Маугли из Космоса

Глава 24

Нетерпение снедало его, хотелось все немедленно бросить и кинуться в Сырые Ключи, но Берестов не дал себе воли. Если был генерал Привалов считал, что сэнээсу Берестову необходимо прибыть на объект сегодня, он бы так и сказал. Да и машину прислал бы. Посему нечего корчить из себя отрока на первом свидании. Сказано — утром, значит, утром. А пока следует сделать то, что давно собирался, — переписать набело основные выводы и расчеты. Берестов вздохнул, вынул из ящика стола заветную общую тетрадь в черном коленкоровом переплете, открыл на первой странице, вставил чистый листок в каретку пишущей машинки и затарахтел по клавишам. Когда снова раздался телефонный звонок, он вздрогнул. Невидящим взором обвел комнату, с удивлением обнаружив, что за окном уже темно, а в черном стекле отражается включенная настольная лампа и уже слегка одутловатая физиономия Гелия Аркадьевича Берестова, старшего научного сотрудника, руководителя астрофизического отдела Нижнеярского филиала столичного Института космических исследований. Звонок повторился. Берестов снял трубку, ожидая вновь услышать голос Привалова.

«Берестов?» — неласково осведомилась трубка голосом вахтера Суворова.

— Он самый, Федор Степаныч!

«Долго еще будете заседать? Двенадцатый час уже. Через пять минут обесточиваю отдел».

— Уже ухожу…

«То-то же…»

Берестов положил трубку, со вздохом сложил приятной тяжести стопку страниц будущей монографии в картонную папку, сунул ее вместе с тетрадью в стол. Поднялся, погасил лампу, вышел из кабинета, не забыв запереть дверь на ключ. Шаги его гулко раздались по длинному полутемному коридору старинного здания. На выходе вахтер принял ключ, проследил, чтобы припозднившийся сотрудник правильно поставил в журнале время ухода и не забыл расписаться.

— И чего сидеть, спрашивается… — проворчал старик. — Не спится, так гуляй с девушками… Ночь-то какая…

— Спокойной ночи, Федор Степаныч!

Берестов не стал говорить, что гулять ему пока не с кем, но какое вахтеру до этого дело?

Тяжелая остекленная дверь хлопнула у сэнээса за спиной. С головой накрыл одуряющий аромат цветущей липы. В просветах между листьями сверкали звезды. Берестов и не заметил, что к ночи дымная мгла над городом успела окончательно рассеяться, жара спала и даже ощутимо потягивало холодком. Зябко поежился, охлопав себя ручищами по почти голым плечам, сбежал по вытертым ступеням с крыльца. Зашагал по институтской аллее к остановке автобуса и, только очутившись на пустынной улице, сообразил, что автобусы давно не ходят. Хорошо бы поймать такси, да только, где ты его сейчас найдешь? Прикинул, что если спуститься к реке и пройти вдоль причала до моста, можно сократить дорогу домой на полчаса, не меньше.

Берестов решительно свернул к набережной. Собственно, набережной ее назвать было трудно — дощатые мостки, шаткие перила. Внизу, у деревянных свай, пришвартованы баржи с песком. Вечерами, а тем более — ночью, горожане избегали этого места. Оно почти не освещалось, поэтому легко было нарваться на хулиганов, но Берестов встречи с ними не опасался. Все-таки метр восемьдесят ростом, косая сажень в плечах, кулаки. Первый разряд по боксу. Широкая пшеничная борода придавала сэнээсу скорее разбойничий, нежели интеллигентный вид. Поэтому, когда в темноте впереди появился некий неясный силуэт, Берестов даже не замедлил шага. В призрачном свете фонарей на том берегу лишь бегло рисовалась странная, чуть перекошенная фигура, которая плохо сочеталась с мягкой бесшумной походкой. Внезапно Берестов почувствовал острое желание дать деру, но взял себя в руки, намереваясь миновать неизвестного встречного неспешным, полным достоинства шагом. Не получилось. Неизвестный сделал неуловимое взглядом скользящее движение вбок и перегородил старшему научному сотруднику дорогу.

— Разрешите пройти! — немного более высоким, чем следовало, голосом произнес Берестов.

— Простите! — сказал прохожий. — Мне нужны вы!

— Именно я? — опешил Берестов.

— Да. Вы. Я читал вашу книгу.

— Так вам нужен автограф?.. А вы не находите, что выбрали неподходящую минуту, а главное — место для этого?

— Автограф? — недоуменно переспросил неизвестный. — Что это такое?

— Нашли время шутки шутить. — Берестов демонстративно поднес запястье к глазам, пытаясь разглядеть расположение минутной стрелки на слабо фосфоресцирующем циферблате. — Кажется, пятнадцать минут первого…

— Времени мало, — согласился неизвестный.

