Мемуары гейша

6. НИЗВЕРГНУТЫЙ АНГЕЛ

Они занялись бумагами. Макс должен был отредактировать свои отчеты по системе Эльвиры перед сдачей дел в архив. Эльвира хранила все свои дела только на бумаге, никаких компьютеров — не доверяла, считала, что украсть данные — легче легкого. На бумажных носителях ее архив также выглядел не так, как в любом другом офисе — личные данные сотрудников, а тем более, клиентов, были зашифрованы псевдонимами, действия, которые совершались обозначались цифрами. Именно в эти цифры Максу следовало превратить эмоциональные и длинные отчеты, которые он писал сразу после каждого дела. Макс знал только некоторые обозначения. Например Л-17 значило “вступить в сексуальный контакт”, Л-24 — “вызвать эмоциональную привязанность”, Л-08 — “получить денежное вознаграждение”, а вот Л-09 значило просто “подарок”. Макс еще использовал в своей работе Д-01 “вызвать доверие”, Д-14 “попасть в жилище”, Д-25 “посетить рабочее место”, Д-16 “создать дружеские отношения” и еще всякие, которые обозначали цифрой и буквой результат сложных манипуляционных приемов, которые тоже, в свою очередь обозначались буквами и цифрами. Полного шифра не знал никто, ключ хранился только у Эльвиры в голове.

Макс сейчас видел, что бумажки, которые составлял он — вершина большого айсберга и даже в тех делах, где он наивно считал себя главным героем шоу, было еще много страниц, которых он совсем не понимал.

Зачем ей нужна такая странная система, даже в кино такого не видел? Зачем ей вообще хранить данные о всяких простаках и пройдохах, которые пользовались услугами ловкой ведьмы. Что это вообще у нее за агентство такое! Разве делают так другие гадалки, к которым приходят карты раскинуть?

— Кто владеет информацией, тот владеет миром, — повторила Эльвира второй принцип своего бизнеса, — ты отлично это понимаешь, Максик, недаром ведь спишь с моей секретаршей?

Макс смутился, но Эльвира потрепала его по голове, как хвалят способного ученика. С кем бы еще она занималась бумажной работой — секретарша слишком простодушная и честная для таких дел.

— Представляешь, из нашей семьи — одна кровь со мной, а такая бесхитростная и честная, выродок какой-то. Поэтому ее и держу — с помойки вытащила, выучила… Отличное прикрытие для моего уважаемого и легального офиса.

Блин! Да если придет сюда налоговая или прокуроры, то эта Эльвира, глазом не моргнет, сдаст свою прекрасноухую племянницу за всех отдуваться, как зиц-председателя.

— Я не дам ее в обиду, — предупредил Макс. Может, он и корыстолюбивая сволочь и делает всякие гадости за деньги, и уши без особой любви целует, но это вообще уже перебор, — Она — секретарша и никто больше.

— Ты то, что мне нужно, Максик, — ласково сказала Эльвира, снова потрепав ее по голове, — Проходимец, который не утратил этические принципы полностью. Иисус из преисподней.

Блин! Похвалила и обозвала одновременно.

Закончили заполночь. Вроде, как и поздно было, но Макс все равно решил к секретарше пойти — она ближе жила и сама его приглашала. Такие красивые у нее уши!

— Будешь проходить мимо охраны, попрощайся с ними вежливо, — сказала Эльвира, когда Макс почти ушел, — Скажешь им невзначай, что сегодня в обед групповушка была — я, ты и тот посетитель. А то ребята забеспокоились, прибежали, когда этот гнусный тип камеру заклеил — ну, я это им и сказала, чтобы не беспокоились, да чтобы вопросов не возникало, почему всех выгнала — первое, что в голову пришло…

— Хорошо, — почему Макс всегда с ней соглашается, даже когда она его подставляет? Ну, что за слабохарактерный болван!

…До конца своих дней Максу было стыдно за то, что он натворил. И виноватым себя чувствовал очень долго. Не знает, что на него нашло. Гораздо позже он разбирал эту ситуацию с психологом — тот предположил, что это было что-то подросткового бунта, который необходим для установления границ, для успешной сепарации от всемогущего родителя… Возможно и так, конечно. Но, когда это случилось, Макс не смотрел так глубоко, объяснял себе просто(как многие свои проступки): он напился. Ну, вот, его папаша напивался и творил, че хотел… А Макса наследственность дурная, вот и он такой же.

Причина пьянки была уважительная — встретил случайно армейского товарища, одного их друзей лучших за время службы. Друг продвинулся уже по армейской линии, но Макса не забыл, очень рад был повидать, переживал, что тот пропал. И где же Макс пропадал?

