Глава 20, в которой Элизу Браун представляют британскому высшему обществу, и она чувствует себя неотразимой

Элиза любила Новую Зеландию и надеялась, что после не­скольких лет изгнания ее былые прегрешения будут прощены или забыты, и она сможет туда вернуться. Она любила мест­ную дикую природу и еще более дикую смесь разного народа; и все же была одна вещь, которой так не хватало ее любимо­му аванпосту империи.

Британцы, несмотря на всю свою претенциозность, знали, как строить изумительные загородные дома. Пока они ехали в красивой карете, специально нанятой на этот уик-энд, Эли­за изо всех сил старалась не вытягивать шею и не таращить­ся слишком уж откровенно на поместье Хавелока. Было труд­но не обратить внимания на это здание в стиле барокко, которое раскинулось на невысоком холме во всей своей кра­се. Сотни окон горели в лучах заходящего солнца, когда они подъезжали к дому по широкой аллее, усаженной по бокам де­ревьями. Западное и восточное крылья дома увенчивали баш­ни с куполами, которые четко вырисовывались на фоне садов с тщательно подстриженными деревьями. О таких местах она когда-то читала в детстве, но никогда не думала, что жизнь позволит ей увидеть все это своими глазами; и хотя это был далеко не первый дворец, в котором она побывала во время своих путешествий, в поместье Хавелока чувствовалось на­стоящее классическое великолепие.

— Что ж, мисс Браун, — очень вовремя прервал ее воспо­минания Веллингтон. — Мы должны действовать здесь очень осторожно.

Элиза вздохнула и откинулась на спинку сиденья раскачи­вающейся кареты.

— Вы действительно умеете разрушить очарование момен­та, Велли. — «Спасибо вам».

Иногда это прозвище на ее устах заставляло его машиналь­но вздрагивать. И именно поэтому она его так настойчиво по­вторяла. Поджатые губы придавали его красивому лицу не­обычное выражение, делая его похожим на человека, каким он мог бы стать при других обстоятельствах.

— Мы вторгаемся в тайное общество, где, видимо, преоб­ладают гедонистические, жизнелюбивые настроения.

Элиза мило улыбнулась.

— Звучит забавно.

— Мисс Браун, — резко оборвал он, — я только хотел ска­зать, что вам следовало бы в этой связи немного сдерживать ваши колониальные привычки. — Она удивленно подняла бровь, и он нервно закашлялся. — Если мы выступаем здесь в роли преуспевающей супружеской пары, вам нужно бы при­нять образ более... — Он напряженно сглотнул. Теперь Эли­за подняла уже обе брови, во взгляде ее читались терпение и искреннее любопытство. — Более зависимой натуры.

— Велли, — сказала она, вкладывая в его прозвище все свое возможное презрение, — думаю, что в такого рода делах у меня есть определенный опыт. Я не раз имела дело с мужчи­нами. — «И намного чаще, чем ты с женщинами».

Веллингтон открыл было рот, а потом просто откинулся на спинку сиденья. Он явно хотел ей что-то ответить, но в послед­ний момент, похоже, передумал.

Элиза осмотрела его своим критическим взглядом. На нем был очень хороший костюм с Савил-Роу, но настоящую ари­стократию всегда отличают определенные детали. Она полез­ла в свой саквояж и вынула оттуда маленькую коробочку.

Веллингтон взглянул на нее с нескрываемым подозрением, но, прежде чем он успел что-то возразить, Элиза подняла руку.

— На вас действительно костюм от «Гивз и Компания», но одного нюанса вам не хватает.

Она положила руку своего напарника ему на колено и бы­стро сняла его довольно прозаические латунные запонки. За­тем из своей коробочки она извлекла изысканный комплект из серебра с перламутром и тут же принялась дополнять им наряд Веллингтона.

— Кто это был на этот раз? — проворчал Веллингтон, хо­тя руку свою не убрал. — Какой-нибудь барон из германской провинции? Или, возможно, кто-то из приближенных царя?

— Это был маркиз, если вам интересно, — мило ответила она. — Однако на вас они смотрятся лучше. — Занявшись второй запонкой, она выгнула бровь и сказала: — Поскольку мы говорим о поддержании соответствующего внешнего ви­да, что там, кстати, насчет министерства? Сама я считаю, что провожу с вами даже слишком много времени, но меня вол­нует, что нас может хватиться старик.

