Млечный Путь, 2012 № 01 (1)

– Эмма, – пробормотал он, пытаясь приподняться, но только еще крепче обнял ее, руки совершали привычные движения, будто автоводитель вел машину по знакомой трассе. Трасса действительно была знакомой, сколько раз… десятков… сотен, может, тысяч… он так же медленно и с ощущением близкого счастья снимал с Клары одежду, а она расстегивала воротник его рубашки.

– Лог…

– Я люблю тебя.

– Я тебя тоже очень люблю.

Что он делает? Он не должен…

– Я полюбил тебя за несколько часов до встречи.

– Так не бывает.

– Нет. Да.

В мир явилось существо, которое не было ни мужчиной, ни женщиной, ни двумя человеческими сущностями. Существо это могло жить только в состоянии блаженства, экстаза, такого же невероятно-невозможного, как жизнь в центре Солнца. Оказавшись в реальном мире с его звуками, цветами, запахами и прикосновениями, это существо погибало, оно не могло выжить, будучи разделенным на две составляющие: мужское и женское начала. Оно исчезло, когда Логан вновь стал мужчиной.

– Господи, – пробормотал он.

Эмма тоже что-то сказала, но звуки еще не могли в его сознании складываться в слова, и он ничего не понял.

Он нащупал брошенную на пол одежду. Телефон лежал во внутреннем кармане пиджака, и Логан с трудом его достал. Аппарат зацепился за складку, не поддавался, и реальность вернулась. Телефон был выключен. Когда Логан это сделал? Он не помнил. Но что он вообще помнил сейчас о минутах, существовавших, будто в отделенном от реальности пространстве-времени?

– Не надо, – сказала Эмма.

Он выпустил аппарат из руки, и телефон выпал в иную реальность, где другой Логан его подхватил, включил, набрал знакомый номер и извинился перед Кларой за опоздание. «Скоро буду, уже еду, я тебя люблю».

Из этой фразы он сумел повторить только ее окончание.

– Я люблю тебя.

Он не должен был этого говорить. Он должен был сказать совсем другие слова. Обязан сказать.

– Эмма…

– Не надо, – повторила она.

Он собрался с духом.

– Ты не сказала мне, что твой муж – Эдвард Хешем.

Он закрыла ему рот ладонью.

– Ты не сказал мне, что ты – Свидетель.

– Ты видела мои фотографии в газетах.

Она отстранилась.

– Ты действительно думаешь, что я специально…

– А что же мне думать? – воскликнул он, вспомнив, как позавчерашним утром (неужели позавчерашним? Казалось, прошла вечность) ощутил любовь к женщине, о которой еще ничего не знал. Разве тогда он понял, что это была семичасовая прегрессия – именно столько и прошло до их встречи на заправке?

Они сидели друг против друга на ковре – оба в позах лотоса, будто два йога. Говорить было бессмысленно. Обвинять Эмму? Она не могла подстроить встречу, он и сам не знал за минуту до того, как свернул с трассы, что проедет через Ройстон.

Она могла узнать его и воспользоваться случаем, чтобы…

Эмма поднялась и сказала:

– Пожалуйста, отвернись.

Его одежда была в беспорядке разбросана рядом, он стесненно начал одеваться, не оборачиваясь, он даже дыхания Эммы не слышал – может, она ушла? Может, он остался один?

– Уходи, – сказала Эмма, и он обернулся. Она была красива, как никогда. Он потянулся к ней, она отступила на шаг, и он тоже отступил, рассудок не мог смириться с произошедшим.

– Уходи, – повторила Эмма и отошла к двери, которая вела, по-видимому, в одну из внутренних комнат.

– Эмма, – сказал он, – прости меня, я во всем виноват.

Он знал, что должен уйти. Уйти и никогда больше не звонить, не назначать встреч, не принимать ее звонков. Он не имел права…

Права полюбить?

Не имел права поддаться этому чувству.

– Прости, – повторил он и пошел к выходу. Он хотел обернуться, чтобы понять, каким взглядом провожала его Эмма, но это желание Логан сумел побороть. Дверь открылась в ночь, во дворе не горели фонари, и он постоял минуту, привыкая. Звезды медленно проявились, будто разошлись скрывавшие небо тучи, и он сумел разглядеть гравиевую дорожку, по которой вошел в дом.

За его спиной захлопнулась дверь, и раздался характерный щелчок.

Что он скажет Кларе?

Еще позавчера он был человеком, твердо знавшим свое место в мире, свое назначение, свое умение. Прошлое было ясно, а будущее предсказуемо. Сейчас он не представлял, как вернется домой, поцелует жену и скажет… Он не представлял, как поведет себя завтра, когда ляжет в свидетельское кресло. Эмма будет сидеть в зале суда. Ее освободили от дачи показаний, он знал, что жена подсудимого будет вызвана только в том случае, если Свидетель покажет: она знала о готовившемся преступлении и не сообщила в полицию. Или: если Свидетель укажет на нее, как на соучастницу.

Если прав Лутвик, и прокурор в курсе его встреч с женой подсудимого… Что ж, судья даст Логану отвод, и это станет постыдным финалом его карьеры, дела, которому он посвятил жизнь. Если Бишоп и Корин ничего не знают, если Шелдон не установил за ним наблюдения… Если адвокат промолчит…

Логан сидел, опустив голову на руль, в доме не горел ни один огонек, Эмма в темноте забилась в какой-нибудь угол и тоже переживала их встречи и расставание, и то, что произошло всего час (даже меньше?) назад. А может… Может, она сейчас готовит на кухне ужин, где-то в противоположном конце дома, и думает, как легко обвела вокруг пальца и поставила в двусмысленное положение самого важного для нее сейчас человека – самого Свидетеля.

Нет. Он не должен так думать. Он сам виноват, не Эмма. Да?

Да, – сказал он себе с уверенностью, которой не испытывал.

Логан включил телефон и сразу услышал взволнованный, умоляющий, родной, мучительно знакомый голос:

– Лог, что случилось? Почему ты выключил телефон? Что ты делаешь в Ройстоне? В доме этой женщины?

Он не подумал. В последние дни он вообще плохо соображал. Не дозвонившись до мужа, Клара, естественно, связалась с провайдером, и ей сообщили, что телефон (и муж, конечно, если он не забыл аппарат в дороге) находится по адресу… Хорошо еще, что Клара не стала вызывать службу спасения – а ведь могла, если думала, что с ним случилась беда.

– Клара, – тихо сказал он, но этого было достаточно, чтобы линия включилась, и в экранном поле возникло изображение жены.

– Господи, Лог, – сказала Клара. – С тобой все в порядке?

– Да, – проговорил он. – То есть, нет. Извини. Я скоро буду дома и все расскажу.

– Да уж, пожалуйста, – мгновенно сменив взволнованный тон на раздраженный и даже угрожающий, отозвалась Клара.