаких сведений о мече. Не переживайте, наверное, его оправили в пятую дивизию вместе с винтовками. Есть ли у него расписка? Вот, заполните форму для пропавших предметов. В конце концов, это всё-таки оружие.

Удручённый и обессиленный, Меллас вернулся в палату.

Вечером за ужином он был подавлен. За столом все знали, что наутро он возвращается в джунгли. Что скоро он перестанет быть проблемой. Все были вежливы. Рыжеволосой медсестрички там не было.

Около полуночи Меллас осторожно натянул форму поверх бинтов и пошёл её искать. Он ступил на чуть подрагивающий стальной пол коридора. Подошвы ботинок приняли на себя плавную зыбь Южно-Китайского моря и вибрацию двигателей. Он оправился во внутренности корабля, в лабиринт проходов и лестниц, ведущих к неведомым помещениям.

В последние дни так же, как школьником отслеживал, на каких улицах и в каких домах исчезают девчонки, он замечал, куда пропадают медсёстры, уходя с дежурства. Ещё он запомнил, что рыжеволосую медсестру звали 'лейтенант К.Е. Элскид'.

Теперь, в духоте и тишине гулких палуб и коридоров, освещённых тусклыми красными фонарями, Меллас тихонько прокладывал путь к центру офицерской страны. Он понимал, что район, в котором живут медсёстры, для него запрещён. И всё-таки, волнуясь, шёл вперёд. Мимо прошёл санитар, а потом и матрос. Оба посмотрели на него, но ничего не сказали, потому что он был офицером. Меллас шёл дальше по коридорам. Ботинки, пластичные после стольких часов в воде, мягко шуршали по металлу палубы. Он завернул за угол коридора и чуть не влетел в открытую дверь. Внутри он заметил пожилого седовласого офицера, склонившегося над рабочим столом. Вздрогнув, Меллас понял, что это капитан корабля. Он поспешил пройти мимо и попал в изумляющий лабиринт поворотов: не зная своего точного местоположения, он всё-таки верил, что отыщет каюту лейтенанта Элскид по табличке с её именем над дверью.

И он нашёл её.

Сердце стучало чуть не в самом горле. Если она отреагирует неправильно, у него будут серьёзные проблемы. Он глянул по сторонам пустого коридора, сглотнул и постучал.

Секунду спустя послышался приглушённый вопрос, обращённый к кому-то, а потом громкое 'Кто там?'.

Меллас не знал, что ответить. Он никогда не называл ей своего имени. Могла ли она запомнить его имя по операционной?

– Кто там? – повторил второй, более резкий, голос.

– Э, это я, – Меллас чувствовал, что неубедителен. – Лейтенант морской пехоты. – Он помолчал, потом быстро добавил, – Т.С. Элиот.

Послышалось приглушённое и раздражённое 'Кто?' второго голоса, а затем ответ: 'Всё нормально. Я его знаю. – Затем пауза. – Боюсь, ты тоже'.

Дверь отворилась. Запахиваясь в белый махровый халат, выглянула лейтенант Элскид.

– И что же ты тут делаешь? – прошептала она.

– Надо поговорить кое о чём.

– О чём? – прошептала она. – Накличешь беду на свою голову.

– Тогда впусти меня.

Она крепче взялась за халат и запахнулась плотнее.

– Прошу, – прошептал Меллас. Он смотрел на неё умоляюще. – Это не то, что ты думаешь. Мне нужна помощь. – Он заметил, что хватка её пальцев немного ослабла. – Мне нужен человек, знакомый с местным аппаратом. Я имею в виду социальный аппарат.

Она немного помедлила. 'Ладно. – Она открыла дверь. – Боже, чего не сделаешь ради страны'.

Меллас скользнул внутрь.

Она включила настольную лампу. 'Прости, Кендра', – сказала она.

На нижней койке он увидел медсестру с сортировки. Плотно сжав губы, она смотрела на него.

– Надеюсь, вы оба знаете друг друга, – ехидно сказала лейтенант Эскид. – Второй лейтенант Меллас, корпус морской пехоты США. – Она едва кивнула головой в сторону Мелласа. – Из запаса, правильно? – Она изобразила намёк на улыбку. – Познакомься с лейтенантом Данн, ВМС США. – Она вытащила стул из-под стола. – Теперь, когда вы оба представлены, может, уже расслабитесь? – Она села и прикрыла колени халатом. Она откинулась назад и сунула ладони в карманы, явно довольная собой. – Вы не такие уж плохие, как каждый из вас думает про другого, – прибавила она.

Данн смерила Мелласа взглядом. Она укрыла плечи одеялом и отвернулась к переборке.

