Медленные челюсти демократии

ГЛУБОКОЕ МОРАЛЬНОЕ УДОВЛЕТВОРЕНИЕ

Двадцатый век последовательно гробил идею интернационализма - противопоставляя ей идею Империи. Едва республиканцы поднимали голову, едва народные фронты начинали суетиться, едва кубинские инсургенты вознамерились испортить покой Боливии - как повторялась история Парижской коммуны, причем во всех подробностях. Интеллигентные люди принимались бранить авантюриста Че, строго отзывались о деятелях Испанской республики, - и находили разумные объяснения для карательных мер новых версальцев. Четырежды пытались пролетарии всех стран объединиться, четыре интернационала благополучно сложили головы и самораспустились - а пылким энтузиастам просвещенные люди втолковывали: не тем вы заняты, господа, дурью маетесь, надо цивилизацию отстаивать, а не брататься с угнетенными народами. Цивилизация - это вам не бессмысленные барбудос, не испанские голодранцы; цивилизация - это очень серьезно! Какие такие «пролетарии всех стран соединяйтесь»? Сегодня братаются рантье и капиталисты, сегодня сетевой дистрибьютор протягивает руку пиар-агенту, у нас сегодня задачи пограндиознее. Сегодня лучшим примером международных отношений служит объединенная корпорация, где головной офис находится в Лондоне, а филиалы рассыпаны в сопредельных малых странах и дают возможность дешевой рабочей силе реализовывать свои мелкие возможности. Аргументация сильная, экономически разумная. Что ж тут удивительного, что интернационализм угробили.

Прошло уж невесть сколько лет после того как идею советской интернациональной солидарности похоронили (да и воплощение ее, прямо сказать, было весьма корявым), и тут - на тебе! - некоторое охлаждение меж российскими чиновниками и грузинскими гастарбайтерами внесло сумятицу в умы интеллигентных людей. Грузинских рабочих выслали из капиталистической столицы: что-то там такое свое, капиталистическое, не поделили чиновники свободной России и независимой Грузии - и вот грузинским сантехникам дали по шее. Интеллигентный человек не смог хладнокровно наблюдать унижение своего православного брата, интеллигентный человек возроптал. И это возмущение действиями властей крайне непонятно. Разве вы хотели чего-то иного, господа? Чего это вы вдруг возбудились, с чего бы?

Миновали те времена, когда Пастернак переводил Табидзе. Связи культур остались, но в несколько иной форме. Либеральной интеллигенции сегодня привычно приглашать грузин к себе - класть кафель и чинить канализацию. Даже считается предпочтительным позвать для мелкого сантехнического ремонта грузина, а не молдаванина или белоруса - грузины, говорят, аккуратнее. Их много приехало, грузинских гастарбайтеров, в последние двадцать лет - из-за бедственного положения в своей стране. Нельзя сказать, что им особенно щедро платят здесь - но все же несколько больше, чем дома, они все же посылают домой деньги. Приехали они по той же причине, по какой в Москве работают украинские и белорусские чернорабочие, по какой молдавские тетки красят стены в новых русских фазендах и кладут в господских саунах кафель, по какой безответные туркмены и казахи работают на капиталистических стройках столицы. Вчерашним братьям платят меньше, чем гражданам с полноценной пропиской, и это выгодно для капиталистического развития возрождающейся к цивилизации суверенной России.

Однако было бы неверно сказать, что именно русские так прагматично относятся к малым народам. Прагматичное отношение к наемному труду - не злостная славянская черта, это здоровая черта цивилизованного мира. Цивилизация вообще исходит из выгоды, а не из идеалистических конструкций. Подчиняясь той же логике нужды, из самой России утекло много миллионов русских - и оказались в тех же условиях, в каких пребывают их азиатские соседи в России. Экономической эмиграцией в двадцатом веке никого не удивишь - и лишь единицы занимаются тем, что высокопарно именуется бизнесом, то есть торгуют природными ресурсами своей страны. Подавляющее большинство остальных граждан работает проститутками, обслуживают клиентов. Процент славянских проституток столь высок, что нет города в Европе, где отсутствовал бы русский бордель. А немолодым русским теткам, как-то ввинтившимся в Германию, Италию, Австрию, тоже находится дело, благо платить им много не требуется. Вчерашние инженеры и учителя охотно нянчат детей мясников, моют прихожую у владельцев бензоколонок, прогуливают собачек дантистов, идут сиделками в дом престарелых. И украинцам, просочившимся в Европу, платят не ахти, но все же выходит выгоднее, чем дома. И выпускники университетов, и пожилые дяденьки, коим бы сидеть на пенсии, - за счастье считают окончить свои дни в просвещенном мире - официантом, полотером, маляром. Им бы внуков нянчить, но они нянчат чужих внуков, и это - по нормальным человеческим меркам - безумие. Однако так происходит уже много лет, все привыкли. Русских, украинцев, белорусов берут на работу в Европе исходя из того же самого здорового расчета: меньше платить надо за труд нецивилизованного гражданина. А русские нанимают на работу пораженных в правах соседей и недоплачивают туркменам, грузинам, азербайджанцам. И славяне, и азиаты стараются выжить - пристроиться в центре цивилизации, а как надоест пол мыть, пробуют угонять машины, открывать казино, держать рынок - так делают африканцы в Париже, русские в Лондоне, грузины или таджики в Москве. По отношению к России туркмен или азербайджанец выглядит недостаточно цивилизованным, и его разрешено унижать, а русский человек выглядит недостаточно цивилизованно по отношению к Западу - и его, убогого, тоже щадить не станут.

