Мемуары гейша

3.1

Конечно, Эльвира научила его, что нужно делать с девушками в их первый раз — на всякий случай, но опыта не было. Макс переживал, все ли было правильно — по странному лицу Милли было не понять.

— Ну, как, Милли? — спросил осторожно. Кто знает, чего ожидать от этой девчонки.

— Не так противно, как мне казалось раньше, — сказала Милли.

Ну, знаете! Обычно дамы отзываются о его стараниях совсем по другому. Не так противно, надо же…

— Ты не противный. И тактильный контакт может быть не отвратительным. И вот это все тоже…

Спасибо и на этом!

Потом они в постели играли “в города”. Потом в “крокодила”. Потом Милли принесла кофе. Потом сказала:

— Я лучше всех других знаю, как важны тренировки и репетиции для того, чтобы достигнуть успеха. Давай еще раз!

— Милли, тебе это действительно нужно? — спросил Макс. Эльвира учила, что решение девушки должно быть осознанным. Рассказывала о своем печальном опыте, говорила, как нельзя…

— Хочу, чтобы было, как в кино! — строго сказала Милли, — как я могу петь о любви и телесных отношениях, если не знаю, что это такое… Мне надо добиться успеха в этом.

Ох! Макс вздохнул и, стесняясь и заикаясь — что было с ним нечасто, начал читать Милли лекцию про психологию и физиологию сексуальных отношений. У Милли был такой серьезный вид, будто она сейчас конспектировать будет. Эта девушка из калифорнийского шоубиза, а понятия такие, как будто только с фермы амишей приехала, вообще ничего не знает. Ей же девятнадцать лет, а не четырнадцать…

— Спасибо, Макс, — сказала Милли, законспектировав в уме, — Ты такой умный…

Никто еще не называл его умным за такое!

— …теперь мне все гораздо понятней. Думаю, будет лучше. Давай еще!

Макс вздохнул, считал это не совсем правильным, но сказал галантно:

— Как хочет моя дама.

Милли смеялась. Ее еще никто не не называл “дамой”.

Через десять дней Макс начал беспокоиться. Связи с миром не было, седой “господин Морис” не показывался. Что им делать? Не могут же они тут сидеть вечно. Но принять решения не мог.

Милли снова стала странной. Новый опыт запустил какие-то процессы в ее голове, она стала задумчивой и неразговорчивой. Как обычно, говорила, что в голове у нее“ свое кино”, говорила, что думает над новым проектом, Макс ее пусть не отвлекает…

Макс, как золушка, выполнял поручения хозяина — косил траву, чинил чердак, потом взялся за покосившийся заборчик… У забора познакомился с соседом, тот помог ему с починкой. Сосед был очень рад, что дом не пустует. После того, как умерли старички, которые жили здесь, их наследник — какой-то он им там родственник, не жалует их улицу своим присутствием.

— Нелюдимый мизантроп, этот Морис, — рассказывал сосед, — вот, старички были компанейские, много повидали, много рассказывали… А этот, хоть и поможет всегда, и здоровается вежливо, за много лет всего пару слов сказал…

Сосед удивлялся, почему новый владелец не продал дом — у них неплохой район, не сдал квартирантам. Даже спросил его как-то об этом. Господин Морис, с несвойственной ему чувствительностью, заявил, что это дом дорогих ему людей, он не может расстаться с ним.

— Но за домом же нужно следить! — сосед был очень недоволен, что пустой дом понижает уровень недвижимости всего района, — Пустой дом разваливается, сами видите… А вы кто господину Морису?

— Я его партнер по боксу, — скромно сказал Макс.

— Да, спорт он любит… Вы же видели спортзал у них в подвале?

