Мемуары гейша

Глава третья

Максу казалось, что они с Милли, как в каком-то кино, попали на необитаемый остров. Их прежняя жизнь, тот страшный вечер в клубе, странная гонка на машине со странными людьми остались далеко позади. Ритм жизни невероятно замедлился, жизнь никогда еще не была такой медленной, никто из них не жил такой жизнью раньше…

В начальной школе Макс как-то гостил у тетки, в подобном домике, в маленьком городке, как этот. Но с тех пор его жизнь была совсем другой — жил в маленьких, тесных квартирках, просыпался от городских звуков за окном: шума двигателей, воя сирен… Досуг проводил в клубах, приползал домой едва живой, чтобы сразу вырубиться, а утром все начиналось сначала — вой сирены будил его… Книжек он читал немного, да и те были не очень ученые, на компьютере в игры играл мало — скучно ему, он и на работе своей странной достаточно наигрывался… Друзей у него не было — старая компания перестала ему подходить, а никому поприличней не подходил он, да и постоянной девушки не было по той же причине — отличался необычной разборчивостью, развлечений за всю время его работы было более, чем достаточно…

Милли помнила свое раннее детство сущим адом — детство состояло из больниц, врачей, операций и прочих неприятных медицинских процедур. У нее не было друзей — инвалиду сложно обеспечить нормальную социализацию, только ее брат с ней дружил. Когда Милли, к школьному возрасту, пришла в относительную норму по здоровью, начался ее тяжелый труд на музыкальной ниве — постоянные репетиции, постоянные тренировки, записи, съемки… Она так привыкла к этому, что даже не знала, как это — отдыхать. Конечно, родители возили ее на море, но там, в номере отеля снова работали — обсуждали идеи, репетировали, снимали эскизы… Даже на пляже, даже в воде. Из-за этой гонки, Милли даже некогда было думать, что она как-то не так выглядит, не так ходит, не так думает и вообще не как все — обычные проблемы пубертата, она все время была занята. И чем выше Милли поднималась, чем громче была ее слава, чем дороже она стоила, тем больше было работы.

И то, что она оказалась в этом маленьком домике без команды, без музыкальных инструментов, без задач и целей, да еще и без связи — это как рыбе вне воды оказаться. Милли не помнит дня в своей жизни, который она бы провела без телефона или лэптопа. И одна.

Макс просыпался раньше, шел в магазинчик, покупал булочки — тут они были куда вкуснее, чем в большом городе, еще прихватывал стаканчики с кофе. Милли в это время варила яйца-пашот к завтраку — это единственное, что она умела готовить. Потом решили и кофе варить самим, наличности было не так много. Нашли в шкафу такой красивый восточный ковшик и получалось не намного хуже, чем покупной в стаканчиках. Милли очень нравилось наблюдать, как пенка поднимается вверх и нужно поймать момент, и убрать ковшик с огня…

Потом они валялись на диване, читали книжки — тут полно было всяких книжек, на разных языках. Сначала было очень скучно, но потом втянулись. Играли в шахматы, шашки и триктрак, которые тут нашли. От скуки вынуждены были разговаривать друг с другом, вынуждены были разрушить границы, которые установили для себя миллион лет назад, заключая договор в офисе Эльвиры. Макс рассказывал Милли о простой жизни, с которой она совсем не была знакома в своей Калифорнии, а Милли воспитывала Макса — пилила за то, что он ленивый, недостаточно старательный, избегает ответственности и ищет лёгкие пути.

Макс варил обед, он же был в армии, все умел — что-то типа супа или жаркого. Оказалось, что если готовить дома — получается не очень дорого, их наличности надолго хватит. Милли никогда не считала денег, ее финансами всегда занимался кто-то другой. Она нашла тут тетрадь и с удовольствием записывала туда расчеты — сколько стоил один обед, сколько будет стоит ужин, чего и сколько им нужно купить завтра… Успешная музыкальная карьера весьма повредила общему образованию Милли Филис, поэтому успех в несложных бытовых математических задачках очень ее радовал.

Макс сразу ей сказал, что происшествие в клубе приостановило их предыдущий договор, и потому, что Макс старше и, поскольку седой владелец дома дал денег ему и доверил ключ, то главным теперь будет Макс. Милли не спорила, теперь она понимала, насколько плохо приспособлена к жизни, а Макс ближе к народу.

Этих урбанистических робинзонов настолько напугало непонятное происшествие в клубе, а потом еще и эта перестрелка на дороге, что они совсем не хотели обратно, в большой мир, поэтому быстро привыкли жить без телефонов, интернета и телевизора. Мировая знаменитость, миллионерша Милли Филис и Макс, жиголо и любитель красивой жизни, спрятались в этой глуши и не хотели выходить.

Беспокоились только о том, что делать, если закончатся деньги. Видели в кино, что если платить карточкой или снимать деньги в банкомате, вычислят личность сразу. Чтобы Милли не беспокоилась о деньгах, Макс, жиголо и любитель красивой жизни, сказал, что он ведь еще и сантехник — может чинить что-нибудь мелкое, чтобы на булочки хватило. А Милли, мировая знаменитость и миллионерша, робко добавила, что она может по домам ходить, пыль вытирать за деньги, все такое…

Макс скептически относился к умению Милли вытирать пыль, но ведь он и сам сантехник он был не очень — так, на подхвате… Решил начать с собственной раковины. Возился с раковиной этой уйму времени — протекала и все тут… Ну, хотя это было очень весело, чинить раковину — он стоял на четвереньках, засунув голову под раковину, а Милли, как хирургическая сестра — она отлично знала как это! — подавала ему инструменты и светила фонарем. Милли рассказывала смешные анекдоты. Ей нравились анекдоты, просто некому было их рассказывать. Родителей и брата она стеснялась, особенно если анекдоты были взрослые, а все остальные, возле нее, были ее команда, ее сотрудники — совсем не друзья. Макс был первый друг, который у нее появился, хотя общего у них не было ничего. А теперь она рассказывала ему анекдоты и он смеялся. И вот, от смеха стукнулся головой об шкафчик…

Первый раз у него был появился такой приятель. Милли можно было не стесняться, не казаться лучше, чем он есть — Милли знает, кто он такой: жиголо, который изображает секс, прикрывая что-то другое — уж что может быть ниже и позорней.

Но Милли так искренне смеется его шуткам, что будто бы ее не беспокоит это совсем. И так смеется, что такая, как она есть — толстая и не очень симпатичная, она кажется очень милой — такая талантливая, трудолюбивая девочка, компанейская малышка…

Ударившись от смеха об шкафчик, он отполз на четвереньках от этой раковины, чтобы отдохнуть…

…а Милли уселась на него, как на лошадь, и лошадь катала ее по кухне, сопровождая бег веселым ржанием. Потом лошадь перешла на быстрый галоп, а поскольку груз был довольно упитанный, то этот боливар рухнул на кухонный пол и перевернулся, а наездница, уцепившись, все равно была на нем, лежала у него на животе и приблизила свое лицо к нему так, что он слышал ее дыхание…

— Только без языка, — предупредила Милли, — я сразу умру, если засунешь мне в рот свой язык.

— Как ты хочешь, — сказал Макс, — никакого языка, не бойся…