— Именно поэтому я и позаботился придумать причину на­шего отсутствия после обеда. При условии, что он на свой не­ожиданный визит в архив потратит не более трех часов под­ряд, все будет хорошо.

— Три часа, Велли? — Она покачала головой. — Ну, не знаю...

— Мисс Браун, три часа — это все, что мы можем себе по­зволить, если хотим прибыть сюда в самое светское время.

— Вероятно. Остается только надеяться, что доктору Са­унду не приспичит срочно расследовать дела Дома Ашеров. И к тому же здесь, — кивнув, сказала она, снова усаживаясь на свое сидение. — Да, на вас они смотрятся намного лучше.

Видимо, обезоруженный ее комплиментом, Веллингтон ничего не ответил. Пока они ехали по усыпанной гравием до­рожке вокруг громадного фонтана с сатирами и нимфами, беззаботно резвящимися в водных струях, Элиза обратила внимание, что скульптор совершенно не заботился о благо­пристойности поз этих фигур — интересный факт, который, возможно, о многом говорит.

Веллингтон не заметил этого — он был слишком поглощен тем, что смотрел на нее. Когда же он наконец нарушил молча­ние, голос его звучал уже по-другому. Как-то холоднее. Злит­ся, что ли?

— Мы имеем очень приблизительное представление о том, куда мы идем, и если эти люди обнаружат, что мы являемся не настоящими кандидатами на вступление в их отвратитель­ный клуб, ситуация может стать...

— Скользкой? — Она притворно ухмыльнулась.

— Неуютной. — Веллингтон поправил свой очень жесткий и очень правильный воротничок. — Помните, что это только разведка. Идентифицировать злоумышленников, выяснить их замыслы и найти улики, которые мы могли бы продемонстри­ровать доктору Саунду... постаравшись при этом не показать, что мы нарушали правила.

При этих словах Элиза закусила губу. «Ты это все в учеб­никах вычитал, Велли?» Такая простая позиция, подсказан­ная обучением по книгам в архиве.

Если Веллингтон, видимо, считал их директора живым во­площением всей мудрости министерства, Элиза за время, про­веденное на оперативных заданиях, пришла к совершенно дру­гому мнению. Навязчивая идея доктора Саунда в отношении неуловимого Дома Ашеров закрывала ему глаза на другие ве­щи — ирония судьбы, которой она также не избежала, особен­но в том, что касалось ее предыдущего напарника. Наглядный пример необъективности Саунда, его неспособности видеть дальше собственных планов сидел сейчас перед ней — Вел­лингтон Букс, эсквайр. Сам архивариус и все эти неразрешен­ные дела были брошены в министерском подвале. Какой бы умелой она ни была, но именно Букс позволил ей вырваться из крепости в Антарктиде. Именно Букс связал дело Гарри с Обще­ством Феникса. Почему этот умный, обладающий тонкой инту­ицией человек прозябает в архиве? Этот детективный склад ума требовался — и срочно\ — именно в оперативной работе.

Затем ей вспомнился их обратный полет из антарктической крепости и немыслимая погоня на Чаринг-Кросс. Абсурдная боязнь пистолетов была одним трудно устранимым недостат­ком Букса, и страх этот может стать для нее проблемой, если фортуна изменит им сегодня. Она попробовала представить, как они с агентом Веллингтон Буксом попадают в жесткую си­туацию и он прикрывает ей спину, вооруженный только сво­им рабочим журналом, закрывающимся на кодовый замок. Да­же для нее это было бы...

Солнце спряталось за облаком, и поместье Хавелока по ме­ре их приближения к нему вдруг предстало в еще более гран­диозном — если не зловещем — виде.

Веллингтон впился в нее взглядом.

— Я не могу поверить, что собираюсь сделать это, — глу­хо произнес он. — Во что вы меня втянули, женщина?

