Мертвецкая

11

Хоппинс прошла за нами в коридор к нише у лифтов.

— Несколько лет назад вы расследовали одно дело, мисс Купер. Дэвид Филлиан, вы его помните?

— Конечно.

Филлиан был беспризорником из Манхэттена, сидел на кокаине. Себя он обеспечивал тем, что продавал наркотики богатым ученикам подготовительной школы в Карнеги-Хилл и студентам. Однажды вечером, доставив партию кокаина студенту последнего курса в одно из общежитий Колумбийского колледжа, он кутнул с покупателем, и тот разрешил ему переночевать. Когда все заснули, Филлиан отправился бродить по коридорам общежития — искал, что украсть. Грабя одну из комнат, он случайно разбудил девушку. Та подняла шум и оказала сопротивление. Филлиан набросился на нее, пырнул ножом в грудь и, решив, что она умерла, бросил. К счастью, ее соседка не растерялась, вызвала «скорую», и бригада хирургов из больницы Святого Луки спасла девушке жизнь.

— Я проводила психологическое консультирование преступников в тюрьме штата. Филлиан входит в мою программу Вы, наверное, знаете, что он хочет стать информатором.

Конфиденциальные информаторы — КИ — основное звено в расследовании преступлений, связанных с наркотиками. Своим приговором судья нанес Филлиану серьезный удар, как мы и требовали, и он старался сделать все возможное, лишь бы скостить себе срок. Я же надеялась, что никакая сила на земле не сможет ускорить его освобождение.

— Трудно быть в курсе свежих уличных новостей, когда находишься так далеко на севере, в Даннеморе.[38] — Тюрьма, в которой сидел Филлиан, находилась всего в нескольких милях от канадской границы.

— Некоторые из ребят, с которыми он общался, все еще поддерживают с ним контакт. По его мнению, он в курсе событий. Так или иначе, он говорил мне, что один из преподавателей Королевского колледжа регулярно продает студентам наркотики. Ты просишь — учитель достает.

— Кто? Как его зовут? — спросил Чэпмен.

— Имени я не знаю. С моей стороны бессмысленно просить его предоставить такую информацию — ведь я ничего не могу с ней сделать в профессиональном смысле. Кроме того, она не имеет отношения к лечебной программе. Дэвид просто жаловался мне, что никого в исправительном департаменте, кажется, это не интересует. В газетах я прочитала, что это убийство расследуете вы и что одна из студенток, ведущая, скажем, альтернативный образ жизни, исчезла прошлой весной.

— Как часто вы видитесь с Филлианом?

— В следующий раз мы встретимся с ним не раньше конца января. Одну неделю в месяц я трачу на поездки по тюрьмам особо строгого режима — курирую группы сексуальных преступников. Вот я и подумала: если Дэвид действительно располагает ценной информацией, которая могла бы помочь вам с расследованиями в Королевском колледже, вы можете поддержать его прошение об условно-досрочном освобождении.

Я искренне желала, чтобы офицер, которого назначат надзирать за Филлианом после его досрочного освобождения, еще не родился. Больше того, я сильно сомневалась, что редкие занятия наедине и обмен приемчиками с другими осужденными насильниками «вылечили» парня от его привычек. Мне не терпелось поскорее отделаться от Хоппинс и приступить к нашим более неотложным делам.

— Мы узнаем, возможно ли перевести его в тюрьму поближе и допросить. Но если он не располагает другими сведениями, кроме этих, нам не будет от него особой пользы.

Мы поблагодарили ее и ушли. Уверена, она почувствовала холод в моем голосе, когда я поставила под сомнение искренность ее пациента.

Мы вернулись ко мне в офис. Джо Роман уже ждал нас.

— У тебя осталась фотография Дензиг? — спросил он.

— Конечно. Она подшита к ее досье. Вон оно, на столе.

— Расскажи об археологических раскопках, — хихикнул Майк, пожимая руку Джо. — Именно на них и похожа куча на твоем столе.

Я просмотрела желто-коричневые обложки папок с делами и наконец отыскала досье Ширли Дензиг.

— Что ты узнал от полицейских в Балтиморе?

