Маугли из Космоса

Глава 28

Только присутствие Борьки помогло Але сохранить присутствие духа, когда она увидела, что стало с ее домом. Последним его покинул участковый Марьин, хотя хозяйка и не знала об этом. Старший лейтенант подпер дверь, а выломанное окно заставил досками, найденными в сарае. Когда Аля вошла внутрь, она заплакала. Особенно ужасно выглядела кухня. Стол опрокинут, на полу осколки посуды, липкие пятна. Не хотелось разбираться — какие из них от пролитого коньяка, а какие… Нет, так и свихнуться недолго. Аля отыскала веник, ведро и тряпку. Борька молча взял у нее ведро и наполнил его водой из дождевой бочки. Пока она возюкалась на кухне, он отыскал инструмент и тот самый полиэтилен, о котором Алевтина вспоминала в полубреду. Уютный стук молотка окончательно привел хозяйку дома в чувство. Сцепив зубы, она принялась за уборку. Через час ее дом снова стал напоминать человеческое жилье. Раскочегарив керогаз, Алевтина поставила на огонь чайник. Борька принес из машины деликатесы от Вольдемара Даниловича.

Настроение Али было так испорчено, что, казалось, его ничто не могло поднять. Однако ломтики ветчины, кружочки салями, чудной сыр с большими дырками, розетка с красной икрой, розовые полумесяцы нарезанной семги, длинный хрустящий багет, который ни в коем случае не следовало резать ножом — только надламывать и отрывать кусками, — вся эта невиданная кулинарная роскошь, оккупировавшая стол, действовала лучше любого успокоительного. Аля сама не заметила, как вошла в роль гостеприимной хозяйки и принялась с удовольствием угощать гостя, попутно расспрашивая его о пустяках. Иллюзия обыкновенных дружеских посиделок развеялась, когда Борька сказал, что ему пора ехать, и попросил показать статуэтку и рисунки Миши. Аля кинулась в комнату мужа, но заветной папки не обнаружила. Метаморфы в ящике комода тоже не оказалось. Еще оставалась некоторая надежда, что хозяйка сама ее куда-то засунула, но Борька, глядя, как она мечется по дому, сказал:

— Да не носись ты, как угорелая, Алька — скорее всего, и рисунки, и статуэтку изъяли в качестве вещдоков.

— Как это изъяли?! — возмутилась она. — На каком основании?

— Обычная практика, — отозвался он. — Не беспокойся, я выясню, где они, и, если будет возможность, верну.

— Хорошо…

— Я внимательно выслушал твою историю, — продолжал он. — Прямо скажу, попала ты, как кур в ощип, сестренка. Хотя к гибели Безуглова ты непричастна — это установлено…

— И на том спасибо!

— Не перебивай, Алька… Я хочу сказать, что с твоим Мишей ситуация гораздо серьезнее. Не знаю, что ты сама о нем думаешь, но догадываюсь, что версии с амнезией, летаргическим сном и даже шпионажем тебя вряд ли устроят. Верно?

Алевтина судорожно кивнула, но промолчала.

— Остается только одна версия, все объясняющая и при этом самая фантастическая, но… не будем спешить с выводами. Здесь нужно тщательно во всем разобраться.

— А что же делать мне?

— Не нервничать. Заниматься своими делами. Ждать мужа. Обещаю тебе, что приложу все усилия, чтобы для тебя все кончилось благополучно.

— Утешил, — буркнула она.

— Прости, сестренка, я и так сказал тебе больше, чем положено. Запиши номер моего телефона. Что бы ни случилось, сразу звони мне! Поняла?

Аля поняла. И когда прибежал один из Мишиных кружковцев, Коля Степанов, и сообщил, что Михаила Васильевича арестовали, то сразу же направилась к участковому с твердым намерением вытащить любимого из кутузки. Как она и предполагала, Валериан Петрович уперся, вот тут-то и пригодился номер Борьки Старыгина. Мишу милиционер отпустил, хотя по лицу его было видно, чего ему это стоит. Аля немедленно увела своего космического пришельца в семейное гнездышко, которое она успела основательно вычистить, ликвидировав малейшие следы постигшей его беды. Даже окошко на кухне вставила. Пришлось попросить соседа, Егора Никодимыча, расплатившись заветной четвертью первача.