Она склонила голову набок. «Во что я тебя втянула?» Она еще раз взглянула в сторону особняка и с трудом подавила ин­стинктивное желание крикнуть кучеру, чтобы он разворачи­вался обратно в Лондон. Это делалось ради Гарри; но если она в этот уик-энд каким-либо образом проколется, оба они мо­гут закончить жизнь в Бедламе, а то и просто погибнуть.

Вместо того чтобы взорваться в ответ на замечание архи­вариуса, она разгладила свою юбку. Они оба были одеты сей­час намного более пристойно, чем в момент их славы в опере, но все же по моде высших слоев общества. В конце концов, именно этого ожидали от них Хавелок и его гости. Твидовый серый жакет и юбка в тон ему были надеты поверх туго затя­нутого корсета — возможно, даже слишком туго для выезда в дневное время. В дополнение к этому Элиза выбрала более сдержанный способ демонстрации материального благополу­чия: единственный большой рубин на шее, чтобы привлечь взгляды мужчин и обратить их внимание на ее формы.

Они подкатили к каскадом спускавшейся лестнице, и к ка­рете стремглав бросились лакеи, чтобы открыть дверцу. Эли­за оперлась на одну из предложенных рук и ступила на белый гравий.

— Постарайтесь не таращить глаза, — выпалил Вел­лингтон.

В груди у нее начала подниматься волна негодования. «Ка­кого черта он ко мне цепляется?» Ни на что она не таращит­ся — она бывала в разных дворцах, от Франции до Индии, и нигде на них не «таращилась». Чем она занималась действи­тельно, так это оценкой планировки всего поместья. Окна вы­зывали тревогу — слишком много прекрасных мест для рас­положения снайперов. Однако, если они разыграют свою партию правильно, об этом им беспокоиться не придется.

Единственный джокер в колоде на данный момент — это Веллингтон Букс. Не имеет навыков оперативной работы. Подготовка только по учебникам. Практически не приспособ­лен для секретной деятельности. Она хотела обернуться, что­бы сказать ему это, но тут на лестнице возникла фигура муж­чины. Как и положено скромной и послушной жене, Элиза взяла Веллингтона под руку, не сводя глаз с его лица. Элиза надеялась на то, что со стороны она выглядит как безумно влюбленная жена, возможно, даже новобрачная.

— Вы, должно быть, Сент-Джонс. — Она мгновенно узна­ла этот голос: Бартоломью Дивейн, которого она видела толь­ко мельком, но чьи мерзкие манеры запечатлелись в ее памя­ти грязным засаленным пятном.

Взгляд темных глаз мужчины сначала оценивающе скольз­нул по Элизе, а уж затем переместился на ее «мужа». Вел­лингтон пожал ему руку:

—Да, а вы, простите?..

— Лорд Бартоломью Дивейн.

Пальцы Элизы стиснули его локоть еще сильнее, но Вел­лингтон никак не отреагировал. Вместо этого он протянул лор­ду рекомендательное письмо, которое мальчишки стащили из жилища настоящих Сент-Джонсов. Свиток великолепного пергамента был скреплен восковой печатью с рельефным изо­бражением раскинувшего крылья феникса. Кристофер пре­взошел самого себя, заметив такую крошечную деталь.

Элиза настолько торопилась, что даже не удосужилась озна­комиться с содержанием этого письма. Из разговора в опере они поняли, что Хавелок и его приспешники никогда не встре­чались с Сент-Джонсом — однако всегда существовала опас­ность, что в тексте письма содержится какая-нибудь деталь, которая может разоблачить их. Дыхание ее осталось ровным, но она вдруг почувствовала свои пистолеты с рукоятками из поунэму, которые прижимались к телу, снова спрятанные на пояснице.

Когда Дивейн сжал свиток в кулаке и сунул его в карман, она начала думать, что с этой частью плана они, возможно, успешно справились.

Лорд сделал несколько глубоких затяжек сигаретой, не­брежно зажатой между его пальцами.

— Рад встретить настоящего англичанина. Я боялся, что Хавелок подумывает о том, чтобы допустить сюда аристокра­тов с континента или даже и того хуже — колониалов.

Сердце Элизы оборвалось: она уже считала себя привык­шей к нетерпимости, но вот ей пришлось снова столкнуться с ней. Черт возьми, это уже начинало ей надоедать!

Смех Веллингтона прозвучал как эхо голоса Бартоломью — резко и грубо.

