Маяк надежды

Глава 17

Категорически никогда не понимал, зачем нужно говорить о том, чего нельзя. Не сказал бы теневик о пропуске, мне бы и в голову не пришло задумываться об этом. Теперь же искушение проверить стало сильным. Ведь доступ к знаниями всегда был моей слабостью. И силой в то же время.

Но одно дело любопытство, что само по себе хорошая черта. Совсем другое — неоправданный риск. Вот если точно знать, где находится архив тайной канцелярии, как он охраняется…

К черту, даже знай я это, там наверняка каждый посетитель учитывается и записывается.

В общем, это было словно помахать перед носом морковкой.

Доступ я мог получить лишь в двух случаях. Либо работать на тайную канцелярию, либо возглавить её. Ни того, ни другого, в моих ближайших планах не было.

Я с сожалением взглянул на медальон и спрятал его в карман.

После чего отправился домой, приводить себя в надлежащий вид. Всё же я намеревался нанести визит ректору императорской академии, а тот мой наряд явно не оценил бы.

На пороге меня перехватил Лука Иванович. Подхватил под руку и увлек в гостиную, где торжественно сообщил:

— Александр, пришло время!

Я уж подумал, что графиня Варягина не удержалась и сообщила деду о возможности избавления от клятвы. Но оказалось иначе.

— Мы едем к портному!

Императорский бал всех в этом доме сделал любителями приодеться.

Можно было понять, событие нетривиальное и подобный выход в высший свет потом обсуждался месяцами. Запоминали каждую деталь — кто во что был одет, как двигался, что говорил, что подавали, кто сколько ел и так далее до бесконечности.

Один неловкий жест, одно слово или взгляд, уж не говоря о несоответствии гардероба и всё, репутация рухнула. На репутации строились деловые отношения.

Станешь парией при дворе и дело с тобой будут иметь разве что мелкие купцы. Те же гильдии не станут рисковать связываться. Поставщики, работники, даже прислуга — все могут сбежать с подобного «тонущего корабля».

Бывали редкие исключения в виде эксцентричных представителей высшего света и приближенных. Но те всю жизнь вели себя так, да и у каждого была несомненная польза. Хотя бы от души веселить императора.

Короче говоря, важность соблюдения правил имела высокий приоритет и занимала умы тех, кто обитал в высоких кругах.

Но мне совершенно не хотелось тратить на это время. В своих манерах я был полностью уверен, как и в самообладании. А что касается нарядов, тут я доверял больше тому же портному.

— А что думаешь насчет идеи позвать его сюда? — спросил я деда. — Пусть снимет мерки, а выбор материала и фасона сделает сам.

Патриарх часто заморгал, не веря собственным ушам. Но быстро понял, что я говорю всерьез. Нахмурился и набрал воздуха, чтобы возмутиться, но вдруг рассмеялся.

— Ну совсем как я в твоем возрасте. Тоже терпеть не мог все эти тряпки. Не хватало терпения мне, чтобы выбирать и решать, к какому приему что там подойдет… Просто странно, раньше ты как раз обожал подобное.

Ну да, молодой граф был падок до гуляний и соответствующих нарядов. Не так чтобы фанатично, но интерес был заметным.

— Это было давно, — улыбнулся я. — Сейчас меня волнует другое.

— Это похвально, — неуверенно ответил патриарх, толком не зная о чем я.

Но дела говорили за себя. Я занимался лишь работой, состоянием рода и все гулянья происходили исключительно в семейном кругу. Не считая той дуэли и выступления на суде, моё имя в газетах больше не появлялось.

Высший свет и светские мероприятия меня не привлекали. Тот свет, в котором я вращался, был гораздо интереснее. Впрочем, в будущем можно было выделить чуть больше времени, исключительно для репутационных нужд.

— Ладно, — с легким сомнением согласился дед. — Сделаем по-твоему. Я сам прослежу, чтобы костюм был наилучшим. Действительно, мерок будет достаточно.

— У меня к тебе ещё одна просьба. Попроси мастера взять с собой модистку, наверняка у него есть на примете отличные мастерицы. Мне бы хотелось, чтобы и Елена Васильевна не осталась без подобающего платья.

