Министерство особых происшествий

Глава 21, в которой подается поразительный ужин

Ноздри им обоим щекотали аппетитные дразнящие запахи. Даже Элиза в своей роли немой жены издала невразумитель­ный одобрительный звук, почувствовав этот аромат, обещав­ший сегодня вечером прекрасный ужин. Со второго этажа особняка слышались разные голоса, и по многочисленным фойе и коридорам поместья разносился чей-то смех. Все бы­ло очень прилично, очень цивилизованно.

Веллингтон взглянул на свою «идеальную жену», как о ней выразился Бартоломью, и почувствовал, как в груди у него что-то сжалось. Все это представление в спальне, конечно, было недостойно, но он и сам понимал, что к этому ее подтолкнула его собственная глупость. Прижавшись к нему столь интимным образом, она немедленно получила преимущество, потому что все логические рассуждения тут же вылетели у него из головы. Теперь, когда он снова взял в свои руки контроль над мыслями и чувствами, он понимал, что этим дело не закончится.

Им придется спать в одной кровати.

Она обладала множеством разных качеств. Страстная. Не­примиримая. Было в ней то, чего не было в нем. Может быть, поэтому он неожиданным образом оказался здесь, вне своего архива, и теперь рискует так, как ему даже не снилось? Перед глазами Веллингтона возник образ отца, печально качающе­го головой, а в ушах зазвучал его голос: «Ты разочаровал ме­ня, Веллингтон, тем, что оказался вовлечен в столь вульгар­ные действия».

«Твоя правда, — подумал Веллингтон. — Продолжай го­ворить. Мне это может понадобиться».

Внезапно он почувствовал, как она сжала его руку, и кори­дор перед ними закончился. И снова она резко вцепилась в не­го, но на этот раз, к счастью, втолкнула в какой-то чулан. Огля­нувшись, он увидел Элизу, которая закрыла за ними дверь и повернулась к нему лицом.

— Ладно, Букс, выкладывайте, в чем дело?

— А что? — выпалил он.

— Выражение вашего лица не внушает мне никакого дове­рия. Предполагается, что мы с вами — просто богатые дураки.

— Нуда, а при этом предполагается, что вы — немая. Да­же говоря что-то шепотом, вы рискуете полностью провалить всю легенду.

— Это моя проблема, но не по себе мне вовсе не от это­го. — Ее ясные глаза буквальна сверлили его. — Все дело в вас. Вы справитесь?

— А почему вы думаете, что не смогу?

— Может, вы и проходили какую-то подготовку, но вы — не оперативный агент. А в настоящий момент моя жизнь на­ходится в ваших руках.

Он почувствовал, как в висках начала тяжело пульсировать кровь.

— Значит, вы не особенно будете переживать по поводу пе­ревернутых столов?

— Только не в том случае, когда нити управления секрет­ным заданием оказываются в руках агента, за плечами кото­рого только базовая подготовка.

Наклонившись к ней, он ухмыльнулся; то унижение, которо­му она подвергла его в спальне, подняло в нем волну злости.

Ваше доверие ко мне просто ошеломляет. — Она откры­ла было рот, чтобы ответить ему, но он не дал ей этого сделать и продолжал: — Элиза, как вы должны понимать, я сейчас в ужасе, но в данный момент я пытаюсь войти в роль, а вы мне в этом, мягко говоря, не помогаете. Если мы должны сыграть супружескую пару и если нам предстоит при этом забраться в логово льва, я должен полностью перевоплотиться в этого человека. А это значит, что вы не должны задавать мне вопро­сы или взывать к моему рассудку, — вы понимаете меня?

Глаза Элизы прищурились, но она согласно кивнула.

«Твердая рука, Веллингтон, вот что нужно простому на­роду».

Голос его отца. Его взгляд на вещи. Веллингтон нервно сглотнул и вздрогнул от неожиданной боли в горле.

— Вот и хорошо. А теперь, пожалуйста, помолчите и веди­те себя тихо, пока мы снова не окажемся в безопасности на­шей спальни.

Они еще несколько мгновений простояли так в тишине чу­лана, а затем Элиза, тяжело вздохнув, опустила глаза.

— Уже лучше, — прошептал он.

Веллингтон открыл скрипнувшую дверь и выглянул в кори­дор. Он кивнул ей через плечо, после чего они снова направи­лись вместе вниз, в главный обеденный зал.