— Что у папаши Дензиг есть разрешение на ношение огнестрельного оружия. Хранил его в специальном запирающемся ящике в гараже. На неделе он заметил, что пистолет пропал, и сообщил местным копам. Я хочу снять копию с этой фотографии, отдам охране внизу и швейцару в твоем доме. А теперь плохие новости. Ее наконец-то выселили из квартиры. Начальник округа собирается поручить это нам с Фрэнки. Посмотрим, вдруг удастся ее разыскать и сказать, какой ты на самом деле прекрасный человек.

— Не забудь, насчет себя Ширли не ошибается. Она уже не такая хорошенькая, как прежде. Когда будешь отдавать фотографию, скажи им, пусть прибавят фунтов семьдесят-восемьдесят, хорошо?

— Ты что-то делаешь не так, Алекс. За нами должны гоняться плохие ребята, а не потерпевшие, — сказал Джо и, погрозив мне пальцем, вышел.

— Может, просветишь меня? — предложил Майк.

— Потом расскажу Просто одна бывшая потерпевшая нарисовалась как раз в тот момент, когда нужна мне меньше всего.

Я набрала номер Райана Блэкмера, мне требовалась дополнительная информация о нападении около Вашингтон-сквер.

— Привет, я хотела поболтать с тобой до того, как отправлюсь в колледж. Твоя аспирантка из Нью-Йоркского университета пришла на допрос?

— Не только пришла, но и отказалась от всей истории. Я ее задержал. Надеюсь, ты не возражаешь. Надо зарегистрировать ложное заявление.

— И в чем суть?

— Девица была не в себе, когда ее привезли. Она все придумала. Сегодня утром у нее был последний экзамен, а перед зимними каникулами ей надо было сдать еще две письменные работы по основному предмету. Она не успевала, вот и решила сказать декану, что на нее напали на улице, что у нее травма и потому она не может закончить семестр. Надеялась, что тогда ее не завалят и разрешат доделать работу в январе.

— И поэтому она наобум опознала случайного прохожего и упрятала его за решетку на целую ночь? — Для меня сфабрикованные заявления о нападении — самые отвратительные поступки, которые только может совершить современная женщина.

— Ага. По ее словам, ей в голову не приходило, что полиция воспримет ее заявление всерьез. К тому же копы катали ее по округе почти час. Вот она и решила, что типа должна им. Ну, кого-нибудь выбрать.

— Как поживает бедняга?

— Прошлой ночью я отпустил его без залога. Копы решили, что она чокнутая, и позвонили его работодателю. Тот поручился за него на все сто. Я правильно поступил, что арестовал ее?

— Ты всегда поступаешь правильно. Увидимся позже.

Позвонила по внутренней связи Лаура:

— На линии некая Глория Рейтман. Просит передать вам, что она знала профессора Дакоту и должна встретиться с вами в колледже.

— Говорит Александра Купер. Мисс Рейтман?

— Спасибо, что ответили на мой звонок. Мисс Фут просила меня побеседовать с вами. И я вот что подумала. Не могли бы мы встретиться на юридическом факультете Колумбийского университета? Я здесь первокурсница, но знала профессора Дакоту. Просто мне будет удобнее беседовать с вами с глазу на глаз. Не хочу, чтобы мне задавали вопросы в присутствии администрации Королевского колледжа. Вы не возражаете?

— Нет. Мы должны быть в офисе мисс Фут в два часа.

— Если вы сможете приехать чуть раньше, скажем, в час тридцать, я вас встречу. Вы найдете меня в Зале Драпкина. Там мы сможем поговорить без посторонних.

Сегодня на Университетской аллее было гораздо спокойнее, чем на прошлой неделе, и территория университета казалась почти заброшенной. Исчезли многочисленные студенты, проворно сбегавшие по ступеням библиотеки и сновавшие между зданий.

Мы с Майком вошли в здание юридического факультета и спросили охранника, где находится комната, наверняка названная в честь какого-нибудь богатенького и щедрого выпускника.

Увидев нас, Глория подошла и представилась.

— Вообще-то мы встречались раньше. Разумеется, вы не помните. Я слышала ваше выступление на публичной лекции в прошлом году. — Она пожала руку Майку, улыбнулась ему, потом снова посмотрела на меня и слегка покраснела от смущения. Ее узкое лицо обрамляли темные кудри. — Я поступила на юридический потому, что всегда хотела стать прокурором. В вашем офисе.