В сказках добра молодца, прежде чем расспрашивать, сначала поят, кормят и в баньку отводят. А ведь Аля была далеко не Бабой Ягой. И перед тем как перейти к главному, выполнила всю эту программу, а кое в чем и перевыполнила. Отпаривая Мишу веничком в баньке, потчуя любимой его жареной картошкой, пирогами с разной начинкой и оставшимися деликатесами, отпаивая чаем, Аля говорила о чем угодно, кроме того, что мучило ее и мешало с полной самоотдачей радоваться возвращению мужа. Расспрашивала о поездке, делилась впечатлениями от прочитанного в дни ожидания, сетовала, что скучно без телевизора. Болтовня ее была насквозь фальшивой, но Миша не замечал этого. Он пребывал в обычном своем состоянии углубленной задумчивости, вывести из которого его было непросто.

Длинный, хлопотный, нервный день подходил к концу. В доме было душно, и Аля предложила мужу посидеть на завалинке, подышать прохладным вечерним воздухом и полюбоваться на звезды. Миша не возражал. Он любил смотреть на звезды и мог часами рассказывать о них. Раньше Алевтина с удовольствием слушала эти его, как она когда-то думала, сказки, но сегодня ей хотелось разговора на житейские, приземленные темы. Хотя с Мишей невозможно было говорить на приземленные темы, слишком мало было в нем земного. Вот даже когда участковый выпустил его из КПЗ, «гражданин Скоробогатов» не выразил ни удивления, ни радости, словно это не он провел полдня за решеткой.

— Миша, родной, — начала Аля, тесно прижимаясь к его теплому крепкому плечу. — Прошу, выслушай меня внимательно и отнесись очень серьезно.

— Конечно, Аля, — откликнулся он. — Я всегда тебя внимательно слушаю.

Она только вздохнула. Выслушать-то он выслушает, а вот какие выводы сделает из услышанного — неизвестно.

— У нас сейчас начинается очень важный период в жизни, — продолжала она. — И будет ли нам хорошо или плохо, во многом зависит от тебя.

— Я сделаю все, что нужно.

Мог бы и не говорить. Аля и так знала, что он сделает все, о чем она попросит, и даже сверх того. Переколет дрова, нанесет воды, истопит печь, сходит в магазин, перекроет крышу, поправит забор, даже телевизор починит, коль уж жена сказала, что скучает без этого дурацкого, набитого электронными потрохами ящика. Наверное, если она потребует новую избу, Миша и избу срубит. А вот столбовое дворянство вряд ли устроит. Не тот он человек. В остальном же не мужчина, а мечта! Одна беда — похоже, ни малейшей радости от исполнения желаний любимой женщины этот мужчина-мечта не испытывает, словно не человек он, а робот.

— Понимаешь, хороший мой, — сказала Алевтина, отгоняя от себя лишние мысли, — сегодняшнее твое задержание не случайно. Милиция не смогла тебе выдать настоящий паспорт, потому что не нашла подтверждения указанным тобою сведениям. Я консультировалась у юриста. Они имеют право продержать тебя месяц в заключении, покуда не установят твою личность.

— Я не сделал ничего плохого, — ровным голосом произнес он. — Не причинил никому вреда.

— Я знаю, милый! — с мукой в голосе отозвалась Аля. — Но у нашего государства такие законы. Человек не имеет права жить без документов. А у тебя их нет.

— Что я должен сделать?

Самое печальное, она знала ответ на этот вопрос. Что он должен сделать… Должен был остаться на этой планете, вот что. И теперь был бы полноправным гражданином СССР, со всеми необходимыми документами. Правда, вряд ли бы их судьбы тогда пересеклись… Однако это все отвлеченные рассуждения, а Миша ждет четкого, конкретного ответа. Ему необходимо руководство к действию, а не сожаления о несбыточном. Силы небесные, ниспославшие скромной провинциальной учительнице этого чудесного, нездешнего мужчину, подскажите ответ! Небо молчало, уютно подмигивая бесчисленными звездами. А может, в этом подмигивании и кроется их подсказка?

