Мемуары гейша

3. СУЛТАНША, ЕЕ ГАРЕМ И ДРУГИЕ ЛИЦА

Эльвира считала себя феминисткой. Конечно, сознательные феминистки забросали бы ее камнями — она обесценивает все, за что феминистки борются. Камнями бы ее забросали и патриархальные традиционалисты — она презирала все традиции, которые те берегут. Система ее гендерных ценностей была такая же странная и извращенная, как и все остальное — всякий бросил бы камень в эту выдающуюся блудницу.

Например, она решила, что будет бороться с мужским доминированием в жизни и сексе тем, что заведет себе гарем. Султанам можно, а султаншам почему нельзя?

В ее гареме будут только самые лучшие представители самцов вида хомо сапиенс. Считала ли она этих самцов людьми? Неизвестно, наверное, нет. Считала ли она людьми, а не всего лишь орудиями своего чудовищных властолюбия, честолюбия и тщеславия, хоть кого-нибудь? Вполне вероятно, только тщательно скрывала.

Своему гаремному проекту предприимчивая ведьма придала модный, мультикультурный медийный оттенок — четыре ее любовника очень контрастировали внешне и были представителями разных рас.

Первым был Роберт — черный красавец. Он считался любимчиком, хотя у них с Эльвирой на момент проекта не было секса и вообще он был ее водителем. Ну, когда-то давно, когда Роберт был юн, как Макс, у них была какая-то интрижка, которую Эльвира прекратила, чтобы не портить все — Роберт у нее не как все, он нужен ей для спасения души, ну, или того, что у Эльвиры вместо души имеется… Роберт был ее моральный компас, ведь у самой Эльвиры моральный компас был давно и безнадежно испорчен.

— Это совсем мерзко, Роберт? — спрашивала Эльвира про свою очередную, сомнительную затею.

— Очень мерзко, — отвечал Роберт, глядя прямо в глаза, — Перебор, мадам Эльвира.

Она редко, когда его слушала, но хотя бы понимала, что делает. Ее извращенной психике, сначала нацеленной на выживание, а потом на вот это безумное “главное — рост!” нужен был такой костыль, как Роберт. Конечно, сначала она хотела использовать Роберта, как актера в своей магической практике — уж слишком хорош, но он совершенно не годился — более бесхитростного и прямого человека сложно было себе представить. Эльвира объясняла Максу:

— У Роберта редкий дар — всегда быть собой. Это такой же дар, как у тебя, Максик, дар быть кем угодно. Но его дар встречается куда реже. А чаще всего встречаются бездарные люди…

Поэтому Роберт так и остался ее водителем, телохранителем и доверенным лицом. Впрочем, когда он ездил с Эльвирой на ее выездные обряды, то на людей производило впечатление, когда за спиной этой прорицательницы стоял огромный (в сравнении с невысоким ростом Эльвиры), солидный мавр, со скрещенными на груди руками, очень подходил к ее образу "жрицы тьмы". Еще не было случая, чтобы кто-то рискнул не заплатить за работу экстрасенса.

В Роберте не было изящного артистизма Максика, в нем была солидность. Ему было немного за тридцать, юношей его бы никто уже не назвал, но сложен он был очень хорошо — ему даже не нужно было посещать спортзал, чтобы выглядеть атлетом. Люди говорили, что некоторые особенности его сложения, делают секс с ним крайне интересным для дам. Многим было интересно, что там говорят люди про Роберта, но сам он никому не показывал, а кто видел — помалкивал.

Роберт был всегда сдержан и невозмутим, держался с большим достоинством, всегда называл свою начальницу “мадам Эльвира” и был ей очень предан. Пожалуй, он был единственным человеком в мире, который любил эту вздорную ведьму.

Если Роберт был верным псом Эльвиры, то Максик был кем-то вроде кота — белого и пушистого, нежно мяукающего, когда ему нужно, шипящего, когда наступили на хвост, и особенно к хозяйке не привязанного, но которого можно гладить и показывать на выставках… Сначала Эльвиру впечатлила его внешность, ей нужен был контраст внешности — Эльвирины черная копна волос, жестких, как у лошади, черные глаза на поллица, и нордический типаж Макса с синими глазами и кудрявыми, пушистыми, светлыми волосами. Это были инь и янь из ее видений. Да, Макс являлся ей в видениях еще до того, как они познакомились.