Когда Веллингтон с Элизой вошли в помещение, несколь­ко голов повернулись в их сторону; и, хотя он был прекрасно осведомлен о покрое платья Элизы и его способности выстав­лять напоказ ее достоинства, ему очень не понравилось, что большинство мужчин позволило себе настолько недвусмыс­ленно задержать на ней свои взгляды. Внезапно он снова по­чувствовал, как ткань рубашки соприкасается с его кожей. Он не нервничал. Только не это. Веллингтон вошел в свою роль. Он сосредоточился на короткой перепалке между ним и Элизой...

«Респектабельное общество. Это твой круг, Веллингтон Букс», — заверил его знакомый голос.

— Ричард! — внезапно раздался чей-то радостный вопль.

Веллингтон едва не пропустил это приветствие мимо ушей, но короткий тычок локтем от стоявшей рядом с ним женщины вывел его из задумчивости. Он почувствовал, как лицо его расплывается в улыбке, от которой, казалось, все тело прон­зила боль.

— Ах, лорд Дивейн, — принял он рукопожатие этого джентль­мена, несмотря на горячее желание спрятать свою руку.

— Прошу вас, просто Бартоломью. — Взгляд его мгновен­но переместился на Элизу, а улыбка стала еще шире. — А вот и она, наша восхитительная Гиацинт Сент-Джонс. Сегодня ве­чером вы выглядите очень свежо, — сказал он, кивнув на ее грудь, словно это были какие-то модные аксессуары.

— Я горжусь своим достоянием, — ответил Веллингтон, по­давая лакею знак подойти. Он взял с подноса два бокала шам­панского и отдал один Элизе. Она приняла его и, не поднимая на мужа глаз, замерла в ожидании. — Это пока что неотшли­фованный алмаз, но усилия по его обработке того стоят.

Веллингтон щелкнул пальцами, и Элиза сделала глоток шампанского.

— О, вот это да, — сказал Бартоломью.

Веллингтон подмигнул ему.

— Вы должны увидеть еще несколько фокусов, которым я ее научил. — Его самого покоробило от этих своих слов, но он успел быстро набрать полный рот шампанского. И шипу­чий напиток немного успокоил его.

— Может быть, вы присоединитесь к нам? Мы сидим впе­реди, поближе к главе стола.

— Ну, я не думаю, что это будет учтиво по отношению к дру­гим кандидатам, — сказал Веллингтон, оглядываясь по сто­ронам. Сейчас комната быстро заполнялась гостями, и, судя по тому, что прислуга молча двинулась в сторону расположен­ного рядом обеденного зала, ужин должен был начаться с ми­нуты на минуту. — А нам будет позволено...

Бам-бам!

Удар ее каблука по полу был достаточно громким, чтобы все разговоры в гостиной затихли; впрочем, через несколько секунд общий гул возобновился. Бартоломью бросил на Элизу до не­приличия долгий взгляд, а затем перевел глаза на Веллингтона.

— Вы должны извинить Гиацинт, — вздохнул Веллингтон.

— Вы так считаете?

—Да. Хотя она и немая, это не значит, что она не имеет сво­его мнения. Два стука обычно означают «нет», так что сейчас мы с ней играем в салонную игру. — Веллингтон сделал ши­рокий жест рукой. — Очень вовремя. — Допив свое шампан­ское, он повернулся к Элизе. — Подними глаза, Гиацинт.

Она подняла голову, и глаза их встретились. Взгляд ее ни­чего не выражал.

В этот момент Веллингтон похолодел. Он ожидал увидеть огонь, яростный ад, обычно бушевавший в глубине ее глаз, но вместо этого встретился с отсутствующим выражением, как будто перед ним стояла какая-то кукла с часовым механизмом внутри. Это напомнило ему...

К действительности его вернул вид сложного узора на бокале для шампанского, который он по-прежнему дер­жал в руке. Он часто заморгал. Сколько времени он уже стоит так? Прозвучал ли уже колокольчик, приглашающий к ужину?

Элиза, словно послушная собака, все еще смотрела на не­го таким же пустым взглядом.

— Гиацинт, — начал он твердым голосом, — ты сейчас пы­таешься протестовать против того, что я отклонил предложе­ние лорда Дивейна сесть рядом с ним?

Каблук Элизы снова топнул по твердому полу, теперь уже мягче. Один раз.