Все это дурно. Но это - так. Так устроено нарочно, совсем не случайно, именно так живет большой мир, заменивший идею интернационализма - идеей глобализации. Вы покупаете английское пальто, сшитое в Китае из сукна, произведенного сербскими рабочими - и так происходит оттого, что данный трудовой процесс обходится дешевле для цивилизованного развития большого мира. Вообще говоря, капиталистическое производство никогда не сулило расцвета моральных качеств (см. Диккенса), и отношения меж субъектами производства по мере укрупнения задач - лишь усложняются, но благороднее не становятся. Порой этот процесс вдруг является нам в своем неприкрытом, омерзительном виде - и тогда мы негодуем, произносим слова «фашизм» и прочие взволнованные реплики. Только не вполне понятно, отчего вдруг происходит этот выброс моральной энергии - и куда направлено негодование просвещенного общества? Простите, вы какой именно аспект унизительной истории отвергаете? С какого момента началось унижение? С того ли, когда сербского рабочего приспособили шить английское пальто, а грузинского учителя позвали чинить канализацию в Москве? Или с того, когда идеал интернационализма заменили на идеал цивилизации? Или с того, когда процесс разрушения стали именовать просвещением? Или с того момента, когда унифицировали культуру, подверстали духовное развитие к материальному прогрессу?

Либеральная интеллигенция в знак протеста против анти-грузинских акций правительства отправилась в грузинский ресторан - а также вышла на митинг солидарности на Пушкинскую площадь, украсив себя значками «Я - грузин». В момент поглощения шашлыка (со времен оппозиционных бесед на кухнях, у русской интеллигенции выработалась стойкая связь между протестом и приемом пищи) и в момент прикрепления значка (стоя около «Макдональдса», интеллигент выглядит датским королем, выехавшим из дворца с желтой еврейской звездой) происходит некое символическое братание с грузинским народом. Непонятно, правда, как глубоко это братание - происходит ли оно, так сказать, на абстрактно-общечеловеческом уровне, или в социальном плане также? Ну, словом, мы братья символические - или взаправду? В случае взаправдашнего братания возникает неприятный вопрос, как быть отныне с грузинскими сантехниками - будем ли мы платить им больше за ремонт бачка? Или братались преимущественно с Бендукидзе, Церетели и держателями казино «Кристалл»? Всех ли униженных братьев мы зовем в братскую семью опять, или только грузин? Как быть с таджикскими разнорабочими - повысим ли мы им ставки? И далее: например, отзовем ли лицензию у компании «Дон-строй» - за циничное обращение с национальными меньшинствами? Недурно бы выйти на стройплощадки богатых особняков с лозунгами «Я - таджик», только соберется ли почтенная публика? Как быть с сербами - мы в свое время как-то вяло с ними братались, может быть оживить дискуссию? Одним словом, не вполне ясно, как метрополия братается с колонией? Даже если лучшие сыны метрополии протягивают руку бескорыстно и с благородным пафосом, значит ли это что отныне статус колониальных товаров и их сбыта - отменен? Если бы испанские зажиточные граждане вышли на митинг в защиту своей прислуги с плакатами «Я - филиппинец», это тоже выглядело бы как взволнованное братание, но что-то мешает считать данное братание совершенно подлинным. Чего ж теперь, после митинга, прислугу за общий стол сажать? Братьям у братьев - и пол не мести, что ли?

Лучше так, чем никак. Лучше обед в грузинском ресторане и значок «я грузин», чем вообще никакой реакции на действия властей.

С ценностью института братства дело обстоит примерно так же как с ценой на алмазы и драгметаллы. Если цены на алмазы падают, это верный признак того, что вскоре они взлетят опять - надо лишь подождать, пока мелкие производители разорятся, и их производство скупит монополия «Де Бирс»… Если моральная стоимость печально известной формулы «свобода-равенство-братство» изничтожена, то это не навсегда, но лишь до тех пор, пока понятия «братство» и «свобода» не возникнут в новом изводе, присвоенные новой логикой новой империи. Прежнее «братство» никуда не годилось, его отменили за ненадобностью, вот возникнут новые условия, и тогда оно опять станет актуальным. Что с того, что ни алмазы, ни принцип человечности - не меняются от замены владельцев, то есть тех, кто данный продукт монополизирует? Дело ведь не в самом братстве, а в условиях, в которых мы за него боремся. Вот сегодня все более или менее устроилось, теперь можно снова можно бороться за братство и опять выходить на митинги.