Эльвира как-то была в одном музее и увидела там красивую статую — скульптуру голого мужчины, и случилось с ней откровение прямо там, в музее, и упала она на колени, и захотела оживить эту статую, и получить этого прекрасного мужчину — только, чтобы был со светлыми волосами и синими глазами, ведь статуя бесцветная была… Охрана вывела из музея, поскольку Эльвира там часами простаивала на коленях в молитве перед той статуей. А они думали, что украсть чего хочет. Расисты несчастные!… Эльвира картинку из путеводителя вырезала, в кошелек положила, и название записала — “Давид”. Автор — Микеланджело.

А потом она зашла в тот зачуханный клуб. В такие она не ходит обычно, но тогда прикупить кое-что было нужно… И вот, в загаженном туалете того зачуханного клуба, на полу, “в луже собственной рыгачки и со спущенными штанами”, в бессознательном и совершенно опустившемся состоянии, ведьма находит своего давида.

Наблюдала за ним, неделю в тот гадюшник ходила. Обнаружила, что давид не только прекрасен, но и не глуп, может быть полезен в ее бизнесе — у него есть дар. Давид был малограмотен, матерился через каждое слово, в клуб этот свой вонючий ходил в спортивном костюме или в засаленных джинсах, общался с уродами и наркоманами… Его рвало от кокаина, он падал в обморок от экстази, напивался, как свинья… Эльвира, не колебаясь ни минуту, сдала полиции всю его банду, договорившись с кем надо, чтобы ей отдали этого паренька на воспитание — она сделает из него человека. Кое какие услуги пришлось оказать, чтобы Максика прикрыть.

Общее образование Эльвиры изобиловало значительными культурными пробелами и, конечно, она не слышала сказку про Пигмалиона, который создал совершенную статую и захотел оживить ее. Но именно это она проделала со своим давидом. С наслаждением творца, она смотрела на своего Максика — с прической из самого модного салона, в дизайнерской одежде, обвешенного золотыми побрякушками, с культурной речью и прекрасными манерами. А как он выглядит верхом на лошади — армейская осанка, крепкие икры, кудри, что развеваются на ветру… Эльвира снова падала на колени, поклоняясь…

Ведь основа тантрического секса — поклонение партнеру. И редко с кем получалось такое взаимное поклонение, как с Максиком, он, в отличие от многих, сразу понял в чем фишка, это не просто ласки какие-то, главное — в голове… Она поклонялась совершенному существу, которое увидела в видении и материализовала лично. А Максик поклонялся всемогущей, жестокой богине, что-то вроде Кали, которая была и жизнью, и смертью одновременно… Отлично получалось.

У Макса никогда не было такого секса раньше и не смотря на весь его специфический опыт, никогда после. И ему нравилось, и льстило, что он, Макс — прима-балерина ее театра и украшение его гарема. Конечно, некоторые умники могут сказать, что это как-то позорно и не по мужски совсем — быть частью гарема какой-то ведьмы. Но пусть они сначала познакомятся с богиней, попробуют этот ее тантрический секс и общую заботу, тогда и решат — позорно это или лучше очередь занять, чтобы в гарем взяли.

В представительском гареме Эльвиры было еще два паренька, которых Макс знал плохо. Один был японец, Эльвира нашла его где-то в университете, он тут диссертацию писал про местные этнотипы. А Эльвира интересовалась японской культурой, в частности, культурой гейш, вот они и обменивались опытом. Японец был похож на самурая с картинок — с такой же прической, был молчалив, суров, а Эльвира рассказывала всем, что продолжительность полового акта с ним, не идет ни в какое сравнение с возможностями других. Некоторые Эльвирины любовники обижались на такие сравнения, а Макс самоуверенно решил, что этот японец — просто тормоз.