— Понятно. — Веллингтон кивнул и, не отрывая глаз от лица Элизы, сказал, обращаясь к лорду через плечо: — Она знает, как много значит для меня этот уик-энд.

Ее каблук стукнул один раз.

— И я думаю... — Веллингтон посмотрел на Элизу строгим взглядом прищуренных глаз. Она быстро заморгала и винова­то опустила голову, словно ребенок, которого поймали за тем, что он таскает печенье из банки перед самым обедом. — Бар­толомью, если я не приму ваше приглашение, похоже, моя Ги­ацинт будет очень сердита на меня.

И снова ее каблук топнул.

— Мое предложение в силе, Ричард. — В этот момент, словно по команде, мягко зазвенел колокольчик. — Прошу вас, — сказал Бартоломью, жестом приглашая их в обеден­ный зал.

Когда они вошли в длинную комнату для званых обедов, об­щий гул, казалось, только усилился. Кандидатов было узнать несложно, поскольку все они таращились на внутреннюю от­делку зала. Наряду с великолепным столовым серебром и сто­явшей в центральной части стола ледяной скульптурой, все обещало изысканный прием, фантастический уик-энд в заго­родном доме. В то время как большинство кандидатов задер­живали свой взгляд на гербе Общества Феникса, красовав­шемся на противоположной стене, внимание Веллингтона привлекли многочисленные портреты. «Должно быть, это чле­ны Общества Феникса», — сообразил он. Некоторые из этих лиц были легко узнаваемы; одной из самых заметных картин в этой коллекции был портрет Гая Фокса[21]. Капитан Джеймс Кук. Сэр Томас Мор. Король Ричард Третий.

Примечательно, что на стене отсутствовало изображение Фердинанда Магеллана. На самом деле в этом ряду не было ни одного иностранца.

— А я-то был уверен... — пробормотал он.

— Уверен в чем, старина?

Веллингтон заморгал и бросил быстрый взгляд в сторону Элизы, которая по-прежнему играла свою роль любимого до­машнего животного. Сейчас он уже жалел о том, что объявил ее немой.

— О, мои извинения, я просто обратил внимание на...

—Да, настоящая галерея негодяев, как в полицейском ар­хиве, — сказал Бартоломью, и в глазах его мелькнуло что-то, напоминавшее гордость. — У нашего общества славная исто­рия. — Когда они заняли свои места, он продолжил: — Я бы не волновался на вашем месте, старина. Прошлое не так уж важно для того, чтобы получить допуск сюда.

— А что же тогда важно?

— Будущее. — Он взглянул на Элизу, а затем снова повер­нулся к Веллингтону. — Для общества главную роль играет будущее и то, каким мы собираемся его сделать.

Перед ними поставили салат из лобстера, в бокалы налили вино. Веллингтон почувствовал легкий удар по своему бедру под столом.

«Хорошо сработано, Велли», — поймал он ее скрытую улыбку.

В зале появилась Оливия Дивейн; шагая вдоль стола, она улыбалась всем направо и налево. Но с каждым шагом улыб­ка ее гасла. К тому моменту, когда она подошла к их стульям, вся любезность с ее лица улетучилась.

— Муж, — сказала она, присев в небольшом реверансе. Как это сделала бы служанка перед хозяином поместья.

— Оливия, — ответил он, не отрывая глаз от своего сала­та. — Как идут приготовления?

— О, все будет очаровательно, как всегда, — любезно от­ветила она.

— А твоя племянница?

У леди Дивейн был здоровый цвет лица, но внезапно кожа ее сделалась мертвенно-бледной, как у потревоженного мест­ного привидения. И все же, даже несмотря на эту бледность, Веллингтон находил ее удивительной женщиной. Хотя мужчи­ны с вожделением пожирали глазами Элизу и ее пышную грудь, Оливии, — которая, возможно, и не обладала эффект­ной внешностью его партнерши, — тоже нельзя было отка­зать в привлекательности и стройности фигуры. Кожа ее бы­ла безупречной. Темные глаза напоминали глубокие колодцы, в которых легко утонуть. Веллингтон поймал себя на том, что пристально рассматривает ее, и смущенно заморгал.

Затем он огляделся по сторонам. Ни один мужчина за сто­лом не обращал на нее внимания. Вообще. Почему?

— Констанция уже здесь. Я немного обеспокоена тем, сколько мне понадобилось...