В углу комнаты стояли стулья. Мы сели.

— Декан просмотрел списки учеников профессора Дакоты за последние два года и отобрал несколько человек для беседы с вами. Разумеется, многие уже разъехались по домам. Не знаю, сколько народу еще осталось.

Глория глубоко вздохнула. Судя по всему, следующие слова дались ей с большим с трудом.

— Самый простой способ начать — это сразу сказать вам, что я ненавидела профессора Дакоту. Презирала ее. Мне продолжать или вас интересует что-то конкретное? Спрашивайте.

Я постаралась не выдать своего удивления и решила не прерывать ее — возможно, она знает что-то важное. Объективные сведения нам не помешают.

— Почему бы вам просто не рассказать нам все, что, по вашему мнению, мы должны знать. А потом посмотрим.

— Профессор Дакота перевелась в Королевский колледж из Колумбийского университета, когда я была на предпоследнем курсе. Все мои друзья, учившиеся у нее, были о ней очень высокого мнения. Блестящий ученый, великий педагог. Сказали, чтобы я обязательно с ней познакомилась. В первом семестре я несколько раз даже сидела на задних рядах в ее классе. Все были просто в восторге от того, как она умела оживлять прошлое. В Королевском колледже у меня была двойная специализация — история и политология, так что вполне естественно, что я записалась на ее лекции. Это чуть не стоило мне поступления на юридический.

Примерно в это же время и я впервые встретилась с Лолой Дакотой. Возможно, личные проблемы наложили отпечаток на ее характер. Я-то знаю, что такой стресс может изменить личность потерпевшей.

— Второй семестр, предпоследний курс. «Правительство Готэма — Нью-Йорк, с 1850-го по 1950 год». Звучало хорошо. Кроме того, этот курс был мне нужен для сдачи основных предметов. Я пахала как лошадь, делая курсовую. Это может показаться нескромным, мисс Купер, но с момента поступления в колледж я никогда не получала оценки ниже «отлично с минусом». Я ужасно боялась, что из Королевского колледжа меня не возьмут ни в одну хорошую юридическую школу. Он экспериментальный, к тому же свидетельств о тех или иных достижениях его выпускников пока нет. Все, что я могла сделать, — держаться как можно ближе к среднему баллу 4,0 и усиленно готовиться к экзаменам на юридический факультет. Дакота поставила мне «удовлетворительно». Единственный раз в жизни.

— Черт. Такие оценки я приносил домой каждый семестр. Говорил своему старику, что «уд» — это «удивительно хорошо». — Чэпмен уже давил на Глорию по полной программе — успокаивал, чтобы потом вытянуть из нее все, что она собиралась нам сказать.

Как я могла расценить ее жалобу? Любой разъяренный студент стремится обвинить в своем провале учителя.

— Вы подали апелляцию?

— Декан и так чуть не утонул в апелляциях из класса Дакоты. Каждый семестр она выбирала себе одного или двух любимчиков — обычно юношей, — а остальным приходилось сражаться изо всех сил, лишь бы не вылететь. В наших кругах даже бытовала такая шутка: говорили, что у нее алфавит начинается с буквы «В».

Майк подался вперед, поставил локоть на колено и подпер рукой подбородок.

— Вы знали, что в то время у нее сложилась тяжелая ситуация дома? Что ее муж…

— О том, что она была еще замужем, я узнала только из некролога в газете. Мы думали, у нее роман с другим преподавателем.

Майк не сводил глаз с лица Глории.

— С кем?

— О, ни с кем конкретно. Но вы же знаете студентов. Стоит увидеть их вдвоем, а ей — на пять минут опоздать в класс, как ползут слухи. Глупости, конечно.

— А какие слухи? Какие имена вы помните?

— Одну неделю говорили о профессоре Локхарте, преподавателе американской истории. Потом студент с отделения естественных наук — биохимии, кажется. Я так и вижу его заумное лицо — очки в металлической оправе и с линзами цвета детской мочи. Когда этой осенью появился Рекантати и временно занял должность ректора, кое-кто из моих друзей счел, что она положила на него глаз. Время от времени в этот котел подбрасывали фамилию какого-нибудь студента.