Макс подтверждающее кивнул, но ничего не он видел. Тут еще и подвал есть, еще и там надо что-то чинить…

Подвал производил впечатление, там действительно был спортзал — тренажеры разных видов, бойцовские груши разных размеров, прекрасная вентиляция…

— Ух, ты! — восхитился Макс и понял, что теперь скучно ему не будет. Иногда даже Милли присоединялась к нему, в перерывах сеансов “своего кино”, но все чаще она сидела над письменным столом или расстроенным пианино.

Милли заявила, что лучше они будут вместе спать в ее большой кровати. Макс ей подходит, он смирно спит, не дергается… Когда они спали на диване в доме того господина на “феррари”, Макс вообще не шевелился — то, что нужно… И теперь, когда они стали близки, им полагается спать вместе. И теперь пусть целует ее не как папа — в лоб, а как бойфренд — в губы. Только без языка. Если не хочет, чтобы ее парализовало…

Макс очень старался не смеяться. Эта Милли точно не такая, как все — так думает по особому, и говорит… Да уж, конечно, парализует ее от его языка, как от яда змеи. Никогда у него не было такой ржачной девчонки.

Милли Филис — мировая знаменитость и миллионерша — его девчонка? Во сне такое не привидится.

Макс, с помощью хозяйственного соседа, перечинил в этом доме все, что можно, вместе с Милли вымыли все и проветрили. А потом Милли снова погрузилась в себя, сказала, что сочиняет новую песню, а Макс пусть ей не мешает. Он мешает даже, когда тихо сидит. И когда в спортзале тренируется, тоже. Она стесняется сказать почему, но лучше пусть Макс пойдет погуляет.

Макс отправился гулять. А то за все время здесь, он не уходил дальше конца улицы, где был магазин. И даже не знал, в каком городе они находятся. Но и сейчас не мог уйти далеко, только так, чтобы видеть дом, не идет ли кто — Милли там одна. Сел в кафе, возле магазина — оттуда отлично видно их калитку, купил самое дешевое мороженое… К нему тут же подсела пожилая мама соседа. Потом еще две ее приятельницы, тоже с их улицы. Они купили “милому мальчику” самое дорогое мороженое, пирожные и кофе. Макс сначала отказывался, но, почувствовав публику, несознательно вошел в свою любимую роль внука, и с удовольствием начал лопать все эти пирожные. Честно признался, что денег у него сейчас немного, ждет обещанной зарплаты, поэтому одно пирожное завернет для своей девочки… Да, она иностранка, американка, плохо говорит, очень стесняется… Хорошая девочка, из приличной семьи. Нет, не курит… И вон то еще заверните, пожалуйста. Ладно, и это тоже. Большое спасибо!

Пожилые дамы умилялись, угощали Максика еще и еще, рассказывали все сплетни их улицы. Ну, конечно, Макс не устоял, чтобы не расспросить их про “господина Мориса”. А то Максик знает его только, как спортсмена…

Ну, конечно, они знают милого Мориса. Такой приличный молодой человек!

Какой же он молодой, седой весь!

Ну, это для Макса он не молодой, а они с ним познакомились, когда тот как Максик был. Он племянник их покойной приятельницы. Ой, какой он был несчастный, когда она его сюда привезла, инвалид, еле ходил, с палочкой, в половину от Максика был — такой тощий… Какая-то случилась с ним страшная авария, а больше некому позаботиться было, долго с ними жил… Да и потом регулярно стариков навещал. Пока не женился. На какой-то вертихвостке. Покойная подруга рассказывала, что совсем спятил на любовной почве, совсем ум потерял… Уж вертихвостка его от семьи оторвала или еще что, но только он долго не показывался. И явился только после смерти их приятельницы — она, когда одна после смерти мужа одна осталась, к нему жить переехала, а он потом, такой, приезжает с грустным лицом, наследство оформлять. Подарки привез, письма… Очень приличная семья, такие люди воспитанные, тихие, мухи не обидят…

Макс вспомнил, как выглядел “господин Морис” на той дороге, рядом с “феррари” и черным джипом — мухи не обидит, как же…

…а с вертихвосткой они тоже познакомились не так давно. На вид вроде и не вертихвостка — приветливая такая, взрослая женщина, но, кто ее знает, заморочила Морису голову… Жаль, дом пустует, хороший дом. Не собирается ли господин Морис там жить? А Максик? Господин Морис сдаст незадорого такому милому мальчику, наверное…

Макс вдруг представил себе, как они с Милли живут в этом домике вечно, он работает сантехником, а сама Милли Филис заваривает ему кофе, готовит яйца-пашот и целует, когда он уходит… И почему-то эта мещанская картина не показалась ему скучной, как обычно он про такое думал.