— Надеюсь, этого не случится. Меньше всего мне хотелось бы провести этот уик-энд в такого рода компании. — Затем он повернулся к ней. — Разрешите представить вам мою же­ну, Гиацинт Сент-Джонс. Должен предупредить: если она не ответит вам, это не из-за грубости. Она у меня совершен­но немая. — Глаза Элизы возмущенно округлились, но Вел­лингтон сделал вид, что не замечает этого. Обращаясь к ней через плечо, он разговаривал с ней, как владелец поместья об­ращался бы к своей преданной собаке. — Гиацинт, поздоро­вайся с лордом Дивейном и не ставь меня в неловкое положе­ние, как ты это зачастую делаешь.

Внезапно ей ужасно захотелось кого-нибудь ударить, осо­бенно Веллингтона, разыгравшего эту нездоровую импрови­зацию, словно какую-то вульгарную шутку; но вместо этого она сделала шаг вперед, потупив глаза. Элиза опустилась в глубокий реверанс, позаботившись, чтобы ее достоинства были хорошо видны. Взгляд ее не отрывался от земли, но тем не менее она чувствовала, что Дивейн уставился на нее. По­сле этого она кротко сделала два шага назад и снова встала рядом с Веллингтоном.

От отвратительного утробного хохота, который издал Бар­толомью, у нее по коже пробежали мурашки.

— Господи, Сент-Джонс, думаю, вам удалось найти идеаль­ную женщину.

Готовившаяся стать предметом восхищения, Элиза внезап­но почувствовала себя очень неловко под изучающим взгля­дом Дивейна. Если бы они с Веллингтоном были женаты по-настоящему, она могла бы надеяться, что ее «муж» вызовет его на дуэль — при условии, конечно, что до этого она не успе­ет вонзить ему в глазное яблоко свой новый стилет.

—Думаю, вы правы, — сказал Веллингтон, похлопав по руке улыбающуюся Элизу. — Хорошо воспитана, вниматель­на к любым моим просьбам, нуждам или желаниям и при этом тиха, как мышка.

Элиза нащупала нервный узел возле его локтя — прием, позаимствованный на Востоке, который был не просто восхи­тительно эффективным, но и способным спасти жизнь. Она резко нажала на него ногтем большого пальца и испытала чув­ство частичного удовлетворения, заметив, как Веллингтон бо­лезненно поморщился.

Бартоломью, который не заметил, как вздрогнул Веллинг­тон, выпустил длинное облако дыма, и его узкие губы под уса­ми конвульсивно дернулись. От его взгляда просто веяло по­хотью, это было то непристойное разглядывание, которое так любят позволять себе представители высшего общества, но при этом резко меняются и начинают высмеивать низшие классы за одну только попытку сделать это. Элиза снова по­чувствовала тяжесть пристегнутых к бедрам «дерринджеров». Но вместо того чтобы последовать зову низменных инстин­ктов, она продолжала играть свою роль.

На ступеньках их ожидала невысокая темноволосая жен­щина. На ней не было следов побоев, но все ее поведение и ма­нера держаться говорили о том, что ее долго и сильно били. Элиза была уверена, что под этим очень скромным серым пла­тьем можно найти синяки всех форм и оттенков.

— Моя жена Оливия. — Дивейн небрежно кивнул головой в ее сторону, как будто речь шла о предмете мебели. — К со­жалению, не немая.

Но, впрочем, и не журчащий ручеек в плане разговорчиво­сти. Она подняла взгляд своих зеленых глаз и пробормотала:

—Добрый день.

А когда-то была цветком Хартфордшира, — продол­жал Дивейн, оглядев ее стройную фигурку, словно рыса­ка, сломавшего ногу во время скачек, — только вот быстро отцвела. Впрочем, у меня от нее трое сыновей, так что не все потеряно.

Тяжелый комок, вставший в горле Элизы, можно было устранить только яростным воплем, но она встречалась с таки­ми отвратительными натурами уже не в первый раз. Эти англи­чане считают себя чертовски цивилизованными, но при этом презирают половину населения своей страны. Вот почему Эли­зе так нравились приграничные территории. Никаких древних конвенций, которые нужно было бы соблюдать. Но из-за немо­ты, пожалованной ей импульсивным характером Веллингтона, она даже не имела возможности просто поддержать Оливию словами женского сочувствия.

