Мифические эксперименты, или…

Глава двадцать пятая, в которой Фобос и Деймос дают подсказку

Мартин вытаращил глаза и поставил уши торчком, так что стал похож на очень удивлённую овчарку, а жёлто-зелёные «блюдца» Рыжего достигли размеров десертных тарелок.

— На каком Марсе? — пролепетал бывший дворцовый мышелов. — На том, который в Космосе?

— Зато мы почти нашли Пафнутия! — быстро пришёл в себя пёс и снова сложил уши пополам. (Всё-таки здорово, что Савельич с ними, а то бы они с Рыжим так и не узнали, что сделались астронавтами! А Сфинкс, вполне вероятно, и на Марсе есть. Пирамида же имеется!)

Пожилой философ выглядел удручённым — не так он планировал проводить старость… Книгочею страстно захотелось вернуться в Летний сад, к ленивым, а потому малообразованным уткам. Жизнь в квартире с вожделенной библиотекой и телевизором оказалась полна опасностей из-за соседства с неугомонным Брысем. Впрочем, винить некого — он отправился в путешествие по времени и пространству совершенно добровольно, друзья ведь предлагали ему остаться…

Савельич тяжело вздохнул.

— Может, на этот раз ты ошибаешься? — робко понадеялся Рыжий. — Может, это всё-таки Сахара? С чего ты взял, что мы так далеко забрались?

— Из-за них! — философ устремил печальные изумрудные глаза на небо, где два неопознанных объекта как раз зависли поблизости друг от друга. — Тот, что покрупнее и неправильной формы, называется Фобос — спутник Марса. Он восходит на западе, куда Солнце закатывается, и движется на восток. А маленький — Деймос, ещё один спутник. У него всё наоборот — он с востока на запад перемещается, как наша Луна. Нам повезло, что мы их вместе застали, потому что из-за разной скорости вращения вокруг планеты за марсианские сутки Фобос больше двух витков совершает, а Деймоса только каждую шестую ночь увидеть можно. А если он провисит в небе два с половиной дня, то значит, мы на экваторе…

Савельич замолчал, пристально вглядываясь в светящуюся яркими точками вышину. Рыжий последовал его примеру, искренне стараясь почувствовать радость от такого «невероятного везения», как возможность лицезреть оба марсианских спутника разом. Однако чувствовал лишь приближающуюся панику…

Пришлось Мартину напомнить приятелям, что белобрысого грызуна следует искать не среди звёзд, а совсем в другом месте — под землёй. Или как она тут называется? «Марся, наверное, — рассудил пёс, — под марсёй он скрывается! Или под пирамидой, откуда шум раздавался!»

Мартин представил, как бы действовал в подобной ситуации опытный Брысь.

— Нам нужен источник информации! — воскликнул он, и коты ошеломлённо уставились на внезапно поумневшего пса.

Мартин смутился и вторую часть фразы произнёс не так уверенно:

— Кто-нибудь из местных… Пафнутий же недаром внизу ошивался, своих небось встретил…

— Что-то мне подсказывает, что наш «м.н.с.» там, где еда! — заявил Рыжий, взяв себя в лапы (в конце концов, не он один попал в переделку). — У колонистов ведь должны быть запасы провизии? — обратился он к Савельичу.

Философ одобрительно пошевелил седыми усами — в мыслительных способностях его «учеников» наметился явный прогресс.

— Ой, я и забыл про поселенцев! — сконфузился Мартин и добавил, оправдываясь: — Мы же думали, что это враки! А если тут Люди живут, то у них непременно имеется кладовая, а в ней — наш Пафнутий! Кстати, а марсианские сутки — это сколько?

— Почти, как наши, земные… — опять затосковал пожилой книгочей.

— Тогда поторопимся, а то ночь закончится и снова захочется пить! — воззвал пёс к распушившимся от холода приятелям и устремился вперёд.

Рыжий и Савельич припустили следом, но вскоре стали отставать — бег на длинные дистанции не входил в число кошачьих достоинств, так что Мартину пришлось перейти на лёгкую трусцу, чтобы не слишком опережать спутников.

Несмотря на невысокий (по его собачьим меркам) темп передвижения, они неуклонно приближались к цели. Близость пирамиды заставляла Мартина нервничать и нетерпеливо оглядываться на семенящих позади котов.

— Я только туда и назад! — наконец не выдержал он и рванул во всю прыть своих крепких длинных лап.

Раздался звук, похожий на удар по листу металла, а затем скулёж Мартина и долгий, протяжно затухающий гул…