Некогда, описывая то братство, что было привлекательно на рубеже веков, русский поэт Маяковский писал так:

…Москва

для нас

не державный аркан,

ведущий земли за нами.

Москва

не как русскому мне дорога,

а как огневое знамя!

…

разных истока

во мне

речевых -

Я

не из кацапов-разинь.

Я -

дедом казак, другим -

сечевик,

а по рожденью

грузин.

Здраво рассуждая, в многонациональной России - только этот принцип мог спасти положение дел. Но ведь мы его сами отменили.

Поскольку «огневое знамя» за ненадобностью сдали в ломбард, закономерно, что потребовался аркан. Впрочем, и «державный аркан» у сегодняшней России - оружие не грозное, былой крепостью не обладает. Поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем, а попало по шее прислуге. Сегодняшняя история с грузинскими рабочими выглядит не столько страшно - сколько отвратительно и похабно.

Похабно это выглядит потому, что грузинским, таджикским и молдавским сезонным рабочим их коллега, славянский рабочий, не сочувствует в принципе. Если кто и выходит на митинг поддержки грузинских гастарбайтеров, то это обитатель совершенно иной социальной страты, гуманист из обслуги, приближенной к власти. И выходят они на митинг ровно по тому же принципу, по какому интеллигентные люди в Лондоне выходят на демонстрации против бомбежек Ирака. Демонстранты великолепно знают, что Ирак все равно будут бомбить, что никто не собирается выводить войска с Востока до тех пор, пока колониальные цели не будут достигнуты. Мало того, демонстранты знают также и то, что их собственные привилегии, привилегии белых свободных людей с бюджетными зарплатами, во многом покоятся на таких бомбежках. И выходят прогрессивные люди на демонстрации только по одной простой причине - для сохранения внутреннего комфорта, для покойной порядочности. Мы же сделали все что могли, говорят порядочные люди друг другу, походили по городу (иногда и под дождем!) и высоко подняли плакатики с надписями. Мы выполнили свой гражданский долг - и теперь чувствуем моральное удовлетворение. Современная цивилизация дарит своему гражданину чувство глубокого морального удовлетворения от выполнения гражданского долга, ну совсем как советская власть, объявившая некогда «чувство глубокого удовлетворения» одним из необходимых при социализме. Капитализм ничем не уступит - и чувство удовлетворения от гражданской порядочности выдается гражданам в одном пакете со страховкой и кредитом. Вы - гуманист? Ну тогда извольте: до того как идти в редакцию (банк, биржу, галерею), походите с плакатом против войны в Ираке. А бомбить-то мы все равно будем - как не бомбить? Сами знаете, бомбить надо.

Отвратительно это выглядит потому, что искомое чувство солидарности к такому же униженному, как ты сам, задавлено в славянских рабочих простым течением событий - обыкновенной нуждой, ординарной дороговизной, простым социальным гнетом. И нужда говорит так почему надо сочувствовать какому бы то ни было грузину, если мне, русскому, не сочувствует никто? Почему надо сочувствовать хитрому таджику, который промыливается на наш рынок, делает работу криво и дешево, делится со своими баями - а на мои беды он плевать хотел? Почему русская женщина, которая должна наняться на унизительную работу, не соответствующую ее образованию, должна сочувствовать молдаванину - а не другой русской женщине, чья беда ей ближе? И чем такая логика понятнее, тем хуже обстоят дела у интернационала - никогда ему не возродиться.

Рынок не знает братства - данное свойство рынку противопоказано по определению. Невозможно строить демократическое рыночное общество - и печься о братстве и равенстве. Мы осмеяли этот анахронизм уже давно.

Одна надежда: при полном торжестве глобальной цивилизации мы общими усилиями построим такое здоровое общество, что реанимируем утраченную в боях за капитализм гуманность. Она возродится, вероятно, сама собой, как следствие полного достатка и растущего валового продукта.

Когда всякий народ займет надлежащее ему место, когда наступит полный порядок в бюджете, когда аппетиты новых господ насытятся окончательно - тогда мы снова полюбим институт братства, это будет братство, благословленное капиталом. И тогда, достигнув уровня просвещенных стран, мы с легким сердцем станем выходить на митинги защиты угнетенных. О, эти милые обычаи либеральных стран! Никакой давки, минимум патетики, никакого, упаси Бог, революционного пафоса. Достойно, просто, цивилизованно: строгое лицо, небольшой плакатик в защиту гуманности, - и время до ланча пройдет не без пользы. Научимся и мы цивилизованным манерам, станем искать привлекательные черты в сантехниках и водопроводчиках, улыбаться гастарбайтерам, дарить цветы полотерам.

А что порой будет немного стыдно - так нам не привыкать. Задыхаемся от стыда - и ничего, привыкли, живем.