Модернизация: от Елизаветы Тюдор до Егора Гайдара

Испанского генерала Франсиско Франко нелегко отнести к числу реформаторов. Авторитарный лидер страны, по сути дела, даже диктатор, победитель кровопролитной гражданской войны, унесшей множество жизней, и, наконец, создатель автаркической хозяйственной системы, которая притормозила развитие Испании в 50-е гг. XX века, т.е. как раз тогда, когда некоторые европейские страны демонстрировали буквально-таки чудеса экономического роста. И все же нельзя проигнорировать тот парадоксальный факт, что выходить из долголетнего периода застоя Испания начала отнюдь не после кончины Франко, как приятно было бы думать поклонникам демократии, а в последний период его жизни.

Долгое пребывание Франко у власти несколько замаскировало происходившие в стране перемены. Взять курс на вступление в Евросоюз Испания не могла вплоть до начала реальной демократизации. Старый, «поросший мохом» генерал, каким-то чудом просуществовавший со времен диких фашистских диктатур до эпохи хиппи, рока и невиданных в истории человечества свобод, откровенно дискредитировал свою страну. Но при этом страна-то все же не стояла на месте. Она проходила через внутреннюю трансформацию, готовясь в один прекрасный момент сбросить старую кожу и предстать перед Европой в новом облике.

Как такое оказалось возможно? Для того чтобы разобраться в этом, нам надо пристально взглянуть на самого Франсиско Франко, поскольку в этом человеке сплелись многие противоречия XX века. Почти во всех странах Европы Вторая мировая война отбросила старые, «плохие» фигуры и привела к власти новые, «хорошие», что позволило окрасить историю в черно-белые тона. А вот Франко подобным образом не раскрашивается. Он многоцветный. Каким-то странным образом этот человек с примитивным антикоммунистическим мышлением сумел все же понять истинные потребности страны и дать сигнал к переменам.

Маленький человек с большими амбициями

Многое в судьбе генерала объясняет уже его происхождение. Он появился на свет в 1892 г. в крохотном глухом городке северо-западной части Галисии. Это был настоящий медвежий угол, из которого, «хоть три года скачи», ни до какого интеллектуального центра Европы не доскачешь. Молодой Франко стал консервативным католиком и ненавистником либерализма во всех его проявлениях.

Образование он получил в военном училище в Толедо — старинной столице Кастилии, где каждый камень настраивал человека на унылый, консервативный лад. Ничему, кроме стрельбы, фехтования и верховой езды, там научиться было невозможно. Да и военная наука не слишком подходила курсанту Франко. Он был маленьким, тощим и совершенно не воинственным на вид. Другие курсанты над ним посмеивались, а иногда даже по-мелкому издевались.

Трудно было, наверное, в то время представить себе в этом небольшом человечке будущего авторитарного лидера страны. Но хорошо известно, что многие диктаторы, начиная с Наполеона, имели не слишком атлетическое сложение. Пробивая себе дорогу наверх и превращаясь в крупных государственных деятелей, они как бы компенсировали физические недостатки, полученные от природы.

Оторванный от семьи, не разбирающийся в политике, не имеющий ни серьезных знаний, ни увлечений, Франко четко идентифицировал себя как офицера, принадлежащего к военной корпорации. И это затем во многом определило его судьбу. Он действовал от имени армии и с подозрением относился к штатским, которые недооценивали роль великой испанской военной машины, обладавшей столь славным прошлым. Однако в начале XX века от славного прошлого уже ничего не осталось. А потому Франко приходилось как-то существовать в рамках противоречия между окружавшей его со всех сторон убогой действительностью и иллюзиями, впитанными в академии.

Боевой опыт он получил в Марокко. Судя по имеющимся отзывам, сражался Франко, несмотря на свою субтильность, достаточно храбро. О храбрости свидетельствует и полученное на фронте тяжелое ранение в живот. Возможно, именно тогда молодой офицер научился преодолевать себя и продвигаться вперед, несмотря ни на какие обстоятельства.