— Скажите, вы ненавидели ее и до того, как получили плохую оценку?

— В ней было что-то подленькое. Вернее, в ее манерах. Она любила устраивать представления, и мы сидели на лекциях, словно загипнотизированные. Зачаровывала нас. А потом вдруг впадала в беспричинную ярость. Особенно в те дни, когда мы читали доклады. Конечно, многие оказались не столь умны, как ее студенты в Колумбийском университете. А может, она просто отыгрывалась на нас, потому что ее оттуда выгнали и перевели в Королевский колледж. В любом случае это не причина делать из нас дураков. А профессор Дакота именно так и поступала. Заставляла учеников стоять по десять — пятнадцать минут, забрасывала вопросами о малоизвестных политических событиях 1893 года. На эти вопросы было просто невозможно ответить, если, конечно, не выйти за рамки программы и не угадать, на каком году она сосредоточится сегодня. Нескольких моих одноклассников она довела до слез, и, кажется, была этим довольна. Эта карта на двери Дакоты — «БЭДЛЕНДС». Она дорожила своей репутацией.

— Шарлотта Войт — ее студентка? Она училась с вами?

— Кто?

— Студентка предпоследнего курса, которая пропала в апреле.

— Я никогда о ней не слышала.

— Что вам известно о наркотиках в колледже?

— Как и в любом другом колледже, их здесь много. Просто это не мое. Но вы можете найти кучу народа, с кем об этом поговорить.

— Вы как-нибудь связаны с раскопками, над которыми работала профессор Дакота? На острове Рузвельта?

— Нет, но Скип знает об этом. То есть профессор Локхарт. — Глория снова покраснела, на этот раз так, словно сболтнула что-то очень личное.

— Это с ним, по слухам, связалась Лола?

Глория крутила локон за правым ухом.

— Ну, я точно знаю, что этот слух — ложный. В смысле, со Скипом связалась я. На предпоследнем курсе. У нас роман.

Это объясняет «отлично» по американской истории, подумала я.

— Не могли бы вы о нем рассказать?

— Я хочу сказать, он ведь не женат. В этом нет ничего предосудительного. — Глория смотрела на Майка, словно ждала одобрения. Казалось, она гордится собой. Глупо, конечно, но девушкам это иногда свойственно. Особенно когда они находят себе неподходящих любовников. — Но мы встречаемся с лета, после второго курса. Вот почему я рассказала ему о слухах, что у них с профессором Дакотой якобы роман. — Она казалась такой искренней. — Наверное, я ревновала.

— И что он вам ответил?

— Велел не глупить. Скип сказал мне, что обычно проводил с ней много времени потому, что у них схожие интересы. Еще он сказал, что она — настоящий золотоискатель. И вовсе не его тип.

— Что он имел в виду под «золотоискателем»? Он сам так ее называл или это ваше выражение?

Судя по тому, что я узнала в ходе первоначального расследования, у Лолы имелись довольно приличные сбережения на черный день. На протяжении всего своего брака она удачно вкладывала деньги. Сначала с помощью Ивана, потом сама. На наших встречах я успела заметить, что она не любила драгоценности и модную одежду. Да и на обстановку новой квартиры вряд ли сильно потратилась.

— Что-то в этом роде. Кладоискатель. Золотоискатель. Больше я от него ничего не добилась, честно. Да спросите его самого. Уверена, вы будете с ним разговаривать. Он участвовал в этом междисциплинарном исследовательском проекте. Они работали в какой-то старой психушке. Только не говорите ему, что я рассказала вам о нас, хорошо? Руководство этого не одобрит.

— Кстати, что поговаривали в колледже? До того, как все разъехались. Кто убил Лолу Дакоту?