Меллас посмотрел на лейтенанта Элскид, которая передёрнула плечами, словно давая понять, что она пыталась. В какой-то миг она посмотрела на свои голые ноги. Меллас не мог не последовать за её взглядом. Глаза задержались на её лодыжках, потом остановились на красных ногтях.

– Итак, Т.С.? – сказала Элскид, дружески взглянув на него. – Или мне звать тебя Уэйно? Смешное имя.

Меллас почувствовал, как краснеет от смущения, потому что было понятно, что соседка всё ей рассказала о стычке с ним, – и от счастья, что она знает его имя.

– Уэйно – прекрасное имя, – сказал он.

– Меня зовут Карен. Спорим, ты этого не знал.

– Нет, не знал, лейтенант Элскид.

– Когда я в халате, можешь звать меня Карен.

Наступила приятная и натянутая пауза, которую нарушил намеренный шум переворачивающейся с боку на бок соседки.

Меллас начал: 'Кто-то украл мой меч'.

Данн откинула с лица одеяло и уставилась на Мелласа: 'Мне до смерти надоел этот проклятый меч. Давай, поворачивай задницу кругом и топай отсюда. Если бы не лейтенант Элскид, я б тебя уже арестовала'.

Меллас почувствовал, как в нём зашевелилась ярость, но на сей раз он держал её в узде. Он повернулся к Элскид: 'Мне нужна твоя помощь. Я уже ходил к кому только можно. Он исчез. Расписки у меня нет. Проследить его путь невозможно. Санитар по имени Белл был последним, в чьих руках я его видел'.

– И что со всем этим делать лейтенанту Элскид? – сказала Данн.

Меллас глубоко и медленно вдохнул. Он смотрел Элскид в глаза. Она изучающе наблюдала за ним. 'Я подумал, может, ты знаешь, как его найти, – сказал он. – Если ты поспрашиваешь – ну, каких-нибудь санитаров – может быть, они его видели. У кого-то он ведь должен оказаться'.

– Ладно. Завтра на дежурстве я поспрашиваю.

Меллас покачал головой. 'Я не могу ждать. Завтра меня выписывают'. От страха ёкнуло в животе.

Элскид внимательно смотрела на него. 'Сколько тебе ещё служить?'

Мозг Мелласа заклинило. 'Какой же это будет день?'

Элскид рассмеялась: 'В четверг, третьего апреля, если только не после полуночи? В воскресенье на пасху?'

Меллас смотрел на правую ладонь и шевелил пальцами: 'Триста четыре дня и подъём, – наконец, сказал он. Прозвучало как пожизненный приговор. – Это если я не буду спать всю ночь. Иначе будет две побудки. – Он выдавил улыбку.

Её лицо излучало доброту. 'В общем, ещё долго'.

– Угу.

– С глазом нормально?

Он кивнул.

– Ноги?

Он кивнул опять.

Свет в её глазах стал ещё теплее. Она снова посмотрела на свои ноги. Взгляд Мелласа последовал туда же. Ноги у неё были прекрасной формы.

– Почему меч так важен? – спросила она.

– Погиб один человек… – Меллас осёкся. Он увидел, как Ванкувер ломает засаду, спасая ему жизнь. Сколько жизней обязаны этому воину? – Не знаю. Просто важен. – Он помолчал. – Тебе бы там побывать.

– Господи, да это сувенирный меч, – сказала Данн. Под одеялом она уже надевала на себя голубой халат. Потом она подняла с койки своё жёсткое под халатом тело.

– Это как бы трудно объяснить, – сказал Меллас. Его разозлило, что Данн посчитала меч банальностью, но он сдержался.

– Лучше поверь, потому что трудно объяснять, – сказала Данн. Её маленькие глазки сузились ещё больше. Она схватила форму и пару чёрных туфель с толстыми подошвами. – Пошли, Карен.

– Куда ты собралась? – спросила Элскид.

– К дежурному офицеру. – Данн повернулась спиной и под халатом надела трусы. Она повернулась, запахнув полы халата.

– Он не сделал ничего плохого, – тихо, но твёрдо сказала Элскид.

– Ему сюда нельзя, вот и всё. Не говорю уже о неподчинении прямому приказу и неуважении к старшему по рангу офицеру. – Данн села на койку и, неловко прикрываясь халатом, надела носки цвета хаки и туфли. Она поднялась на ноги.

– Кендра, слушай, он просто просит о помощи. Что здесь такого?

– Может, мне не нравятся мечи. Может, он сам мне не нравится. Он зашёл, куда нельзя, пересёк черту. – Она двинулась к двери.