Военную карьеру Франко продолжил в созданном по образцу французского испанском иностранном легионе. Это обеспечивало ему участие в боевых действиях, несмотря на, казалось бы, мирное время. Начинал молодой майор командиром батальона, а после гибели шефа принял под командование весь легион. О том, какой дух царил в этих войсках, хорошо говорит история о том, как легионеры встречали диктатора, генерала Примо де Ривера, с наколотыми на штыки человеческими головами. Произошло это в 1926 г. В том же году 34-летний Франсиско Франко стал генералом — самым молодым в Европе.

Впоследствии дух иностранного легиона Франко, возглавивший военную академию в Сарагосе, переносил на всю испанскую армию. Военные постепенно правели, тогда как страна в целом левела. На смену монархии пришла республика, которую правые в лучшем случае готовы были терпеть. Противоречия углублялись. Постепенно вызревала будущая гражданская война.

«Над всей Испанией безоблачное небо»

Свою личную гражданскую войну Франко начал еще в 1934 г., когда ему поручили подавить забастовку рабочих в Астурии. Уничтожая бастующих испанцев, этот правый националист, превозносящий Испанию, не испытывал никаких угрызений совести. «Эта война — война пограничная», — заявил генерал журналистам. Социализм он считал чем-то вроде атаки дикарей на цивилизацию, а собственную деятельность уподоблял Реконкисте. Для подавления рабочих он использовал марокканских наемников, точно так же как для подавления марокканцев в недавнем прошлом предводительствовал иностранным легионом.

Успех в астурийской войне сделал Франко фигурой по-настоящему общенациональной. Именно его, боевого генерала, а вовсе не политиков-болтунов пресса сочла лидером, обеспечившим стабилизацию и предотвратившим хаос.

В качестве награды за победу Франко получил должность командующего испанской армией в Марокко. Хотя формально он и не стал крупнейшим военачальником страны, наделе генерал возглавил наиболее боеспособные части республики. А уже в 1935 г. Франко занял пост начальник генштаба.

На этом посту его и застала победа Народного фронта, одержанная в ходе выборов 1936 г. Франко решил, что успех левых является частью плана Коминтерна по установлению своего контроля над Испанией. Он готов был к введению военного положения, однако правые политики мирно сдали власть победителям и не прибегли к поддержке армии. В итоге Франко потерял свой пост и был отправлен от греха подальше командовать гарнизоном на Канарских островах. Отдыхать в этой удаленной от Испании курортной области, наверное, неплохо, но оказывать влияние на политику, проводимую в Мадриде, практически невозможно.

Президент страны, провожая Франко, сказал: «Поезжайте спокойно, генерал. В Испании не будет коммунизма». На что тот ответил: «В одном я уверен и за это могу отвечать: как бы ни складывались обстоятельства здесь, там, где нахожусь я, коммунизма не будет».

Коммунизм на Канарах вряд ли возник бы даже при отсутствии Франко, однако для Испании в целом роль генерала оказалась определяющей. Армейские круги на континенте стали готовить заговор. Согласно популярной, но не вполне подтвержденной легенде, сигналом к одновременному выступлению мятежников по всей стране должна была стать переданная по радио фраза: «Над всей Испанией безоблачное небо».

Небо стало безоблачным 18 июля. Франко не был главным организатором восстания, однако, перебравшись с островов в Марокко и встав во главе хорошо знакомых ему наиболее боеспособных частей Испании, он быстро оказался неформальным лидером мятежников. Сказались его репутация, мощь возглавляемых им «марокканцев» и то, какой высокий пост Франко занимал в период правления правых. Более того, именно ему удалось договориться о поддержке с Адольфом Гитлером и Бенито Муссолини. Без них испанские генералы вряд ли смогли бы одержать победу в мятеже, превратившемся в затяжную гражданскую войну.

Ко времени осады Мадрида Франко стал уже главой правительства мятежников, генералиссимусом и национальным лидером (каудильо). Правда, нация при этом была расколота на две почти равные по силе части и подавлять не устраивавших его испанцев генералиссимусу приходилось с чрезвычайной жестокостью.