Ну? И что рассказать другу армейскому? Даже, если бы Макс не был связан по рукам подпиской о неразглашении, и страхом огласки правонарушений, которые он совершал, что он бы рассказал армейскому другу? То, отчего плевалась бы вся их армейская компания? То, что Макс — крутой парень, который всегда вел себя, как настоящий солдат, превратился в неизвестно что? Макс посмотрел в автомобильное зеркало — увидел красавчика с прической из салона, ухоженной кожей и золотой серьгой в ухе, проходимца, который втирается в доверие к людям, чтобы заработать(ему платят почасово), и спит с незнакомыми женщинами для этого же(почасово платят многим проституткам). Начал врать что-то про то, как работает кризис-менеджером в одном агенстве, напускать важности и распускать хвост — он же профессиональный врун! А внутри его жег стыд и зрела ненависть. К Эльвире. Что она не дала ему сдохнуть в том клубе, “в луже рыгачки и со спущенными штанами”, как подобает мужчине в депрессии, после испытаний. Что сделала с ним вот это — он смотрел в зеркало на чужого красавчика. Жиголо и профессионального вруна. Личного прислужника великой и ужасной ведьмы.

Поэтому, когда отправились выпить, Макс отбросил свою обычную сдержанность и напился. Потом поехали в один клуб, потом в другой… Потом Максу снесло крышу и, пытаясь объяснить что-то другу другу(и не нарушить соглашение) он начал рассказывать “про эту ужасную женщину”, про то, что она может, что он весь — у нее в кулаке, сам не знает почему…

— А знаешь, — он вдруг схватил друга за рубашку, — я могу показать, чтоб ты понял, наглядно объяснить…

Остановили машину возле офиса агентства, Макс оставил друга в машине, сам поднялся к Эльвире в кабинет. Без предварительного звонка, без разрешения, в пьяном виде — нарушив сразу несколько пунктов договора. Пьяное чмо ввалилось прямо к Эльвире, секретарша уже домой ушла. Эльвира слова не сказала, кроме как с ковра брезгливым жестом велела сойти, чтобы не обрыгал…

— Ну, это… — заплетающимся языком говорил Макс, рассказывал что-то про друга, про армейскую дружбу… ну, это самое… нужно другу объяснить, за что душу продал… Макс же знает, что Эльвира оказывает разные услуги разным людям и… такие… услуги тоже оказывает, у нее есть особые клиенты, Макс знает… И не могла бы Эльвира… ну, это самое… оказать эти услуги его другу, ну секс, типа… Ну, что ей, жалко что ли?… И, это самое… он заплатит. Честно. Вот, сколько скажет…

Макс начал выворачивать карманы, плевать на пальцы, и считать, что у него есть. А потом, как по голове ударили — понял, чего он несет, испугался и замолк. Понял, что сейчас она сожжет его огнеметом.

Но Эльвира и глазом не моргнула. Выслушала пьяный бред до конца. Потом написала что-то на бумажке, показала Максу.

— Вот, пожалуйста, мой тариф за час. За ваши деньги — любой каприз.

Сумма на бумажке была непристойно огромной — хорошая зарплата за месяц, а предложение Макса непристойно мерзким. Макс не сомневался, что те особые клиенты, о которых он слышал, платят столько, как и не сомневался, что он сам, вот этим гнусным предложением, вырыл пропасть между собой и Эльвирой. Стоял молча, с открытым ртом, и смотрел в глаза Эльвире, слюни капали изо рта…

— Пошел вон из моего кабинета, пьяное что, — спокойно сказала Эльвира. И что-то в этом голосе было такое, отчего он быстро бежал по коридору и лестнице, сел в машину, сказал приятелю, что нехорошо ему, домой нужно отвезти… И дома упал на кровать, накрыл голову подушкой и не хотел просыпаться.

С утра он рано пришел в офис, принес Эльвире цветы и извинения, клялся, что “больше никогда” и оправдывался дурной наследственностью. Эльвира приняла цветы и извинения, выразила надежду, что его проблемы с алкоголем не будут больше приносить проблем, сообщила, что к сожалению, вынуждена его оштрафовать за явление в офис без разрешения и в нетрезвом виде — надеется, это будет ему уроком… Все как всегда, Максик, не переживай.

Но секса у них не было больше никогда. Ведь основа тантрического секса — поклонение партнеру, как божеству, и собственно половой акт — майтхуна — всего лишь, конечная точка духовного соития. У них это довольно долго получалось. А теперь Эльвира видимо больше не могла поклоняться своему давиду, ее ангел пал с небес, да и как она от своего Максика могла ждать поклонения, если он предложил ей деньги за секс, как и все прочие мужчины.