Потом включили в этой кондитерской телевизор, Макс как раз попал на новости. Все ждал, может, про Милли что-то скажут, типа, пропала или еще что — они же как робинзоны тут, ничего не знают, что вокруг происходит. И в самом конце, в скучных новостях культуры, сказали пару слов, что кумир молодежи, “голос нового века”, Милли Филис к сожалению отменила три последних концерта из-за состояния здоровья: показали кадры, где было видно Милли Филис со спины — она заходит в какую-то больницу… Но через несколько дней, перед отъездом, мисс Филис даст пресс-конференцию по итогам своего турне…

Очень странно. Макс оглянулся — все реальное: кондитерская, пирожные, телевизор и старушки, но не покидало ощущение, что он спит и видит сон, а там — в телевизоре! — настоящая Милли Филис идет в какую-то больницу и машет поклонникам рукой… А у него дома(у него дома?) сидит другая нескладная и странная девчонка, для которой он приготовил пирожные в коробочке… И очень странно, но это вариант ему тоже подходил.

Старушки давай расспрашивать, что это Максик призадумался. Он давай им рассказывать, что беспокоится, что не пришлют его деньги вовремя, а у него девочка… Тогда старушки купили ему еще мороженого и соседка пригласила на барбекю во дворе по случаю своего дня рождения. Пусть даже не думает про подарок, такой милый мальчик сам по себе подарок…

Конечно, он же профессиональный внук!

Вечером пошли вместе с Милли на соседскую вечеринку. Милли не очень хотела, но старушки очень просили привести “его американку”, неудобно не уважить… Нет, никто не узнает, она на себя вообще не похожа, да и аудитория не ее. Макс уже не стал говорить, что видел в телевизоре другую Милли Филис, никто певицу не ищет…

Милли сделала открытку из бумаги и старых журналов — нельзя идти без подарка, Макс ловко сочинил поздравительный стишок, и они пошли. Старушки насмотрелись на Милли, решили, что в Новом свете вообще нет никаких манер — девица нелюдимая и столовыми приборами пользуется неправильно, разрешили ей удалиться “делать уроки”.

— Миллисент делает уроки, готовится к поступлению в университет, — объявил Макс. Эта причина была признана уважительной, старушки разрешили “малютке Миллисент” вернуться к занятиям. А Макс остался, не выпуская входную дверь из виду. Колбаски на гриле шкварчали, пиво пенилось, много было народу, Макс младше всех был, но было не скучно… Вспоминали покойных соседей, молчаливого Мориса, его вертихвостку… Макс подумал, что “господин Морис” наверняка был бы не в восторге от таких сплетен, но Макс тут не причем — они сами болтают. Чтобы поддержать беседу, рассказывал, как помог в трудную минуту господин Морис и как всегда к нему была добра его… ну, он не знает, как ее зовут… но она не вертихвостка!

Это “номер два”! Это его “номер два”.

В конце вечера, расчувствовавшийся и подвыпивший Максик, пригласил всю компанию на ответное барбекю, когда приедет господин Морис.

Ну, никто же за язык не тянул! Зачем он это ляпнул! Эти люди были так добры к нему, так жалели Максика — милого сантехника с материальными проблемами, относились к нему, как к нормальному, а не как к тому, кем он был…

Вот, только что на это скажет господин Морис? Это ведь противоречит его приказанию “не привлекать внимания”.

