Мемуары гейша

3.2

…Так и заснули с малышкой Розочкой на ковре, свили себе гнездо из диванных подушек и покрывал. Давно такого огня не было, будто ему двадцать лет снова. А Розочка так смеялась, так хихикала…

Спали до обеда. Понятно, две недели почти не спали толком. А Розочке, малышке, пришлось еще вытерпеть это дурацкое, внутреннее расследование истории с чемоданом — взаперти посидеть, там тоже особо не разоспишься… Но, на удивление, быстро отпустили, дело не ждет — так сказали. Ну, и схема, ну и многоходовочка… Да, не такой дурень этот белобрысый, если он такую схему придумал. Оригинально, элегантно… Но только у Майки не те уже силы воплощать, слишком он уже человек для такой работы. Из-за нее.

Посмотрел на свою малышку. Сопела сладко. Темные круги под глазами… Пусть не рассказывает ему сказок, все он знает — что она там делала, пока пряталась. Но психиатр запретил ее ругать, душить, запирать, угрожать и все в этом роде, что только и делает с ней ее пирожочек, чтобы спасти… Нужно наблюдать, чтобы на его вахте такого не случилось, сделать вид, что ничего не понимает — чувство вины достаточно малышку мучает…

Поспал бы еще, но эти дети дурацкие топали под дверью и шушукались. Потом без стука, нагло дверь приоткрыли. Он тут вообще-то голый!

— Ну? — никаких манер! Ладно девица с приветом, но Максик-то, дитя улиц, должен понимать. Скоро тридцать лет, а младенца из себя корчит.

— Тут такое дело… — шепотом начал бормотать молодой наглец, — тут скоро гости придут, нужно мяса купить, а у меня денег нет — я же робинзон. Извините, что разбудил, но нужно что-то решать…

— Какие гости? Что вы бредите? — никогда у него не было никаких гостей. Уж точно не здесь.

— Ну… тут это… я тут пообещал всем… случайно, честно… что когда приедет господин Морис, мы устроим барбекю. И они увидели машину, и пришли спрашивать, когда приходить… Я не знаю, что сказать, нужно же колбаски купить, пиво, салат…

— Какой салат? — что-то сообразительный Майки никак не может понять, что от него хочет этот пройдоха с лицом херувима.

— Ну… это… латук… или руккола… Лучше и то и другое, все любят разное. Сыра еще надо купить. Гостей же надо чем-то кормить. Они, конечно, обещали принести с собой угощенье, но нельзя же на это рассчитывать…

Может, все это снится? Может, Майки совсем спятил? К нему, Майки, который всю жизнь свою живет под прикрытием, в его тайный дом придут гости?

— Что за гости? — может, все-таки чего-то не понял спросонья.

Макс торопливо и услужливо начал перечислять список гостей:

— Ну, сосед… вон тот, справа… и его мама. Госпожа Мартина, с дома напротив, потом ее бывший муж… он, если вы не знаете, переехал и живет на соседней улице. Еще те две старые девы, через два дома он нас. И их брат. Он сказал, что с вами дружил, вы как-то угостили его пивом, очень соскучился… Потом еще кто-то, кого я не запомнил, но они вас все помнят. И обувщик. Обувщика знает только госпожа Мартина, но тот высокий пожилой мужчина, что жил тут до вас, шил обувь у него на заказ, обувщик надеется, что вам тоже понравится его работа…

Его точно кто-то проклял. В том клубе. Эльвира прокляла, ведьма! Эта сволочная ведьма подсунула своего чертенка!

— Знаете, Максик, — сказал спокойно и строго, — вот тут лежит штопор для бутылок. И я могу метнуть его вам прямо в глаз. И попаду.

— Не сомневаюсь, что попадете, конечно, — ну, и Максик, ну и выдержка, не сменил свой суетливый голос ни на тон, — но только гости ведь все равно придут, а я тут буду лежать со штопором в глазу…

Хотел встать, но девчонка засунула свой нос в гостинную. Глаз даже не отвела.

— Мисс Милли! Вы увидели одного голого мужчину, теперь разглядываете всех голых, кто попадется?

— Пфуу… — оскорбленно выдохнула Милли, — Очень надо! Вы старый и несимпатичный, не такой, как Макс.

— У него штопор, Милли, — предупредил Максик, — он может метнуть штопор тебе в глаз. Не хами, — аккуратно прикрыл дверь.

