— Могу заверить вас, — продолжал Эдвард, — что ни к обеду, ни к завтраку батюшка сегодня не появлялся.
— Это странно, — пробормотал губернатор, заметно удивляясь.
— Он ушел из дома еще до рассвета, — сказала Эва, — но никто не видел, когда именно.
— Я входил в его комнату, — прибавил Эдвард, — постель его оказалась несмятой, следовательно, прошлую ночь он вовсе не ложился спать.
— В самом деле, это очень странно, — проговорил с недоумением лорд Сингльтон.
— Но есть одна вещь, которая хоть немного, но успокаивает нас, — включилась в разговор Мария.
— Что же именно, любезная мисс Мария? — спросил губернатор.
— То, что сэр Джон вышел не один. Его сопровождают сэр Джордж и Стоп, человек вполне преданный и на которого можно, безусловно, положиться.
— Да, мне кажется, что в этом случае мысли об опасности должны напрочь развеяться.
— Кроме того, — прибавил Эдвард, — батюшка очень часто выходит из дома, не предупредив никого, и его отсутствие продолжается иногда весьма долго.
— Это вполне понятно, — заметил губернатор. — Занимая должность главного судьи, он часто вынужден по долгу службы совершать такие отлучки, о которых не должен знать ни один близкий ему человек, и даже его семья. Я уверен, что и сегодня его задерживает та же причина. Надеюсь, скоро он появится.
— Будем и мы надеяться на это, милорд.
Слуга в красных коротких штанах с серебряной цепью, стоявший у двери, громко доложил:
— Раджа Дургаль–Саиб!
Гости губернатора, знавшие раджу только понаслышке, выразили живое нетерпение, общее любопытство охватило всех.
— Господа, — обратился к ним губернатор, — примите к сведению, что раджа Дургаль–Саиб один из самых образованных и богатых принцев Индии и один из вернейших наших союзников.
Он пошел навстречу радже. Блистая роскошным индийским нарядом, сверкавшим золотом и драгоценными камнями, гость мерно и гордо сходил по ступеням мраморного крыльца среди многочисленной, по–праздничному разодетой свиты.
Мария схватила руку Эвы и дрожащим от волнения голосом шепнула ей на ухо:
— Взгляни, сестра, взгляни, вот человек, которого мы беспрестанно встречаем, взгляд которого, постоянно останавливающийся на мне, жжет меня, как солнечный луч. Слушай, Эва, я боюсь его, во мне есть неопределенное предчувствие того, что этот человек способен причинить мне огромное несчастье.
Эва с легкой улыбкой поцеловала сестру и ответила:
— Я решительно не могу понять твоих опасений, Мария. Зачем придаешь ты значение каким–то предчувствиям? К тому же эта встреча — простая случайность. Нет ничего удивительного также в том, что он засматривается на тебя: красота твоя кого угодно может привлечь, и я уверена, что многие присутствующие здесь также восхищаются тобой. Надо заметить, что принц необычайно красив и что его восточные живописные костюмы идут ему как нельзя более. Впрочем, сэр Джон наверняка знает его и очень дорожит знакомством с ним. Скажи, чего же бояться тебе после этого?
— И сама не знаю, — ответила Мария шепотом, — но при виде его невольная дрожь охватывает все мое тело. Ты упрекаешь меня в малодушии, робости, по что делать? Предчувствия зависят не от нас.
В это время раджа приблизился к губернатору, и они остановились друг против друга.
— Горжусь тем, что вижу вас здесь, раджа, — начал губернатор, — добро пожаловать! Дворец этот — часть великой Англии, и я счастлив, что вы уделили и мне свое внимание, дорогой гость.
— Милорд, — любезно отвечал раджа, — вот вам моя рука, но и сердце мое готово приветствовать вас. Мы разноплеменники, исповедуем разные религии, но в сущности мы — братья.
— И может ли быть иначе, — возразил лорд Сингльтон, — когда Англия и Индия сестры?..
