Мизантроп

Мистика и здравый смысл

Не было ничего странного в том, что человек, открыто ненавидящий науку, попал в сети бродячему мистику. Как известно, свято место пусто не бывает. Запретите науку, и вместо нее обязательно в умах людей объявится мистика, а потом и мракобесие. Я довольно спокойно отношусь к различным верованиям и онтологическим моделям, но отказ от логики и отрицание причинно-следственных связей воспринимаю с раздражением. Самое ужасное в предстоящем разговоре с магом было то, что мне надо будет общаться с человеком, представления которого мне абсолютно безразличны, как и ему мои. Мы не могли спорить или высмеивать взгляды противника, потому что говорили на разных языках, вкладывали в слова, которые, вроде бы, звучат одинаково, свой собственный смысл, и не смогли бы доходчиво разъяснить свою позицию, даже если бы очень захотели. Сравнить порученное мне дело можно было, разве что, с беседой японца с венгром, говорящих исключительно на родных языках.

Я обещал Захару выслушать мага и сообщить, что я думаю о перспективах внедрения магии в наших краях. Это я и собирался сделать. Если мне удастся сдержаться и не перейти на площадную ругань, у меня все получится. Пришлось позвонить Лиде и предупредить, что у меня новая работа. Она посоветовала быть внимательнее и соблюдать осторожность. Я обещал.

Лагерь мага был разбит на поляне в ЦПКиО. Дорога заняла изрядное время. За сорок минут мы не обменялись и парой фраз. Захар боялся со мной говорить, потому что не знал, в каких отношениях я с Карачуном. Не друзья ли случайно. Мне же было непонятно, о чем с ним говорить. Обсуждать, методы окончательного уничтожения науки или поджогов мне было неинтересно. Надо было бы сдать его в полицию. Но мне грозил срок за убийство, об этом нельзя было забывать.

Шатры были украшены красивыми эмблемами. Адепты ученика парагвайского мага были одеты в средневековые наряды. Они окружали своего руководителя и дружно пели молитвенный гимн под мерный грохот барабанов. По замыслу организаторов подобный антураж должен был создавать атмосферу, способствующую духовному поиску. Наверняка, здесь поработали специалисты, умеющие по заказу производить на толпу нужное впечатление. Мне собравшиеся люди напоминали ряженых. Проникнуться духом эзотерического праздника я не сумел.

Нас заметили, и ученик парагвайского мага подошел к нам.

— Приветствую заблудшие души, решившие открыть для себя новый прекрасный мир, — сказал он, соединив свои ладони и прижав их к сердцу.

— Здравствуйте, маг! — ответил я.

— Слышу сарказм в вашем голосе.

— Вовсе нет. Просто я не знаю, как к вам правильно обращаться.

— Вы выбрали нужное и понятное слово. Называйте меня магом. Это допустимо.

Передо мной стоял высокий, элегантно одетый человек, знающий себе цену. Не сомневаюсь, что по его мнению стоил он дорого. Маг смотрел на меня с доброй грустной улыбкой. Мне показалось, что он немножко жалеет меня. Если бы я был виноват перед ним, он бы меня простил.

— Вы действительно бывали в Парагвае? — спросил я.

— Да. Вам стало легче после моего ответа?

— Не понял?

— Я не люблю таких ребят, как вы.

— Чем же я перед вами провинился?

— Нелюбовь часто бывает проявлением обиды. Ваше желание разоблачить меня, — а вы прибыли сюда именно для этого, — выдает в вас любознательного и достаточно умного человека. Вы хотели бы стать моим врагом. Вот и повод для нелюбви. На моем месте любой бы постарался отделаться от вас, как можно скорее. Но дело в том, что для меня любовь и ее антипод — нелюбовь всего лишь человеческие переживания, надуманные и бестолковые, бесконечно далекие от истинных вселенских чувств. Когда вы станете моим помощником и союзником, обида сама собой исчезнет, вместе с необходимостью считать меня врагом. Согласитесь, что исчезновение нелюбви — есть благое дело.

— Вы меня, наверное, с кем-то спутали. Я собираю информацию о будущем. Магия меня интересует только как странное для современного человека занятие. И еще, чтобы оказаться в числе моих врагов, нужно сильно постараться. Совершить что-то по-настоящему гадкое. Вы пока ничего такого не сделали.

— Несчастен человек, настроенный негативно. Его попытки найти добро обречены на неудачу. Он думает, что способен выявлять зло. Но это трагическая ошибка. Мучительное и жалкое самообольщение. Предательское воздействие чувства собственного величия, которое, как известно, следует изживать.

— Ничего не понял, — признался я.

— А что тут непонятного? Страшная загадка бытия — почему люди так озабочены злом? — имеет очень простое объяснение: зло есть порождение реальности. В отличии от добра. Казалось бы, очевидно, чем дольше живешь на свете, тем чаще соприкасаешься со злом. Но люди этого не замечают, они почему-то не делают очевидного вывода о том, что зло — есть обязательный атрибут жизни.

— Как и добро, — вставил я.

— А вот и нет! Это заблуждение. — Маг постарался, чтобы хохот его звучал максимально оскорбительно. — Истинное добро существует только вне бытия.

— Но мы совершаем время от времени добрые дела.

