Маугли из Космоса

Глава 16

Оставшись одна, Аля устало опустилась на табурет. Визит Володиной выбил ее из колеи. И чего это историчка так заботится об этом бабнике, Безуглове? Он волочится за каждой юбкой, однако аморалку эта пухлозадая общественница шьет почему-то им с Мишей. Ну не зарегистрированы, подумаешь… Выдадут Мише паспорт — зарегистрируемся. И все будет как у людей. Лишь бы он поскорее вернулся… Тревожно как-то на душе, будто сгущается что-то в теплом вечернем воздухе. Дым от таежных пожаров? Ну так до них километров пятьсот, не меньше… Вот же дура эта Ниночка Петровна, разбередила душу…

В завучи Пожарная Сирена метит, вот что. Не может дождаться, карьеристка, когда Корнелия Степановна на заслуженный отдых уйдет. Упаси боже Малопихтинскую школу от такого завуча. Корнелия Степановна Корнеева происходила из семьи потомственных русских интеллигентов, земских учителей, еще задолго до революции отправившихся в сибирскую глушь, чтобы учить грамоте крестьянских детишек. К сожалению, она была бездетной и последней в своем роду. Уйдет Корнелия Степановна на пенсию, и из Малопихтинской средней школы выветрится привносимый ею дух педагогического творчества и даже некоторого вольнодумства. А жаль…

Солнце уже опустилось за частую гребенку далекого бора. Сумерки сиреневым молоком пролились на окраину поселка. Вдруг стукнула калитка и двор пересек неясный мужской силуэт. Миша! Аля вскочила, бросилась к двери, мигом позабыв о нерадостных своих мыслях. Все вытеснило одно безбрежное счастье снова увидеть его, прижаться, расцеловать серые любимые глаза… Хорошо, что догадалась сорвать со спинки стула ситцевый цветастый халатик, нацепить его, с трудом попадая в рукава. Шаги раздавались уже в сенях — твердая поступь, уверенного в себе мужчины. Аля отдернула щеколду, толкнула тяжелую, сшитую широкими плахами дверь. И отступила, машинально скомкав ворот халатика на груди.

— Приятно, когда тебя так встречают! — пророкотал гость бархатным баритоном завзятого сердцееда. — Здравствуйте, Алевтина Вадимовна!

Она невольно окинула взглядом переступившего через порог мужчину. Выглядел тот импозантно. Современная городская прическа. Подбородок с ямочкой, как у певца Евгения Мартынова. Постриженные скобкой усы. Бежевый пиджак модного покроя, в тон ему расклешенные брюки. Круглоносые — зеленые с красным — туфли на высоком каблуке. В распахнутой на груди голубой нейлоновой рубахе курчавятся волосы. Аля почувствовала, что к горлу подступает тошнота — так неприятен ей был этот незваный вечерний гость, — невольно отступила к своей комнате, скрылась за дверью, и уже с безопасного расстояния осведомилась:

— Чем обязана поздним посещением, Владислав Юрьевич?

— Да вот, зашел поболтать, как коллега с коллегой, — с обычным самодовольством отозвался физрук. — Не прогоните, Алевтина Вадимовна?

— Прогоню, — сказала она. — Мужа нет дома.

— Знаю, знаю… — не смущаясь негостеприимным тоном хозяйки, проговорил гость. — В Нижнеярске он. Забота о подрастающем поколении и все-такое прочее… Только почему — муж? Насколько мне известно, вы еще не оформили ваши отношения.

— Как бы там ни было, вас это не касается. — процедила она.

— Разумеется, Алевтина Вадимовна, — легко согласился физрук, проходя на кухню и поставив что-то со стуком на стол. — Если не трудно, сообразите какую-нибудь закуску.

— Я не собираюсь с вами выпивать, Владислав Юрьевич, — резко сказала Аля. — Будьте любезны, покиньте мой дом. Мне пора спать.

— Да я бы с радостью, — неискренне произнес он, — но долг не позволяет.

— Какой еще долг? — насторожилась она, роясь в платяном шкафу в поисках какого-нибудь затрапеза. Уж если выставлять незваного гостя, то в одежде, исключающей любую двусмысленность. Аля вытащила застиранные, обвисшие на бедрах треники с пузырями на коленях, и старенький свитер с огромным воротом.

— Гражданский… — сообщил из кухни физрук, — касаемый вашего обожаемого супруга.

И этот туда же. Сговорились они с Пожарной Сиреной, что ли? А может — и сговорились. Не даром же он почти сразу после нее притащился.

Алевтина облачилась в найденные обноски и предстала перед незваным гостем.

Физрук нарочито внимательно оглядел ее с головы до ног. Усмехнулся. Подпустил в голос еще больше бархата:

— И даже в таком наряде вы очаровательны, Аля!

— Для вас я всегда только Алевтина Вадимовна, — пресекла она его поползновения сократить дистанцию. — А еще лучше — товарищ Казарова.

Но физрука так просто было не пронять.

— Ну дайте хотя бы стаканы, товарищ Казарова! — паясничая, воскликнул он, показывая на бутылку армянского пятизвездочного коньяку.

Аля отворила стеклянную дверцу буфета, вытащила граненный стакан. Брякнула им о столешницу.