— Миша, мне кажется, мы смогли бы придумать что-нибудь, если бы начали с самого начала, — сказала она, воодушевляясь.

— С начала? — переспросил он.

— Да, любимый… Ты прости, но раньше, слушая твои рассказы о звездах, планетах, кораблях, я думала что все это сказки, выдумка, фантастика…

— Фантастика — это ложь!

— Да, ты прав… Не сердись, родной. Выслушай… Я потому так думала, что нам здесь, на Земле, очень трудно поверить в существование разных других планет…

— Это все правда.

— Да, я знаю… Теперь знаю. Тебя похитили пришельцы, вырастили, воспитали. Они были космическими контрабандистами. Я правильно излагаю?

— Правильно! — подтвердил он. — Они были гадами, фашистами. Они мучили меня. Только мама заботилась обо мне.

— Ох, милый, а я, дура, считала это лишь красивой сказкой о Малыше, — сквозь слезы проговорила Аля. — Они тебя мучили, терзали, и тебе пришлось стать одним из них. Жить их жизнью, соучаствовать в их преступлениях… Ты не виноват, я знаю. У тебя просто не было выбора. Тебе пришлось многое испытать. Твой корабль терпел крушение. И ты оставался один на планетах, полных чудовищами. Однажды ты попал в тюрьму, откуда тебе удалось бежать… Так ведь?

— Так, — вновь согласился Миша. — Ты хорошо запомнила. Один заключенный вшил в мой череп волновой идентификатор, и я автоматически стал подданным Амарогролской империи…

— Да, помню… Этот твой идентификатор открыл перед тобой двери тюрьмы, но из-за него же тебе пришлось служить в военном флоте и участвовать в войне с этими… Забыла название… Неприятное такое…

— С квадролидами, — подсказал он. — Война была очень тяжелой. Потерпев в ней поражение, амарогролы потеряли контроль над Южным рукавом. В системе звезды Бетельгейзе, в их столице, вспыхнуло восстание. Правящая Триба была низложена…

— Да-да, — нетерпеливо перебила его Аля, — но вот что случилось с тобою дальше? Как ты сумел вернуться на Землю? Ты не рассказывал. Расскажи, пожалуйста, это очень важно!

Миша помедлил — то ли припоминал, то ли не хотел рассказывать вовсе, но отказать в просьбе жене не посмел.

— После падения Бетельгейзе частота, на которой излучали имперские идентификаторы, была признана недействительной, — наконец сказал он. — И я попал в лагерь для существ неопределенной расовой принадлежности. Галактический Трибунал приговорил меня к депортации на планету происхождения.

— И тебя привезли сюда! Ко мне!

— К Старом руднику. — строго уточнил он. — Меня ментосканировали с целью выяснить планету происхождения, но так как я помнил очень мало, то Землю они нашли далеко не сразу.

— Ну и хорошо, что все-таки нашли, — вздохнула Алевтина. — Это судьба, понимаешь…

Он ничего не сказал, смотрел на звезды, и взгляд его был полон волчьей тоски, но супруга не замечала этого, она старалась ухватить трудноуловимую мысль, мелькнувшую у нее, когда Миша рассказал о своей депортации. Как ни пыталась Аля удержать ее, мысль ускользала. Тогда она решила, что утро вечера мудренее, что решение придет к ней само, как только утром она откроет глаза.

— Ладно, любимый, пойдем спать, — пробормотала Аля.

— Пойдем, — легко согласился Миша. — Завтра я встану рано. Нужно к походу готовиться.

— К каком походу, милый? — изумилась она. — Хочу напомнить, что у тебя отобрали подписку о невыезде…

— Это не имеет значения, — откликнулся он так, как будто речь шла о прогулке до ближайшего магазина.

Алевтина поняла, что разговор надо начинать заново, но сил на это у нее уже не оставалось.