Милость Монтуна (СИ)

Глава 23

Этот фарг и вправду с ним говорил! В лесу встречались животные, которые могли сказать слово или два, но они не были разумными как люди, не знали дайгонского языка и тем более не узнавали Кенрона в лицо. Черный фарг, стоящий перед ним, заставил Кенрона на мгновение оцепенеть от удивления. Дышал Кенрон часто и жадно, дело тут было не только в удивлении, он еще и устал после сражения — к слову не первого за этот день. Такой переизбыток чувств был крайне опасен в эту минуту. Вожак стаи сейчас снизошел до разговора, но всего мгновение назад пытался убить Кенрона и сделал бы это, не будь охотничий костюм укреплен бронированной пластиной на груди.

Кенрон вспомнил слова отца, которые тот произнес несколько лет назад на их совместной охоте. Увы не дословно, кое-что могло забыться, но общий смысл он тогда уяснил.

Лес может тебя напугать, удивить, расстроить, а иногда даже обрадовать, говорил отец, эмоции хороши, когда ты в городе пьешь пиво в компании друзей. В лесу же от эмоций проку мало, они больше мешают, чем помогают, они будут отвлекать тебя, Кенрон. С какими-то ты сможешь справиться на месте, а какие-то завладеют тобой полностью, скуют тело и поработят разум. Такие сильные чувства можно уметь откладывать на потом, до следующего дня, на час, да хотя бы на минуту. Учись, этому, тренируйся.

Совет на первый взгляд был полезным и важным, вот только Кенрон в свое время им полностью пренебрёг. Ему было скучно в городе и так же скучно в лесу большую часть времени, ему нравилось и удивляться, и даже бояться именно в тот момент, когда он наконец-то встречал что-то необычное по его меркам. Сейчас же, он не мог подавить то чувство удивления, которое вызвал говорящий фарг, не мог заставить себя думать, что произошло с ним незначительное, ни на что не влияющее событие. Но и стоять с раскрытым ртом и почти не шевелящимися руками было плохой идеей.

Потом, решил Кенрон, потом ему стоит как следует обдумать, в какую же странную ситуацию он попал, сейчас же нужно было действовать, пытаться вернуть себе инициативу. Черный фарг умел говорить, значит, он не дикий зверь. Возможно, с ним вышло бы поторговаться. Делать это лучше было с ясным умом, а еще торги обычно лучше идут, когда делаешь вид, что в предложении ты не так уж и заинтересован. Кенрон прикрыл глаза, он представил, что сидит с охотниками за столом в харчевне и рассказывает о том, какая удивительная птица повстречалась ему на дороге. Он не видел их лиц, никто из них не был его другом и все же, это помогло. Дыхание его замедлилось, руки и ноги обрели прежнюю силу и гибкость, разум прояснился.

Кенрон чувствовал разрез на коже щеки, теплая кровь стекала по шее. Рану нужно было перевязать и возможно, даже зашить, как можно скорее. Тут бы не помешал умелый кобольд врачеватель с каким-нибудь магическим снадобьем. Увы, все кобольды, способные лечить магией, остались в городе. Кенрон счел, что у него есть не больше двадцати минут прежде, чем он начнет терять силы от потери крови и, возможно, полчаса до потери сознания. Нужно было разобраться с неприятелем за это время или же признать, что его обставили и возвращаться в город. В любом случае, несколько дней после перевязки раны сражаться он не сможет, один неудачный поворот головы и рана откроется снова.

Он решил, что сейчас лучше не сражаться вовсе, не разгонять кровь лишними движениями. Возможно, у говорящего фарга будут другие планы, он захочет воспользоваться его ранением и напасть или натравить на него свою стаю. Кенрон не знал, как ему удастся победить в этом случае. Нужно было избежать драки, а для этого понять, кто его противник, откуда взялся и что ему нужно.

— Мне интересно, чего в тебе сейчас больше, страха или смятения, — сказал Фарг, клюв его почти не двигался, от чего у Кенрона побежали мурашки по коже. — Если боишься меня, ты умен. А если ничего не можешь сказать от удивления, ты попросту глупец, считавший, что ему известно все на свете.