— Ну вот видите, вы и сами все понимаете. Через неделю у меня запланирована встреча с читателями в Доме культуры ученых, вот туда и приходите. Получите свой автограф.

— Неделя — это очень много, — с явственным отчаянием в голосе произнес «собиратель автографов».

— Что значит — много? Для кого?

— Для меня… И для вас. Поймите, они пройдут примерно в пяти астрономических единицах от орбиты Земли. Посадка не планируется. Если не подать сигнал первого августа, в девять тридцать по Гринвичу они пересекут Систему и уйдут в направлении Теты Персея…

Сумасшедший «тарелочник», догадался Берестов. С некоторых пор их немало развелось в стране. А все сенсационные, черт бы их побрал, публикации в популярных молодежных журналах. Баальбекская веранда, Петрозаводское диво, рисунки в пустыне Наска… Горстка подлинных фактов, невежественные домыслы плюс нежелание заниматься скучными повседневными земными делами — вот тот взрывоопасный коктейль, туманящий рассудок в остальном вполне здравомыслящих людей. А с другой стороны, наш брат ученый тоже виноват — редко берется за перо, дабы растолковать этим малахольным всю потрясающую воображение сложность научной стороны проблемы поиска внеземных цивилизаций.

Вот сказать сейчас этому чудаку, что сутки назад радиообсерватория в Сырых Ключах зафиксировала прохождение в миллионах километров от орбиты Земли космического тела, предположительно искусственного происхождения, и посмотреть на его реакцию. Поверит! На слово поверит, без всяких доказательств. Вот в чем беда… Постой-ка, а что это он там балаболил о пяти астрономических единицах? Это же порядка восьми ста миллионов кэмэ… Практически — перигелий приваловского «гостя»… Забавное совпадение? Не очень забавное, если учесть уровень секретности темы ноль ноль семнадцать. Берестов понял, что не отпустит чудака «тарелочника», покуда не убедится, что это лишь безобидный сумасшедший.

— Как вас зовут, любезный?

— Мишей… — отозвался тот, и тут же уточнил: — Михаил Васильевич Скоробогатов.

— Хорошо, Михаил Васильевич, — сказал Берестов. — Несмотря на поздний час, я уделю вам некоторое время. Если хотите, прогуляемся немного, а по дороге поговорим. Если вы не торопитесь…

— Вы мне поможете?

— Для начала мне нужно разобраться в сути вашей проблемы, — дипломатично уклонился от прямого ответа старший научный сотрудник. — Вы кто по специальности?

— Учитель физики и математики Малопихитинской средней школы.

Из Малых Пихт? Любопытственно… Кстати, они же неподалеку от объекта «Сырые Ключи» находятся. Правда, по другую сторону хребта, но все же… Может, оттуда и утечка?

Они двинулись вдоль набережной. Только сейчас сэнээс Берестов обратил внимание, что у малопихтинского учителя за плечами объемистый рюкзак, и по виду — очень тяжелый. Тем не менее, «тарелочник» нес его без особого напряжения. Значит, обладал немалой физической силой. Берестов всегда одобрял людей интеллигентных профессий, не пренебрегающих физическими упражнениями — сам был из таких, — поэтому поневоле проникся к собеседнику уважением.

— Понимаете, Михаил Васильевич, — начал Берестов, старательно подбирая слова, — проблема контакта с внеземными цивилизациями, несмотря на свою гипотетичность, весьма важна для развития науки. Моделируя возможные его варианты, мы…

— В контакте нет никакой проблемы, — бесцеремонно перебил его Скоробогатов. — Давно разработаны универсальные семантические таблицы, в которых учтены физиологические, культурные, исторические, эволюционные и прочие особенности шестидесяти шести известных в Галактике разумных видов. Благодаря этим таблицам можно подобрать ключ к любому языку. И неважно, использует ли разумное существо акустические, визуальные, тактильные, или иные способы передачи информации.

— Что ж, вполне допускаю, что высокоразвитая цивилизация, а тем более сообщество цивилизаций могли бы разработать нечто подобное, — откликнулся старший научный сотрудник, решив не обращать внимания на закидоны «тарелочника». — Наверное, вы слыхали, что универсальный космический язык пытались разработать и у нас на Земле…

— Вам он известен?

— Знаком ли я с теорией линкоса? Разумеется.

— Хотите опробовать его на практике?

— В смысле — поговорить на нем? — переспросил Берестов. — Это невозможно. Линкос — математическая абстракция, основанная на гипотезе, что законы природы и их численное выражение универсальны для всей Вселенной, а следовательно, любое развитое разумное существо поймет смысл нашего послания, если оно закодировано именно этими универсальными понятиями.