— В пятницу вечером я пошла на службу. Не то чтобы мне было ее жалко. Но туда собирались мои друзья, вот мы и решили сходить куда-нибудь вместе, посидеть. Потом-то все слиняют из города. Мы немного выпили и к полуночи начали поглядывать друг на друга с подозрением. Каждый казался потенциальным убийцей. — Глория рассмеялась. — Двое моих знакомых — те, что получали у нее хорошие оценки, — защищали ее. У остальных было на что пожаловаться и что рассказать. Многие думали, что ее убил какой-то местный придурок. Все здесь боятся, как бы их не обокрали. Это вечная проблема. И на территории колледжа, и за ней. Один парень как раз жил с тем студентом, который повесился на следующий вечер. Джулиан. Вы знаете, кто он? Вот так я услышала о Лоле и ее полоумном муже.

— Услышали что?

— Судя по всему, Джулиан частенько хвастался, что находился у Ивана Краловица на содержании. Якобы муж платил ему за информацию о профессоре Дакоте — какой у нее рабочий день, когда она бывает в своем кабинете, куда переехала, когда уезжает заниматься новым проектом. Вот почему Джулиан повесился на самом-то деле. Так многие думают. Говорят, он не знал, что Краловиц собирал сведения для того, чтобы убить жену. Джулиан считал, что муж ей просто досаждал. И поверьте, в колледже многие хотели, чтобы ей прижали хвост.

Я думала вслух.

— Как ты думаешь, где Джулиан Гариано мог пересечься с Иваном Краловицем? — обратилась я к Майку.

— Нетрудно догадаться, — ответила Глория. — Один мой друг видел, как они познакомились. Отец Джулиана только что нанял сыну адвоката — его обвинили в торговле наркотиками. Оказалось, что это также адвокат Ивана Краловица. Около его кабинета они и столкнулись. На Джулиане была куртка Королевского колледжа. Сказал, что Краловиц задал ему миллион вопросов. В ту же ночь муж профессора Дакоты приехал в общежитие, чтобы снова поговорить с Джулианом. Предложил ему кучу бабок за то, чтобы тот шпионил за его женой. Ради денег Джулиан готов был сделать все на свете. Он не думал, что кто-то пострадает.

Майк протянул Глории визитку:

— Позвоните мне, если узнаете еще что-нибудь.

Мы поблагодарили ее и, перейдя Амстердам-авеню, где стояла наша машина, отправились в Королевский колледж к Сильвии Фут.

На этот раз она ждала нас. Кажется, ей доставило удовольствие сообщить нам, что она не смогла выполнить нашу просьбу и собрать студентов для беседы.

— Вы же сами знаете, что значат эти праздники для многих семей. Несмотря на все усилия с моей стороны, большинство иногородних студентов не захотели менять свои планы и уехали к родным. Остались несколько местных, и вы можете побеседовать с ними. Кабинет моей помощницы в вашем распоряжении.

Она выдавила улыбку, и я догадалась, что она хорошенько подкорректировала их истории, исключив всю секретную информацию.

Майк открыл блокнот и отмечал галочкой новые требования.

— Перейдем к лицам, проживающим здесь постоянно, мисс Фут. Преподаватели и администрация. Вот список людей, с которыми я хочу встретиться завтра. Только на этот раз в моем кабинете. Давайте начнем с исполняющего обязанности ректора, мистера Рекантати. Еще мне бы хотелось увидеть профессора Локхарта — он историк, верно? — и профессора Шрива, антрополога. И заведующих всех кафедр, задействованных в исследовательском проекте, над которым работала профессор Дакота. Я хочу…

— Я не уверена, что эти люди смогут приехать к вам так быстро.

— Куп, у тебя с собой есть бумага?

Я открыла папку и вынула несколько повесток «большого жюри». Фут прекрасно понимала, что это значит.

— Либо они будут в кабинете детектива Чэпмена завтра утром, либо в конце недели придут сразу в зал суда. В последнем случае я буду допрашивать их под присягой перед «большим жюри». Выбор за ними, Сильвия. — Пока Чэпмен говорил, я вписала имена и даты.

Фут отвела нас в комнатку, примыкающую к ее кабинету. Остаток дня мы опрашивали студентов Королевского колледжа, живших в Нью-Йорке и предместьях. Большинство из них вели себя так, словно предпочли бы оказаться на борту «Титаника», чем разговаривать с детективом и прокурором. Никто не признался, что лично знаком с Лолой Дакотой или Шарлоттой Войт. Да, наркотики в колледже повсюду, соглашались они. Только никто из этих студентов их не принимал и не знал ни дилеров, ни зазывал.