В этот уик-энд Элизе предстояло играть роль покорной же­ны — и не было для нее более удачного образца для подража­ния, чем леди Оливия Дивейн.

Но Веллингтон моментально нарушил ход ее мыслей демон­страцией своего аристократического остроумия.

— О Гиацинт такого пока не скажешь, — сказал он тоном, практически копирующим Дивейна, — но обручальное кольцо на ее пальце еще теплое. И я собираюсь получить немало удо­вольствия, прежде чем списывать ее со счетов.

— Уверен, у вас это получится. — Отталкивающий аристо­крат снова выдохнул облако дыма и сквозь него бросил на нее понимающую улыбку.

В ответ Элиза тоже улыбнулась, кротко и застенчиво, тогда как мысленно продолжала вколачивать нос Бартоломью ему в череп. В ее воображении рядом с Дивейном на коленях стоял связанный по рукам и ногам Веллингтон, с ужасом гладя на эту расправу и... понимая, что следующим будет он.

Гиацинт! — выпалил Букс, заставив Элизу вздрогнуть. — Прекращай эти свои беспрестанные грезы наяву, и пойдем!

Элиза решила, что как только представится подходящий мо­мент, она обязательно переговорит с Веллингтоном относи­тельно нюансов его роли.

Холл был отделан традиционными панелями из темного де­рева, на стенах висели головы убитых на охоте животных. Эли­за ненавидела такие места: здесь ее не отпускало сильное ощу­щение, что эти печальные обреченные глаза постоянно следят за ней. Одно дело — люди, злые люди, с которыми она сталки­валась на своей оперативной работе каждый день, но звери — это совсем другое. Убивать их исключительно из спортивного интереса она находила отвратительным.

Дивейн посмотрел на них искоса, тогда как его жена быстро двинулась в угол, как будто хотела укрыться в его тени и не пу­таться у них под ногами; она напоминала маленького зверька, прячущегося от хищника.

— Что ж, располагайтесь. Наши хозяева вернутся не рань­ше, — взгляд его скользнул по Элизе, — обеда. — Это особое ударение на последнем слове заставило ее желудок тоскливо сжаться. Он улыбнулся, сверкнув зубами. — С нетерпением жду возможности посмотреть на блюда, которые Хавелок при­готовил на десерт. Он знает в этом деле толк.

Дивейн протянул Оливии руку, и та приняла ее, но коснулась только кончиками пальцев. Вместе они исчезли за какой-то две­рью, где, по-видимому, находился кабинет.

Когда лакей провожал Букса и Элизу наверх, в их комнату, вместе с двумя привратниками, которые несли вещи, единствен­ное, что ощущала Элиза, — это боль в сжатых челюстях. Ла­кей открыл дверь из полированного дуба, и перед ними пред­стал их дом на этот уик-энд. Она стояла рядом с Веллингтоном и молчала — вполне в духе роли, уготованной ей неожиданной импровизацией Букса, — восхищенно оглядывая их роскошное загородное жилье: просторную спальню с прекрасным видом на сад, кровать с балдахином на четырех столбиках с большим ту­алетным столиком в ногах, подборку картин старых мастеров на стенах, а у окна — блестящий новый граммофон.

— Обед будет подан через час, — мерным голосом проинфор­мировал их высокий и внушительный слуга. Склонив на мгно­вение голову, он молча удалился, предоставив их самим себе.

Веллингтон открыл было рот, но она предупреждающе под­няла палец. Услышав шаги удаляющегося по коридору слуги, она резко развернулась к Веллингтону, схватила его за лацка­ны пиджака и, издав чувственный вздох желания, швырнула его на кровать.

Падение выбило из легких архивариуса весь воздух, глаза его округлились, челюсть отвисла; но прежде чем он успел что-либо сказать, Элиза уже набросилась на него. Веллингтон, несколь­ко ошеломленный и сбитый с толку, оказался под ней пригвож­денным к кровати, а когда она спустилась ниже, он едва не за­кричал, но вместо этого с губ его сорвалось глупое хихиканье.