— Пейте, товарищ Безуглов!

Гость крякнул, сорвал с горлышка фольгу, крепкими белыми зубами вытащил пробку. Налил себе полстакана. Отхлебнул.

— Зря не хотите, — сказал он, вытирая усы. — Отличный коньяк.

— Вы тоже не злоупотребляйте, Владислав Юрьевич, — посоветовала хозяйка. — Если что, коньяк вам не поможет. Вы меня знаете…

— Знаю, — не стал спорить он. — Вас-то я знаю, а вот кто знает вашего, как вы утверждаете, мужа?

— Обойдемся без риторических фигур. Говорите прямо, если есть, что сказать.

— Ладно, товарищ Казарова, — сказал физрук. — Не будем ходить вокруг да около. Я тут навел кое-какие справки о Михаиле Васильевиче. Загадочный он, знаете ли, человек… Родился действительно в Ленинграде, в тысяча девятьсот тридцать пятом году. В сорок втором был эвакуирован вместе с матерью, которая погибла под бомбежкой. Жил в Нижнеярске в детском доме…

Сердце Али провалилось в холодную трясину и вновь подскочило, затрепетало у самого горла.

— Вам-то откуда все это известно? — чуть придушенно спросила она. — Разве вы в милиции служите?

— Каждый гражданин обязан помогать органам охраны правопорядка, — кривляясь, изрек Безуглов, — но дело не в этом…

— В чем же?

Гость допил то, что оставалось в стакане, и налил еще. Лицо его покраснело, а в глазах появился пьяный блеск.

— В том, Алевтина Вадимовна, что по моим сведениям Михаил Васильевич прибыл в наши палестины отнюдь не из Ленинграда.

— Откуда же, позвольте узнать?

— Неизвестно, товарищ Казарова, — развел руками физрук. — Доложу вам, на днях я как раз вернулся из города на Неве, а там — навел справки. И знаете, что выяснилось?

— Что же?

— По указанному в анкете адресу Скоробогатов Михаил Васильевич не прописан.

У Али нехорошо засосало под ложечкой.

— Он мог забыть, перепутать адрес, — неуверенно возразила она.

— Возможно, но в анкете-то он указал именно этот адрес, верно? — подражая сыщику из заграничного фильма, заговорщически понизив голос, заявил Безуглов. — На юридическом языке это называется предоставлением заведомо ложных сведений…

— Я не собираюсь с вами обсуждать это! — отрезала Аля, которой с каждой минутой становилось все хуже.

— Напрасно, напрасно, — проговорил физрук, грозя ей ухоженным пальцем. — Ваш гражданский долг сообщить властям все, что вам известно о вашем сожителе. Поверьте, я вовсе не желаю зла Михаилу Васильевичу. Вполне допускаю, что он попал в какую-то беду и потому вынужден скрывать, скажем, некоторые подробности своей биографии. Мы с вами, Алевтина Вадимовна, должны ему помочь очиститься перед законом. Обратимся к общественности и при поддержке уважаемых людей возьмем Михаила Васильевича на поруки. Дескать, за время работы в Малопихтинской средней школе зарекомендовал себя с положительной стороны, школьная и поселковая общественность ручаются, ну и так далее…

— Ну и что же вам мешает?

— Добрые дела задаром не делаются…

— Вымогаете взятку?

— Да, но не деньгами…

Физрук похабно подмигнул, поднялся, и тяжко кренясь откормленным мускулистым торсом, шагнул к хозяйке дома. Протянул длинные ухватистые лапы уверенного в своей неотразимости самца.

— Ну что ты кочевряжишься, Казарова… — выдохнул коньячным духом. — Хватит уже целочку из себя корчить. Поверь, тебе понравится…

Гнев и отвращение захлестнули Алевтину мутной волной. То, что произошло дальше, она не смогла бы восстановить в деталях. Ведь как полагал опытный в таких делах физрук? Сграбастает он эту ломаку-русичку, та, само собой, примется отбиваться по-женски. Ну как отбиваться? Постучит кулачками по мускулистой волосатой груди. В крайнем случае — закатит оплеуху. Неприятно, но потерпеть можно. Раззадорит лишь. Еще слаще сделает неизбежную победу. Однако вышло по другому. Казарова и не думала отбиваться. Когда за спиной Безуглова с хрустом выдернули оконную раму, она сама кинулась к нему в объятия. Правда, странно как-то кинулась. Ухватила за плечи, рванула на себя, словно старалась оттащить от окна.

Почувствовав неладное, физрук попытался обернуться, но не успел. Жестокая неодолимая сила впилась ему в спину, легко оторвала от русички, все равно что пушинку сняла с рукава. Дикая боль пронзила холеное тело неудачливого соблазнителя. Он закричал так, что Аля на мгновение оглохла. И только в немом оцепенении смотрела, как клубящееся, переливающееся окровавленным металлом нечто, вытаскивает физрука через кухонное окно. Без напряжения, словно куль с шерстью. Миг — и Владик исчез в ночной темноте вместе с обломками рамы. Только модные туфли мелькнули. В этот миг сознание Али окончательно померкло, и она рухнула на пол, усыпанный осколками стекла, залитый кровью пополам с коньяком.