Приход Франко к власти произошел совсем не так, как приход Гитлера или Муссолини — народных вождей, пробившихся «с низов» благодаря личной харизме и агрессивной идеологии. Лидерам немецких нацистов и итальянских фашистов в Испании условно соответствовал лидер фалангистов Примо де Ривера (сын бывшего генерала-диктатора). Франко же, скорее по своему положению и роли в истории страны, напоминал венгерского лидера Миклоша Хорти, пребывавшего «в верхах» и «примирившего нацию» силой оружия, а также силой авторитета, определяемого высоким военным чином.

Испанский генералиссимус, так же как венгерский регент, олицетворял собой традиционный национализм, формировавшийся в Европе со времен Великой французской революции, а отнюдь не фашизм и не национал-социализм, возникшие лишь в XX веке. Соответственно, и судьба Испании после победы Франко оказалась существенно иной, нежели судьба Германии и Италии.

Праволевацкий уклон

По окончании гражданской войны потребовалось срочно обустраивать разрушенную испанскую экономику. В отличие от многих других стран Европы, либо активно милитаризировавшихся, либо становившихся объектом оккупации со стороны великих держав, Испания, оставшаяся более-менее в стороне от событий Второй мировой войны, теоретически имела шанс на нормальное развитие. Дополнительный шанс давало и то сокрушительное поражение, которое потерпели левые. Казалось бы, никаких левацких увлечений теперь быть не должно. Однако доминировавшие среди победителей воззрения породили удивительную, на первый взгляд, смесь правой идеологии с левацкими подходами к экономике.

Весьма характерным в этой связи является высказывание одного из генералов, сделанное еще во время гражданской войны. Он отметил, что в стране слишком много промышленных предприятий, от которых одни беспорядки. Индустриальными центрами являются центры сепаратизма — Бильбао (столица страны басков) и Барселона (столица Каталонии). А в заключение генерал, как будто бы вышедший из анекдота про то, что у военных — одна извилина, да и та — след от фуражки, заявил: «Если бы германские бомбардировщики разрушили половину заводов и фабрик, это значительно облегчило бы последующее восстановление Испании».

Сам Франко до подобных глупостей не доходил, но все же его экономические взгляды были совершенно дремучими. Все надежды по развитию страны он возлагал на автаркию и на развитие военной индустрии. Любопытно, что в этом он был похож на советских коммунистов, проникновение которых в Испанию столь страстно желал предотвратить.

Трудно было ждать чего-то иного от малообразованного генерала, происходившего из слаборазвитой провинции, сильно удаленной от столицы страны. Но, справедливости ради, следует заметить, что в те времена многие государства замыкались в своих границах, стараясь прикрыть национальный рынок от проникновения иностранных конкурентов. Мода на протекционизм сформировалась еще в последней четверти XIX века, однако с началом Великой депрессии (30-е гг. XX столетия) недоверие к внешнему рынку, иностранному капиталу и свободному обмену валют стало доминировать. Скорее всего, даже если бы Франко обладал большим интеллектуальным потенциалом, он вряд ли стал бы придерживаться принципиально иного курса.

Осенью 1939 г. генерал закончил работу над десятилетним планом оживления испанского народного хозяйства и раздал членам своего правительства документ под глубокомысленным названием «Основы и директивы плана реорганизации нашей экономики в соответствии с нашей национальной реконструкцией». По мнению биографа Франка Пола Престона, большую роль в составлении «Основ и директив» сыграл Хуан Антонио Суансес — давний друг каудильо и министр промышленности в его первом кабинете.

В документе отразилась совершенно не на чем не основанная вера в то, что Испания способна заменить импорт своими товарами, увеличить экспорт, использовать лишь собственное сырье, а также не привлекать иностранные инвестиции. В такого рода стратегическом подходе, возможно, и не было бы слишком большой беды, если бы новоявленные «экономисты-экспериментаторы» проводили его в богатой стране с эффективно функционирующей, устоявшейся экономикой. Но Испания, разоренная гражданской войной, находящаяся в состоянии разрухи и испытывающая нехватку топлива, особенно сильно пострадала от автаркии.