Оделся, вышел из комнаты. Выгнал девчонку из кухни, напугал штопором, чтобы не подслушивала. Нависал над Максиком, как гора, строил свирепые рожи. Ну, сколько уже можно быть злым…

— Максик, не смотря на то, что вы очень успешно притворяетесь дурачком, вы совсем не дурачок. Вы не можете не понимать, что такой человек, как я, и посторонние люди — в моем доме! — несовместимы. Кроме того, что приглашать гостей без ведома хозяина, как минимум, некультурно… О чем вы вообще думали, когда всех приглашали?! И откуда вы вообще их взяли?! Какая была у вас инструкция, когда я оставлял вам ключи?

— Постричь газон, починить забор…

— Прекратите валять дурака! — очень хотел дать подзатыльник, но сдержался — все-таки Максик пока не его боец. Да и с солдатами вроде уже так не принято, другие времена… — как вы должны были себя вести?

— Не шуметь, не привлекать внимания, не попасть в историю… — ну, и овечка… Цены нет такой овечке!

— И как в эту инструкцию вписывается несанкционированное барбекю с гостями?! Я очень не публичный человек, никто обо мне ничего не знает…

— Вы ошибаетесь, — Максик поднял голову и смотрел в глаза прямо, как его боец, — они про вас много знают, все вас знают…

— Что? — что он вообще несет? И совсем теперь на овечку не похож.

— Эти люди наблюдают за вами двадцать лет. Они знают, что вы любите зеленый горошек, отбивные из баранины, пива пьете мало, но только темное, а кофе без сахара … Играете на пианино и любите латынь. Боитесь женщин, но очень любите свою вертихвостку. Ходили слухи, что мужчинами вы тоже интересуетесь, но пока слухи не подтвердились… Не модник, но очень любите дорогие, кожаные туфли ручной работы — поэтому обувщик в гости и набивается… Вы все умеете делать руками — сосед до сих пор благодарен вам за помощь с крышей, а госпожа Мартина — за спасенное белье из стиральной машины. Вон та старая дева — за снятого с дерева котенка, а ту, которая потом развелась, вы спасли тем, что серьезно поговорили с ее бывшим мужем… Поколотили его, что ли?…Он, кстати, передает большой привет… У вас в жизни была драма, никто не знает какая, но все страшно хотят узнать… Скажите мне, что за драму запустить в народ, я сделаю…

Дыхание перехватило. Не знал даже, что сказать. Все, что о крупицам собиралось в его досье, как начальством, так и врагами, знают обычные обыватели с улицы, на которой он бывает всего раз в несколько лет… И этот мелкий жиголо знает и вываливает на него все это, и продаст информацию тому, кто больше заплатит… Почувствовал, что снова едет крыша и планку может снова сорвать…

— Ну-ну, Пирожочек, — сказал кто-то сзади, — дело житейское. Ты же их сосед. Все соседи друг про друга все знают, я выросла в маленьком городке, там всегда так, — Розочка проснулась и все это слышала.

— А с ним мне что делать? — спросил у Розочки. Максик опасливо косился на штопор в руке.

— Ничего не делать, кажется уже обсуждали это вопрос в прошлый раз, — спокойный розочкин голос расслаблял всех, — кому нужно и так обладают этой информацией, никакой тайны тут нет… Никакой опасности, успокойся.

— Я для вас старался! — с чувством сказал Макс, косясь на штопор, — тут все такие… ну вот, как она сказала… друг за другом смотрят, сплетничают. И если бы я с ними не общался, то начали бы шушукаться — что за наркоманов вы пустили в свой дом. Ну, какая молодежь в такой глуши поселится — только наркоманы или неонацисты… Милли с ее белыми косами и в этом сарафане — очень на нацистку похожа… Стали бы сплетничать, еще в полицию бы донесли. А так они со мной познакомились, увидели, что я не наркоман и не нацист, успокоились… Я привлекал внимание, чтобы не привлекать внимание!…Я сам про вас рассказал, что вы спортсмен, ну, еще там наплел всякого, что придумать смог… Чтобы люди не задавали вопросов, надо все им рассказать первым… Поэтому и вы проявите к людям уважение, пожалуйста, устройте вечеринку, тогда они всегда вас прикроют — вы им всем помогали, вас любят, как и тех людей, что тут жили раньше…

Ну, и Максик, ну и овечка! Чертовка Эльвира умеет подбирать кадры!

— Ладно, — сказал, убрал штопор, — объяснения принимаются. Идите одевайтесь. Едем за продуктами.

Макс встал… Кто-то постучал в дверь.

— Если вы тронете моего Макса, — сказал голос Милли Филис, мировой знаменитости и миллионерши, обладательницы пяти “грэмми”, - Я зарублю вас топором. Топор у меня в руках.

— Все хорошо, Милли! — прокричал Макс, — Не надо нервничать, убери топор и не вздумай хамить. Спасибо, Милли!

Это какой-то дурдом! Сел на стул, закрыл голову руками. Ну, вот все, все, что связано с Эльвирой вот так! Сведет его с ума, ведьма!