С работой тоже все было плохо — прима-балерина попала в опалу к главному режиссеру, режиссер не давал ролей, поэтому Макс и денег не получал никаких, разве что свою мизерную, легальную ставку “менеджера”.

Макс хотел, как обычно, посоветоваться с “номер два”, но ее телефон все время был выключен. Ушастая секретарша доложила, что после того ЧП, “номер два” не являлась на работу, пока числится в отпуске…

— …Но, — секретарша заговорщицки хихикала, — “номер два” сейчас в квартире у Эльвиры живет. Я зашла бумаги отнести, а там “номер два” в пижаме разгуливает!

Макс почувствовал ревность. Он ревновал Эльвиру — ага, она получила эту свою женщину, поэтому так легко отправила Максика в отставку. Он ревновал “номер два” — вот, как она могла бросить его, сироту, без поддержки, одного… И куда смотрел этот их знаменитый хахаль, почему не разобрался с обеими, не вернул, все как было…

— …Максик, ну, вот, скажите, пожалуйста, почему я должен за вас решать?

— Ну, это…

— Только вы отвечаете за вашу жизнь, ваши решения и ваш выбор, если не оговорено контрактом иначе.

— Обычно вы говорите “пусть лучше я, чем кто-нибудь другой”, а сейчас наезжаете…

— Это я себе так говорю. И вы должны себе так говорить, если хотите получить результат. Это и есть ответственность, которую обязан принять на себя мужчина…

Но денежный штраф не был единственным наказанием от мадам Эльвиры. Когда Макс поиздержался без работы(а денег, что накопил, решил не трогать, даже если будет голодать), Эльвира начала предлагать ему работу с выгодной, почасовой оплатой. Эти варианты не предусматривали ни магической обертки, ни шпионского подтекста, ни даже криминального духа… Макс получал заказы мальчика по вызову — да, агенство мадам Эльвиры, для особых клиентов, предоставляло и такие услуги. Да, обыкновенное предоставление сексуальных услуг богатым клиенткам. Да, деньги предлагали весьма солидные, ведь Макса обучал лучший специалист и услуги Макс предоставлял высококлассные. Комиссионные Эльвира тоже забирала немаленькие — должна же она получить что-то с этого мальчишки, которого нашла на помойке и очистила от грязи!

То ли она просто хотела его наказать, то ли, таким изощренным способом, хотела сделать из него того, за кого он принимал ее, но вот так Эльвира сделала из Макса жиголо, без всяких оговорок, он получил, — чего он все время боялся — обыкновенную проституцию.

Конечно, он мог бы уйти из агентства. Уже давно ловкий адвокат решил вопрос с теми старыми кражами и уголовное дело больше не было удавкой на шее Макса. Но он не уходил. И уходить было особо некуда, привык он уже к хорошей, красивой жизни — не на стройку же ему идти. Да и не мог он сдаться, сбежать, дать ведьме его победить. Он солдат и не сдастся врагу!

Наверное, он мог бы попросить пощады. Мог бы жалко валяться в ногах начальства(как советовала секретарша), унижаться и умолять сменить гнев на милость, позволить ему быть рабом прекрасной ведьмы, носить за ней сумки, зонтики, мыть ее пол, чтобы она позволила вернуться ему в ее “театр” и дала хоть какую-нибудь роль. Хотя бы роль героя-любовника, а не настоящую проституцию… Но Макс не просил пощады. Он солдат и не сдастся врагу!

Макс с прекрасным, мужественным лицом героя-гладиатора, отправлялся на сексуальные галеры. Задрав нос и развернув плечи, шел он на очередной вызов к богатой тетке, как на каторгу, под жалостливые причитания секретарши, уборщицы, девочек-актрис из эскорта, под сочувственные взгляды Роберта и ребят из эльвириной “бригады”.

— Держись, братишка! — потрепал Макса по плечу самый страшный из ребят. Макс переживал немного, что тот будет его презирать или смеяться, но страшный паренек вошел в положение, он Эльвиру тоже побаивался, — Авось, сменит гнев на милость…

Хаотичное самообразование, а особенно недавний религиозный опыт, сделали Макса философом. Он что-то нес, жалеющей его, секретарше, про то, что “павший — возвысится”, что нужно с достоинством переносить испытания, что он уже все познал и достиг вершины — он был Иисусом, теперь его судьба пасть на самый низ и узнать что там.