Как отмечал Пол Престон, «в период ужасающего дефицита продуктов питания, одежды и стройматериалов Франко принимает опрометчивое решение о сокращении импорта и отказывается брать кредиты у демократических стран. Преимущества нейтралитета, обеспечившие Испании экономический рост во время Первой мировой войны, были забыты. Над всем возобладали идеологические соображения и ложное восприятие экономической действительности».

В итоге антикоммунисту Франко пришлось использовать для наведения порядка в экономике самую что ни на есть коммунистическую меру — рационирование товаров. Рыночное хозяйство потеснилось, уступив место администрированию. Пышным цветом расцвели коррупция и нелегальная торговля. А люди в это время, естественно, страдали от нехватки основных продуктов питания, одежды, обуви. Причем при объяснении причин такого катастрофического положения дел вину за дефициты франкисты сваливали на красных, точно так же как в СССР красные — на враждебное буржуазно-фашистское окружение.

Зачем, спрашивается, надо было с такой жестокостью искоренить левизну в ходе гражданской войны, если по сути своей политики Франко в итоге делал примерно то же, что и советские лидеры?

Иногда полагают, будто Франко был вынужден пойти по пути автаркии, поскольку Испания оказалась изолирована от внешнего рынка благодаря Второй мировой войне. Война и впрямь не могла не повлиять. Однако наличие «Основ и директив» доказывает, что каудильо вне зависимости от объективных обстоятельств сам стремился к той пропасти, в которую рушилась страна.

Дело Божье

Первые двадцать лет пребывания Франко у власти прошли совершенно бездарно. Каудильо тешился фантазиями всяких «алхимиков», будто Испания станет то ли экспортером золота, то ли бензина, но никаких чудес, естественно, не случалось. На дорогах страны стали появляться автомобили, работающие на дровах и угле.

Экономический развал в какой-то степени способствовал дистанцированию от войны. Гитлер понимал, что от убогих испанцев все равно толку нет никакого. Однако с наступлением мирных лет убогость однозначно стала недостатком.

На севере и востоке страны зародилось оппозиционное режиму партизанское движение, и Франко вынужден был порой чуть ли не до половины бюджета нищей страны тратить на армию и полицию. В трудные времена пришлось просить материальной помощи даже у Аргентины — бывшей испанской колонии. Хуан Доминго Перрон прислал испанцам в кредит пшеницу. Тем не менее потребление хлеба в Испании в 1950 г. упало в два раза по сравнению с 1926 г.

В начале 50-х гг. стало ясно, что франкистский экономический курс полностью обанкротился. Суансес был отправлен в отставку. Однако никаких новых идей не появилось. США материально поддержали Испанию, но потребовали за это либеральных преобразований. Франко же решил, что сможет водить американцев за нос с экономическими реформами, так же как водил Гитлера со вступлением в войну. Понятно, что застой при таком подходе не рассосался.

Тем не менее стареющий Франко все меньше желал заниматься делами. Он посвящал время охоте, рыбалке, просмотру кинофильмов и футбольных матчей, а также ставкам на тотализаторе. Про каудильо говорили, что у него на столе лежат две папки. На одной написано: «Проблемы, которые решит время», а на другой: «Проблемы, решенные временем». Любимое занятие Франко состоит в том, чтобы перекладывать бумаги из одной папки в другую.

И вот наконец время решения проблем действительно пришло. По странному совпадению испанская оттепель началась в 1956 г. С процессами, происходившими в СССР, она никак не была связана, а борьба за свободу в Венгрии и Польше представляла символическую ценность лишь для небольшой части оппозиции. Более того, Франко в отличие от Хрущева не собирался ни в малейшей степени реформировать свою страну. Даже ни о каком разоблачении культа личности не могло идти речи, поскольку эта самая личность продолжала управлять государством и не каялась в жестокостях эпохи гражданской войны.