— Прекрати ржать! — сказал Розочке, которая откровенно над ним потешалась. При посторонних.

— При посторонних, — сказал ей укоризненно.

— Извини…

— За мной! — скомандовал Розочке. Нужно обсудить с ней новый план, проработать инструкции, — Я буду в машине через десять минут, — скомандовал Максу, — Мисс Милли, отнесите, пожалуйста, мой топор в мой гараж. И, если хотите кого-нибудь зарубить, используйте мачете — нож для кустов номер три, легче держать в руках и замах лучше, — наставлял эту храбрую девчонку…

— …Все понятно? — уточнил у Розочки, которая вышла проводить, — не теряй времени.

— Да, командир, — как же ему нравится, как она говорит, — Все понятно. Все решу. Позвоню, когда дело будет сделано.

Уже сел в машину, как его увидел сосед.

— Дружище Морис! — полез обниматься.

— Сегодня в шесть! — сказал соседу, похлопывая того по спине. Тот всем обещал передать.

Ну, и дурдом! Может это ему снится? Или нервный срыв? Какие гости, к чертям собачьим!

… - Все это очень гнусно и отвратительно, — сказала Милли, смотрела исподлобья. Ее несимпатичное лицо было очень выразительным сейчас, когда видимо внутри бушевали самые разные чувства, а она держала их, не давала вырваться.

— Понимаю, что вы чувствуете, — лицом и голосом проявила эмпатию, за руку хотела взять, но Милли вырвала руку. Черт, забыла! Милли не любит тактильный контакт. Еще младенцем она перенесла множество неприятных медицинских процедур, а оттого не доверяет людям и их рукам… Ну, как могла про это позабыть, никаких веществ больше!

— Понимаю, как это неприятно, — продолжила беседу, — Но такова жизнь — за славу, за возможность влиять на умы других людей, приходится платить.

— Я думала вы добрый человек, — сказала Милли совсем по детски, — и хотели нам помочь. А вы, а вы… Все было подстроено, все подстроено, даже мертвые люди… Они ведь по настоящему были мертвые, я видела… Я никогда не видела мертвых людей раньше… Как же так можно!

Ох, деточка Милли, сколько лет сама удивляется! Никак не может привыкнуть. Пирожочек учит не задавать себе таких вопросов, отвечать только за свой участок работы.

— Я лично ничего не подстраивала, — сказала девочке мягко, — меня также использовали вслепую, как и вас. И мертвыми люди стали, чтобы вы… по крайней мере, Макс… остались в живых. Высокая цена за возможность сделать вам предложение, признаю…

— Да пошли вы с вашими предложениями… — Милли очень некрасиво выругалась.

Фу, как это молодое поколение выражается! Или это в шоубизе так принято?

— Не нужно грубить, детка… У вас нет выбора. Вы все равно получите подобное предложение, от меня или от кого-то другого. Каждый человек, который достигает определенного уровня влияния на общество, его получает. Вопрос только — в какой форме… Я, вот, кормлю вас пирогами в своем доме, пытаюсь по человечески все объяснить, воззвать к разуму и прийти к взаимовыгодной договоренности. А другие, как те мертвые люди из того клуба, могут сделать вас наркоманкой-преступницей, чтобы банальным и грубым шантажом вынудить сделать все, что угодно. “Все, что угодно” — это значит все, что угодно, в том числе то, что вы считаете нехорошим… Вот, возьмем банальный, самый невинный пример: вы что-то там говорите в защиту животных, да? Вегетарианкой хотите быть, но вам по здоровью не рекомендуют…

— Откуда вы знаете? Это моя частная жизнь! — Всегда плюется, когда кричит, такая смешная деточка Милли.

— Не перебивайте… Так, вот, не смотря на вашу жизненную позицию, вас вынудят сказать, что сейчас очень модно носить натуральные шубы… ну, чтобы благородно дать работу животноводам… и вы, конечно, это сделаете…

— Не сделаю!

— …или потеряете все и отправитесь в тюрьму. Существуют редчайшие случаи, когда на шантаж не поддаются, но заканчиваются эти случаи все равно плохо…Так вот, семьдесят процентов ваших поклонников побегут покупать шубы, что и было нужно заказчику… Пример с шубами очень примитивный, вряд ли будут именно шубы, но пример наглядный.

— А вы чем лучше?

— А я лучше тем, что договариваюсь с вами, готова все обсуждать. Я лучше тем, что то, чего прошу я, не противоречит принципиально вашим жизненным ценностям. Я лучше тем, что, если вы откажетесь, я спокойно уйду, не причинив вам вреда… Но, уверяю вас, придут другие. Будут они лучше меня? Не думаю… Вы слишком ценный актив, Милли Филис, вы слишком высоко поднялись, слишком много людей вас слушают, у вас нет выбора. Нужно просто выбрать хорошую сторону. Я хорошая сторона.