— Я догадываюсь, что ты за птица такая, — сказал Кенрон, он старался не выдать своего потрясения. — Ты был дайгонцем или кобольдом, оттого и знаешь нашу речь. Может, даже видел меня в городе. Однажды тебе не повезло встретиться с зеннатской ведьмой, и она превратила тебя в это чудище. Понятное дело, в Керфен тебе уже не вернуться. Но это не значит, что нужно кидаться на всех, кого встречаешь.

— Я ждал, что ты начнешь упрашивать меня не вскрывать тебе брюхо, — прошипел фарг. — Не притворяйся, что не понимаешь! Моя стая может разорвать эту жалкую повозку за несколько минут.

— Чем же мы могли тебе навредить? — спросил Кенрон, раньше у него была идея, сейчас же он и не знал, что думать. — Монтун убивал вас, фаргов, а затем поедал так же, как и охотников, что к нему являлись. Мы хотим прикончить вашего врага и ничего более. Дайте нам с ним разобраться и сможете жить спокойно.

— Считаешь, что время на твоей стороне? — Черные глаза фарга по-прежнему ничего не выражали. — Думаешь, скоро закат, а в темноте нам будет сложнее наделать в вас дыр? Тянуть время вздумал? Или же ты понял, что с этой раной на роже тебе уже не повоевать, и остается только трепать языком. Думаешь, обхитрил меня? Я все понимаю. Обещаю, ваш поход закончится еще до захода солнца.

Кенрон признался себе, что обе догадки фарга попали точно в цель. Он собирался тянуть время. Раз фарг догадался об этом плане, он наверняка прервет разговор, как только поймет, что настало время для последней атаки.

— Ты ошибся, я никогда не был человеком или кобольдом, — продолжил фарг. — Я всегда был, как ты изволил выразиться, тварью.

— А говоришь, как человек и знаешь мое имя.

— Многие в лесу знают тебя, — сказал фарг. — Не ты убил больше всех зверей. Однако, ты одолел многих из тех, кого лес отметил, как сильнейших. Ты даже стал охотиться исключительно на них, брезговать слабой добычей.

— Зеннат платит не за туши, а за магию, что в них скрыта, — сказал Кенрон, он словно объяснял лесному зверю, зачем дайгонцы на них охотятся и чувствовал себя при этом крайне неловко. — Можно убивать меньше, а зарабатывать больше, если не боишься опасностей.

— Лес слышит все, что говорят дайгонцы, — сказал фарг, — запоминает и может наделить этими знаниями любого своего слугу, которого сочтет достойным. Лес запомнил тебя и рассказал мне о твоих деяниях.

Кенрон почувствовал, что голова у него идет кругом. Кровь по щеке все еще сочилась, пусть и медленнее, чем минуту назад. Рана должна была его измотать уже совсем скоро, но сейчас он чувствовал слабость скорее из-за того, что одно потрясение шло за другим. Птица не просто говорила, она утверждала, что лес и вправду разумен и следит за охотниками, зашедшими в него. Сейчас единственное, о чем Кенрон жалел, так это о том, что узнает все это от врага, а не от друга и о подробном расспросе не могло быть и речи.

— У нас говорят, мол лес сделал то, лес сделал это, — сказал Кенрон. — Но никто всерьез не считает лес разумным. Никто никогда с лесом не разговаривал.

— Разве? — в голосе фарга слышалась насмешка. — Может, ты просто забыл. Лес частенько предлагает охотникам договоры. Обычно тем, кому терять уже нечего и лишь изредка тем, кто хорош в своем деле. Условие простое, лес решает твою проблему, а ты становишься защитником одной из особо важных тварей. Будешь приходить ей на помощь по первому зову. Защищать даже рискуя своей шкурой.

— Не верю, что кто-то согласился на такое, — сказал Кенрон. — Да и как лес может решить хоть какую-то проблему?

— Ты разве не слышал, что иногда недуги охотников, казалось бы, неизлечимые, исчезали сами собой. У людей отрастали руки, ноги, пусть и не такие, как были раньше, но вполне рабочие.

— Подарки леса, — прошептал Кенрон.

— Подарки? — рассмеялся фарг. — Плата за работу и преданность. Знаешь, почему ты никогда не слышал о тех, кто отказался от такого предложения? Они никогда не возвращались в город. А те, кто соглашались, помалкивали, чтобы от своих не досталось.