— Тогда вы немы для Галактического Сообщества, — произнес малопихтинский учитель так безапелляционно, словно вынес не подлежащий обжалованию вердикт. — Но я мог бы помочь вам обрести речь…

Все-таки — сумасшедший, подумал астрофизик, испытывая одновременно и облегчение и грусть. Было бы забавно случайно встретить посреди ночи пришельца, этакого Головастика, избравшего субъектом Контакта старшего научного сотрудника Берестова. Однако чудес не бывает. Нужно плавно закруглить разговор, тем более что завтра… вернее — уже сегодня рано вставать. Что бы ему сказать такое, не обидное и в то же время не оставляющее надежды на продолжение разговора? Грубить не хочется. Все же энтузиаст Контакта, а не уныло-агрессивный алкаш, какие обычно встречаются по ночам в таких вот закоулках.

— Вы так и не ответили мне, — снова заговорил «энтузиаст Контакта».

— Простите?

— Я спрашивал — поможете ли вы мне?

— Чем именно?

— Нужно подать сигнал бедствия киркилийскому рейдеру, пересекающему внешние границы Солнечной системы…

О господи, в гипотезе которого я не нуждаюсь! Похоже, придется все-таки грубо прервать этот несколько затянувшийся обмен мнениями.

— И кто же, по вашему, терпит бедствие, Михаил Васильевич? — спросил Берестов, по давней привычке скрывая иронией нарастающее раздражение.

— Я, товарищ Берестов, — откликнулся Скоробогатов, явно не уловив ни иронии, ни раздражения. — Около года назад, в силу обстоятельств, я оказался на Земле, но обязан вернуться…

— Так я и думал! — с готовностью подхватил сэнээс. — Вы — пришелец. Потерпели кораблекрушение и теперь вынуждены выдавать себя за учителя физики школы в таежном поселке…

— Нет. Меня депортировали на Землю как представителя расы мыслящих млекопитающих, не входящих в Галактическое Сообщество.

— Где-то я уже читал об этом… То ли у Лема, то ли у Стругацких…

— Эти низкие лжецы, — с неожиданной яростью прорычал Скоробогатов, — не могли написать об этом. Они не знакомы со мною.

— Да уж, — хмыкнул Берестов. — Куда им… Только я, скромный нижнеярский астрофизик, удостоился такой чести.

— Вы не верите мне? — с детской обидой в голосе спросил малопихтинский учитель.

— Представьте себе — нет! Я тот самый Фома Неверующий, которому требуется вложить персты в раны господни, дабы уверовать. Рассказать можно что угодно! Вы докажите!

— Доказать?!

— Да! И если доказательства будут исчерпывающими, я, так и быть, постараюсь помочь вам.

— Хорошо, я попробую…

— Сгораю от любопытства!

— Попробую… — повторил Скоробогатов. — Правда, я не очень хорошо это умею делать… Мозг млекопитающего плохо приспособлен для восприятия невербальной информации.

— А вы напрягитесь! — подзадорил его Берестов.

— Густой, словно молочный кисель, туман обступал со всех сторон, — начал «тарелочник». — Сухие метелочки камыша то там, то сям выглядывали из редких разрывов в его почти монолитном теле. Их можно было принять за султаны на шлемах неприятельских солдат, подкрадывающихся к застрявшей в болоте машине. Полковнику отчаянно хотелось курить — нервы требовали успокоительного никотинового яда, но сигареты набухли влагой и расползались в пальцах…

— Подслушивали?! — взъярился сэнээс. — Шли по пятам и запомнили слово в слово!

— Нет, это хранится у вас в памяти, — отозвался его собеседник. — Но если и это вас не убеждает, я попробую прочесть другой эпизод из ваших воспоминаний…

— Валяйте! — разрешил Берестов. — Только учтите: если и этот, как вы выражаетесь, эпизод хотя бы теоретически мог быть вами подслушан, я немедленно прекращаю наш нелепый разговор, который и так уже отнял у меня слишком много времени.