— Кого вы представляете?

— Не могу вам сказать. Если мы договоримся принципиально, то вам расскажут об этом…

Говорили уже третий час — то так, то этак… Девочка крепкая, конечно, с достоинством — детские годы в больницах научили ее стойкости. Подкупить ее точно было бы нельзя, да и запугать не так просто, не так много у нее слабостей и уязвимостей…

— Что от меня нужно?

Ну, наконец сдвинулось с мертвой точки! Протянула ей бумагу.

— Для начала вы скажете вот этот текст на пресс-конференции по итогам вашего турне… Как видите, ничего такого, против чего был бы разумный и порядочный человек — стратегия развития общества, популяризация нужных взглядов…. Вы же голос тысячелетия, это ваша обязанность — донести своим голосом эту стратегию до масс. Прочитайте внимательно, что-то вас смущает?

— Вот, это, — Милли показала пальчиком.

Отлично. Начинает торговаться. Значит, согласилась.

— Хорошо, можно убрать, — вычеркнула, демонстративно тщательно, маркером, не понравившийся пункт.

— И вот это, — ну, да, тут пункт, конечно, спорный… На месте Милли тоже бы засомневалась.

— Нет, Милли, это нужно оставить. И сказать слово в слово — над этим текстом, согласованием слов, выбором выражений работали специалисты в этом деле, чтобы воздействие на публику было максимально эффективным… Понимаю, что вас смущает, но это вычеркнуть нельзя.

Топала ногами и шипела.

— Нет, Милли, — хотела ей сказать “вырастите — поймете”, но подумала, что подростки не любят, когда им так говорят, — это сказать нужно, топайте, не топайте… Или я уйду и другие будут с вами разговаривать.

— Тогда вот это вычеркните!

Этот идиотский пункт специально написали, чтобы объект, возмутившись идиотизмом, потребовал вычеркнуть. И с этим требованием нужно согласиться, чтобы угодить, сгладить обиду от предыдущего пункта. Сделать вид, что поддались, что это не вербовка, а переговоры. Командир называет такой прием “ дать коврижку”…

— Хорошо, вычеркиваю. Дальше?

— А это политика какая-то… Я в этом ничего не понимаю. Я политикой не интересуюсь, я певица!

— А вот поинтересуйтесь! Не нужно отгораживаться от мира, это ваш долг сделать мир лучше. Хотите, спросите родителей, хотите, я вам расскажу… Но вы должны сказать именно так, как написано, даже если не понимаете…

Пошли обсуждать текст второй раз, потом третий… Для девочки с дислексией вчитывается она неплохо, хоть и медленно. Может, дислексия ложный диагноз, просто ее образованием толком никто не занимался из-за музыкальной карьеры? А теперь тычут всем ее диагнозами для пиара…

— А что я получу за это? — деловым голосом спросила Милли, успокоившись и вытерев слюни с лица.

Ну, и дети сейчас пошли! Впрочем, этот ребенок — флагман семейного бизнеса, предприниматель и миллионер…

— Ого, Милли! Восхищаюсь вашей деловой хваткой… Чего вы хотите?

— Я хочу площадки для концертов, промоушен в СМИ и… я подумаю еще, напишу вам список.

— Я не уполномочена отвечать, передам ваши пожелания… Но обсуждать их будем после вашего успешного дебюта на пресс-конференции. Проявите добрую волю, сделайте все, как можно лучше. Проанализируют результат, там дальше можно будет торговаться… Ну?

— Что “ну”?

— По рукам?

Милли елозила и вертелась на кресле, в глаза не смотрела. Не из тех, кто сдается. Не может сдаться…

— Это не бой, вы не проиграли, Милли, — помогла ей, — Это взаимовыгодный договор, в котором приходится идти на компромиссы, я вас ни к чему не принуждаю. Вы можете отказаться. Но не отказываетесь, потому, что на сегодня это самое лучшее решение… Так?

Милли кивнула. Протянула руку. Пожала руку крепко, без кокетства.

— Только помните, что текст должен быть произнесен точно, слово в слово, это важно.

— Я могу выучить текст, — гордо сказала Милли, — я профессионал.

— Приятно иметь дело с профессионалом, — сказала правду. Куда лучше, чем с какой-то дурой, которую надо обмануть, соблазнить, обыграть и все в этом роде. Хотя с дурой проще иногда, конечно, и моральных мук никаких…

Милли вдруг отняла руку.

— У меня еще одно условие…