Он не просто слышал о таких явлениях, но и лично встречал человека, который однажды он потерял зрение, а затем лес сделал ему подарок, вернул глаза, пусть и не те, что были раньше. Звали его Нэфис Надэм и воспоминания о нем у Кенрона были крайне скверными. Тот человек убил его мать и при этом погиб сам, не позволив отомстить за ее смерть. Кенрон не считал себя мстительным и думал так ровно до того момента, когда погиб один из членов его семьи. Сейчас же он был уверен, что точно бы проследил за тем, чтобы Нэфиса Надэма навсегда изгнали из Дайгона, лишили бы права возвращаться в город под страхом смерти. Хотя, такая участь могла Надэма вполне устроить. Если фарг не врал, Надэм заключил договор и стал защитником какой-то лесной твари, может, оттого он и жил не в городе, а на берегу озера. В любом случае, в лесу бы его ждали союзники, он бы не просто не пропал там, а, возможно, получил бы еще один шанс атаковать Керфен с уже большими силами.

Кенрон счел то, что услышал от фарга настоящим откровением, не так много людей, которые пытались убить тебя минуту назад, стали бы рассказывать важные подробности о месте, из которого пришли. Возможно, дело было как раз в том, что этот фарг отличался от людей не только внешне, но и по складу ума. Он казался Кенрону серьезным и при этом не слишком опытным, откровенничал там, где многие люди предпочли бы промолчать или же прибегли бы к вранью. В том, что фарг говорил правду, Кенрон пока не сомневался, ложь обычно, куда более правдоподобна. Оставалось решить, как ему самому поступить, сказать ли правду или соврать, навряд-ли этот фарг смог бы понять разницу.

Он мог сделать вид, что соглашается, лишь бы фарги оставили их в покое хотя бы на время. Пару мгновений Кенрон рассматривал такую возможность, в конце концов, разве не склонность к обману была заложена в естество дайгонцев самой природой. Чем была способность использовать камуфляж, если не обманом? И все же, врать без особых причин Кенрону не хотелось. Он считал, что сейчас для этого не время, нутром чуял. К тому же, ему хотелось рассказать правду и посмотреть, как фарг отреагирует.

— Я верю тебе, — сказал Кенрон. — Верю, что какие-то проблемы охотников лес решить может, но только не мою. Я хочу покинуть Дайгон и повидать мир. Если стану защитником какой-то лесной твари, то уже не смогу путешествовать, не так ли. Прости, но от твоего предложения я откажусь.

— Нам стоит вернуться к этому разговору, — сказал фарг, — когда раны твои будут куда серьезнее, а союзники мертвы. Однако, я не могу точно сказать, кто из вас умрет первым. Возможно и разговаривать мне будет не с кем.

— Раз уж ты решил пообщаться, давай договоримся о чем-то подходящим нам обоим, — сказал Кенрон. — Назови свои условия, мы выполним их, если сможем. Я надеюсь, после этого ты уведешь свою стаю.

— Я защитник существа, которого вы зовете Монтуном. — Фарг ответил не задумываясь, это насторожило Кенрона. — Лес выбрал меня для этого дела, наделил разумом и усилил мои способности. Ты можешь остаться в живых только при одном условии — если сам станешь защитником Монтуна.

Вот фарг и высказал то, о чем Кенрон уже начинал догадываться — эта стая, хоть и страдал от атак Монтуна, каким-то непостижимым образом была еще и защитником этого монстра. Таких отношений Кенрону было не понять, ничего подобного в мире людей он не встречал. Вы либо друзья, либо враги, в крайнем случае, другом можно было притвориться и ждать удобного случая, чтобы воткнуть кинжал обидчику в спину. О различных предательствах Кенрону слышать доводилось. Этот же фарг, судя по всему, решил защищать существо, поедающее его родственников, всеми силами.

— Увы я собираюсь убить его, — сказал Кенрон.

— Зачем же тебе его смерть? — спросил фарг. — Чем он тебе навредил?