В это время Дургаль–Саиб обратил внимание на группу, состоящую из прекрасных англичанок. Он поспешил подойти к ним, и Эва почувствовала, что рука Марии трепетно задрожала.
— Я преклоняю колени перед светлыми богинями этого храма, — проговорил принц, с величайшею почтительностью обращаясь к жениху Эвы. — Надеюсь также, что увижу сегодня сэра Джона и от души пожму ему руку.
— Мы ожидаем его, принц, — отвечал Эдвард, — надо думать, что он скоро будет.
— Я рассчитывал на присутствие сэра Джона Малькольма, — обратился Дургаль–Саиб к молодым девушкам. — Будучи вашим опекуном, почти вашим отцом, он, несомненно, соучастник вашей судьбы, поэтому я хотел бы решить с ним один вопрос…
— А что именно? — спросила Эва.
— Хочу попросить его разрешить вручить вам обеим по незначительному подарку, по безделушке, которые так нравятся молодым девушкам и которые, по моему мнению, имеют только то достоинство, что служат дополнением к женской красоте.
— Как мне понять это, принц? — едва слышно произнесла Мария, а Эва удивленно посмотрела на говорившего.
— Что это такое?
Кашемировый шарф, шитый золотом, великолепной работы, служил радже поясом и поддерживал его кинжал с серебряными рукоятками, усеянными драгоценными камнями. Из–за широких складок этого пояса Дургаль–Саиб вынул две коробки одинакового вида и величины и, подавая их сестрам, преклонил колено по восточному обычаю.
Прекрасное личико Марии смущенно порозовело, с очень заметным колебанием протянула она руку к коробке. Эва же, деловито и с нескрываемым интересом открыла свою и вскрикнула от неподдельного восторга.
— О, мой Боже, как это красиво! Взгляните Эдвард, взгляни сестра! Это чудно, восхитительно! Это прекрасно!
— Зачем преувеличивать, мисс Эва, — проговорил принц, — что же тут такого, что могло бы заслужить подобную похвалу и вызвать такой восторг? Это самые обыкновенные бриллианты из моих голконских копей, осыпанные жемчугом, который ловят мои собственные водолазы близ берегов Цейлона, на которые положена оправа ювелиром из Калькутты, работающим только по моим заказам. Подарок мой из самых скромных, и я сознаю это! Одни только звезды могут достойно служить ожерельями для ваших плеч и рук, но, к несчастью, звезды блещут на небе, а я еще не изобрел средства взобраться туда, чтобы достать их.
— Смею уверить вас, принц, — заметил лорд Сингльтон, улыбаясь и взяв из рук Эвы открытую коробку, — вы могли бы служить образцом аристократического воспитания как в Париже, так и в Лондоне. Ваша аристократическая натура заставляет забыть в вас набоба с огромным богатством; вы одновременно соединяете в себе качества и принца, и миллионера, и поэта.
— Вы чересчур снисходительны к моим недостаткам, милорд, — запротестовал Дургаль–Саиб.
— Нимало, — возразил с живостью лорд Сингльтон, — я всегда говорю искренне.
— Пусть так, но я прошу вас, милорд, исполнить мое самое горячее желание.
— С полной готовностью, принц, что прикажете?
— Вы являетесь представителем верховной власти в этом городе, что дает мне достаточный повод думать, что никто не осмелится воспротивиться вашему решению…
Дургаль–Саиб на мгновение смолк. Но его пристальный взгляд, испытующе изучал движение глаз и мышц лица губернатора.
— В чем дело? — спросил, наконец, лорд Сингльтон.
— Моя просьба к вам, милорд, разрешить мисс Марии и Эве Бюртель за отсутствием опекуна сэра Джона Малькольма принять от меня мой скромный подарок.
— Возможно ли это, раджа? — произнесла, запинаясь, Мария, и в голосе ее звучало любопытство, которое она была не в силах скрыть.
— Убор, предлагаемый вами в качестве подарка, слишком дорогая вещь и достоин разве королевских особ, — возразила Эва.
