Мизантроп

Наука и ее противник Захар

Для меня стало откровением, что моя скромная фигура вызвала такой ажиотаж среди одноклассников. Я всегда говорил, что будущее завораживает людей. Отблеск этого интереса добавил мне таинственности. А как известно, люди любят загадки. Удивительно другое. То, что со мной решили встретиться Прохор и Ольга, объяснить можно, они и в школе со мной охотно общались. А вот внезапное появление на пороге моей квартиры Захара, стало полной неожиданностью.

Конечно, мы здоровались, списывали друг у друга на контрольных. Но особой дружбы между нами так и не возникло. Парень он был неплохой, но особого желания общаться с ним у меня не возникало. Более того, после окончания школы я о Захаре ни разу не вспомнил, не было повода. Да и он, полагаю, обо мне тоже давно забыл.

И вдруг — пьяный треп о будущем возбудил в Захаре любопытство. Наверняка, он пришел со своей историей, рассчитывая на помощь человека, умеющего предвидеть грядущее. Зачем искать специалистов, если рядом есть свой человек? Не в моих правилах прогонять человека лишь потому, что он пришел не по адресу. Если смогу — помогу. Но как ему объяснить, что мои занятия не имеют никакого отношения к проблемам конкретных людей?

— Ты у нас ученый? — спросил Захар.

— Можно и так сказать, но есть нюансы. Футурономия не совсем наука.

— Я ненавижу науку, — сказал Захар.

— Почему? — удивился я.

— Ученые слишком часто ошибаются, а потом врут и изворачиваются! Они нарочно морочат людям голову. Этого достаточно, чтобы их возненавидеть. Разве не так?

— Нет, конечно. Для ненависти нужна какая-то более существенная причина. Вот если бы ты был религиозным фанатиком или мистиком, тогда другое дело.

— Все, что я сказал про науку, может быть адресовано и к религиям. Самообман такое же мерзкое преступление, как и наглое вранье.

— Кто же ты, с философской точки зрения?

— Нормальный человек, стремящийся к Идеалу. Наука, как и другие предрассудки и придуманные не нами правила поведения, мешают индивидуальному прогрессу. Самое время отвергнуть их раз и навсегда, оставив в прошлом, где им самое место.

— О каком Идеале ты говоришь? — Философский треп никогда меня не привлекал, но любопытство победило.

— О моем личном, естественно. Неужели я позволю кому-то навязывать мне свои представления? Уж я как-нибудь сам сумею отличить добро от зла, а черное от белого. Высшее проявление свободы личности — право выбирать по своему желанию возможное направление прогресса. Люди должны привыкнуть брать в пользование все, что пожелают, но никто не имеет права требовать от них что-то взамен. Раньше считали, что такой образ жизни аморален, а сейчас признали его нормальным и даже единственно возможным способом существования в нашем безумном мире.

— А как же быть с моралью?

— Все, что противостоит личному прогрессу, должно быть отвергнуто. В первую очередь — принуждение к труду. Вот и весь сказ. Выбирай сам: или прогресс, или поднадоевшие и устаревшие ограничения.

— Но вещи, которыми мы пользуемся, они откуда-то должны появляться, их же нужно создавать?

— А откуда они сейчас появляются? Сам-то ты не на заводе работаешь, занимаешься фигней для собственного удовольствия. Но не переживай, человеческое общество постоянно совершенствуется, появились особые центры, производящие продукцию автоматически и не требующие для обслуживания рабочих. Людям остается только одно — жить счастливо, для чего в развитых странах собираются ввести безусловный гарантированный доход.

— Звучит нерадостно.

— Пора становиться просто людьми, а для этого нужно вернуться к чистой биологии, подчиняться рефлексам, а не придуманным цивилизацией хитроумным табу.

— Круто. Сам придумал?

— Подсказали умные люди. А мне понравилось.

— От меня-то ты чего хочешь?

— Помоги.

— Говори, что делать.

Если бы я был писателем-фантастом, рассказ Захара пригодился мне для написания неслабого текста. Но я — футуроном, на моем месте любой бы дал деру, как только смысл просьбы одноклассника стал проясняться. Захар не просто ненавидел науку всеми фибрами своей души, он собирался физически ее уничтожить.

И стал действовать. Захар признался, что ему удалось отыскать тайную секту озабоченных антиинтеллектуалов и вступить в ее ряды. Про саму организацию он не стал рассказывать. Тайна, само собой. Но охотно поведал, чем они занимаются. Начали подельники с того, что отнимали помещения у чудом сохранившихся до сих пор научных учреждений. Для этого умело использовали юридические приемы: лишали аренды, а если повезет, то меняли и форму собственности. Однако аппетиты росли. Нетрудно догадаться, что для развития этого своеобразного бизнеса полезно было отменить науку вообще, как класс. Ясно, что при массовой ликвидации институтов и университетов в престижных районах освободятся гигантские площади. Вот когда можно будет сделать большие деньги. Замысел был грандиозный. Но я плохо понимал свою роль.

— И ты пришел ко мне. Зачем?

— Нужна поддержка от человека, разбирающегося в будущем. Ты можешь накапать хороший компромат на науку. Есть очевидные слабые точки, по которым мы бьем и сами: ГМО, ответственные за снижение рождаемости; излучение мобильников, поражающих мозг людей; выбросы углекислого газа, приводящие к изменению климата; пищевые добавки, ответственные за разрушение внутренних органов человека; СПИД и прочие опасные болезни, созданные в лабораториях для сокращения поголовья людей; атомные электростанции, плодящие мутантов; самолеты и ракеты, уничтожающие озоновый слой Земли. И еще многое другое.

— Это не мой профиль.

— Знаю. Но ты мог бы написать пару гневных статей о незавидной судьбе науки в будущем. Индустриальный уклад в экономике давно сменился постиндустриальным. Мы живем в мире информационных технологий. Наука со своим наивным материализмом больше не актуальна. Люди хотят жить по-человечески, а ученые мешают им потреблять. Есть еще дураки, которые цепляются за науку. Но их все меньше и меньше. От них один вред. Скоро производство будет полностью автоматизировано, и это прикончит науку окончательно. Работничков выбросят на помойку за ненадобностью, их никто не пожалеет.

— Я пожалею.

— Совсем рядом с твоим домом расположен Институт прикладной механики. В самое ближайшее время мы его атакуем. После того, как его удастся ликвидировать, ты скажешь нам спасибо, потому что обнаружишь, насколько чище стал воздух в твоей квартире.

— Автоматизация, говоришь, а сам хочешь уничтожить Институт, занимающийся этой самой автоматизацией. Ты противоречишь сам себе.

— Без них обойдутся. Уже и так все придумано.

— Когда я был маленьким, мне очень хотелось стать ученым. И знаешь, мне это удалось.

— Не будешь мне помогать?

— Я работаю в этом Институте. Веду семинар.

— В штате тебя нет, я проверял, — с обидой сказал Захар. — Не ломайся, Уилов, найдешь другое помещение. Какая разница, где болтать языком!

— Хочу в Институте. Там есть перспективные ребята. Было бы глупо их потерять.

— Не знал, что ты такой меркантильный!

— Извини. Поговори лучше с Прохором.

— Не могу. Я его боюсь.

— Да ладно! Не такой уж он и страшный!

— Ты ничего не понимаешь!

Захар встал и, не попрощавшись, ушел.