Я уже догадывался, что тетушка ничуть об этом не побеспокоится. Из всей родни, помимо мальчишек, невестка мне нравилась больше всего. Не в последнюю очередь как раз по причине воспитания детей, у которых оказался славный характер, ни капли не похожий на замашки графини.

— Мне нравится твоя идея, — поддержал Лука Иванович. — Милейшая девушка, вот уж не повезло с семейкой. Значит, решено! Когда назначить визит?

— Завтра, — уверенно ответил я. — На утро.

Пусть судьба могла меня снова занести на какой-нибудь душистый луг, но я сделаю всё, что в моих силах, чтобы этого не допустить. В конце концов, мерки сможет снять и помощник портного.

Но деду это было важно, так что хотя бы такое минимальное участие я был должен обеспечить.

На том мы и расстались, а я принял душ, подобрал дневной костюм и поехал в академию, предварительно созвонившись с ректором.

Разгар лета и отсутствие шумных студентов превращали это место в тихую спокойную заводь среди оживленного центра столицы.

Все газоны пышно цвели, сочно зеленела трава, не тронутая сотнями пар ботинок, чьи вечно спешащие хозяева сокращали путь. Кроны деревьев закрывали от палящего солнца, а возле входа журчал небольшой фонтан, от которого веяло приятной прохладой.

Учебное заведение не было совсем уж безлюдным. Но темп жизни академии был значительно медленнее привычного.

Некоторые учащиеся, особо ретивые до знаний, посещали дополнительные практикумы. Преподаватели готовились к новому учебному году и, собственно, проводили занятия для желающих. Ну а ректор занимался всеми процессами сразу.

Тем более церемония определения дара требовала серьезной подготовки. Заявления приходили со всей империи и их было необходимо внимательно рассматривать. Ректор не имел права испортить престиж заведения.

Поэтому Драговит Ижеславович почти каждый день находился на месте, разбираясь с текущими делами. Пожалуй, отдохнуть он мог лишь в разгаре учебного года.

Мужчина с нашей последней встречи изменился.

На его лице, словно выточенным из камня, наконец-то появилась мимика. Даже взгляд холодных голубых глаз преобразился, став живым и теплым.

Ректор сам встретил меня у входа и крепко пожал мою руку, широко улыбнувшись:

— Александр Лукич! Весьма рад вас видеть.

Улыбка у него выходила пока ещё немного пугающей, из-за отсутствия такой привычки, но прогресс радовал. Хотя я не знал, что больше будет устрашать студентов и преподавателей — его прежнее надменное хладнокровие или вот такое внезапное радушие.

— Это взаимно, Драговит Ижеславович. Как поживает ваш сын?

— О, прекрасно! Тихослав взялся за ум! — он расхохотался своей шутке.

Учитывая, что парень был менталистом, вышло действительно неплохо.

Мы прошли в кабинет, где меня тут же угостили кофе с пирожными из кафе «Централь», которое находилось неподалеку и где неизменно, в любую погоду, выстраивались огромные очереди за изумительными лакомствами.

Само же помещение наглядно отображало, что управляющий академией без дела не сидит. Всё вокруг было уставлено толстыми папками. Даже подоконники, из-за чего шикарный вид на парк был практически не заметен.

Ректор на мой удивленный взгляд сокрушительно вздохнул:

— Где-то тут скрывается величайший талант империи, Александр Лукич. Хочется в это верить, по крайней мере. Каждый год верю, в этом моя работа. Впрочем, это больше призвание.

— И что же, вы обязаны всё это просмотреть лично?

— Формально не обязан. Но бывали случаи… Неважно, в общем. Считаю долгом чести, если кратко. Тут, — он широким жестом обвел стопки документов, — судьбы людей. Очень разных: богатых и бедных, храбрых и скромных, талантливых и бесталанных. Я, безусловно, не отвечаю ни за кого из них. Но кому доверить их будущее? Я за годы научился выискивать в этих письмах и сухих фактах те крупицы, что могут дать им шанс.

Я поразился, насколько он преобразился, рассказывая мне об этом. Воистину увлеченный своим делом человек. Что же, если у ректора такой подход к отбору учеников, империю ждет великое магическое будущее.