Меллас положил руку на дверь, словно преграждая ей путь. Всё нутро его трясло. Он попробовал придать голосу спокойствие: 'Пожалуйста, лейтенант, мэм. – Он выставил ладонь в её сторону и растопырил пальцы, словно отгонял её. – Поверьте, я пришёл сюда не для того, чтобы создавать проблемы. Согласен, я зашёл в запретную зону. Послушайте, я не могу объяснить, почему он настолько важен. Прошу вас. Я просто пришёл просить Карен – лейтенанта Элскид – о помощи, и я думаю, что всё зависит от неё. Если она скажет 'нет', я уйду. Я уйду даже тогда, когда она скажет 'да'. Завтра я уезжаю. Я уйду из вашей жизни. Может быть, уйду даже из своей. – Он повернулся к Элскид и выпалил, – Карен, я должен получить этот меч. – Если бы помогло броситься в ноги Данн, он бы бросился.

Всё это видела Элскид, и сострадание отражалось на её лице. Она медленно кивнула. Она поднялась и потянулась к своей форме. 'Иди, подожди в кают-компании, – сказала она Мелласу. – Там всегда есть кофе. Я скоро приду. – Она повернулась к Данн, которая, сжав губы, наблюдала за ними. – Расслабься уже, ладно? Он неопасен. – Она посмотрела на Мелласа. – По крайней мере, для нас'.

Меллас благополучно и без неприятностей вернулся в офицерскую столовую, но сердце его по-прежнему колотилось. Он налил кружку кофе и стал ждать. Прошёл час. Он выпил ещё две кружки. Он рассеянно перелистывал журналы. Сменяясь с дежурства, входили и выходили медсёстры и врачи. Ему кивали или говорили 'привет'. Потом зал опустел. Он приступил к четвёртой кружке. Миновал ещё один час.

Затем в обшитый панелями зал пришла Элскид. В руке она держала меч. Глаза сияли, она тяжело дышала, груди заметно колыхались вверх и вниз.

– Ты нашла его! – вскрикнул Меллас. Он было рванулся к ней, но остановился.

Она вручила ему меч, почти официально, словно какой-нибудь дар. Он принял его. 'Боже, Карен, спасибо!' Он взялся за рукоятку и с силой сжал, глаза увлажнились от восторга и благодарности. Он поднял меч между ними: 'Я словно сэр Фрэнсис Дрейк', – сказал он, вдруг застеснявшись.

Она рассмеялась: 'Что ж, если хочешь, я коснусь им твоих плеч, но я не ощущала себя королевой Елизаветой, когда стучала в дверь хорошего доктора, купившего его у санитара Белла. – Она засмеялась. – Но я стала Кровавой, чёрт подери, Мэри, когда пришлось отменить сделку'.

– Клянусь, что так, – сказал Меллас и рассмеялся. Он смотрел на неё и понимал, что она была на добрых шесть дюймов ниже его. – Он принадлежал парню из моего взвода по имени Ванкувер. Он погиб с ним в руках, когда бежал по посадочной площадке, чтобы уложить гуков, появившихся на другом краю. Он спас наступление. Он… – У Мелласа, к его удивлению, стало перехватывать в горле. – Он… – Он хотел продолжить, но удушливая печаль наполнила лёгкие и глаза и сковала язык. Он не смог продолжить.

– Всё хорошо, – сказала Карен. Она легонько коснулась его руки. – Он был друг. Тебе не хватает его, как и остальных. – Она ласково сжала руку и не отпускала.

Меллас смог только кивнуть, слёзы побежали по лицу.

– Я знала, что он важен. Не нужно объяснять. Я рада, что смогла найти его. – Она смотрела на него, потом отпустила его руку.

Меллас улыбнулся. Удушливый спазм прошёл. 'Ты не знаешь, что ты сделала', – сказал он.

– На самом деле, – сказала она, – думаю, что как раз наоборот.

Меллас смотрел на меч: 'Угу. Я думаю, когда-нибудь на что-нибудь он нам ещё сгодится. Безумие, наверное'.

– Нет. Здорово.

Он посмотрел в её глаза, и они смотрели на него – тепло и ясно.

– Я, наверное, тебя больше не увижу, – сказал он.

– Давай надеяться, что увидишь. – Она хотела улыбнуться, но лишь покривила задрожавшие губы. – Бог знает, стоит ли тебе уезжать, если б можно было остаться здесь. – Она прикусила губу. – Будешь себя беречь? То есть… – Она запнулась. – Ты понимаешь, о чём я: не о физическом состоянии.

Меллас закивал: 'Теперь буду', – наконец, удалось ему выговорить. Она потянулась к нему и быстро поцеловала в щёку. Он прижал её к себе левой рукой, в правой держа меч, – меч зажало между ними. Ему хотелось слиться с ней. Он опустил голову на мягкие рыжие волосы. Осторожно, но твёрдо, она оттолкнула его. Он заметил, что её глаза повлажнели; она повернулась и быстро пошла прочь.