Смешливость Веллингтона позволила Элизе дышать уже не так громко.

Она зашипела ему в ухо, и слова ее заставили его тут же за­молчать.

— На этот раз, Велли, вы будете делать то, что скажу я. Ве­роятнее всего, за нами в этой комнате следят. Просто слушай­тесь меня и подыгрывайте.

Это был приказ, которому он не мог противиться. Вцепив­шись пальцами ему в волосы, она сдвинула его голову набок и сделала вид, что страстно впилась ему в шею. Лежа под ней, архивариус мучительно пытался найти место для своих рук. Она сидела на нем верхом, и он наконец взял ее за талию.

Воспользовавшись моментом, она излила на него всю свою злость.

— А вы не подумали, что я умею менять свой акцент? Вы не подумали, что за время работы в министерстве я научилась делать это? — Тут она действительно укусила его, и это «ша­ловливое покусывание» оказалось не таким уж и игривым.

Смех его превратился в резкий крик.

— ОЙ! Гиацинт, пожалуйста, держи себя в руках! — Вел­лингтон произнес это несколько громче, чем требовалось. За­тем, уже ей в волосы, он пробормотал: — Я не подумал... про­стите, я просто не знал...

— Вы действительно не подумали! — Элиза терлась об не­го, получая при этом какое-то дикое наслаждение — своего рода плату за то, что он столь эффективно заткнул ей рот на все время их пребывания здесь. — Импровизации такого ро­да могут обернуться для нас смертью. Однако, поскольку мне приходилось бывать и в более сложных ситуациях, возможно, вы оказали нам обоим услугу. — Она снова всерьез куснула его за ухо и с удовлетворением услышала его легкий вскрик.

— Как... как... как... — захлебываясь прошептал он. Элиза дернула его за волосы, чтобы привести в себя, но переоцени­ла его реакцию. — Каким образом? — с присвистом прохри­пел он.

Элиза поднялась, продолжая сидеть верхом на своем «муже». Она сняла свое пальто и перчатки, издав при этом легкое рыча­ние. Если за ними кто-то шпионил, у него не осталось бы ника­ких сомнений насчет того, что между супругами Сент-Джонсами кипела любовная страсть. Но его ожидало продолжение шоу.

Снова бросившись в его объятия, она отметила, что злость ее начинает рассеиваться.

— Столкнувшись с ущербной калекой, эти тупые джентль­мены скорее допустят ошибку.

Горячность, охватившая Элизу, удивила ее саму. Черт с ними, с домашними шпионами — она должна остановиться. Играть эту роль было просто, особенно с Гарри; но как напарники они знали чувство меры, исключая их будапештскую операцию, ког­да они в пылу момента едва не зашли слишком уж далеко. Гар­ри тогда сумел распознать это и положил конец притворству.

Она чувствовала, что Веллингтон у нее между ног уже дав­но позабыл о своей сдержанности и вообще был на грани об­морока.

Какое-то мгновение они с Веллингтоном смотрели друг на друга в упор, соприкасаясь носами. Этот прямой взгляд ему в лицо и особенно в глаза был предательством. Элиза быстро заморгала, чувствуя, как ей сдавило горло. Ей хотелось сей­час прижаться к нему, разрыдаться в плечо, рассказать ему...

Элиза приподнялась, чтобы схватить Веллингтона, но паль­цы ее скользнули по ткани его костюма, и она сорвалась с края кровати. Затем она упала на пол, так стукнувшись головой о твердый деревянный пол, что перед глазами поплыли звезды.

— Проклятье, женщина! — Голос его звучал слегка обе­спокоенно, но чтобы компенсировать это, он добавил в свой тенор немного яда и презрения.

Она слышала, как он поднялся на ноги, но когда он обошел . кровать и приблизился к Элизе, она уже отползала от него. Руки чесались — им нужен был «дерринджер».

— Только попробуй сделать такое еще раз, и я позабочусь о самом строгом наказании. — Глаза его были пустыми и хо­лодными. Архивариуса больше не существовало. Перед ней стоял незнакомый мужчина. — А теперь, если ты уже закон­чила, мы должны подготовиться к обеду. — Он повернулся к чаше с водой, стоявшей на туалетном столике. — Мой ве­черний наряд, Гиацинт.