Кенрон вдруг понял, что Монтун так же может быть разумным, знать дайгонский язык и даже узнать его при встрече, как это сделал говорящий фарг. Тогда, отличался ли Монтун от человека, пожелавшего жить в лесу в дали ото всех остальных, задался вопросом Кенрон. Какое право он имел приходить к Монтуну и отнимать его жизнь? Он не считал себя грабителем или убийцей, хотя, Кенрону и довелось однажды отнять жизнь человека. Одно дело защищаться, любого, напавшего на него, Кенрон готов был встретить ударом меча. Другое — нападать самому. Где-то нужно было провести черту и сделать это следовало было давным-давно. Кого из животных ему стоило считать равным человеку, какими качествами это животное должно было обладать, для того, чтобы охота на него считалась аморальной, размышлял Кенрон. С разумными существами, будь то люди, кобольды или даже птицы, он готов был договариваться, а не воевать. Вполне возможно, поход на Монтуна действительно мог закончиться здесь и сейчас, и вовсе не потому, что у Кенрона не хватало сил одолеть его крылатых защитников.

— У тебя есть имя? — Кенрон почувствовал, что стоило задать этот вопрос гораздо раньше.

— Это важно? — проговорил фарг.

— Ты действительно меня озадачил, — сознался Кенрон. — Может, и вправду бросить эту охоту. Я решу, но сперва хочу узнать, есть ли у тебя имя.

— Азар, — сказал фарг. — И сейчас лишь двое знают это имя, ты и я. Моим подчиненным нет до имен никакого дела.

В этот момент Кенрона разобрало любопытство. С каждым ответом фарга ему хотелось лишь задать ему лишь больше вопросов. Кенрон хотел, чтобы их разговор произошел при совсем других обстоятельствах. Хотя бы не на крыше грузовоза, когда встречный холодный ветер приглушал слова, да и рана на щеке не давала о себе забыть. Кенрону хотелось, чтобы они были друзьями, а не противниками.

— Ты хочешь, чтобы я защищал Монтуна, — сказал он. — Допустим, я дам слово, но как ты проследишь, что я его сдержу?

— Это уже мое дело, — ответил Азар. — Тебе не удастся отвертеться от своего долга. Я сделаю так, что при гибели Монтуна умрешь и ты. И это еще не все.

— Правда? — изумился Кенрон.

— Для начала, в знак твоего согласия ты должен будешь убить всех, кто находится в этой стальной повозке, — заявил Азар.

— Зачем же так сурово? — Все мысли Кенрона о том, что они с Азаром могли быть друзьями в миг улетучились. — Я могу отослать их в город.

— Убей! — воскликнул Азар. — Если не справишься, ты слаб или нерешителен. Такой защитник Монтуну не нужен. После того, как они отправились этой дорогой, их не ждало ничего, кроме смерти. Ты — единственный, кого я готов пощадить.

— Похоже, ты все продумал. — сказал Кенрон. — Как его как зовут на самом деле? Слизня, которого ты решил защищать?

— Монтун, разве ты уже забыл? — ответил Азар.

— Это имя, которое дали ему охотники. Каково его настоящее имя?

— Нет никакого другого имени, — заявил Азар. — Он в нем не нуждается.

— Как ты к нему обращаешься? — Кенрон чувствовал, что почти выяснил, что хотел.

— Я не говорю с Монтуном, никто не говорит с ним, — сказал Азар, впервые в его голосе зазвучало нечто похожее на гордость. — Он не разумен, как мы с тобой, ему не требуется разум, чтобы жить долго и сытно. Разум есть у его защитников и этого достаточно.

Кенрон не смог сдержать улыбки, только что ему казалось, что перед ним встала неразрешимая дилемма и тут же выяснилось, что решение лежит на поверхности.

— То есть он не умнее обыкновенного жирного слизня? — воскликнул Кенрон, он не боялся оскорбить Азара, напротив, хотел показать собеседнику, насколько нелепые тот привел доводы. — Славно! Я уж было решил, что собрался убить разумное существо. Но раз Монтун не отличается от остальных зверей в лесу, с чего я вдруг должен отказываться от этой охоты?

— Хотя бы потому, что иначе я тебя убью, — холодно проговорил Азар.

— Говоришь, ты не был человеком раньше. Лес выдал тебе мозги совсем недавно. Не сочти за грубость, но мы дайгонцы с малых лет приучены решать такие проблемы. Животные в лесу постоянно хотят нас убить, в этом нет ничего нового.

— Вы люди гордитесь своим разумом, — Азар зашипел, словно змея. — Однако, он не помогает вам избавиться от власти леса. Вы не можете расширить свои территории, какими бы умными вы ни были. На вашем пути встали деревья, и лесные звери и этой силы хватило, чтобы зажать вас в городах. И даже меня ты победить не можешь, ведь магия дайгонцев не наносит никакого урона. Вам приходится воевать острыми железками, мне такое оружие вреда не причинит.