Одной из последних вошла студентка выпускного курса Кристин Беймер. Весенний семестр она жила на одном этаже с Шарлоттой, и ей тоже было двадцать. Ее отец, мачеха и новорожденный сводный брат занимали квартиру на Пятой авеню. Кристин уселась на диванчике напротив стола, за которым работала я, и, свернувшись калачиком, поджала под себя ноги. Здороваясь с нами, она подавила зевок.

— Я не попаду из-за этого в неприятности, нет?

— Зависит от того, что вы натворили. — Майк пустил в ход все свои чары, дружественные флюиды и самую лучшую ухмылку.

— Наркотики. Вы, вероятно, знаете, что на втором курсе я находилась на испытательном сроке. Попалась с таблетками. Амфетамины, транквилизаторы. Такие вещи.

— Мы приехали не наркоманов ловить, Кристин. Нам надо раскрыть убийство и найти одну девушку. Конечно, я бы хотел, чтобы никто не тыкал себе в руку иглу и не нюхал кокаин, но я не из полиции нравов. Все, что вы нам скажете, не выйдет за пределы этой комнаты.

Фут не дала нам досье студентов, и биографию Кристин мы не знали. Она выглядела очень изнуренной, усталой и явно не беспокоилась о том, кому можно доверять, а кому нет. Она просто начала говорить.

— У нас с Шарлоттой было много общего. Обе одинокие, обе упорные. Обе обожали ловить кайф. Моя мама умерла несколько лет назад, и ее мама тоже. Мой отец женился на подружке моего старшего брата. Мачеха старше меня всего на два года, и теперь у меня есть восьмимесячный брат. Классно, да? И они называют меня склочной.

— Вы часто общались с Шарлоттой?

— Только когда баловались наркотиками. В остальное время никто из нас особенно не стремился к общению.

— У нее любимые были? Не человек. Наркотики.

— У Шарлотты? Она пробовала почти все. Таблетки для нее — ничто. Во время депрессии она принимала стимуляторы. Потом становилась просто маньячкой, и ей срочно требовалось что-то успокоительное. Она очень любила кокаин. И героин.

В шестидесятых и семидесятых героин косил наркоманов в городской Америке. По мнению экспертов, девушки редко его употребляли, потому что многие терпеть не могли уколы в руку, от которых оставались следы. В конце девяностых на героиновом рынке произошел резкий скачок. Новый сильнодействующий героин теперь можно было нюхать и курить, прямо как более модный кокаин.

Кристин грызла заусенец, зубами перекручивая клочок кожи.

— И «экстази». Шарлотта любила «экстази». — Она произнесла это так, будто говорила о кукурузных хлопьях. Старое доброе здоровое «экстази».

Таблетки, запатентованные в 1914 году немецкой фармацевтической компанией «Э. Мерк», сегодня производились в Израиле, Голландии, Бельгии. В Штаты их в огромных количествах ввозили контрабандой, и в итоге они завоевали первенство среди наркотиков быстрее, чем любое другое вещество. Из-за эйфории, которую вызывает «экстази», вкупе с якобы усилением сексуального наслаждения, эти таблетки стали весьма популярными среди молодежи. Они стимулируют нервную систему наподобие амфетаминов, но в то же время вызывают мнимый прилив сил и почти галлюциногенный туман в голове. В Нью-Йорке «экстази» не входило в список контролируемых веществ до 1997 года и стало основным предметом торговли на территориях средних школ и колледжей.

— Где вы их доставали? «Экстази» то есть.

— Вы шутите? «Экстази» достать легче, чем пачку «Мальборо». В наше время, чтобы купить сигарет, нужен документ, подтверждающий, что тебе больше восемнадцати. «Экстази» повсюду. — Кристин улыбнулась.

— Но ведь оно дорогое, не так ли? — Я подумала, что таблетки стоили, по крайней мере, тридцать долларов за порцию. Идеально для моделей и маклеров, но слишком круто для студентов колледжа.