— Кстати, ваш протеже, господин Петровский, весьма перспективный юноша, — тепло улыбнулся Драговит. — Пришел ко мне и лично заверил в серьезности отношения к учебе. Настаивал, чтобы я не оказывал поддержки, если та будет незаслуженой.

Ну надо же, Тимофей словом об этом не обмолвился. Молодец всё же парень.

— Рад это слышать, — искренне признался я.

— Если вы по этому поводу…

— Нет-нет, тут я не собираюсь вмешиваться. Я лично поручился, дальнейшее в руках Тимофея Петровича. Меня интересует иное. Клятвы.

— Клятвы? — удивленно переспросил ректор.

— Хотелось бы этот предмет изучить более глубоко. Точнее говоря настолько глубоко, насколько это вообще возможно. Увы, в императорской библиотеке я не нашел нужного.

— Хранилище старья, — хмыкнул Ряпушкин. — Уж простите, но найти среди всех этих древностей хоть что-то полезное сможет лишь госпожа Штулле. Если соизволит.

Он невольно поежился, вспомнив суровую стражницу библиотеки. Удивительное дело, её побаивались многие. Всё же был какой-то непреодолимый глубинный страх у магов перед теми, кому магия не была угрозой. Напрямую, по крайней мере.

Феномен «пустышек» изучался без энтузиазма по той же причине. Неприятная тема мало кого интересовала. Да и практическая польза была неочевидна. К чему тогда тратить время.

Но и меня сейчас эта деталь волновала мало.

— Поэтому я решил обратиться к вам, — кивнул я. — Возможно, вы сможете мне подсказать специалистов в этой области, кто смог бы меня проконсультировать.

— Ну конечно же! — обрадовался ректор. — Вы, ваше сиятельство, собственно с таким и говорите.

Он сделал театральную паузу и я подыграл ему, вопросительно подняв брови.

— Тема моей научной работы была посвящена клятвам и проклятиям. Честно говоря, я выбрал её по горячности. Решил выделиться, чтобы обратить на себя внимание. Но потом увлекся и в итоге мне это принесло всё, что я сейчас имею. К тому же, я до сих пор веду занятия по этой теме. Так что, Александр Лукич, без ложной скромности, большего знатока в данной сфере вам не найти.

— Это чудесно, Драговит Ижеславович. Мне просто невероятно с вами повезло тогда.

— Безусловно, — чуть зарделся мужчина. — Но что же вас интересует? Общие понятия или что-то конкретное?

— Кровные клятвы. Передающиеся из поколения в поколение.

— Хм… Сразу в самую чащу леса ринулись, — посерьезнел он. — Что же, специфика у таких клятв весьма неприятная. Считается, что обойти их невозможно.

— Считается? — тут же зацепился я.

— Вы внимательны. Сфера эта весьма непредсказуемая. А известных случаев недостаточно для вывода закономерностей. С этим я столкнулся, когда начал изучать тему. Пришлось потратить годы, чтобы изъездить почти всю империю и собрать по кусочкам данные.

И ректор вновь преобразился, на этот раз превратившись в учителя. Глаза его загорелись, а тон стал более плавным и размеренным.

— Магия слова является основой клятв, это общеизвестный факт. Как и то, что магия слова связана с аспектом разума. Можно настолько верить в свои слова, что это будет истиной. На час, на год или десятилетия. Но может наступить момент, когда мышление человека меняется. Тогда и слово, данное давно, не имеет силы.

— Как слово чести дворянина.

— Прекрасный пример, — похвалил меня Драговит, как прилежного ученика. — Перестать быть дворянином весьма сложно, практически невозможно. Но, если такое всё же случается, то и наказания за нарушение слова не будет. Кроме мук совести, но это ещё реже происходит.

— Но клятвы работают иначе?

— Верно. Основа та же, но подпитка другая. В вашем случае, в том смысле, который вас интересует… В общем, сила крови не поддается ни разуму, ни прочим аспектам. Она сама по себе носитель всех аспектов. Поэтому клятва крови и передается поколениями, неважно какой одаренный родится, клятва будет работать одинаково для всех. Ну и для тех, кто свяжет себя кровью с потомками.

— А если тот, кто первым взял такую клятву, её отзовет?