Там было нелегко. Вообще Максу нравились секс и женщины. В целом. Молодые и не очень, полные и худые. И даже, если он не любил кого-то конкретного, то ему было приятно, что он может доставить женщине удовольствие, что нет дамы, которая уйдет от него неудовлетворенной, что он лучше всех…

Но если иметь секс за деньги — занятие весьма социально порицаемое, если это наказание от начальства, если мотивации нет, а количество дам переходит все разумные пределы, то и женщины, и секс могут и разонравиться. Любовные игры, которые Макс считал чудесным таинством(где он только понабирался таких слова в своем самообразовании), превратились в довольно унылое ремесло, состоящее всего лишь из технических приемов. Сначала он еще старался, притворялся, улыбался, комплименты всякие говорил, то потом просто использовал технику, вообще никакого индивидуального подхода не проявлял, старался достигнуть результата быстрее и идти домой. То, что испытывал он, врядли можно было удовольствем назвать…Дошло до того, что он, в свои двадцать четыре года, начал принимать виагру, а когда одной рукой удовлетворял даму, то другой листал ленту новостей в телефоне…

Поступили жалобы. Ну, вот есть же вздорные бабы! Эльвира забрала у Макса, как у школьника, телефон. Максик философски пожал плечами и ушел. Другая клиентка пожаловалась, что Максик, чтобы как-то отвлечься от скуки без телефона, повторяет спряжение неправильных глаголов вслух… “СуперМаксик что-то испортился!”

— Это саботаж! — орала Эльвира, — Ты нарочно меня позоришь. Чего ты хочешь добиться?!

— Чего ты хочешь добиться? Я делаю, что могу, я не сексмашина…

Эльвира повышала ставки: она рисковала очень важным для себя — своей деловой репутацией, но продолжала отправлять Макса на сексуальные галеры. Он первый должен попросить пощады, должен понять как это нелегко, что женщины выносят все это в своей жизни, некоторые даже в браке… А он тут нос задирает, страдальца изображает, принц недоделанный!

Макс пощады не просил. Он похудел и побледнел, синие глаза потухли, стали серыми. Нелегко девчонкам приходится в этом бизнесе — думал Макс, лежа на какой-нибудь требовательной даме, — даже если вроде как добровольно, без принуждения. Вот так, с личным опытом, приходит осознание гендерного равенства — философствовал он, гребя веслами на галерах… Блин, да вообще, когда уже изобретут секс в виртуальной реальности, через компьютер, чтобы голову не морочить…

В общем, неизвестно, чем бы закончилась война между генералом Эльвирой и храбрым солдатом сексуального фронта, то только за Макса девчонка вступилась, его всегда девчонки выгораживали.

Ушастая секретарша зашла к Эльвире. Секретарша очень боялась, но, собравшись с духом, сказала:

— Тетечка! — секретарша никогда не злоупотребляла родственными связями и не называла Эльвиру так, — Тетечка! Пожалейте моего Максика. Он вчера в обморок упал, от виагры этой, горстями ее жрет. На меня совсем не смотрит…

— Вообще оборзела, убирайся! — еще не хватало, чтобы какая-то козявка влезала в ее работу с персоналом!

Но храбрая секретарша не убралась.

— Нехорошо так, тетечка! Если провинился — денег лишите, но не лишайте здоровья. Выгоньте, если обидел вас и не слушается. Но не изводите моего Максичка, у него глазки уже не синие, а непонятно какие… — секретарша подышала немного, выдохнула и, глядя тетечке в глаза, сказала:

— Я конечно, не такая сильная, как вы, и дара у меня нет. Но если вы изведете моего Максичка, тетечка, то и я вас изведу — порчей, не порчей, а как смогу… Я и тайны ваши знаю, и слабости, и кому вы должны. Вы конечно, можете, зельем меня опоить или из огнемета сжечь, но только я это все уже записала и отправила куда надо, чтобы сохранить, — не дам себя и Максика в обиду…

Потом бухнулась тетке в ноги, поблагодарила за воспитание, учебу и работу, клялась в вечной любви и полной преданности, потихоньку отступая в приемную. Когда выползла уже, то услышала:

— Думала уже, что ты подкидыш, не нашего рода — такая бесхребетная и бестолковая. Но нет, вижу — наша кровь… Ладно, подумаю, что делать с твоим помоечным принцем, если он стал профнепригоден — падает на улице. Разобьет еще голову, а у меня потом будут проблемы с охраной труда…

Макс не сдался генералу, но был прощен, и возвращен в “театр”. Клиенткам, на вопрос “а где же СуперМаксик?” мадам Эльвира отвечала: “в творческом отпуске”.

А пожилая уборщица рассказала “внебрачному сыну Эльвирочки”, что Эльвирочка, видимо, очень любит сыночка, потому, что любого другого, кто выкинул бы подобное, нашли бы в канаве с перерезанным горлом.

— А ты, Максичек, у нее в любимчиках ходишь… Повезло тебе. Ты такой везунчик.