Макс с утра пошел за булочками и снова сидел со своими пожилыми поклонницами в кондитерской, как увидел, что у его ворот тормозит серый “форд”. Не попрощавшись со старушками толком, Макс рванул по улице — ох, как быстро же он бежал…

— Привет, Максик, — сказал господин Морис, глядя на часы, — неплохой результат — заметил время, когда вы выбежали из того кафе… Полагаю, вы регулярно пользовались моим спортзалом.

— Ох, — сказал Макс, — хорошо, что вы приехали, я так беспокоился. Мы тут робинзоны просто, а в телевизоре там другая Милли, не знал, что нам делать…

— Не так просто быть командиром, да? — улыбнулся господин Морис. Или сэр Артур. Или, черт его знает, кто он там такой, этот хахаль той "номер два"! Сэр Артур открыл дверь автомобиля и помог выйти своей Гвиневре. Она перемещалась с трудом, пользовалась тростью, лицо закрывали те самые огромные солнечные очки, и весь вид у нее был довольно потрепанный.

— Вы как? — сочувственно спросил Макс.

— Все хорошо, Максик, — приветливо сказала женщина, — А как вы? Долго тут продержались. Думали, сбежите, не сможете выдержать так долго мещанской жизни без телефонов…

— Да не, отдыхали тут так, как на курорте… А Милли новый альбом пишет, ушла в себя, поэтому в конце стало немного скучновато.

Сэр Артур осмотрел двор, похвалил за работу, порядок в доме ему тоже понравился. Вышла Милли, даже предложила яйца-пашот и кофе. Приступили к обеду. Милли спросила робко, не связывался ли он с ее родителями, что им…ей… делать.

Сэр Артур сказал, что на днях поедут к родителям, все хорошо. Он хотел уложить свою даму спать, но дама начала раздражаться, говорить, что она не ребенок, не хочет она спать. И главная спальня занята детьми…

Гвиневра протянула руку. Сэр Артур засунул туда какую-то купюру.

— Вот, черт! — расстроился, — Проспорил.

Макс скромно опустил глаза, а Милли наоборот вызывающе посмотрела:

— Я резвлюсь!

— Вы совершеннолетняя, мисс Милли, я слова не сказал, не мое дело… Прекрати хихикать! — строго посмотрел он на Гвиневру.

— Вот именно: прекратите хихикать! — так же строго сказала Милли. Вместе с сэром Артуром вышли в гостиную…

— Такие очаровательные зануды! — тихо сказала Гвиневра Максу, — Но вот есть же люди — на вид обыкновенные, даже непримечательные, но такие выдающиеся…

Макс кивнул. Но только у Милли пять “грэмми” есть, а чем этот ее седой сэр Артур выдающийся?

Гвиневра улеглась на диване, все остальные расположились на полу и в креслах. Сэр Артур сообщил, что, скорей всего, послезавтра будет организована встреча с родителями мисс Филис и представителями посольства, там они сами дальше решат, как дальше поступать. Нет, он не может рассказать подробней, что в клубе случилось. Он не уполномочен это делать, да и не знает толком. Вот, кто уполномочен, тот и расскажет. Он из гуманитарных соображений в это дело влез. Хотя, ему нужно задать мисс Милли несколько вопросов…

— Мисс Милли, вы вообще меня слушаете?

Милли перебирала пальцами по клавишам. Подняла несчастные глаза.

— У меня не получается…Я не могу одна, без команды. Вот, я слышу в голове, а тут не получается. Только одним пальцем… И записать на бумаге толком не могу.

Никого, кроме себя, эта знаменитая Милли Филис не слушала.

— Как это "не могу записать"? Вы, что не знаете нот? — обиженный невниманием, сэр Артур говорил с сарказмом, но по гримасе на лице Милли, понял, что сказал то, что есть.