Ряпушкин взглянул на меня с недоумением, но тут же опомнился и поучительно продолжил:

— Допустим, что такое возможно. Человек понял, что совершил ошибку и передумал. Вполне вероятно, хотя с подобным не шутят. И тому есть причина. Потому что прочая подпитывающая сила — это мировая магия. Если изначально в клятву не вносилось условий, то простой отзыв слова не сработает.

— То есть получается, что если условие придумано после, то это бесполезно? — нахмурился я.

— Совершенно верно. Проклятия работают по тому же принципу, но с другим знаком, то есть минус.

Выходит, обманул меня призрак графа Варягина. Мог ли он не знать, что это не сработает? Возможно. Но я вспомнил его странные взгляды и заметную растерянность, когда графиня согласилась на выдвинутые им условия. Я тогда списал это на то, что закоренелый женоненавистник не ожидал такого от женщины.

Значит, скорее всего знал. Развоплощу гада!

— Простой отзыв слова не сработает, — сосредоточился я на словах Драговита. — А что тогда сработает?

— Всем бы нашим студентам такую наблюдательность, — умилился ректор. — Безусловно, отзыв тоже необходим. Но подкрепить это нужно словом, имеющим абсолютную власть надо всеми прочими. Неоспоримым словом, силу которому дает сама земля.

— И чьим же? — спросил я, уже зная ответ.

— Его императорского величества, конечно же! — слегка разочарованно воскликнул мужчина. — Неужели вы не знаете, как происходит восхождение на престол?

— Знаю, — вздохнул я.

Трон не просто переходил по наследству. Претендент должен был стать достойным правления. И решала тут всё сила мира. Не только подданные принимали власть над собой, но и магия должна была подтвердить это право.

Собственно, последнего было достаточно, чтобы никто не сомневался.

Поэтому отобрать трон, например, было практически невозможно. Если правитель был действительно хорошим, его защищала магия. От посягнувшего на престол в таком случае ничего не оставалось за один миг. Надо было быть абсолютно уверенным, что на троне сидит злодей. Такое тоже случалось. До момента, пока не находился кто-то подходящий.

Я слышал, что в Альбионе магия нашла интересный способ указать на свой выбор. Меч там какой-то в камне был. Детали я не помнил, но они до сих пор его вытаскивали для подтверждения права на трон. Традиция или реальная необходимость, кто знает. Но они не рисковали.

В общем, сила слова монарха действительно была огромной. Не нерушимой, но колоссальной и во многом уникальной.

— Ну раз знаете, то должны были слышать о благословенном очищении. Император может снять любые клятвы и проклятия одним своим словом. Если пожелает и, конечно, увидит в этом необходимость.

Событие столь же редкое, как и… У меня в голове даже сравнений не нашлось. Не просто необходимость нужна была. А полная уверенность правителя в правильности такого действия.

Потому что та же мировая магия, что его защищала, могла сурово наказать за вмешательство в баланс сил.

Патриарх рода Вознесенских выбрал даму сердца с проблемой, которую может решить лишь император. Вот уж дама в беде высочайшего уровня.

Задачка…

— И других вариантов, даже чисто теоретических, нет? — всё же спросил я.

— Чисто теоретически есть. Точнее сказать чисто мифологически. Например, найти высокорангового мага мира и попросить его, — усмехнулся ректор. — Кстати, если найдете, позовите его к нам в академию, нам бы такой одаренный не помешал бы.

Знал я одну девочку, чей дар был очень похож на этот миф. Но Олесе ещё расти и расти. Да и маг мира не равно магии мира. Насколько я понял, одаренные столь сказочным аспектом лишь видят вероятности.

А вот управлять ими… Пожалуй мог бы универсал, овладевший всеми аспектами. Вот о таких я вообще не слышал.

Царь пошел на огромный риск. Он развивал дуальные силы, как и положено универсалу. Но вот брал сразу несколько рангов. И это сильно сказывалось на его характере. Петра постоянно терзала магия и он, покуда я был с ним, боролся с этим, прикладывая невероятные усилия. Мне пришлось покинуть его перед тем, как он приступил к последней известной паре. И магия мира тогда тоже считалась мифом.

Нужно поговорить с императором.

— Благодарю, — я поднялся и протянул руку на прощание. — Вы мне очень помогли.

Я знал, что нужно сделать, чтобы спасти влюбленных.