Месть Шивы (Индийские тайны с их кознями и преступлениями) Книга 2

Глава 14. Великая актриса

— Милые, бедные дети, — начала она проникновенным и глубоко трогательным голосом, — визит мой, быть может, изумляет вас, даже тревожит?

Она взяла руки Марии и слегка пожала их, как бы не замечая, что пожатие это вызывает нервную дрожь во всем ее теле.

— О, соберитесь с духом, мои дорогие, и успокойтесь! Одно лишь искреннее участие и теплое сочувствие к вам обеим заставило меня прийти сюда и увидеть вас. Вы вызываете во мне огромное сочувствие, ваша горестная судьба меня волнует так же, как и трагическая смерть Джона Малькольма.

Если бы кто–нибудь во время речи принцессы стоял у окна и стал бы вглядываться в ежеминутно сгущающийся мрак, то поразился бы зрелищем поистине странным и даже необъяснимым. Между лиан и других вьющихся растений, наполнявших сад и образовавших зеленый свод над большим входом в загородный дом, проскользнула небольшого роста человеческая фигура и схватилась обеими руками за одну из колонок, служивших подпорою для веранды. Поднявшись с расторопностью матроса, это миниатюрное существо достигло платформы, после чего босиком, чтобы не обнаружить себя шумом шагов, стало красться по веранде до первого из отворенных окон и, затаившись между двумя огромными вазами, затихло, пробормотав едва слышным голосом всего одну фразу:

— Отсюда мне будет все видно и слышно.

Это был Казиль.

— Что ж, мои драгоценные, вы молчите? Почему не ответите на мой вопрос? — спросила принцесса Джелла, силясь придать своему голосу самый нежный, исполненный живейшего участия оттенок.

— Много благодарны вам, принцесса, — заговорила Мария, — за ваше расположение и внимание, оказанное нам, однако…

— Однако, — повторила Джелла, — вы остаетесь все–таки в удивлении, потому что видите (да и можете ли не видеть) во мне непрошеную гостью. Не это ли хотели вы выразить?

Мария не умела лгать.

— Вы правы, принцесса, — ответила она.

— Но тем не менее, — продолжала Джелла, — я ваш друг, и друг вполне искренний. Мною руководит движение сердца, и я повинуюсь ему одному. Каждый раз, как несчастье ложится на вас всей тяжестью, я прихожу к вам, чтобы не дать возможности упасть вам духом, утешить вас и защитить.

Эва с гордостью подняла голову.

— Мы имеем одного покровителя, принцесса, который нам не изменит, а сила и власть его несомненны, — заговорила она.

— Покровителя? — изумилась принцесса, — кого же это?

— Соотечественника нашего, губернатора президентства бенаресского, лорда Сингльтона.

— Лорда Сингльтона? — удивилась Джелла. — Я сейчас от него, именно он и послал меня к вам.

— А, — счастливым тоном воскликнули сестры, — значит, вы видели сэра Эдварда и сэра Джорджа и можете сообщить нам причину их столь продолжительного отсутствия.

— Сейчас они у губернатора, и исполнение печального долга, вероятно, еще не скоро освободит их.

— Слышишь, сестра, — обратилась Эва с радостью к Марии, — как мало разума было в наших волнениях.

— Слышу, — прошептала Мария, — понятно, что предчувствия могут быть обманчивы.

Джелла между тем продолжала:

— Я говорила с вашим другом лордом Сингльтоном о вас и вашем беспомощном одиночестве, которое меня глубоко смущает и даже огорчает.

— Мы не совсем одиноки, принцесса, — возразила Мария, — сэр Джордж и брат его Эдвард живут вместе с нами в доме, который принадлежал нашему дорогому опекуну.

— Да, я знаю это, но в том–то и вся беда…

— О какой беде вы говорите, принцесса?

— Лорд Сингльтон, которому я высказала свои предложения и который поддержал и даже одобрил их, просил меня помочь вам в трудные для вас дни…

— Мы не понимаем вас, принцесса.