— Слушайте… Моя фамилия Привалов, зовут Сергей Валерьевич. Я хочу предложить вам работу… Какую?.. Об этом, Гелий Аркадьевич, вы узнаете, если согласитесь стать нашим сотрудником… Сотрудником — чего?.. Института космических исследований. В Нижнеярске открывается его филиал… В каком качестве?.. Ну сами понимаете, Гелий Аркадьевич, что ни отдел, ни обсерваторию я аспиранту предложить не могу. Для начала младшим научным сотрудником в моей группе… Я согласен! Кем угодно — даже уборщиком…

Учитель физики и математики умолк, выжидательно заглядывая старшему научному сотруднику в лицо. Они уже покинули темную набережную, и теперь в свете уличных фонарей Берестов отчетливо видел, как сужаются и расширяются зрачки в глазах его странного собеседника. Сказать, что сэнээс был ошеломлен, значит ничего не сказать. Этот чокнутый «тарелочник» еще мог быть свидетелем того, как автор научно-популярной книжки «Здравствуй, Галактика!» вешает лапшу на уши прелестной сотруднице редакции, но предположение, что он же тайком присутствовал при разговоре с полковником Приваловым, состоявшемся почти двадцать лет назад, выходило за рамки разумных допущений.

Кто же он, этот малопихтинский учитель-телепат, если не сумасшедший? Ловкий иностранный шпион или в самом деле — космический пришелец? Какое из этих двух предположений наименее вероятно? Если шпион, зачем же вести себя таким странным образом? А если — пришелец?.. Но это же не рассказец в «Технике — молодежи»! Это реальная жизнь, сложная, по-своему увлекательная, но бесконечно далекая от телепатии, летающих тарелок и затерянных в Малых Пихтах инопланетян. Что ему сказать? Сделать вид, что раны в руках господних не настоящие? Заманить в ближайшее отделение милиции и сдать на руки дежурному?

— Милиция не поможет, — сказал «пришелец». — Следите внимательно…

Он скинул рюкзак, глухо брякнувший об асфальт, и… исчез. Берестов и ахнуть не успел, как Скоробогатов появился у него за спиной. Хлопнул по плечу. Принимая игру, сэнээс стремительно обернулся, чтобы нанести сопернику удар в плечо, но кулак его пронзил пустоту, и боксер-перворазрядник едва удержался на ногах. А соперник снова оказался у него за спиной и снова хлопнул по плечу. Тогда Берестов разозлился не на шутку и атаковал уже по-настоящему, как на ринге. Увы, куда бы он ни бросался, пудовые кулаки его месили только прохладный ночной воздух.

— Сдаюсь! — крикнул он невидимому сопернику, когда почувствовал, что выдыхается.

Размазанный, словно теплое масло по хлебу, силуэт сгустился в нелепо перекошенное тело Михаила Васильевича Скоробогатова. Он даже не запыхался.

— Что это такое? — спросил Берестов. — Самбо? Дзюдо? Джиу-джитсу?

— Субакселерация, — ответил малопихтинский учитель.

— И кто же вас этому научил?

— Четырехглазый… — не слишком понятно объяснил Скоробогатов. — Он был превосходным бойцом, хотя и редкостным гадом. Фашистом. Я не плакал, когда пластун-мимикроид на Салахаре сожрал его вместе с портупеей…

— Ладно-ладно, — отмахнулся сэнээс. — Считайте, что убедили. Хотя это и полный бред… Что вы там говорили о сигнале бедствия?

— Я сообщу вам частоту и код, — сказал пришелец. — Передать нужно будет не позднее девяти тридцати по Гринвичу. Повторять сигнал с интервалом в тридцать секунд до тех пор, пока не получите подтверждения.

— Как я узнаю, что это подтверждение? — спросил Берестов.

— Оно будет передано на той же частоте и тем же кодом, но прочитанным наоборот. Если вы знаете линкос, вы поймете.

— Допустим, я проделаю все эти манипуляции. Каким образом я смогу вам сообщить о полученном подтверждении?

— Если подтверждение придет, ровно через трое суток, после его получения, киркилийский рейдер выйдет на точку рандеву. Я буду готов его встретить.

«Рискнуть, что ли? — подумал Берестов. — Только что я скажу генералу? Скажу, что хочу попробовать установить радиоконтакт с "гостем". Позволит ли?.. Посоветоваться с Борькой Старыгиным, разве… Коль уж он у нас особый отдел… И если поддержит, пойду к генералу. Все-таки чертовски рискованно привлекать к себе внимание сверхцивилизации… А с другой стороны, мы этим занимаемся с шестидесятых. Зачем же упускать шанс, который может не повториться в ближайшие сто лет. А если этот субакселерат из Малых Пихт окажется все же сумасшедшим, а они, говорят, являют порой чудеса ловкости, то… ничего не произойдет. "Гость" беспрепятственно покинет Солнечную систему, а нам останется только щупать его локатором сверхдальнего обнаружения, до конца дней своих ломая голову над вопросом: был ли это и в самом деле корабль пришельцев или все-таки громадный железно-никелевый внесистемный астероид?..»

— Уговорили, Михаил Васильевич, — сказал астрофизик. — Давайте вашу частоту и код.