— Шарлотта называла моих друзей на подготовительных курсах «иждивенцами». Долгое время никаких напрягов с деньгами. Отец скорее пошлет мне деньги, чтобы я не приезжала домой, чем я все время буду цапаться с его женой. — Она смерила Майка пристальным взглядом, потом переключилась на меня. — Не знаю, когда вы последний раз были в манхэттенском баре. «Космополитен» стоит девять баксов. Пять коктейлей или одна таблетка «экстази» — кайф одинаковый. Считайте сами. Кроме того, большую часть года Шарлотта спала с Джулианом. Когда даешь парню, торгующему «колесами», получаешь неиссякаемый запас.

— Вы тоже были близки с Джулианом?

Теперь Кристин ковыряла сиреневый лак на ногтях.

— Я никогда с ним не спала. Мне это было не нужно. Я же говорила, что могу позволить себе купить практически все, что хочу.

— Какой он был?

Кристин пожала плечами и продолжила отколупывать кусочки лака.

— Парень что надо. Похоже, Шарлотта правда ему нравилась. Может, поэтому она его и бросила. Она не любила, когда кто-то подбирался к ней слишком близко.

— Она бросила его ради другого? — спросил Майк.

— Какая разница?

— Возможно, она еще жива. Возможно, кто-то может помочь нам ее найти.

— Некоторые думают, что она не хочет, чтобы ее нашли. Просто ушла, и все. Будет жить сама по себе. — Рыцарское отношение Кристин к исчезновению Шарлотты меня насторожило.

— Вы знали профессора Дакоту?

— Только понаслышке.

— Но ведь Шарлотта была знакома с профессором.

— Да ну! — воскликнула Кристин и посмотрела на меня так, словно я спятила.

— Почему вы так уверены?

— Прошлой осенью Шарлотта завалила экзамен у Дакоты. Жирный «неуд» по какому-то ерундовому курсу насчет должности мэра в Нью-Йорке, от Ла-Гуардия до Линдсей. У нее даже депрессия началась. Умаслить Джулиана и упросить его давать ей таблетки было для нее проще простого, но если бы ее вышвырнули из Королевского колледжа, ей волей-неволей пришлось бы вернуться домой, в Южную Америку. Отец платил только за обучение. Никаких излишеств. Если ее выгонят из колледжа, hasta la vista,[39] милая Шарлотта. Вас это, кажется, удивляет.

— Да, я немного удивлен, — начал Майк. — Над столом Лолы Дакоты висела доска, на которой было несколько фотографий родственников и пара снимков известных людей. И еще фото Шарлотты Войт. Из фотоальбома первого курса, кажется. Мы предположили, что она проявляла особый интерес к девушке. Беспокоилась за нее. Скучала по ней.

Кристин опять принялась покусывать заусенец.

— Джулиан бы просто сдох. Он часто говорил Шарлотте, что рано или поздно Дакота получит по заслугам. Я думала, что он прикидывался крутым ради нее. Мне в голову не приходило, что кто-то убьет эту сучку. Должна быть другая причина, почему на ее доске висит фотография Шарлотты.

— С кем еще мы можем поговорить о Шарлотте? — спросила я. — Должен быть кто-то, кому она рассказывала о своих планах. Нельзя же просто взять и испариться невесть куда.

— Понятия не имею. Насколько мне известно, я последняя, кто ее видел.

— Где это было?

— Я вошла в холл общежития около половины девятого. Шарлотта как раз выходила. Шла к Джулиану. Но туда она так и не пришла. Наверное, передумала. Нашла другой источник.

— А она не казалась расстроенной? Несчастной? Де…

— Нет. Настроение у нее было отличное. Почти веселое. Я спросила, не хочет ли она подняться ко мне в комнату и нюхнуть кокаина. Шарлотта рассмеялась и заявила, что у нее есть предложение получше. Она шла в лабораторию.

— Где это?

— Так она обычно называла комнату Джулиана. Если у него вдруг не оказывалось того, что вы хотели, надо было подождать десять минут, и он приготовит, — сказала Кристин. Воспоминание явно было приятным. — Он зря тратил время на кафедре уголовного судопроизводства. Ему стоило заняться естественными науками.

Чэпмен поморщился.

— Лучшая жизнь через химию, — протянул он, бросая взгляд на часы.

— Так или иначе, а Шарлотта вышла, и с тех пор я ее не видела. Я подумала, что она веселится в лаборатории.