— Но разве вы не трижды королевы, обладающие тройной короной, — запротестовал Дургаль–Саиб, — короной красоты, молодости и грации? Все королевы мира с охотой променяли бы свои усыпанные драгоценными камнями скипетры на вашу корону. Теперь, разумеется, вы понимаете, что предлагаемые мной уборы едва достойны вас.
— Мы искренне признательны вам, принц, и сердечно благодарим за внимание, но подарок слишком драгоценен, чтобы мы рискнули принять его, — заметила Эва.
— Мы не должны делать этого, — прибавила Мария, — мнение сэра Эдварда должно решить все. Спросите его, надеюсь, он поддержит наше мнение.
Это обстоятельство заставило высказаться сэра Эдварда, который ответил не без смущения:
— Действительно, я убежден в правоте суждений мисс Эвы и мисс Марии.
— На вас, милорд, — обратился Дургаль–Саиб к лорду Сингльтону, — основывается теперь вся моя надежда; решите мое дело, окажите мне благосклонность, позволив сделать то, что я был намерен исполнить.
— Пусть будет так, я согласен, — отвечал губернатор, — но прежде чем я выскажу свое мнение, рискну спросить гостей, согласны ли они принять мое посредничество и покориться моему приговору, в каком бы смысле он ни был выражен? Не встретит ли он противоречия и не возбудит ли несогласие? Обращаюсь к вам, мисс Эва?
— Как можете вы сомневаться в этом, милорд?
— Ну, а вы, мисс Мария?
— Охотно покорюсь вашему решению, милорд, в каком бы смысле оно ни было высказано.
— А вы, Эдвард?
— Я уверен, милорд, что решение ваше не может не быть справедливым и приличным во всех отношениях, а потому я готов покориться ему бесповоротно.
Лорд Сингльтон улыбнулся.
— Ваше единодушное согласие положиться на мой суд, — начал он, — предоставляет мне право воспользоваться своей властью. Теперь выслушайте мой приговор. Вот он: «Я, губернатор Бенаресского президентства, за отсутствием сэра Джона Малькольма, законного опекуна девиц Марии и Эвы Бюртель, пользуясь общим, единодушным согласием и своей властью, обязываю его прелестных воспитанниц принять драгоценные уборы, с такою истинно королевской щедростью предложенные принцем Дургаль–Саибом и которые послужат новым залогом сближения и дружественных отношений между Англией и Индией».
Взор Эвы блеснул радостью, тогда как, наоборот, на длинной и шелковистой реснице Марии повисла слеза.
— Приношу вам благодарность, милорд, — живо воскликнул Дургаль–Саиб, — я наперед был уверен, что решение ваше будет справедливым.
Потом он прибавил, — обратившись к молодым мисс:
— Вы слышали решение судьи и теперь не вправе отказываться от предложенного подарка.
Наивная радость Эвы была так велика, что она не могла удержаться, чтоб тотчас же не надеть ожерелье и не застегнуть браслет, бормоча при этом:
«О, я в восторге от этого богатого убора, этот смуглый раджа настоящий джентльмен».
— Пользуясь вашим позволением, мисс, — тихо сказал Дургаль–Саиб, застегивая браслет на руке Марии, которую она не могла не протянуть ему с тягостным смущением.
— Ах! Зачем не могу я таким же образом вложить в вашу руку мое сердце и заставить вас принять его, — прошептал он с заметной дрожью в голосе, потом, наклонившись к руке мисс Марии, коснулся ее своими пылающими губами и поцеловал кончики пальцев, между тем как она, смущенная этой нежданной лаской, отступила на шаг.
— Меня сжигает его убор, — шептала она, — его губы горячи, подобно раскаленному железу, он обжег своим дыханием мою руку, я вся дрожу… силы оставляют меня…
В это время с улицы послышался громкий и своеобразный по тону звук труб. Толпа, наполнявшая сад лорда Сингльтона, пришла в движение, и все гости бросились к главному входу во дворец.
Все стояли в ожидании чего–то, как вдруг по прошествии нескольких секунд лакей, стоявший у двери, доложил громким голосом:
— Принцесса Джелла!