— Это вам только так кажется. Люди так устроены, что им позарез хочется, чтобы их поступки считали добрыми. Но это, конечно, заблуждение, настоящим добром можно назвать только Освобождение.

— Освобождение? Освобождение от чего?

— От гнета бытия. От всепожирающей жажды наживы и алчности. От разочарований и негодований. От амбиций и «великих» идей, потакающих самомнению. От всего личного. От всего общественного.

— Что же человеку остается?

— Пора перестать заниматься явной белибердой. Люди созданы для того, чтобы приблизиться к Абсолюту. Вот где возможны высшая справедливость, истинное добро, самое настоящее милосердие. Что там еще у людей ценится? Не подскажете ли?

— Я не знаю, пришел у вас спросить.

— У Абсолюта все есть.

— Милосердие, оторванное от людей, представляется какой-то нелепостью. Вы предлагаете освободить добро от личного и общественного? Мне кажется, что вы сначала лишаете термин смысла, а потом приписываете ему свой, оригинальный.

Мои слова понравились Магу, глаза его засверкали, он почувствовал себя увереннее. Надо полагать, я сказал что-то вполне его устраивающее. Дальнейшая беседа должна была подтвердить, что я попал в его сети.

— Все дело в том, что человечество сыграло свою роль до конца. Можно переживать по этому поводу, лить слезы и заламывать руки, вот только это ничего не изменит. Люди прекрасно распорядились своей судьбой — их умом подготовлено все необходимое для совершения уже в ближайшее время эволюционного скачка. На их месте будут проживать совсем другие существа — в сто тысяч раз превосходящие людей по интеллекту и могуществу. Это будут бессмертные постлюди, лишенные бремени плоти, защищенные от болезней, способные по своему желанию беспрепятственно перемещаться в пространстве и времени. Им будут доступны и другие миры.

— Вы говорите о параллельных мирах?

— Да. Скажу больше: каждый постчеловек сможет по своему желанию создавать свой собственный мир. Вот почему я говорю, что все разговоры о добре в нашем ограниченном мире бессмысленны. Только расширение сознания позволит приблизиться к разгадке великой тайны добра.

— Но меня вполне устраивает добро в ограниченном людском виде. Добрые люди мне нравятся. А злые нет. Всегда думал, что это нормально.

— Ограниченное добро — зло. Но сейчас речь не об этом. Люди оказались перед выбором: или окончательно сгинуть, потому что пришла пора и спастись невозможно, или обрести бессмертие и превратиться в постчеловеков. Третьего не дано. И раздумывать времени нет. Нужно соглашаться. Неужели вы не хотите стать равным богам? Добровольно сделайте шаг по эволюционной лестнице! Не дожидайтесь, когда вас заставит измениться природа!

— Простите, я не понял насчет добра. Вам не нравится, когда люди заботятся друг о друге? Вы презираете личные чувства? Однако человеческое сообщество занимается и отвлеченным добром, пригодным даже для продвинутых постчеловеков.

— О чем это вы? — удивился Маг.

— Например, Исаак Ньютон потрудился над созданием математических начал натуральной философии. Дмитрий Менделеев придумал периодическую систему химических элементов. Иоганн Гете написал «Фауста». Курт Воннегут «Колыбель для кошки». Братья Стругацкие «За миллиард лет до конца света» и «Улитку на склоне». Уверяю, что все эти люди совершили добрые дела. А есть еще живопись, музыка, поэзия. Список можно продолжить. Получается, что добра люди совершили больше, чем зла.

Маг посмотрел на меня с плохо скрытой ненавистью. По крайней мере, так показалось. Я не поддавался его природному магнетизму и не поддержал его мечту о постчеловеках. За меньшее убивают.

— Зачем вы пришли ко мне?

— Вот он попросил поговорить с вами, — я указал на Захара.

— Эксперт, значит?

— Можно и так сказать.

— Хотите мне оценку в дневник поставить?

— Нет. Хотел больше узнать о парагвайской магии.

— И теперь вы наговорите этому несчастному человеку гадостей про меня и погубите невинную душу. Совершите злое дело. Не исключено, что вам это выйдет боком.

— Ничего не буду говорить. Все что нужно, Захар уже услышал. А дальше — пусть решает сам.

Маг немедленно успокоился.

— Если передумаете, буду вас ждать. Вы — интересный собеседник. Иногда человек отказывается от счастья, потом понимает, что дал маху, и возвращается. Вот только не всех берут обратно. Понятно, что если человек один раз дал слабину и не принял сразу нашу веру, кто решится предоставить ему второй шанс? Однако для вас местечко у костра найдется. Такие люди, как вы, нам нужны.

Маг больше не смотрел на меня, развернулся и отправился на полянку, где его сторонники пытались разжечь вечерний костер. Почему-то мне показалось, что он уже забыл про нас.

— Он — шарлатан? — спросил Захар.

— Не знаю, — ответил я. — Не моего ума дело. Этот вопрос не связан с будущим. Обо всем, что нужно знать, я спросил, выводы делай сам, ты все слышал.

— Будет смешно, если он говорит правду!

— Беда с вами, жадинами, — сказал я с осуждением. — Все время боитесь продешевить. Это страшно раздражает.

— Знал бы ты, как тяжело нам живется!