Тем не менее вопрос о том, что будет в Испании после Франко, в середине 50-х гг. оказался весьма актуален. И каудильо вынужден был реагировать на беспокойство, проявлявшееся в обществе. Ему приходилось балансировать между фалангистами, долгое время служившими опорой режима, и монархистами, полагавшими, что перемены, возникшие в результате борьбы с левыми силами, не являются основанием для разрушения традиционной системы управления страной.

Монархисты все более явно демонстрировали свое влияние и свое недовольство той ролью, которую играли фалангисты, а потому Франко на фоне экономических проблем (в частности, резкого усиления инфляции) согласился перетряхнуть правительство. На смену некомпетентным министрам требовалось привести людей прогрессивных и образованных, однако эта новая сила могла выйти лишь из консервативных, католических и монархических кругов. Какая-то левая альтернатива режиму в тот момент не могла даже рассматриваться.

Ключевую политическую роль в осуществлении экономических перемен сыграл адмирал Луис Карреро Бланко — один из самых близких к Франко государственных деятелей. Он стал посредником между главой режима и молодыми испанскими технократами, принадлежащими к католической организации «Опус Деи» («Дело Божье»).

В феврале 1957 г. правительство было преобразовано. Ключевой фигурой в его реформаторском блоке стал 37-летний профессор права Лауреано Лопес Родо — глубоко религиозный монархист. Министерство финансов отошло к католическому адвокату Мариано Наварро Рубио, министерство торговли — к профессору экономической истории Альберто Ульястресу Кальво. В политическом плане это означало конец влияния фалангистов и добровольное превращение усталого Франко в символическую фигуру, в экономическом — либерализацию хозяйственной системы, наведение порядка в финансах и открытость во внешних связях. Стартовало двадцатилетие реформ, которые, так же как и предшествующий застой, оказались связаны с именем генералиссимуса Франко.

Как обычно и бывает в таких случаях, началось все с шокотерапии. Песету резко девальвировали, а затем сделали свободно конвертируемой валютой. Государственные расходы сократили. Контроль за ценами отменили. В итоге неэффективным предприятиям пришлось закрыться, безработица усилилась, брожение в рабочем классе стало еще активнее.

Франко, изредка возвращаясь с рыбалки в свою резиденцию, пытался тормозить либерализацию, но реформаторам в основном удавалось его убеждать в необходимости движения вперед. Каудильо признавался, что ничего не понимает в происходящем, но, скрепя сердце, защищал реформаторов даже перед лицом военных, которые не хотели допускать сокращения военного бюджета.

Порой генералиссимус прямо говорил недовольным членам своей старой гвардии, что они просто х..ней занимаются в то время, как «Опус Деи» работает. В ответ отставные фалангисты стали формировать легенду о том, что эта организация представляет собой страшную и коварную силу. Из этих источников, очевидно, позаимствовал сведения Дэн Браун при написании «Кода да Винчи».

Наверное, генералиссимусу казалось, что, реформируя прогнившую хозяйственную систему, он спасает свой режим. Технократы же, напротив, понимали, что рост ВВП и интеграция в европейскую экономику рано или поздно потянут за собой демократизацию. Однако Франко они про это ничего не рассказывали, предпочитая делать вид, будто не заглядывают далеко вперед.

Вскоре произошло экономическое чудо. Испания с дешевой рабочей силой, политической и финансовой стабильностью стала соблазнительна для иностранного капитала. В Европе она в 60-х гг. выполняла примерно те же функции, которые в 70-80-х гг. отошли к Китаю и странам Юго-Восточной Азии. Начался бурный рост ВВП. А вскоре на этой основе поднялся и жизненный уровень населения.

Режиму Франко оставалось существовать лишь столько, сколько могли еще протянуть его лидеры. Первым ушел из жизни Карреро Бланко, погибший от рук баскских террористов в 1973 г. А в 1975 г. скончался от старости и восьмидесятитрехлетний каудильо.