— Так она присоединится к нам или нет?

Оливия прочистила горло.

— Она не хочет расстраивать своего дядю Барти.

От улыбки на лице лорда Дивейна у Веллингтона мороз про­бежал по коже.

— Как это мило. — Бартоломью вновь вернулся к своему салату, а потом заметил: — Вы совсем не едите, Ричард.

Взгляд Веллингтона снова застыл.

— Простите, Бартоломью. Боюсь, меня отвлекает ваша жена.

Теперь уже лорд Дивейн сделал паузу и, опустив вилку, по­тянулся за своим вином.

— Что, прямо сейчас?

— Ну конечно, — ответил он, придавая своему голосу ка­призную интонацию. — Могу же я ценить красоту в окружа­ющем мире, не так ли?

Веллингтон бросил взгляд в сторону леди Оливии, которая продолжала неподвижно сидеть на своем стуле, скрестив ру­ки на коленях. Глаза ее были закрыты, а губы так плотно сжа­ты, что от напряжения на лбу даже появились морщинки. Он заметил, что один из ее свободно свисавших локонов мелко дрожит. Ноздри слегка раздувались от размеренного контро­лируемого дыхания.

И только сейчас он обратил внимание на воцарившуюся над столом тишину.

— Ричард, вы являетесь потенциальным кандидатом, и я не могу заподозрить вас в неумении себя вести, — сказал Бар­толомью; затем, прикоснувшись губами к краю своего бока­ла, он продолжил: — К тому же должен признаться, что ваши комплименты в адрес моей жены мне льстят. Поэтому я не мо­гу на вас обижаться. — Сделав еще один глоток искрящего­ся золотистого напитка, он поставил бокал на стол. — Про­сто хочу, чтобы вы поняли: я очень трепетно отношусь ко всему, что мне принадлежит.

И Веллингтон вдруг понял. Причем понял даже слишком хорошо.

— Жаль, что вы добрались до нее первым, — добавил он и, нагнувшись вперед, подмигнул Оливии.

Он знал, что она этого видеть не может, но делалось это и не для нее.

Бартоломью весь побагровел, и Веллингтон уже пригото­вился к вызову на дуэль на рассвете; но вызов так и не был сделан — в настоящий момент, по крайней мере, — потому что открылись двойные двери. Все собравшиеся за столом приветствовали этого человека негромкими аплодисмента­ми. Веллингтон отметил, что приземистый джентльмен, си­явший улыбкой, очаровал в этой комнате всех, за исключе­нием его самого и его спутницы, сидевшей рядом с ним. Мужчина сделал знак, чтобы остановить чествование, хотя было очевидно, что скромность его поддельна. Машинально пригладив указательным пальцем свои толстые усы, похожие на руль велосипеда, он направился к противоположному краю стола.

Веллингтон искоса взглянул на Элизу. Она следила за этим человеком, нервно постукивая пальцами по рукоятке ножа для стейков, пока тот шел к своему месту во главе стола.

— Так это он и есть? — прошептал Веллингтон. — Доктор Девере Хавелок?

Казалось, что злость Бартоломью на некоторое время уле­глась.

—А вы знакомы с его работами?

— Можете называть меня страстным его поклонником, — ответил Веллингтон, — особенно в отношении эталонов.

Один из слуг отодвинул для Хавелока стул, затем перед ним появилась чистая тарелка, бокал наполнился вином, после че­го слуги тут же вернулись на свои места лицом к стене, наблю­дая за залом через висевшие перед ними специальные выгну­тые зеркала.

Хавелок бросил быстрый взгляд через плечо, видимо, поче­му-то недовольный безупречным обслуживанием. Он полез в карман, сверился со временем по своим часам, а затем пе­решел к ужину.

Веллингтон наклонился вперед, чтобы заговорить с хозяи­ном поместья, но рука Бартоломью аккуратно отодвинула его назад.

— Полегче, старина. Здесь так не принято.

— Что вы имеете в виду?

— Пока беседа за столом идет своим чередом, вы не вовле­каете в нее доктора Хавелока. Он может сам обратиться к вам, и я советую вам отвечать, даже если у вас рот будет забит фи­ле или муссом. А до той поры разумнее не мешать человеку ужинать.

Букс посмотрел в сторону хозяина.

—А что, наш добрый доктор всегда задерживается и при­ходит к ужину позже всех?