Элиза поднялась на ноги и теперь просто смотрела на Вел­лингтона, пока тот умывался. Взгляды их встретились в отра­жении зеркала, и сейчас уже было видно, что он чуть не плачет.

«Простите», — одними губами произнес он.

Элиза еще никогда не была так рада видеть Велли. Она ущипнула его за нос и игриво подмигнула ему. Конечно, сама она была на задании не впервые, но для него это первая опе­рация; и видит Бог, этот человек действительно старался. Она принялась распаковывать их багаж. Ее пальцы дрожали, ча­стично из-за непредсказуемого эксцентричного поведения Веллингтона, но также и из-за собственной одышки и жара, в который ее бросало. Да, вероятно она слишком увлеклась этим эротическим притворством, и такая реакция Веллингто­на была просто необходима, чтобы вернуть их к серьезности ситуации.

Букс поднял одно из вечерних платьев, которые она привез­ла с собой, — низкий вырез мыском и свободные белые рука­ва — и искоса взглянул на Элизу.

— Ты считаешь, что это самое подходящее платье для не­знакомой компании?

«А вот это уже снова мой маленький Велли», — игриво поду­мала она. Криво ухмыльнувшись, она извлекла из саквояжа муж­ской пиджак для званых ужинов, сшитый по последней моде.

Архивариус прокашлялся. Оглядев предложенный ему на­ряд, он удивленно поднял бровь.

— Гиацинт, я и не догадывался, что ты так хорошо знаешь мои размеры.

Может быть, это и к лучшему, что она не могла воспользо­ваться для ответа своим голосом, а то наговорила бы ему мас­су дерзостей.

Вместо этого она повернулась и жестом показала ему на шнуровку своего корсета. Не дождавшись помощи, она бро­сила на него через плечо непонимающий взгляд. Это уже ни­куда не годится. Особенно если учесть, что он успешно разде­вал ее, когда она была пьяна.

В конце концов, вняв молчаливой мольбе Элизы о помощи, Веллингтон принялся тащить и растягивать шнуровку. Конеч­но, в этом смысле ему до горничной приличной дамы было очень далеко.

Элиза проскользнула за разрисованную китайскую ширму и быстренько сняла с себя остальную одежду. Она понимала, что если она будет подталкивать Веллингтона и дальше, это возымеет свои последствия, а он был нужен ей острым, как бритва. Однако ей также следовало каким-то образом одеть­ся к ужину. Так что к его благопристойности придется как-то адаптироваться. Выйдя из-за ширмы одетой, только с не застёгнутыми сзади на платье крошечными пуговицами, она сно­ва подставила ему свою спину.

— Признаюсь, — прошептал Веллингтон, туго затягивая шнурок, — что использование вами своей женственности в качестве оружия я нахожу глубоко разрушительным. Дей­ствуйте... с осторожностью... пожалуйста, — раздельно про­шептал он ей в ухо под каждый новый рывок шнуровки.

Вздохнув, Элиза задумалась над этим неожиданным откро­вением. Само по себе это было совсем неудивительно; удиви­тельным было то, что он об этом сказал.

Бросив на нее взгляд, — который был слишком долгим, чтобы принять его за поощрительный, но уже и не таким гроз­ным, как несколько мгновений назад, — Веллингтон собрал свое вечернее одеяние и исчез за ширмой, чтобы тоже пере­одеться. По-прежнему ощущая некоторый трепет в теле после их возни на кровати, Элиза испытывала искушение заглянуть к нему, но решила, что там есть некоторые секреты, которые ей пока что знать не нужно. К тому же она и так уже его доста­точно возбудила (да и себя тоже).

Пока Веллингтон облачался в свой сшитый на заказ ве­черний наряд, Элиза занялась еще одним организационным вопросом. Она стала молча и внимательно обследовать стены.

Тук. Тук. Тук.

Простукивание кончиком пальца не выявило отверстий для наблюдения, которые всегда представляют опасность в таких старых домах, как этот.

Тук! Тук! Тук!

За картинами, под кроватью, внутри или вокруг разных не­больших деталей оформления комнаты глаза ее искали про­вода или какие-нибудь хитроумные изобретения, вроде впе­чатляющего ауралскопа Веллингтона.