— Ну, я знаю, что на какой линейке находится… Но вот эта длительность сбивает меня с толку: четверти, целые… Аккорды буквами могу записывать, а нотами нет.

Сэр Артур позабыл про то, что говорил раньше:

— Так вы, Милли Филис, музыкант, обладательница пяти “грэмми”, музыкальное дарование, голос нового тысячелетия, не знаете нотной грамоты?!

— Меня учили, конечно… Но плохо получается.

— Она даже читает плохо, такая уродилась, — встрял Макс. Он вообще-то вступиться за нее хотел, но вышло так, будто тупой обозвал.

— Заткнись, Макс! Я не тупая, просто не могу… Вот, я по своему записала, — она показала бумажку, исчерканную значками, — но нужно же по человечески — нотами!

Сэр Артур взял бумажку, посмотрел, начал улыбаться.

— Посмотри, малышка! — восхищенно сказал он Гвиневре, — какой замечательный шифр! Какая изящная идея! Девочка, которая не умеет читать… Это же ноты зашифрованы, вот, это, я полагаю, соль… Какая оригинальная система! — он сфотографировал бумажку и бегал с ней по комнате, восхищаясь изобретательностью девочки с дислексией — видимо, разбирался в шифрах.

— Помоги, девочке, — сказала Гвиневра, — запиши, как надо. Сольфеджируй, что ей нужно.

— Вы умеете? — с надеждой спросила Милли

А это еще что — сольфеджировать? Что еще он умеет?

— Чертите пять линеек, подготовьте целый лист, — приказал сэр Артур, — сейчас займемся, — он снял пиджак, сел рядом с Милли за пианино, — и текст мне дайте, я посмотрю, что там за ритм… Гм! Неплохой текст… Да вы настоящая поэтесса, мисс Милли! И…эээ…отдых пошел вам на пользу… Максик, большая честь для вас — быть музой мисс Милли, помните об этом!

Блин! А как же происшествие в клубе? Стрельба на дороге? Отсутствие новостей про все это? Что-то там было про миллино посольство… Серьезные дела вокруг происходят, а эти тут дурака валяют! Ну, ладно Милли, она всегда, как не в себе — поэтесса несчастная, но этот-то…

— Что они делают? — в недоумении спросил Макс у Гвиневры

— Занимаются творчеством. Он очень устал, — ответила она про своего мужчину, — отпуск испорчен. Дайте ему отдохнуть. Он так отдыхает…

— …Я буду петь в терцию, — говорил сэр Артур, — и запишу это вот здесь.

— Я такого не сочиняла, — говорила Милли, — не нужно отсебятины!

— Но, согласитесь, так куда музыкальней…

— Красивее. Но это будет не моя песня.

— Это ваша песня, это просто аранжировка… Мисс Милли, так лучше!

Они с Милли долго возились, Макс приносил им чай и кофе, закрывал и открывал окна — музыкантам было то холодно, то жарко, то одно им подай, то другое…

— Тут нужно на два тона выше! — настаивал сэр Артур, — это же правила гармонии, нельзя их менять.

— Можно и нужно… У вас старомодное, закостенелое мышление, испорченное музыкальным образованием и этим вашим сольфеджио… Сыграйте все вместе, спойте… Послушайте, так лучше, так оригинальней, такого больше нет…

Чесал нос. Чесал затылок. Сдался.

— Да, так лучше, по-вашему записываю…

Почти закончили, но чуть не подрались. Ругались из-за одной какой-то ноты. Сэр Артур утверждал, что он халтуру не записывает, а Милли кричала, что автор — она! И все всегда записывают, как она говорит!

Он не за деньги тут работает! А из-за любви к искусству. Вот теми, кому платит, теми и будет командовать!…И вообще чего мисс Милли хочет — настоящий хит или просто на своих прошлых “грэмми” выехать?

Милли разозлилась, слюни летели, когда кричала. Сэр Артур утирал ее слюни со своего лица рубашкой, что висела на стуле — давно уже сидел в нижнем белье…

— Так нравится смотреть, — заметила Гвиневра со своего дивана, — такие лапочки.