Бартоломью мягко усмехнулся.

— У вас острый глаз, старина. — Он прочистил рот глот­ком вина. — В первый вечер он предпочитает наблюдать за окружающими. Не удивлюсь, если он уже успел поесть, а весь этот выход устроил больше для виду.

Раздался тихий звон колокольчика, и с педантичной син­хронностью появились слуги. Они убрали тарелки и немедлен­но принесли главное блюдо. Еще не увидев его, Веллингтон безошибочно узнал запах оленины. Нахлынули воспоминания детства, которые он предпочел бы не оживлять.

Поэтому, пока слуги накладывали в тарелки мясо, овощи и подливку, он просто сидел неподвижно вместе с остальны­ми гостями.

Очевидно, Дивейн действительно хорошо знал привычки своего патрона, потому что доктор Хавелок и вправду крутил в руках только бокал вина. К еде он даже не притронулся.

—Должен признать, Ричард, — неожиданно заявил Бар­толомью, — что вы мало походите на человека из нашего клуба.

Веллингтон замер, и вилка его остановилась на полпути ко рту, после чего он аккуратно положил ее на тарелку.

— Что вы хотите этим сказать, Бартоломью?

— Человек с вашим прошлым. Довольно заурядный. Пер­воочередные кандидаты для вступления в наше общество мне видятся не такими.

— Это потому, что я занимаюсь текстилем? — пробормо­тал Веллингтон.

Лучше бы вы занимались металлургией, боеприпасами или чем-нибудь более... — тут голос Бартоломью смолк, и на лице появилось что-то вроде презрительной усмешки, — агрессивным, — закончил он.

— Понятно, — кивнул Веллингтон, и рука его потянулась к бокалу. Он не заметил, когда его вновь наполнили. — А ска­жите, пожалуйста, разве солдаты выступают на поле битвы совершенно голыми? — Вилка снова оказалась в его руке, и Веллингтон опять наслаждался прекрасным ужином. Поже­вав немного, он промокнул губы и добавил: — Что касается нашей индустрии, то одежда нужна всем. Причем обеим вою­ющим сторонам, как вы понимаете. С моей же точки зрения, война — это не вопрос политики и идеологии, а вопрос цве­та, покроя и ткани. — «А теперь, — подумал он, — пора взять этого грубияна под свой контроль». — И пока соответствую­щие враждующие группировки выполняют свою роль, проре­живая стадо, улучшая породу, устраняя слабых — назовите это как хотите, — я буду беспокоиться о том, чтобы все они были должным образом одеты.

Вокруг него наступила тишина.

— Получается, что вы в своем бизнесе не придерживаетесь лояльности по отношению ни к одной из сторон. Вы это хоти­те сказать, старина?

— Я хочу сказать, что пусть так называемые привержен­цы правительства и громадные немытые массы народа зани­маются друг другом. Если они хотят несколько сократить свою численность, немного заработав на этом процессе, по­чему это должно меня волновать? Мои устремления — вклю­чая и личные, помимо моих скромных текстильных фабрик — все равно в проигрыше не окажутся. — Веллингтон доел побег спаржи, промокнул салфеткой рот и сделал глоток вина. Тишина вокруг казалась ему обнадеживающей. — Я верю не в правительство, которое обманывает наши ожи­дания, а только в идеалы, на которых основывается наше об­щество.

Последующие секунды тянулись удивительно долго, и Вел­лингтон успел подумать, что он начинает по-настоящему по­лучать удовольствие от этого замечательного ужина.

— Да вы, Ричард, — человек, полный сюрпризов.

Он наконец повернулся к Дивейну. Будь это в каком-либо другом месте, он настоял бы на том, чтобы встретиться с ним на боксерском ринге. По правилам Куинзберри[22], разумеется.

— Вы себе даже не представляете, насколько, лорд Дивейн, — тихо ответил он.

Тарелки были убраны, и перед каждым гостем появился де­серт — восхитительного вида неаполитанское мороженое. Веллингтону понравилось приятное покалывание на языке, и он лишь слегка смягчил его глотком воды. Он взглянул на Элизу, которая в этот момент внимательно наблюдала за док­тором Хавелоком. Веллингтон проследил за ее взглядом: Ха­велок, похоже, до сих пор цедил свой первый бокал вина. Лидер общества продолжал надзирать за гостями со своего величественного трона во главе стола.