Гиацинт! — резко позвал Веллингтон.

Изящная редкая ваза, которую Элиза осматривала в этот момент, заплясала в ее руках, и пришлось крепко схватить ее, чтобы не уронить. Она подняла вазу, сделав вид, что готова швырнуть ее в него, но только тут заметила, что он наполови­ну раздет, и из-под рубашки виднелось так много его обнажен­ного тела, сколько она еще никогда не видела.

Это должно быть что-то серьезное.

— Я пытался быть вежливым и не звать тебя, как свою охотничью собаку, — произнес он, отчаянно жестикулируя в сторону стоявшего у окна граммофона; лицо его при этом было не строгим, а бледным. — Но приходится, ничего не по­делаешь. Принеси мне мои запонки.

Затем он одними губами произнес какое-то слово, которо­го Элиза понять не смогла. После третьей, уже раздражен­ной попытки она наконец разобрала, что это был «аурал­скоп», и тут же обо всем догадалась. Граммофон — это бросающееся в глаза свидетельство благосостояния. Имен­но по этой причине она сама приобрела свой. Они все еще были в новинку и свидетельствовали о статусе своего вла­дельца. Но когда она подошла к этому прибору, все ее чув­ства обострились. Было в нем что-то странное, только она не могла понять, что именно.

— А там ты смотрела? — спросил Веллингтон из-за китай­ской ширмы, протягивая Элизе ее перевязь с холодным ору­жием. — Ну ладно, продолжай искать.

Она одобрительно кивнула, принимая от него свое кожаное снаряжение. Веллингтон быстро учится.

Вынув свой любимый нож «Эльснер», Элиза отжала боко­вую стенку роскошного, красиво отделанного прибора и за­глянула внутрь. Ее взгляду предстало хитросплетение из ча­сового механизма, каких-то кронштейнов и шестеренок, во многом напоминавшее ее собственный граммофон; но затем ее внимание привлек вращающийся цилиндр, вставленный в свое гнездо. Граммофон не был заведен, но цилиндр все рав­но вращался, и тут она заметила тонкую проволочку, которая тянулась из граммофона к стене. «Отличная работа, Велли».

Едва успела она мысленно произнести эту похвалу, как Веллингтон Торнхилл Букс выступил из-за ширмы и остано­вился напротив небольшого камина, как будто ожидая ее одо­брения.

Она тихонько хихикнула, а затем извлекла из подставки граммофона музыкальный цилиндр. Когда комнату заполнили звуки «Старой песни о любви», она подошла к нему и радост­но улыбнулась.

— Удачно выбранное место, чтобы поместить туда записы­вающее устройство, но, естественно, у него есть свои недо­статки, — сказала она. — Пока играет музыка, мы можем спокойно разговаривать, если только будем делать это доста­точно тихо.

Веллингтон облегченно вздохнул, а затем сделал шаг назад. Он поправил очки и выпрямился в полный рост.

— Как вы меня находите, миссис Сент-Джонс? Достоин ли я сопровождать вас сегодня вечером?

Элиза обошла его вокруг, в полной мере наслаждаясь его неловкостью. Она находила довольно занятным, что она, дочь колоний, призвана оценить такой образчик английской ари­стократии. Хоть она этого и не произнесла вслух, выглядел он очень даже неплохо — лучше, чем того заслуживала их мерз­кая компания.

И все же она подступила к нему и поправила галстук. По­том разгладила складки на пиджаке. Это выглядело совсем уж по-супружески, но тем не менее она это делала.

—Думаю, достойны, — ответила Элиза, радуясь возмож­ности говорить свободно, — и теперь я могу дышать уже не­много спокойнее.

— Простите?..

— Мы просто должны все сделать в лучшем виде, Велли. А «поговорим» об этом позже. Хорошо?

Веллингтон предложил ей свою руку.

— Что ж, миссис Сент-Джонс, тогда, возможно, спустим­ся к ужину?

Она широко улыбнулась ему в ответ, чувствуя, как в пред­вкушении погони ее сердце начинает биться чаще.

—Действительно — пойдемте!

Загрузка...