Замыкающим был индеец. Ну, то есть коренной американец. Уж неизвестно, где она его нашла, но выглядел он точно, как Чингачгук из кино. Он был каким-то спортсменом, чемпионом — приехал сюда на соревнования и попал в ведьмины сети. Эльвиру почему-то страшно боялся — то ли у нее было на него что-то компрометирующее, то ли просто она, как обычно, поработила его морально и лишила всякой воли. А ей было приятно, что она укротила мустанга.

Иногда вместе ездили в загородный клуб, она заставляла Макса и этого индейца гнать наперегонки верхом на лошадях. Эльвира любовалась, потом сообщала, что получила оргазм от одного этого зрелища и можно идти домой.

И когда Эльвира выстраивала в ряд своих отобранных, колерованных, молодых красавцев, она снова бухалась на колени — Вот! Она победила патриархальный мир! Она получила лучшее от него и благодарит мироздание за это.

Вместе отдыхали, ездили на море и лыжи, поначалу было довольно весело, Эльвира распределила себя для всех в справедливом графике, никто не обижался. Они впятером ходили на всякие закрытые модные вечеринки и богемные тусовки — низенькая, пышногрудая и пышнозадая Эльвира, затянутая в корсет, который создавал иллюзию осиной талии, с четырьмя здоровыми красавцами разных цветов, в костюмах и при бабочках, производила на публику большое впечатление. Эльвира — великая и ужасная, так называли ее, чем доставляли ведьме большое удовольствие, ей очень нравился такой медийный образ.

В гареме случались ссоры и обиды, конечно. Появились недовольные. Как-то Макс очень обиделся, что Эльвира, в результате каких-то интриг, получила приглашение на заграничный кинофестиваль, где были все кинозвезды, а взяла с собой только Роберта. Эльвира сказала, что приглашение добыла она на “плюс один”, а не на “плюс четыре”, а Роберт больше подходит к ее платью.

…На самом деле, она не взяла Максика, потому, чтобы его смазливая морда не привлекала фотографов — не нужно, чтобы морда примы-балерины ее фирмы появлялась в журналах, где потенциальные клиенты увидеть могут…

Макс после этого целые две недели поддерживал с Эльвирой холодные, рабочие отношения, не выходил в общую гостинную, демонстративно официально здоровался с японцем и индейцем, на Роберта вообще не смотрел, но потом, сдался, конечно…

Затем внутренние споры стали возникать все чаще.

Индеец, тот, все время ссорился — то с Эльвирой, то со всеми ребятами, все время бунтовал — то ему не так, то не этак — нервный какой-то. Роберт убеждал всех, что “мадам Эльвира лучше знает, что кому нужно”, а он вообще-то старший — пусть слушаются, только японцу было все пофиг — настоящий самурай. Наверное, потому, что он тормоз. И получается у него дольше других тоже поэтому. А самый лучший — это он, Макс!

Гарем распался после того неудачного Нового Года. Эльвира затеяла праздничную групповушку. Но не просто так, для баловства, а для дела! Сейчас модно мультикультурность, толерантность, вся вот эта фигня… Снимем на камеру, продадим фильм… ну помните, как у Мадонны в молодые года… Пробьем тему с шоу-бизнесом, может пойдет, денег подымем.

У Макса небольшой был опыт подобных мероприятий, раза два, и оба раза ему не понравилось — в этом деле он не командный игрок, работает соло. Но хуже этой групповушки он ничего не видел.

Все эти красавцы разных цветов, эти, отобранные мадам Эльвирой, жеребцы с лучшими сексуальными данными, очень друг друга стеснялись. Злились и раздражались. Прятались по углам большой квартиры. Голая Эльвира бегала по комнатам и, кнутом и пряником, пыталась собрать свой гарем в кучу. Никто не слушался. Только кроткий Роберт сидел голый в кресле и, не глядя на всю эту кутерьму, читал газету, ожидая сигнала к началу съемок.