Макс попросил у нее телефон, чтобы снять это смешное шоу, но Гвиневра сказала мягко:

— Нельзя его снимать без спроса.

Шоу продолжалось, Макс даже заскучал, на кухню зачем-то снова пошел…

— Максик! Где вы ходите?

— Выполняю ваши очередные капризы, сэр Артур, делаю вам бутерброд с тунцом.

— Бросьте тунца, духовная пища важнее! Идите сюда.

Милли выглядела очень довольной. Она такая хорошенькая была, когда закончила наконец эту свою песню, ну, красивее любой модели — глаза так сверкали, так улыбалась… Максу вручили гитару.

— Вы же любитель веселой жизни, наверняка умеете?

— Ну… это… три аккорда разве что…

— Больше не нужно! — сэр Артур принялся показывать, как надо, — Малышка, не делай вид, что спишь…. Вот тебе бубен.

— Но мое чувство ритма… — Гвиневра стеснялась.

— Оно значительно улучшилось… Другой рукой снимай видео. Ты знаешь, как надо… Начинаем. Раз, два, три, четыре… Еще раз. Максик, не тормозите, малышка, ты молодец… Милли, не забудьте, я вступаю через четыре такта после вас… Раз, два, три, четыре…

Потом молчали все минут пять. Слышно было, как жужжала муха… Милли вытерла пот со лба рубашкой сэра Артура.

— Круто, — сказала Милли, — Это будет хит. Я очень довольна. Спасибо!

— Я всегда выполняю любую задачу лучше всех, если берусь, — самодовольно сказал раскрасневшийся сэр Артур. Он лег на ковер, раскинув руки и ноги в разные стороны…

— Это стоило отпуска, — закатив глаза, сказал сэр Артур сам себе и замер, кажется даже дышать перестал.

Макс испугался. Именно так выглядели наркоманы из его компании, наширявшись чего-то, именно так лежали и с таким же лицом… Видимо, Гвиневра тоже обеспокоилась, сползла с дивана, села с ним рядом.

— Ты как, Пирожочек?

— Замечательно. Первый раз со мной такое, — глаз не открывал. Гвиневра улыбалась.

— Раскрыта тайна, чем можно взять Малыша…

— Мориса!

— Ага… У Малыша… Мориса тоже есть слабость. И уязвимость.

— Моя уязвимость — это ты, а слабость вот это… А если все вместе попробовать? Что думаешь, малышка? Повеселимся? — сэр Артур взял Гвиневру за руку. Они хихикала и гладила его по волосам. А по ее лицу было видно, что попробовать и повеселиться она не против.

Повелевающим жестом сэр Артур велел Максу убраться. Ну, Макс, конечно, этот жест понял, он и до жеста засобирался, но Милли пришлось волоком утаскивать, она так и не поняла, что к чему… Кормил ее на кухне тунцом. Сказал, что она такая хорошенькая сейчас… ну, она всегда хорошенькая, конечно… но вот, во время этой всей музыки, была красивее всех других женщин, даже тех, кто худее и нарядней…

Макс был мастер комплиментов, он всегда знал, что сказать, а тут получилось так нескладно и глупо, когда он сказал, что действительно думал…

— Макс, тот сэр Артур правду сказал — ты моя муза! — прошептала Милли, — Так хорошо получилось только из-за тебя. Спасибо!

Максу много раз признавались в любви самые разные женщины, и даже мужчина один раз. Но он еще ни разу не был музой. Странные ощущения.

— Тут это… если хочешь, Милли, я еще на что-нибудь могу тебя вдохновить, — Макс не обнимал ее без спроса, знал, что такого не любит.

Милли сама его обняла.

— Только без языка! А то меня…

— …парализует, я знаю. Конечно, Милли, как ты хочешь.

В общем, того тунца так никто и не съел.