Когда глаза их встретились, Веллингтон почувствовал, как по спине его бежит пот. «Что же я делаю?»

Бровь Хавелока удивленно выгнулась, уголки рта пополз­ли вверх в улыбке. Он приветственно поднял свой бокал в его сторону — жест был очаровательно теплым и искренним.

Веллингтон слегка кивнул, улыбнулся в ответ и снова пе­ревел глаза на свой десерт. Краем глаза он заметил, что Эли­за уже покончила со своей порцией.

— Вы понравились ему, — прошептал Дивейн. — И его одобрение не прошло незамеченным.

Веллингтон оторвался от своего десерта и увидел, что осталь­ные пары, еще не вступившие в Общество Феникса, холодно уставились на него.

— Хорошо сыграно, старина, — снова прошептал Барто­ломью.

«Черт побери, я понятия не имею, что я такого сделал».

Но нарастающая паника Веллингтона мгновенно прошла, когда внезапно раздался хрустальный звон. Разговор тут же стих, и все внимание переключилось на сидевшего во главе стола главного магистра Общества Феникса. Двое лакеев отошли от стены и сейчас отодвигали его кресло. Прежде чем Хавелок встал, один из слуг убрал столовый прибор, в то вре­мя как второй ждал рядом. Когда первый слуга удалился на кухню, доктор взмахнул рукой и отпустил второго.

Несколько минут он молча оглядывал своих гостей, а потом весь зал наполнился его голосом. Хавелоку не было нужды по­вышать его: прекрасная акустика доносила его властное по­слание до каждого из присутствующих.

— Братья мои, наши новые достойные кандидаты и вы, кто служит и прислуживает нам, — добро пожаловать на Пер­вую Ночь.

Веллингтон слышал, как позади него Элиза издала долгий глубокий вздох. «Вы, кто служит и прислуживает нам». Взгля­ды мисс Браун были более современными, чем у самого воин­ствующего борца за предоставление избирательных прав, по­этому можно было не сомневаться, что высказывание это резануло ей по ушам.

— Я с таким нетерпением ждал встречи с вами, с теми, кто пожелал влиться в ряды посвященных. Уверен, что у нас бу­дет возможность узнать друг друга получше, а пока могу толь­ко сказать, что в этот уик-энд вас ожидают не просто славная компания, хороший спорт и утонченные развлечения. В этот уик-энд мы подвергнем проверке причины, по которым вы находитесь здесь, потому что приглашение присоединиться к нам должно даваться — как и приниматься — со всей се­рьезностью. Мы — не какой-нибудь обычный клуб джентль­менов, где люди только и делают, что прихлебывают бренди, курят сигары и жалуются на состояние дел в империи. Это элитное братство, призванное сбросить на обочину истории основные устои недавнего прошлого. То, с чем мы не мо­жем — и не должны — мириться. — Он сделал паузу, огля­дев всех кандидатов. От его лица, мрачного и жесткого до сих пор, вдруг повеяло приятным теплом, словно от уютного ка­мина посредине паба на Даунинг-стрит. — Хотя это совер­шенно не значит, что мы не любим сигары, бренди и прочие удовольствия в этом же роде.

Мужчины из общества дружно усмехнулись, тогда как женщины молча поднялись из-за стола и покинули комнату. Кандидаты переглянулись, а затем посмотрели на доктора Хавелока, который в ответ на их молчаливый вопрос просто покачал головой.

— Мы должны поближе узнать друг друга. И после этого сделаем окончательный выбор. Мы также развлечемся и вспом­ним, что делает нас теми, кто мы есть в Обществе Феникса. Можете не сомневаться. Хочу напомнить вам, что завтра для мужчин состоится охота. Дамы, если вы захотите сопровождать ваших мужей, мы будем только рады, хотя вы должны знать, что мы не считаем стрельбу достойным спортом для леди. Посколь­ку речь идет об обществе, те из вас, кто участвует в Движении за предоставление избирательных прав, могут заниматься тем же, что делали до сих пор, — то есть страдать.

Слева от Веллингтона раздался еще один шумный вздох, и ему даже поворачиваться не нужно было, чтобы понять: Эли­за близка к точке кипения.

Лицо Хавелока просветлело, и он, трижды стукнув серебряной ложечкой по своему бокалу, сказал:

— Итак, после ужина я приглашаю женщин присоединить­ся к женам и подругам нашего братства на светской вечерин­ке. Желаю приятного времяпрепровождения.