Облажались все, ни у кого не получилось. Кроткий Роберт не участвовал. Эльвира была вне себя, приказывала им “виагру, что-ли, принять, или кокс, раз такие дебилы!”, призывала взять себя в руки и “быть мужиками!”, но потом устала уговаривать, сказала, чтобы приходили по одному… Но они так взбесили Эльвиру “своим дебилизмом”, что у нее не получалось завестись… Последним был индеец, она велела ему перья в волосы вставить, может это ее возбудит. Индеец гордо отказался, назвав это расизмом. Получил тумака, но все равно отказался. Хотел уйти, но Эльвира схватила его, начала вставлять в волосы перья, обзывая индейца мустангом и что она “еще его объездит!”. Индеец отшвырнул Эльвиру, она свалилась с кровати, начала вопить. Пришел кроткий Роберт, стал бить индейца “за мадам Эльвиру”, Макс с японцем оттягивали здорового Роберта от индейца другой весовой категории, но индеец почему-то подумал, что Макс наоборот, на стороне Роберта, и дал Максу в глаз. Ну, Макс ему ответил, конечно. Но только попал в японца — такая там куча людей была, рук всяких, морд… И началось. Голая Эльвира голосила, воздевая руки к небу, а ее голый гарем дубасил друг друга, выплескивая затаенные, накопленные, и, подавленные мадам Эльвирой, обиды.

Когда начали бить часы, Эльвира принесла поднос с шампанским. Ее четыре красавца изгадили кровью и слюнями ее дорогой белый ковер, разбили друг другу лица, искусали и исцарапали все прочие части тела, перебили посуду, сломали мебель… Теперь дружно сидели на испорченном ковре, навалившись друг на друга, и тяжело дышали… Чокнулись бокалами, поздравили всех с Новым Годом. И пошли спать.

— Мужиков не переделать даже мне, — вздохнула Эльвира, — Но если бы все это заснять — вот это был бы фильм! Подняли бы денег…

Конечно, после такого ребята на друг друга смотреть даже не могли, было очень стыдно даже бесстыжему гарему. Эльвире, как султанше, было стыдно, что она руководила так плохо и допустила такой позор. Стыд — не самая лучшая эмоция для создания крепкой семьи.

Макс не мог работать героем-любовником — замазывал гримом две недели разбитую морду, был похож на трансвестита. Эльвире и трансвестит в бизнесе пригодился бы, но Макс отказывался его играть, потому, что еще и за это побьют на улице.

Японец сказал, что он все уже узнал, что нужно, про местные этнотипы и заторопился домой. Хорошо, что не совершил сеппуку прилюдно, а ведь такой позор вполне достойный повод. А Эльвира фильм могла бы про это снять, денег поднять, как она любит…

Индеец хотел судиться с мадам Эльвирой за расизм, угнетение и сексуальную эксплуатацию, но потенциальная ответчица заявила, что она также представитель угнетенного меньшинства, а он ее с кровати пихнул. Гитлер! И неизвестно, кто еще кого сексуально эксплуатировал — уж сколько она с ним надрывалась, неблагодарным. Пусть валит к этим своим… коренным американцам и на ее территории больше не показывается.

Кроткий Роберт был очень рад, что наконец мадам Эльвира прекратила “эту глупую блажь” с гаремом, из-за которой он должен стеречь не только мадам Эльвиру, но еще каких-то придурков и быть над ними старшим.

А на саму мадам Эльвиру все это гаремное фиаско произвело такое сильное впечатление, что она объявила, что теперь будет спать только с женщинами, — они не такие скоты, не дерутся и не портят имущество, ими легче управлять. И вообще ей давно одна нравится…

Так Макс впервые узнал о бисексуальности Эльвиры.

— Я не бисексуальна, — пояснила Эльвира, — Я пансексуальна. Любовь и секс не имеют пола, возраста и прочих ограничений. Максик, ты же в курсе моей тантры… Но с тобой я буду заниматься тантрическими уроками, не переживай — это же для повышения твоей квалификации, а следовательно, блага моей фирмы, — и нежно замазывала синяк на прекрасном лице своего давида жидкой пудрой.