— Потому я и хочу высказаться как можно яснее. Я жила в Англии, правда недолго, но, однако, вполне достаточно, чтобы совершенно изучить нравы и обычаи вашей страны, а потому мне хорошо известно, что там, в этой свободной стране, девушки наравне с мужчинами и женщинами пользуются полной свободой и независимостью, и никому и в мысль не приходит считать эту излишнюю свободу неприличием.

— Что хотите вы этим сказать, принцесса? — спросила Мария.

— А вот что: как ни беспредельна независимость и свобода молодых англичанок, однако она не простирается далее того, чтобы беспрекословно допустить молодым девушкам жить в одном доме с мужчинами, которые им не братья и не дальние родственники. Со времени смерти вашего попечителя вы находитесь именно несколько в двусмысленном положении. Здесь–то я и вижу опасность, которая угрожает не столько вам, сколько вашей репутации.

— Нашей репутации! — удивилась Эва, и ее маленькие брови резко взметнулись вверх.

— Мы не знаем за собой дурных поступков! — заметила Мария.

— В чем же, в таком случае, могут обвинить нас? — продолжала Эва.

— Конечно, ни в чем справедливом, — возразила принцесса, — но разве не могут говорить про вас ложь? Словом, оклеветать вас. А добрая молва, добрая слава о молодой девушке составляет наиглавнейшее ее сокровище. Молва не должна чернить се, если не ради ее самой, то, по крайней мере, ради любящего и любимого ею человека.

— Мне кажется, что рассуждения принцессы справедливы, сестра, — заметила Эва, — мы и не подумали об этом.

— Я согласна, — проговорила Мария.

— Хорошо, что я подумала об этом, так как люблю вас, — закончила Джелла.

— Как же нам поступить теперь? — почти в один голос спросили сестры.

— Как поступить? — задумалась на мгновение Джелла.

— Просто–напросто исполнить желание лорда Сингльтона, вашего законного опекуна со времени смерти сэра Джона Малькольма.

— И вам известно его желание?

— Он поручил мне передать его вам. Он просит вас согласиться хотя бы временно пожить в моем дворце.

Сердца девушек наполнились безотчетным страхом и подозрением.

— В вашем дворце, принцесса? Зачем это? — едва выговорили они, запинаясь.

— Первоначальное намерение лорда Сингльтона было предложить вам его собственный дом, но по зрелым размышлениям он пришел к выводу, что рука женщины с большей заботливостью сумеет вытереть слезы горести, и голос ее наполнен большим могуществом и убедительностью в деле утешения. Кроме того, он не желал лишить меня удовольствия, которое я получу, приняв вас в свой дом. Ведь я всем сердцем, всей душой предана вам, мои дорогие! Раз отдавши свое сердце, я не требую уже его возвращения, а вчера, во время бала у губернатора, вы всецело завладели им. С первого взгляда на вас я почувствовала расположение к вам, даже дружбу. Но вместе с тем заметила и недостаток взаимности с вашей стороны, хотя дала себе слово всеми путями добиться вашего доверия, так велико мое расположение к вам!

Принцесса взяла руки Марии и Эвы и, сжав их в своих, продолжала:

— Разве со своей стороны вы не поможете мне сдержать слово и хоть немного полюбить меня?

В голосе Джеллы слышалось непреодолимое обаяние. Взор ее был схож со взором сирены, а в улыбке было что–то материнское. Мария и Эва почувствовали, что холодность их тает, сомнение и недоверие исчезают. Они упрекали себя в этом непонятном и неоправданном и столь продолжительном сомнении.

Эва ответила откровенно:

— О! Теперь понятна вся ваша доброта, принцесса!

— Разве любить вас — значит быть доброю? Мои милые, славные ангелочки, кто же, увидев вас, устоит от желания быть вашим искренним другом и наставником.

Затем, обращаясь к Марии, принцесса добавила:

— А вы, мисс Мария, понимаете ли меня? Кажется, я внушала вам особенный страх и сомнение?

— Я вполне согласна с мнением сестры, принцесса, — ответила Мария.

Джелла с нежностью обняла ее, прижав к своей груди и, поглаживая рукой шелковистые волосы, заметила:

— О, благодарю вас, благодарю! Вы перестали бояться меня, не отвергаете мою дружбу, не чуждаетесь меня! Вы сделали этот день для меня особенно счастливым…

И она сжала в объятиях Эву.