Пожалуй, тут Азар оказался прав, Кенрон и вправду не смог ранить его мечом, как ни старался. И даже трюк с обманным ударом в итоге обернулся против него. В худшем случае тело Азара становилось стальным при первой опасности помимо его воли. Это означало, что даже атаки из камуфляжа не принесла бы никакой пользы. Кенрон вспомнил про особый удар, о котором недавно говорил отец. Дарлид утверждал, что может разрубить даже обычным мечом плоть, укрепленную магией. Такой удар был бы сейчас как нельзя кстати. Кенрон задумался, а не выйдет ли у него заставить Азара напасть на его отца. Тогда тот, защищаясь, показал бы свое мастерство. Да что там, Азар с его стаей уже чуть не похоронил их всех заживо, только за этот поступок Дарлиду стоило лишить самоуверенную птицу головы. Вот бы старик вылез уже из кабины, да помог. Поди, заскучал уже там от безделья.

— Дайгонцы еще могут тебя удивить, — заявил Кенрон. — Лучше забудь про своего Монтуна, поселись со стаей в горах подальше отсюда, и никто из нас тебя не тронет.

— Я обещал, что сегодня твой путь закончится, — проговорил Азар, — посмотрим, поможет ли твой хваленый разум тебе дожить до рассвета.

Азар расправил широкие крылья, взмахнул раз другой и оказался в воздухе в трех метрах над крышей грузовоза. Несколькими минутами ранее, меч Кенрона сломался при ударе по стальной шее птицы, обломок со звоном упал на крышу. Кенрон тогда запомнил, где именно оказалось лезвие, он метнулся в ту сторону, тут же увидел сверкающий обломок, схватил его и, стоя на колене, запустил в Азара, метя в брюхо. Обломок звякнул о стальную поверхность и отскочил в сторону, после чего скрылся где-то в обрыве. Казалось, атака провалилась, но Кенрон заметил, что на мгновение Азар перестал двигаться и ухнул почти на полметра вниз, после чего тут же он продолжил набирать высоту, как ни в чем не бывало. Похоже, обычные атаки и вправду не могли причинить ему вреда, однако, когда его тело становилось стальным, он ненадолго терял высоту.

Азар поднялся высоко в небо, стая последовала за ним. Кенрон не сводил с них взгляда, хоть и не видел ничего, кроме множества черных точек у себя над головой. Внезапно одна из этих точек сорвалась вниз и полетела к земле. Кенрон ожидал, что птицы прибегнут к одной из старых тактик — начнут кидаться камнями или попытаются прижать грузовоз к скале, а затем устроят обвал. Камни, которые фарги могли поднять в воздух, оказались слишком легкими, чтобы пробить крышу кузова. А подлетевшего близко фарга можно было зарубить мечом. То, что одно лезвие было сломано ничуть не беспокоило Кенрона, он собирался крикнуть кобольдам в кузове, чтобы те подали ему другой клинок, благо они захватили с собой целый ящик оружия.

Точка, падающая с неба, все набирала скорость. Она двигалась так быстро, что Кенрон не мог разобрать, что именно фарги надумали на него скинуть. В любом случае, с такой высоты попасть по грузовозу они могли только по чистой случайности.

Громыхнул взрыв. По левому борту от грузовоза в небо взметнулся столб пыли, множество каменных обломков врезались в стальную стену, грузовоз повело в сторону. Один из камней со свистом пролетел мимо уха Кенрона. Тот ошарашенно принялся озираться по сторонам, удар был такой силы будто фарги сбросили на них булыжник, размером с лошадь. Попади этот снаряд в кузов и ото всех, кто в нем находился, осталась бы кровавая клякса.

Они не могли поднять в воздух такую тяжесть, стиснув зубы размышлял Кенрон. Он разглядывал столб пыли, оставшийся позади грузовоза и вскоре смог разглядеть нечто невероятное. Посреди груды раздробленных камней лежал фарг, шкура его блестела — он весь словно был отлит из стали. Тут же шкура его обрела обычный серый цвет, фарг зашевелился и, как ни в чем не бывало, взлетел в воздух.