Пока он говорил, слуги-мужчины перешли к стене, нахо­дившейся позади Веллингтона и Элизы и всей той стороны стола, за которой они сидели. Когда он закончил говорить, слуги начали крутить встроенные в эту стену богато украшен­ные колеса. Благодаря орнаменту в виде виноградных лоз и ли­стьев эти вентили выглядели как обычный декор комнаты, а не как затворы трубопроводов. Затем к тихому шипению пара присоединился мягкий гул, исходящий из центральной части стены, которая ушла вверх, словно массивный отштука­туренный занавес. К этим двум звукам добавилась какофония стонов, хрипов и громкого отрывистого дыхания, пока нако­нец гидравлика подъемного механизма стены не умолкла.

Однако стоны, хрипы и громкие чувственные вздохи про­должались.

Передними предстала эротическая картина: находящееся в непрерывном движении скопление женских тел, сплетен­ных и жадно получающих удовольствие от всех, кто готов был присоединиться к этой группе. Многие женщины оставались в корсетах и трико, но некоторые были полностью обнажен­ными; они либо расставляли ноги для заинтересовавшегося ими партнера, либо обнимали других женщин, целуя и об­лизывая их.

Веллингтон содрогнулся, и во рту у него мгновенно пересо­хло. Он посмотрел на Элизу и натужно сглотнул. Брови ее кру­то выгнулись, а на лице застыла неестественная глуповатая ухмылка.

—Дамы, вы можете спокойно раздеться здесь и присоеди­ниться к остальным. Если вы более застенчивы, то можете пе­реодеться в халаты, имеющиеся в ваших номерах. — С гордой улыбкой Хавелок откинул голову назад. — Можете не торо­питься. Наши женщины обладают поразительным запасом жизненных сил.

Две дамы после согласного кивка своих мужей поднялись из-за стола и начали расшнуровывать свои вечерние туалеты. Они даже не успели переступить порог, как две другие особы, появившиеся, словно молчаливые наяды, из зарослей безу­держного вожделения, встретили их жадными поцелуями, а их руки принялись помогать им со сложным женским облачени­ем, увлекая все ближе к общей куче тел.

Не глядя, Веллингтон потянулся к Элизе и хлопнул ее по ладони, уже начавшей распускать верхнюю дугу ее корсета.

— Джентльмены, — сказал Хавелок, возвращая свой взгляд к столу, — вы также можете присоединиться к ним после пор­твейна и сигары в главном кабинете. — Несмотря на веселый смех, стоны и хрипы, доносившиеся из другой комнаты, мане­ры его остались совершенно бесстрастными.

Все члены братства и кандидаты согласно кивнули и один за другим начали подниматься, чтобы пойти пропустить ста­канчик. По лицам некоторых таких «джентльменов» Веллинг­тон понял, что этот стаканчик задержит их очень ненадолго.

И особенно мужчину, который сейчас обращался к нему.

— Итак, старина, так насколько, вы говорите, тиха ваша очаровательная дама?

— Я сказал, что она немая, — ответил Веллингтон голо­сом, из которого буквально сочились гордость и распутство, — но она совсем не тихая и абсолютно не спокойная.

— Очень надеюсь, что попозже она к нам присоединит­ся. — Дивейн указал на привлекательную молодую девушку; спина ее выгнулась дугой, а платиновые волосы веером рас­сыпались сзади. Глаза ее были крепко зажмурены, маленькие тугие груди слегка подрагивали, она вскрикивала, в то время как другая женщина ласкала ее языком. — Констанция. Это ее первый уик-энд в обществе вместе с ее дядей Барти в каче­стве опекуна. После того как я с ней пообщаюсь, я могу пред­ставить ее вам, если она еще будет в состоянии.

Веллингтон очень надеялся, что лицо его остается таким же спокойным и безмятежным, как и его голос.

— Это было бы очень мило с вашей стороны. — Он повер­нулся к Элизе. — Пойдем, Гиацинт. Если ты хочешь присое­диниться к ним, думаю, тебе стоит переодеться в твой утрен­ний халат. Я же знаю, как ты любишь наслаждаться жизнью. Заодно помогу тебе переодеться быстро и без проблем.

Не отрывая глаз от проема дверей, Веллингтон повел Эли­зу назад в фойе, а затем наверх в их номер.